– Давайте как можно проще и быстрее, – отозвалась Люсию – Только факты, если можно.
– Отлично. Взломать… э… получить доступ к содержимому этого компьютера было несложно, защита Windows преодолевается как дважды два. Первое, что я тут обнаружил: он спрятал свои фотки в защищенную папку. Что хорошо с такими папками – мы замечаем их сразу же. Это избавляет от необходимости возиться и искать в другом месте.
Он открыл одну из них.
– Хочу предупредить, тут будет кое-что похуже отрезанной головы. Мне трудно понять, как человек может делать подобные вещи.
На экране появились фотографии. Камиль Прадье фотографировался с трупами в разных позах, иногда голый, иногда одетый. С широкой улыбкой. Фотоаппарат стоял на стальном столе, время от времени на снимках оказывался его передний угол, да и наводка часто была плохая. На одной фотографии лицо Прадье закрывала кожаная маска.
– Что за придурок… – сказала Люси.
– Самые старые фотографии четырехлетней давности, а самые недавние сделаны всего несколько недель назад, – уточнил Жаспер. – Этот псих забавлялся в своей лаборатории, как безмозглый мальчишка.
Люси заставила себя смотреть, стараясь не обращать внимания на омерзительность самих снимков.
– Еще что-нибудь нашли? – спросила она равнодушным голосом, повернувшись к своему собеседнику.
– Да, и это крайне интересно. Я решил покопаться в Интернете, чтобы поискать оставленные им следы. Прадье был осторожен, после каждого выхода в Сеть систематически запускал программу очистки КЭШа. Однако эти средства уничтожают данные только с поверхности, а на жестком диске они остаются – недоступные для большинства смертных, но не для нас.
Он слегка усмехнулся, манипулируя своей мышью.
На экране появилось окно.
– У него стоит программа Digsby для мгновенного обмена сообщениями. У Прадье там всего два адресата. Одного зовут Харон, другого Макарё. Я еще не успел покопать след Макарё, посмотреть, что там его касается. Предпочел пока сосредоточиться на Хароне.
– Мы знаем, кто такой Макарё, это адресат письма с фотографией отрезанной головы. На самом деле его звали Даниэль Луазо. Он мертв.
Жаспер несколько секунд внимательно смотрел на нее, прежде чем продолжить:
– А, вот как? Ладно… Digsby – это бесплатная программа, которая позволяла Прадье и тем, с кем он контактировал, пользоваться прокси-серверами. Иначе говоря, тут невозможно добраться до передающих компьютеров и, следовательно, до их владельцев. Прадье использовал программу, которая при каждом выходе в Сеть подыскивала ему компьютеры-ретрансляторы. Мы имеем дело с осторожным малым. Хотя это вы уже знаете.
– Да, знаем.
– Но зато можно добраться до последнего из таких ретрансляторов: чаще всего это просто чей-то плохо защищенный компьютер, если он не выключен и не «очищен» после сеанса. И мне удалось это сделать, хотя должен признаться, что тут мне немного повезло.
– Как же без этого.
– В общем, я смог докопаться до разговора Камиля Прадье с тем самым Хароном, который состоялся в этот понедельник, в четыре двенадцать утра.
Люси почувствовала, как ее напряжение растет. Это же было в ту злосчастную ночь, когда исчезла Камиль. В ту самую ночь, когда директор лаборатории застал своего работника за вытаскиванием трупов из бака.
Жаспер добавил, прежде чем открыть новое окно на экране:
– Прошло какое-то время между моментом, когда Прадье вызвал Харона, и тем, когда тот ему ответил. Может, он спал и его компьютер или телефон подали звуковой сигнал, чтобы его разбудить… что-нибудь в этом роде. Короче, через две минуты на линии были уже оба. И вот что они друг другу говорили…
Люси молча прочитала запись разговора:
04:12:34 КП > Срочно…
04:14:23 Харон > Что случилось?
04:14:45 КП > Кое-что странное, сегодня вечером у Стикса. Баба, никогда раньше не видел, слишком много вопросов. Пыталась увидеть мое лицо.
04:15:34 Харон > Из полиции?
04:16:01 КП > Не думаю. Вот что любопытно – у нее сердце пересажено. И еще полно шрамов на животе.
04:16:12 Харон > Откуда знаешь?
04:16:27 КП > Я ее похитил и обыскал.
04:16:42 Харон > Похитил? Как это? Свихнулся, что ли?
04:17:07 КП > Не беспокойся. Принял все предосторожности. Никто не следил, уверен. Надо узнать, кто она такая. Откуда взялась.
04:17:38 Харон > А если это просто случайность? Подумаешь, баба с пересаженным сердцем интересовалась Стиксом. В конце концов, Луазо был легавым.
