— Спорю, вы сами нас кое-чему сумеете научить, — сказал Тейлор. — Хотя это и сложно представить.
Советский полковник широко улыбнулся.
— Так вы придете к нам в деревню? Вместе легче будет.
— К вам в деревню? — возмутился Фрэнкс. — К нам! Это американская земля! Наша!
Свинцовый встал меж двух группировок.
— Когда план осуществится полностью, термин «наш» станет универсальным. В конце концов «мы» будет обозначать все человечество. — Робот указал на летальный аппарат, который как раз прогревал двигатели. — Будьте добры, организуйтесь и отправляйтесь в свой новый дом.
Россияне ждали, пока американцы наконец решатся.
— Кажется, я понял, почему роботы назвали дипломатию устаревшей, — произнес Фрэнкс. — Люди, которые сосуществуют в едином мире, решают проблемы на уровне действия, не за столом. Зачем тогда дипломаты!
Свинцовый повел людей к воздушному судну.
— Такова цель истории, объединение мира, — говорил он по пути. — К нему мы двигались от семьи к племени, от племени к городу, от города к стране, нации и, наконец, к полушарию. Теперь полушария объединятся и…
Тейлор перестал слушать. Он обернулся к Трубе, ведь там под слоем спаянного свинца и камня оставалась Мэри. Как же больно ее покидать! Однако иначе нельзя.
Пожав плечами, Тейлор побежал догонять остальных.
Если этот тонкий сплав из бывших врагов оправдает себя, воссоединения Тейлора с Мэри — да и со всем остальным человечеством — долго ждать не придется. Люди будут жить на поверхности как разумные существа, а не слепые в своей ненависти кроты.
— Потребовались жизни тысяч поколений, — продолжал говорить робот, — сотни веков кровопролитий и хаоса. Каждая война становилась новым шагом на пути к объединению человечества. И вот — конец, мир без войны близок. Впрочем, и это лишь начало нового этапа истории.
— Дальше — завоевание космоса, — вздохнул полковник Бородов.
— Раскрытие смысла жизни, — добавил Мосс.
— Уничтожение голода и бедности, — сказал Тейлор.
Дверь в салон летательного аппарата открылась, и свинцовый пообещал людям:
— Вас ждет это и многое другое. Насколько многое — сказать невозможно. Предвидеть подобное сейчас нельзя, как не мог предвидеть сегодняшний день человек, первым создавший племя. Верьте, все будет хорошо.
Дверь закрылась, и воздушный корабль понес людей к их новому дому.
ПРОФЕССОР ЗВЕЗДОЛЕТ
© Перевод Г. Валеевой.
Крамер откинулся в кресле.
— Положение, как видите, удручающее. Неизвестная величина, и как ее исключить — непонятно. Идеальная переменная, ни больше ни меньше.
— Идеальная, говоришь? — хмыкнул Гросс. — Ну, какие-то закономерности наверняка есть. Живая ли, мертвая — материя подчиняется необходимости. Да, поведение живых организмов сложнее: факторов нужно учитывать больше и причинно-следственные связи не столь очевидны. Однако законов природы никто не отменял. По-моему, отличие тут не в качестве, а в количестве.
Оба повернулись к стене, где сохли свежепроявленные пластины. Крамер направил карандаш на один из не вполне еще прояснившихся снимков и прочертил в воздухе линию.
— Видите отросток? Это псевдоподия, ложноножка. Перед нами живые существа, и, как показала практика, против этого оружия мы бессильны. Ни один механизм, даже самый совершенный, не может с ними тягаться. От системы Джонсона придется отказаться. Поискать в другом направлении.
— А между тем война продолжается, и конца-краю ей не видно. Ситуация патовая: им нас не достать, но и нам до них не добраться.
Крамер кивнул.
— Живое минное поле — отличная защита. Но быть может, выход все-таки есть.
— И какой же?
— Постой-ка, — Крамер повернулся к своему сотруднику — инженеру-ракетчику, который сидел, уткнувшись в чертежи. — Тот крейсер, что возвращался на этой неделе… Он ведь вроде бы ничего не задел? Подошел вплотную, однако контакта как такового не было?
— Верно, — подтвердил инженер. — Мина была в стороне, в двадцати милях. Корабль шел на автопилоте, прямым курсом на Проксиму. За четверть часа до гибели он отклонился — почему, мы так и не выяснили, — а затем вернулся на заданную траекторию. Тогда-то его и сцапали.
— Отклонился, — повторил Крамер. — Да только недостаточно. Мина следовала за ним по пятам. Вечная история… Но контакт — был он все-таки или нет?
