– Отбились, клянусь печенкой Аркуда, – из-под передней телеги вылез Анер, на красном лице его появилась довольная усмешка. – Милость богов сегодня была с нами, не иначе!
Олен посмотрел на клинок в руке, заляпанный кровью, перевел взгляд на трупы, около которых уже жужжали крупные зеленые мухи. Закружилась голова, на миг стало дурно, словно перегрелся на солнце, а в ушах зашумела кровь. Он жадно глотнул воздуха, представляя, каким нелепым будет выглядеть падение с коня, и укусил себя за губу.
Очень больно, до крови.
Головокружение отступило, перед глазами перестали плавать желтые и белые пятна. Олен моргнул и обнаружил, что Саттия подъехала близко, и что на личике ее видна тревога.
– Что с тобой? – спросила девушка. – Опять видения?
– Нет. Я не знаю, кто были мои предки, и чем они занимались, но мне убивать совершенно не нравится. Пусть даже для того, чтобы спасаться самому.
– Увы, в этом мире от нашего желания мало что зависит, – она подняла руку и осторожно коснулась его щеки. – Ты держался молодцом, держись и дальше. Поехали обратно, нас ждут.
Олен кивнул, убрал невероятно потяжелевший за время схватки меч в ножны. И они двинулись к обозу, где возчики собирали оружие и укладывали на одну из телег погибшего стражника.
Всю первую половину дня тащились через глухую чащобу. Олен видел кабаньи следы, слышал волчий вой и рык охотящейся рыси. От запаха нагретой смолы кружилась голова, опавшие иголки мягко шуршали под копытами. Разбойники в лесу если и были, то не показывались.
Ближе к вечеру стали попадаться вырубки, затем поля и стоящие посреди них деревни. Одна за другой путешественники переправились через три текущие на восток, в сторону Ланы, речки. Последнюю пересекли вброд, одна из телег едва не опрокинулась. От гневных воплей Анера у Олена зазвенело в ушах.
– Слава богам, самый опасный участок минули, – сказал купец, когда переправа осталась позади, – скоро доберемся до Ростинга, там и заночуем. И сегодня же вечером я с вами рассчитаюсь.
– Что, плохо сражались? – поинтересовался Олен.
– Почему? Хорошо. Да только хворь отступает, завтра эти дармоеды смогут меч удержать. Обойдемся без вас.
С этим спорить было сложно. Охранники выглядели куда бодрее, чем вчера или даже утром. Пластом не лежали, с телег больше не соскакивали, переговаривались и смеялись. Особо шустрые бросали на Саттию заинтересованные взгляды, а на Олена и Бенеша – оценивающие.
Вскоре после этого разговора Рыжий в очередной раз пропал из виду и точно в воду канул. Ростинг, еще одна большая деревня за частоколом, показалась в сумерках. Стали видны башенки по сторонам от ворот, заостренные кверху бревна, поднимающиеся над ними крыши.
– Кто такие? – крикнули с одной из башенок.
– Я это! Анер Толстопятый! – ответил хозяин обоза, выехав вперед. – Или не узнаете?
– Узнаем, – через парапет башенки перевесился седой, хоть и не старый мужик. – Вижу, что вас потрепали.
– За место на кладбище я заплачу, – сказал купец.
– Ладно, – седой кивнул, за воротами что-то заскрипело, и они начали открываться. В щели показалась улица, два ряда домов, торчащий над ними тонкий шпиль храма. Из-за правой створки выглянул молодой парень, лохматый, как стог сена.
– Проезжайте, что ли, – сказал он.
Олен толкнул коня пятками в бока. Остались позади ворота, деревянные башенки с площадками наверху. Потянулись улицы, дома, так напомнившие Заячий Скок, что сердце закололо. Выехавший вперед Анер привел обоз к южной окраине, к большому постоялому двору. На крыльцо выскочил хозяин, похожий на купца, точно старший брат, замахал руками:
– Опять ты явился на мою голову! И ораву свою привел! Проваливай, пока не выгнали!
К удивлению Олена, купец широко улыбнулся и спокойно ответил:
– Хватит орать! Пошли лучше кого-нибудь из слуг к вашему патриусу. Утром придется хоронить кое-кого.
– Как всегда – хозяин постоялого двора кинул взгляд на завернутое в рогожу тело, лежащее на одной из телег. – Ладно, располагайтесь пока. А я распоряжусь. Не бойся, Толстопятый, без обряда твой охранник не останется.
И он утопал в дом, оттуда донесся его зычный голос. Забегали слуги, открылась дверь большой конюшни. Олен без спешки завел Кусаку, снял седло и уздечку. А когда вышел наружу, обнаружил, что рядом с Саттией и Бенешем стоит улыбающийся Анер.