04:17:59 КП > Не думаю. Но в любом случае она тебе подойдет. Видел ее группу крови: B.
04:18:17 Харон > Прекрасно. Остается проверить совместимость. У меня как раз два-три срочных запроса. Она где?
04:18:38 КП > На ферме. Пока доставил туда, потом перевезу в лабораторию. Надо тут кое-что сделать.
04:18:48 Харон > Что сделать?
04:18:53 КП > Тебя это не касается. Так ты займешься ею?
04:19:29 Харон > Я не на месте, пока не могу. Держи ее тепленькой до завтрашнего вечера, поглядим, может, смогу освободиться. Возвращайся к себе и будь осторожнее. В случае чего исчезни. И больше со мной отсюда не связывайся.
На этом разговор заканчивался. Люси перечитала запись несколько раз. Сегодня вторник, вторая половина дня. Попавший в аварию Прадье не мог вернуться к своей пленнице, чтобы причинить ей зло.
Значит, молодая женщина еще жива, она где-то заперта со вчерашнего утра. Если верить последним словам Харона, есть шанс, что он доберется до нее не раньше сегодняшнего вечера.
Хотя оставался риск, что это уже произошло.
«У меня как раз два-три срочных запроса».
Это наверняка означает, что они собирались ее оперировать.
Украсть ее глаза, почки, чтобы пересадить клиентам, а потом избавиться от нее.
Но Люси предпочла отогнать от себя эти мрачные мысли и подумать о том, что осталось всего несколько часов, прежде чем Камиль попадет в руки этого изверга.
Она подняла глаза на Жаспера:
– А в компьютере есть еще что-нибудь? Нет упоминаний, где может находиться эта ферма?
Жаспер покачал головой, отдавая ей распечатку разговора:
– Об этом еще рано говорить, я слишком торопился, но в навигаторе нет ни накопленных связей, ни архивных данных, ни куков,[20] ни клиентов.[21] Я поискал изображения, видео, но не нашел ничего, кроме тех фотографий, которые вам показал. Я, конечно, загляну в документы, но надежды мало. На первый взгляд остальное для непрофессионала интереса не представляет. В любом случае буду держать вас в курсе.
Люси поблагодарила его и бегом вернулась на Набережную, потому что ей пришла в голову одна идейка. Она вспомнила о квитанциях с бензоколонок и о том месте, которое Прадье, похоже, регулярно посещал. Она подошла к Жаку Левалуа, уткнувшемуся в свой экран.
– Слушай, а ты не знаешь, у Прадье, случайно, не было другой собственности, кроме той, что в Шеси?
Жак посмотрел на часы:
– Знакомый Николя из налоговой сейчас как раз проверяет его выплаты по поземельному налогу. Он должен мне позвонить с минуты на минуту.
Люси протянула ему распечатку разговора Прадье с Хароном. Левалуа ознакомился с ней и серьезно посмотрел на Люси.
В этот миг зазвонил телефон.
– А вот и налоговая, – сказал он со вздохом.
73
Николя неподвижно сидел в своем кабинете, уронив голову на руки и закрыв глаза. Ему уже не удавалось связно размышлять, он и в самом деле чувствовал себя на краю пропасти. В висках так стучало, что казалось, будто череп вот-вот взорвется.
К счастью, таблетка, которую он проглотил, вскоре подействовала.
Лежавший в его кармане телефон Камиль завибрировал. Николя прочитал пришедшую эсэмэску.
Что происходит? Почему ты не отвечаешь? Я беспокоюсь, Камиль, всего лишь скажи мне, что у тебя все в порядке. Борис.
У Николя не было сил отвечать. Он недавно провел кое-какой поиск насчет пересадок сердца, чтобы попытаться понять послание, которое оставил в мобильном телефоне Камиль доктор Кальмет. И сделал вывод, что молодая женщина, вероятно, страдает от хронического отторжения пересаженного органа – главной причины неудач в сердечной трансплантологии. Это явление рассматривается как главный риск, ставя под удар непосредственно жизнь пациента.
Яснее говоря, организм Камиль отвергал новое сердце и с большой скоростью уничтожал его. И не было никакой защиты от этой яростной иммунологической реакции.
Кроме нового сердца.
«Видите теперь, что всегда надо верить? Это невероятная удача. На такое нельзя было даже надеяться, а вот поди ж ты…» – написал врач. И это совсем новое сердце было здесь, ожидало где-то, наверняка еще билось в груди ее будущего донора.
Судьба, – подумал капитан. – Какое очередное редкое совпадение: чтобы как раз умер хороший донор соответствующей группы крови, чтобы отдать свое сердцу именно в тот момент, когда Камиль в этом больше всего нуждается.