— Хотите знать нашу теорию? — откликнулся ракетчик. — Мы зациклились на контакте, на мысли о том, что где-то в этих отростках заложены детонаторы. Но похоже, дело тут не в физике — в психологии. Мы ищем то, чего нет. Мины сами решают, когда им взорваться. Видят наш корабль, подбираются поближе и… решают.
— Спасибо. — Крамер повернулся к Гроссу. — Вот тебе лишнее подтверждение. Может ли управляемый автоматическими реле корабль уйти от мины, которая взрывается по собственному усмотрению? Вся наша стратегия прорыва держится на том, чтобы не задеть ненароком детонатор. А на деле наш «детонатор» — реакция мыслящего, сложноорганизованного существа.
— Глубина защитного пояса — пятьдесят тысяч миль, — задумчиво добавил Гросс. — Что снимает для них другую нашу проблему — ремонта и техобслуживания. Эти твари попросту размножаются! Стоит одной выйти из строя, на ее месте тут же возникает новая. Интересно, чем они питаются?
— Останками нашего авангарда, надо полагать. Большими вкусными крейсерами. По сути, это умственный поединок — живой организм против автопилотируемого корабля. У корабля нет никаких шансов. — Крамер раскрыл папку. — А теперь послушай, что я предлагаю.
— Выкладывай. Только учти, что десяток гениальных идей я сегодня уже выслушал.
— Моя предельно проста. Эти мины превосходят любой механизм, но только потому, что они живые. Поставь против них другую форму жизни, более развитую, и шансы уравняются. Раз юки смогли окружить свою планету живым щитом, почему бы и нам не использовать биологический потенциал Терры? Ударить по ним их же оружием?
— И какой организм ты предлагаешь использовать?
— По-моему, тут и думать нечего. Самая гибкая из всех известных форм разума — человеческий мозг.
— Но человек не выдержит межгалактического полета! Любой пилот умрет задолго до того, как доберется до Проксимы. Сердце не выдержит.
— А зачем нам сердце? Нам нужен мозг.
— Как это?
— Вся штука в том, чтобы найти человека с высоким уровнем интеллекта, который согласится стать донором. Пересаживают же глаза, руки, ноги…
— Но мозг!..
— В принципе это осуществимо. Подобные операции уже проводились в тех случаях, когда иначе спасти пациента было нельзя. Правда, чтобы вместо тела при этом был корабль — мощный межгалактический звездолет… действительно, такого еще не бывало.
Повисла долгая пауза.
— Оригинально, ничего не скажешь, — протянул Гросс. Его тяжелые, квадратные черты скривились в гримасе. — Но допустим, в твоей идее есть доля смысла… Чей мозг ты предлагаешь использовать?
Странная то была война… С кем они воюют, зачем — никто толком не знал. Юкканийцы вышли на контакт с одной из окраинных планет вокруг Проксимы Центавра. Однако отправившиеся туда исследователи увидели лишь армаду тонких, как иглы, кораблей, которые при их приближении снялись с места и растаяли вдали. Первая настоящая встреча произошла в тот день, когда разведывательный корабль с Терры наткнулся на три такие «иглы». Никто из экипажа не спасся. С тех пор и тянулась эта война — война без правил, до победного конца.
Оба противника в спешном порядке окружили свои системы защитными поясами. Защита юкканийцев оказалась прочнее: весь арсенал Терры был бессилен против живых существ, выстроившихся в кольцо вокруг Проксимы. Реле Джонсона, входившие в стандартное оборудование терранских кораблей, с задачей не справились. Требовалось нечто более эффективное. Нечто новое.
Принципиально новое, думал Крамер, стоя на вершине холма. Теплый ветерок овевал лицо, шелестел в высокой траве. Внизу, в долине, кипела работа: механики снимали последние отражающие элементы с готового корпуса корабля.
Недоставало лишь одной, ключевой детали — мозга умного, изворотливого человека. Вот только согласится ли этот человек с ним расстаться?
Услышав шаги, Крамер обернулся. По дороге поднимались двое: в грузном, степенно вышагивающем мужчине он узнал Гросса, а в его спутнице… С удивлением и досадой Крамер смотрел, как к нему приближается Долорес, его жена. Давно они не виделись…
— Смотри, кого я тут встретил. Мы в город — составишь нам компанию?
— Привет, Фил, — улыбнулась Долорес. — Что смотришь? Разве ты мне не рад?
Крамер кивнул.
— Как дела? Хорошо выглядишь.
Она была по-прежнему красива. И форма ей шла — серо-голубая форма службы внутренней безопасности, вотчины Гросса.
— Как дела? Хорошо выглядишь.
Она была по-прежнему красива. И форма ей шла — серо-голубая форма службы внутренней безопасности, вотчины Гросса.