– Деньги я отдал, – сказал он, – спасибо за помощь. Если желаете, можете остаться с нами.
– Дальше мы сами, – ответила девушка, поправляя волосы на лбу.
– Ну, как знаете. Да будут милостивы к вам боги, – и хозяин обоза, кивнув напоследок, отошел.
– И к вам, – сказал Олен ему в спину.
– Пойдем, пока «больные» все не сожрали, – Саттия ухватила его за руку и потащила за собой.
Внутри этот постоялый двор сильно отличался от всех предыдущих. Столы тут стояли не прямоугольные, а круглые, на полу лежала не солома, а высушенный камыш. Под потолком висели горизонтально несколько тележных колес, утыканных огарками свечей. Густая смесь запахов била в нос, и только через несколько мгновений удавалось различить оттенки – горелого сала, сухой травы, жареного лука.
– Садитесь вон туда! – хозяин не дал гостям и рта раскрыть. – Сейчас принесут ужин! Комната готова! За это все плюс завтрак – одна крона.
– У нас геденские серебряные гроши, – не растерялась Саттия. – Отдам один к одному…
– Ладно, пойдет.
Они прошли к одному из маленьких столов, стоящих около стены. Улыбчивая служанка в чепце и сиреневом платье с глубоким вырезом принесла поднос с ужином. Не обращая внимания на свирепые взгляды Саттии, расставила миски и кружки, после чего ушла.
– Так… что тут у нас? – Бенеш потер руки. – Ага, караси со сметаной… Колбаса ливерная, сосиски жареные…
Олен поглядел на сосиски, жирные, растрескавшиеся, политые каким-то красным соусом. Вспомнилось, как сегодня такой же красный «соус» брызгал из ран, нанесенных ледяным мечом. Весь аппетит пропал, в животе заворочалось нечто противное, колючее.
– А ну ешь, – строго проговорила Саттия, – еще из-за всяких разбойников переживать будешь…
– Да я не хочу. Я…
– Ешь! – это прозвучало, как приказ, и Олен неохотно взялся за ложку. Разрезал сосиску без охоты, но едва первый кусок сочного мяса попал на язык, как тут же забыл обо всех переживаниях. Сам не заметил, как очистил тарелки и проглотил даже шкурку от ливерной колбасы.
– Вот и молодец, – улыбнулась Саттия.
Они встали, прошли мимо занявшей центральные столы компании возчиков и охранников во главе с Анером. По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, и оказались в маленькой квадратной комнатке с единственным, хоть и широченным лежаком.
– Так, – Саттия гневно воззрилась на провожавшую гостей служанку, ту же самую, что подавала на стол. – Корни и листья, как мы тут будем ночевать?
– Другие комнаты заняты, – служанка улыбнулась и повела плечами так, что полная грудь в вырезе ее платья затрепетала. Олен отвел взгляд с некоторым трудом, Бенеш поперхнулся.
– Ладно, – взором Саттии можно было замораживать воду. – Иди, ты свободна.
Служанка, вильнув тугим задом, удалилась, путешественники остались в комнате втроем.
– Как-нибудь уляжемся, – сказал Олен примирительно. – Ты вон какая стройная, мы тоже не очень жирные…
– Попробуем, – девушка немного оттаяла. – Но только я, чур, у стенки.
Убрались на лежаке без труда. Бенеш лег с краю, Олен – в середине, натянул одеяло, такое дырявое, что им можно было ловить рыбу. Сумерки за окном перешли в ночь, а он все лежал, и в голове сменяли друг друга мысли: что будет с ними завтра, послезавтра, когда окажутся на землях Безариона? Что, если приятель старого мага перебрался в другое место или просто откажется помочь? Что делать дальше, куда бежать от врагов?
Сон поглотил все тревоги, точно болото – брошенный в него валун.
Проснулся Олен от толчка в бок. Открыв глаза, понял, что Саттия повернулась и задела его локтем. При этом девушка улеглась так, что пушистые волосы щекотали ему лицо.
Бенеш монотонно, с присвистом, храпел. Из коридора долетали шаги и голоса, из-за окна – стук топора и скрип колодезного ворота. Где-то далеко лаяла собака, и спать, если честно, больше не хотелось. Хотелось срочно выбраться из комнаты и найти отхожее место.
Олен, отогнав желание прикоснуться к белым волосам, осторожно выбрался из кровати. Натянул сапоги и вышел в коридор. На лестнице столкнулся с поднимающимся купцом, тот приветливо улыбнулся:
– А, доброе утро. Не пойдете с нами на похороны? Все же сражались с убитым бок о бок, хоть и недолго…
По обычаю, общему для всех людей, от Льдистых гор до Жаркого океана тела клали в могилу на рассвете. Считалось, что в этом случае жизненная сила погибшего перейдет животворному светилу, а от него вернется в мир светом и теплом.