Кальмет прав, молодую женщину наверняка ведет счастливая звезда, кто-то присматривает за ней, защищает ее.
Кальмет прав, молодую женщину наверняка ведет счастливая звезда, кто-то присматривает за ней, защищает ее.
Она не может умереть. Только не она.
Николя ощутил новый прилив надежды, но его быстро подавила серьезность ситуации.
Камиль исчезла, попала в руки психопатов.
Камиль осталась без своего циклоспорина.
У Камиль отказывает сердце.
Все вокруг него снова стало черным, и надежда упорхнула. Правда состояла в том, что сегодня ночью, в полночь, сердце уйдет к кому-то другому.
Из этих мрачных дум его вывел Паскаль Робийяр. Он держал в руках какие-то документы.
– У тебя все в порядке?
– Я… – Николя провел рукой по лицу. – В чем дело?
Робийяр скептически смотрел на него несколько секунд, потом перешел к причине своего прихода:
– Я еще не успел как следует изучить вопрос черной трансплантологии, но мне уже пришла в голову одна мыслишка, которая, похоже, подтвердилась. Быть может, у нас есть средство быстро выйти на получателей органов, если биомедицинский центр сделает то, о чем мы попросим.
– Что? – механически спросил капитан полиции.
– Если люди не получают орган, значит он им уже не требуется и они выбывают из очереди. Достаточно навести справки о таких неожиданных выбытиях пациентов из списка ожидающих пересадки.
Николя реагировал с трудом.
– Что… что ты понимаешь под неожиданным выбытием?
– Я нарочно поинтересовался: это нечто иное, кроме кончины и улучшения состояния здоровья, удостоверенного лечащим врачом. Иначе говоря, выбытие из списка без реальной причины или же если она неубедительна, например смена страны проживания или что-нибудь в этом роде. Проблема, по словам моего собеседника, состоит в том, что выбывающих огромное количество. НО! У нас есть добавочный признак: дата похищения цыганских девушек…
– Куда ты клонишь?
– Это же яснее ясного. Помнишь послание на стене дома в лесу Алат, например? Приходил, ждал. Срочная доставка 02.03–07.08-09.11–04.19. Согласно записи в блокноте Луазо эту девушку – слепую жертву – должны были доставить к десятому августа две тысячи десятого. А ну как близко к этой дате кто-то выбыл из списка ожидания? Значит, этому кому-то сделали пересадку, потому он и выбыл.
Николя не сразу, но отозвался:
– Это чертовски хороший след. Надо только, чтобы выбывающие были людьми с деньгами.
– Или они сами, или их жены или дети. Выбывшим запросто может оказаться и четырнадцатилетний пацан. Отец вполне способен раздобыть незаконно изъятый орган для спасения сына… или дочери. Короче, это сложнее, чем кажется, но мы скрестим пальцы и будем надеяться, что фокус сработает. Либо в биомедицинском центре нам дадут доступ к списку выбывших и мы займемся сравнением, либо пускай делают это сами. Прихватываем получателя, выходим на хирурга, сделавшего ему пересадку, и…
– Ты уже связывался с биомедицинским центром?
– Они там упрямые, наверняка будут гадить нам в башмаки.
– Знаю.
– Если соблюдать процедуру, ты должен обратиться с запросом к судье, а тот обратится с запросом в центр, как мы делали, когда хотели установить личность Камиль Тибо. И все должно быть четко, аргументированно и без нарушения врачебной тайны. Так что может занять два-три дня.
Николя стиснул кулаки на столе. В его голове вертелось послание доктора Кальмета.
– Слишком долго.
– К несчастью, быстрее никак не получится.
– А все-таки надо.
Раздался стук, дверь стремительно распахнулась.
На пороге возникла Люси.
– Бежим! – крикнула она, задыхаясь. – Мы знаем, где Прадье держит Камиль.
74
Машина Люси, в которой сидел и Николя, мчалась по дороге, по мере необходимости включая мигалку. За ними следовал автомобиль с Левалуа и Робийяром.
Им пришлось преодолеть всего сотню километров, прежде чем прибыли к приземистой постройке в чистом поле на некотором удалении от захолустного местечка под названием Байо-ле-Пен.
По документам налогового ведомства, с две тысячи девятого года за это жилище Камиль Прадье регулярно платил полагавшиеся сборы.
– У меня дурное предчувствие, – сказал Николя. – Все это как-то слишком… стремительно. Слишком неожиданно.
– А у меня хорошее. Я чувствую, что Камиль еще там, ждет нас и что у нас заодно есть шанс схватить Харона.