— Спасибо. Полковник как раз рассказывал мне про твой новый проект. Операция «Голова» — так его, кажется, окрестили? И за чьей же головой ты нынче охотишься?
— Хороший вопрос, — Крамер закурил. — По проекту систему Джонсона на этом корабле заменит человеческий мозг. Мы сконструировали специальный резервуар, установили электронные реле, способные улавливать и передавать мозговые импульсы, трубки для подачи питательной смеси. Но…
— …самого мозга у нас до сих пор нет, — договорил за него Гросс. — Вот решим эту проблему, и можно приступать к испытаниям.
По пути к машине Долорес спросила:
— А он не погибнет? Вот так и будет жить, частью корабля?
— Да. Но сознавать себя перестанет. Живое вообще редко обладает сознанием. Звери, деревья, насекомые реагируют быстро, но бессознательно. В процессе пересадки все личностное исчезнет. Для наших целей нужны рефлексы и ничего более.
Долорес поежилась.
— Какие ужасы ты рассказываешь!
— Наш долг — испробовать все средства, — рассеянно возразил Крамер. — Идет война, и если одна-единственная жертва поможет ее остановить, дело стоит свеч. У этого звездолета есть шанс прорваться. Еще пара-тройка таких кораблей, и войне конец.
Они сели в машину и начали спускаться вниз. Гросс спросил:
— Есть у тебя кто-нибудь на примете?
Крамер покачал головой.
— Это не по моей части.
— А по чьей?
— Я инженер и не разбираюсь в таких вещах.
— Но ведь это ты все затеял!
— Свою задачу я выполнил.
Полковник смотрел на него странным взглядом. Крамер отвел глаза.
— И кто займется поиском? Мое ведомство может собрать досье, проверить кандидатов на пригодность и все такое, но…
— Послушай, Фил, — вмешалась молчавшая до этого Долорес. — Мне вдруг подумалось… Помнишь профессора, который преподавал у нас в колледже? Майкла Томаса?
Крамер кивнул.
— Интересно, жив он еще? — Долорес наморщила лоб. — Хотя в таком случае ему уже лет сто, не меньше.
— К чему вы клоните? — спросил Гросс.
— Просто подумала: а что, если старик, которому недолго осталось, но сохранивший ясность рассудка…
— Профессор Томас. — Крамер потер подбородок. — Умен был старик, тут ты права… Но ему уже тогда было за семьдесят. Вряд ли он еще жив.
— Это легко проверить, — заметил Гросс. — Пошлю рутинный запрос.
— Ну как, Фил? — спросила Долорес. — Нравится тебе моя идея? Если на свете и есть человек, способный перехитрить этих тварей…
— Нет. Не нравится! — отрезал Крамер. В памяти всплыл образ — старик с ясными, добрыми глазами сидит за кафедрой. Вот он обводит взглядом аудиторию, подается вперед, поднимает худую руку… — Не втягивай его в это дело.
— А в чем загвоздка-то? — В глазах полковника блеснуло любопытство.
— Во мне, — усмехнулась Долорес. — Это ведь я предложила.
— Не в этом дело, — покачал головой Крамер. — Просто я как-то не думал, что человек, которого я знаю, который многому меня научил… Я прекрасно его помню. Старик был незаурядной личностью.
— Вот и прекрасно, — сказал Гросс. — Такой-то нам и нужен.
— Нет. Мы ведь просим его отдать свою жизнь! И думать забудь.
— Мы на войне, — возразил Гросс, — и, повторяя твои же слова, должны отбросить все личное. Наверняка он вызовется сам; от этого и будем плясать.
— Может, он уже умер, — тихо добавила Долорес.
— А вот это мы скоро выясним, — пообещал Гросс и решительно прибавил газ.
Остаток пути прошел в молчании.
Прежде чем позвонить, они долго разглядывали увитый плющом домик в глубине сада, под сенью исполинского дуба. В сонном городке было тихо, и только изредка с далекого шоссе доносился звук проезжающей мимо машины.
— Вот здесь он и живет, — сказал Гросс. И, скрестив руки, добавил: — Чудной домишко.
Крамер промолчал. Чуть поодаль с профессионально-невозмутимым видом ждали двое в серо-голубой форме.
Гросс двинулся к воротам.
— Пошли. По нашим сведениям, он жив, но очень плох. Из дому почти не выходит, обо всех его нуждах заботится одна женщина. Однако из ума он не выжил. Так мне, по крайней мере, докладывали.
Мощеная дорожка привела их к крыльцу. Гросс позвонил. Тишина. Наконец послышались неторопливые шаги, дверь открылась. На пороге стояла пожилая, закутанная в старенькую шаль женщина и холодно рассматривала незнакомцев.
— Служба внутренней безопасности, — объявил Гросс, помахав удостоверением. — Мы к профессору Томасу.
— По какому делу?
— По государственному.
Полковник покосился на Крамера. Тот шагнул вперед.
— Я бывший студент профессора. Уверен, он не откажется нас принять.
Увидев, что женщина медлит, Гросс шагнул за порог.
— Все, мамаша. Время военное. Некогда нам тут топтаться.
Агенты потянулись за начальником. Поколебавшись, Крамер тоже шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. Гросс прошествовал по коридору и остановился у открытой двери. В проеме виднелся край белого одеяла, деревянный столбик кровати и угол комода.
Крамер вошел вслед за Гроссом.
В полумраке, утопая в бесчисленных подушках, лежал дряхлый старик. Казалось, он спит, но через какое-то время Крамер невольно вздрогнул, встретившись с немигающим, цепким взглядом выцветших глаз.
— Профессор Томас? — спросил Гросс. — Полковник Гросс, из службы безопасности. А моего спутника вы, вероятно, помните.
Взгляд старика переместился на лицо Крамера.
— Как же… Филип Крамер. А ты потяжелел, мой мальчик, — раздался слабый, будто шорох золы, голос. — Женился, я слышал?
— Да. На Долорес Френч. Вы ее знаете. — Крамер подошел к кровати. — Правда, ничего у нас не вышло. Мы расстались. Работа…
— Мы к вам вот по какому делу, профессор, — вмешался Гросс, но Крамер оборвал его нетерпеливым взмахом руки.
— Я сам ему объясню. А вы пока прогуляйтесь.
Гросс сглотнул.
— Как знаешь.
Он кивнул агентам, и все трое вышли в коридор. Дверь закрылась.
Старик молча разглядывал гостя.
— Не нравится мне твой спутник, — произнес он наконец. — Знаю я эту породу. Что ему нужно?
— Ничего. Просто пришел за компанию. Можно присесть? — Крамер огляделся. Рядом с кроватью стоял жесткий стул с прямой спинкой. — Надеюсь, я вас не слишком беспокою. Если…
— Нет. Я рад снова с тобой увидеться. Сколько лет прошло… Жаль, что твой брак распался.
— А вы как поживали все это время?
— Болел. Боюсь, мое краткое пребывание в этом мире близится к концу. — Профессор задумчиво изучал бывшего ученика. — А ты, похоже, далеко пошел. Впрочем, все, о ком я был высокого мнения, преуспели в жизни.
Крамер улыбнулся, но тут же посерьезнел.
— Мы тут работаем над одним проектом, и я хотел бы с вами поговорить, профессор. Это первый проблеск надежды за всю войну. Если наша затея выгорит, войне конец.
— Ну что ж, рассказывай.
— Это всего лишь выстрел в небо. И может быть, холостой… Но мы обязаны попытаться.
— Теперь мне ясно, что тебя привело, — пробормотал профессор. — Продолжай. Я весь внимание.
Выслушав Крамера, старик откинулся на подушки и какое-то время лежал, не говоря ни слова. Наконец он вздохнул.
— Понятно. Мозг, извлеченный из тела добровольца. — Он приподнялся и взглянул на Крамера в упор. — Например, мой.
Крамер промолчал.
— Прежде чем я дам ответ, я должен изучить всю документацию. Расчеты, чертежи — все. Признаться, я не в восторге от этой затеи — по причинам личного свойства. Однако мне хотелось бы взглянуть на материалы. Если ты готов выполнить мое условие…
— Разумеется, — Крамер встал и подошел к двери. — Входите, — позвал он нервно топчущихся в коридоре спутников.
Те гуськом вошли в комнату.
— Гросс, передайте профессору бумаги. Прежде чем принять решение, он хочет изучить материалы.
Полковник вынул из кармана пиджака толстый конверт и протянул старику.
— Пожалуйста. Изучайте на здоровье. Одна только просьба — не затягивайте с ответом. Сами понимаете, время не терпит.
— Сначала я должен принять решение. — Старческая рука сжала конверт. — А оно целиком и полностью зависит от содержания этих бумаг. Если то, что я в них обнаружу, мне не понравится, я устранюсь от всякого участия в вашем проекте. — Профессор раскрыл конверт. — Меня интересует одна деталь…
— Какая? — спросил Гросс.
— Это мое дело. Оставьте номер, по которому с вами можно связаться.
Гросс молча положил на комод свою визитную карточку и направился к дверям. Выходя, Крамер заметил, что профессор Томас уже углубился в первый документ — теоретическое обоснование проекта.