– Думаю, нет, – Олен покачал головой. – Пусть покоится он в мире с Адергом и Афиасом.
– Пусть покоится, – и Анер отступил в сторону.
Во дворе Олен застал седого патриуса в серой парадной мантии. Неожиданно для себя остановился и попросил, склонив голову:
– Благословите, мудрый отец. Много неправедного совершил за последнее время.
– Боги простят, – патриус улыбнулся, взял висящий на груди амулет – паучка из серебра, и коснулся им лба просителя.
Олен почувствовал, как от затылка к копчику побежала холодная щекотка. Засела там, как гвоздик из ледяного металла. Пропала, только когда он вернулся в комнату и застал там проснувшихся спутников.
– Хоронят? – спросила Саттия, кивнув в сторону окна, из-за которого доносился унылый речитатив Отходной Песни.
– Да, – кивнул Олен. – Купец и нас звал на похороны, но я отказался.
– Правильно сделал, нечего время тратить на всякую ерунду, – Саттия ловко уложила волосы. Воткнула в них пару заколок в виде серебряных бабочек, и те потерялись меж светлых прядей. – Ну что, пошли?
– Пошли, – вздохнул Бенеш, за вчерашний день обгоревший еще больше, до настоящей красноты.
Спустились вниз, в пустынном общем зале позавтракали творогом со сметаной и теми же сосисками, только вареными. Саттия расплатилась с хозяином, и путешественники вышли во двор, заставленный телегами и от этого очень тесный. Кусака приветственно махнул хвостом при виде хозяина, попытался вцепиться ему в рукав, но промахнулся. Олен слегка шлепнул жеребца по крупу и потянулся за уздечкой.
Заседлали коней, забрались в седла, и постоялый двор остался за спиной. По кривым улочкам путешественники добрались до южных ворот поселка. Дюжие мужики налегли на створки и те открылись беззвучно. Один из парней на сторожевой башне что-то крикнул напутственное, но что именно – Олен за стуком копыт не разобрал. Снова потянулась пыльная, прокаленная солнцем дорога.
Сегодня было чуть прохладнее, чем в предыдущие дни. Западный ветер тащил по небу лохматые облака, умерял жару.
– Кажется, самые дикие места мы проехали, – проговорила Саттия, когда через несколько миль показался еще один поселок.
– Осталось придумать, что мы будем делать в местах населенных, – покачал головой Олен, – в Безарионе.
Вчерашняя тревога никуда не ушла, лишь угнездилась поглубже. Время от времени напоминала о себе желанием повернуть куда-нибудь в сторону или мыслями о том, что впереди может ждать засада Чернокрылых. В такие моменты Олен брался за рукоять меча – это странным образом успокаивало.
– А что тебя беспокоит? – девушка покосилась на него с удивлением. – Приедем в город, найдем того типа, о котором говорил Бенеш, вот и все.
– Ага, а Харугот и его Чернокрылые будут просто глядеть на нас. Они хорошо знают, как я выгляжу, так что первый же разъезд закует меня в цепи.
– Ну… ты подумай сам, – смешался в разговор Бенеш. – Судя по тому, что ты рассказал, они не знают о мече. Еще… это… не могут догадываться, что путешествуешь не один… Хотя любой всадник на улицах Безариона выделяется, да… Что-то надо с этим сделать. Я…
– Верно-верно, – перебила ученика мага Саттия. – Но мы можем оставить лошадей, не доезжая до города.
– Где, клянусь Селитой? В лесу?
– Почему? Когда мы с роди… когда я ездила в Безарион, мы по пути гостили у дальнего родственника в городке Лиден. Это в десятке миль вверх по течению Дейна. Можно договориться с ним.
– А он не попытается тебя выпороть и отправить к родителям? – Олен вспомнил Гюнхен и эльфа, встретившего их у въезда в город.
Саттия помрачнела, на гладком лбу ее появились морщины, а руки сжались в кулаки.
– Надеюсь, что нет, корни и листья, – буркнула она. – Хотя это мое дело, и я его улажу.
– Ладно, с лошадьми решили, – сказал Олен. – Но что делать с моим лицом? Ведь его не оставишь вместе с лошадьми?
– Ты забыл про мазь, – хмыкнула Саттия. – Про ту, что делает кожу похожей на плохо зажившую рану.
– Мазь? – встрепенулся Бенеш. – Откуда такая у вас?
– Ведьма подарила, – Олен потер щеку, из памяти всплыли мерзкие ощущения, пережитые в Гедене, – потом посмотришь, если интересно. Честно говоря, мне эта идея не нравится, но лучшей все равно нет. Хотя… может быть, колдовство?
– Нет… не пойдет, – Бенеш помотал головой. – Я не уверен, что смогу… никогда не пробовал… да и заметно это может быть…
– Тогда не стоит и пытаться, – подвела итог Саттия. – Намажем тебя еще разок, а там уж как-нибудь.
Она замолчала, стал слышен равномерный стук бьющих в землю копыт.
К северу от громадной туши единственного материка Алиона лежит Белый океан. Зимой обширные пространства его покрываются льдом, и даже летом тут редко бывает тепло. Холод не осмеливается соваться только на небольшой архипелаг, острова которого образуют почти правильный круг.
Вечно грохочет здесь прибой, разбиваясь о возносящиеся к небу серые и алые скалы, и чернеют в них отверстия громадных пещер. Немногие из жителей Алиона видели их обитателей. Но те, кто видел, навеки сохранил в душе облик яростного, не скованного ничем могущества.
Облик крылатого, дышащего огнем ящера.
Драконы явились в этот мир давно, вместе с Древними, но в отличие от них, встали на сторону богов в Войне Творения. И с тех пор они считались верными слугами хозяев Великой Бездны и Небесного Чертога, их цепными псами и отважными воинами, более сильными, чем целые армии.
Но многие века боги не вмешивались в дела разумных и неразумных созданий Алиона. Шестьсот лет, с самого момента, вошедшего в хроники под названием Нисхождение, крылатые ящеры не покидали логовищ. Дремали во мраке, изредка открывая прозрачные, как хрусталь глаза с алыми зрачками.
Но сегодня они уловили пришедший от самой границы небес приказ, тихий, но невероятно могучий. Сильнее забились громадные сердца, гоняя кровь по исполинским мышцам. Из глубин пещер раздался скрежет когтей о камни. Чайки, успевшие угнездиться на берегах островов, в панике метнулись в стороны, когда первый из хозяев архипелага выбрался наружу.
Сейчас время подходило к полудню и десятки серебристых, золотистых, серых тел кружились в вышине, крылья размером с парус ломали воздух. Столбы белого пламени один за другим перекрещивали небосвод, гневный рев заставлял умолкать морские волны. Драконы знали, чувствовали, что содрогнулась сама опора мира, что скорлупа гигантского яйца, заключившего в себе Алион, пошла трещинами. Но они пока не могли уловить, для чего их пробудили от векового сна.
И они просто вспоминали, что такое свободный полет. Кувыркались над морем, грелись в лучах солнца, и огонь в их глотках клокотал столь же яростно, как и в первые дни в этом мире.
Крылатая мощь готовилась обрушиться на тех, кто осмелился посягнуть на основы Алиона.
Интерлюдия под землей.
Глубоко-глубоко, под корнями гор, ниже самых темных слоев Алиона лежит пространство, всеми народами, от нагхов до людей, именуемое Великой Бездной. Царит в ней мрак, непроницаемый для глаз смертных, и кроется в нем то, что нельзя описать словами ни одного из существующих языков.
Мудрые и отважные сираны, постигшие суть магии, много тысячелетий назад отыскали путь сюда. Но и они поспешили убраться обратно наверх, под свет солнца и луны, туда, где есть воздух, движение и жизнь.
Бездна мертва, и в то же время не пуста. В ней имеют опору силы боги, называемые обычно темными. А на самом дне Бездны, в ее «нижней» точке, где яйцеобразный вихрь Силы, заключающий в себе Алион, образует впадину, находится Черный Дворец. Меж смертных знают о нем немногие – высочайшие служители, отдавшие молитвам десятилетия, и сильнейшие маги, сумевшие проникнуть духовным взором даже сюда. Обычно рядом с Черным Дворцом властвует покой, настолько полный, что падение пылинки покажется тут горным обвалом.
Но сегодня плоть Бездны здесь тряслась, по ней распространялись волны. А главный зал дворца, похожий на исполинскую чашу из черного камня, озарялся сполохами пляшущего у стен багрового огня.
В один момент пламя вспыхнуло особенно ярко, и вырвало из тьмы коренастую, сутулую фигуру. Полыхнули белые щели глаз на гладкой, лишенной рта, носа и волос голове. Поднялась длинная гибкая рука, и качнулся в ней, не породив ни единого звука, колокол из черного металла.
Рядом с лишенным лица сгустилась тьма, образовав силуэт мускулистого, голого по пояс мужчины с волчьей головой. Он зарычал, метнулся меж снежно-белых зубов алый язык.
– Ты прибыл, брат… – голос пришедшего первым звучал странно, шел будто сразу со всех сторон.
– Да… – через рычание пробились слова, в могучей руке вспыхнул факел, посыпались искры. Тьма чуть отступила, вверху, под потолком из нее проглянуло нечто, похожее на очертания громадного бородатого лица. – Где остальные?