Их поиски Клаудио Кальдерона ничего не дали. Он не был известен ни налоговой службе, ни службе социального обеспечения. Быть может, сменил имя или живет в какой-нибудь приграничной стране. И им сейчас было сложно просить немедленного содействия Интерпола, поскольку, строго говоря, кроме туманных предположений, они ничем против него не располагали.
Количество людей и машин резко сократилось, когда они покинули автостраду А11 и поехали по проселочным дорогам, миновав Байо-ле-Пен. Бесконечные поля, далеко отстоящие друг от друга каменные дома, почти недосягаемые в своем одиночестве.
Потом они свернули и поехали по грунтовой дороге. Новый придорожный щит гласил: «Частное владение». Через несколько сотен метров рытвин и ухабов они заметили вдалеке какое-то здание. Такую обширную постройку из старых камней можно приобрести за бесценок, но требуются огромные труды, чтобы сделать ее пригодной для жизни. Люси поехала медленнее. Она не видела никакой машины рядом с домом. Николя попросил ее остановиться и пошел поговорить с Левалуа. Паскаль Робийяр вылез из машины и тоже присоединился к ним. Капли пота катились по его лбу и терялись в бровях. Обжигающее дыхание ветра продувало безмолвные плоские пространства вокруг них. В небе висело большое солнце, желтое, как перезрелый плод.
– Может, Харон тут еще и не был, но если приедет, непременно увидит наши машины. Так что не стоит оставлять их рядом с домом, – сказал Николя Люси. – Давайте, ребята, разворачивайтесь. Остановитесь с Жаком подальше и вернитесь пешком.
– А ты?
– Я с Паскалем пойду в хибару искать Камиль. Будем вас ждать.
– Поосторожнее там.
Люси и Левалуа развернулись. Колеса подняли охристую пыль. Окрестная равнина была совершенна: желто-зеленая, оживленная кустами и дикими травами. Вблизи не было никаких возделанных полей, только природа в первозданном виде. Идеальное место, чтобы предаваться темным делам. Ни соседей, ни свидетелей. Только вороны, сидевшие стаями на высоковольтных проводах, да и то вдалеке.
Полицейские достали оружие и направились к дому, до которого оставалось сотни две метров. Николя чувствовал, как во всем теле нарастает напряжение, страх. Перед его внутренним взором снова встал образ кружащихся вокруг него языков пламени. Он пытался сохранять хладнокровие.
Ворота оказались закрыты, но они обогнули забор и перелезли через него сзади.
– Он тут все тщательно огородил, – заметил Белланже.
Они оказались на сухой земле, заросшей сорняками. Слева от них был амбар с наполовину обвалившимися дверьми. Они пошли взглянуть. Внутри было почти пусто, только в глубине громоздился наваленный грудой старый инвентарь, колеса и сломанные орудия. Прадье, похоже, тут ни к чему не прикасался.
Дом с довольно ветхой крышей из серого слоистого сланца оказался всего лишь угрюмой каменной глыбой, заросшей плющом. Водостоки отвалились, краска на закрытых ставнях облупилась, цементные швы выкрошились. Зато входная дверь, как и окна, были новыми и особенно крепкими. Робийяр силой открыл один из ставней и удостоверился, что на первом этаже Прадье тоже поменял окна.
Они обошли дом вокруг и поняли, что без взлома в него не войти.
– Наружной телефонной линии тут нет, – заметил Николя, – стало быть, можно не опасаться, что сигнал охранной сигнализации кого-нибудь предупредит. Так что смело входим. И скрестим пальцы, чтобы Камиль оказалась внутри. Она должна быть здесь.
Робийяр заметил волнение в его голосе. Он высадил один из ставней и разбил стекло рукояткой пистолета. Ему пришлось ударить несколько раз.
– Чертовски прочное, – заметил он.
Ему удалось опустить внутренний шпингалет окна, просунув руку в отверстие. Оба влезли внутрь.
Их встретила леденящая пустота. Никакой мебели, только свисающие электрические провода, обшарпанные стены, сломанные перегородки. Остов дома поддерживали огромные балки. Прадье не сделал тут никакого ремонта, очевидно совершенно не заботясь о комфорте помещения.
Этот дом наверняка и не предназначался для жизни.
– Как думаешь, тут есть подвал? – спросил Белланже, осторожно продвигаясь вперед.
– В таких местах всегда есть подвал.
Их голоса гулко отдавались от стен. Робийяр кивнул на дверь с большим замком. Она была сделана из какого-то твердого дерева типа дуба. Он стукнул по ней кулаком, проверяя ее крепость, изучил замок.
– Похоже, трехточечный. Наверняка, кроме языка, с той стороны в пол и в потолок входят стальные полосы. Иначе говоря – как в сейфе. Надорвемся, пока откроем.
Белланже наклонился к замочной скважине: