– Да? – ехидно сказала Флоранс. – Ну-ну. А кто будет утром и вечером тренировать твоего малыша – восемьдесят восемь раз правой рукой и девяносто левой? И это еще ничего, а то ведь иной раз далеко за две сотни зашкаливает!
Себастьен жутко покраснел, а Бенуа и Тьерри, которые давно подозревали, что одной работой в офисе «секретарские» обязанности Флоранс не ограничиваются, неприметно перемигнулись. То-то Флоранс последнее время жаловалась, что у нее мозоли на пальчиках... будут тут мозоли!
Какое-то время Себастьен сидел набычившись и сердито пыхтел, но наконец успокоился, поразмыслил и сказал, что ему теперь все понятно. Скорей всего, случилось нечто непредвиденное, и Понисофски каким-то образом узнал, что его девушка никем не похищена и находится в своей родной Бургундии. Мало ли что могло натолкнуть его на эту догадку! Жаль, конечно, что добыча ускользнула из-под самого носа, но от привходящих обстоятельств не застрахован никто. Не зря их называют форс-мажорными, ведь они разрушают все, даже тщательно продуманные планы. Надо полагать, Понисофски и его приятель кинулись в эту деревушку, как ее там, Мулен. Следовательно, всем остальным надо ехать туда же. Ну, не всем, конечно: Себастьену придется остаться в своей конторе, он же не может бросить дела. Флоранс тоже останется: какой офис без секретарши?!
«Восемьдесят восемь раз правой рукой и девяносто левой», – вспомнил Бенуа и с усилием стянул губы в трубочку, старательно удерживая их от того, чтобы они не расползлись в широчайшую улыбку. Судя по тому, как закашлялся рядом Тьерри, этот развратник подумал о том же самом.
Короче, ехать в Мулен должны Бенуа и Тьерри, мстительно сказал Себастьен, от внимания которого, надо полагать, не ускользнули эти титанические усилия. И там действовать по обстоятельствам. Установить слежку за домом крошки Брюн, разузнать, приехал ли ее русский дружок. И все-таки похитить девчонку, чтобы он задергался, как та самая средиземноморская сардинка, попавшая на крючок!
– Мы хотели обойтись с ними по-хорошему, – мстительно выкрикнул Себастьен. – Но они сами вынуждают нас перейти к крайним мерам!
– Да зачем нам возиться с беременными женщинами?! – перебил шефа Бенуа. – Ну сами посудите. Еще родит с перепугу... Вы умеете принимать роды? Я – нет.
– Это детей ты умеешь делать отменно! – фыркнула Флоранс, но, перехватив огненный взгляд шефа, поняла, что забылась, и сделала вид, словно она это просто так сказала. Не применительно к себе, а вообще. Имея в виду мужскую природу и конституцию.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Себастьен, удовлетворенный ее скромностью.
– А почему бы нам сразу не захватить самого Понисофски? – дерзко сказал Бенуа. – Этак вернее будет, поверьте мне! Вот, к примеру, какие-то бандиты... пардон, неизвестные люди с опасными намерениями захватили бы Флоранс и потребовали бы от вас отказаться от двух миллионов евро. Вы бы согласились?
Себастьен только брови вскинул. Тьерри хихикнул.
– Вот именно, – спокойно подытожил Бенуа.
Флоранс злобно поглядела на него:
– Я бы тоже не согласилась. Ни ради кого из вас! Так и знайте!
– Но ты согласилась бы ради себя, верно? – миролюбиво предположил Бенуа. – И мы все согласились бы. И Понисофски согласится, когда поймет, что другого выхода у него нет.
– О-о! – восторженно выкрикнул Тьерри. – Классный план! Супер!
– Да, – задумчиво проговорил Себастьен, – план и впрямь неплох. Все-таки есть у тебя голова на плечах! И она предназначена не только для того, чтобы носить усики и бородку. Явись сейчас передо мной твоя мамаша, Бенуа, и примись за свою старую песню, которую она пела мне лет пять после твоего рождения: дескать, ты – мой сын, – сейчас я бы в это мог поверить.
– А что же вам мешало раньше? – обиженно покосился на него Бенуа.
– То же, что и теперь. Ты как две капли воды похож на того подлеца, своего папашу, с которым она мне изменила. Поэтому... поэтому оставим проблемы отцовства и вернемся к Понисофски. Я одобряю твой план, мон гарсон[19]. Итак, решено! Вы с Тьерри должны захватить этого «рускова» и нейтрализовать его не в меру сообразительного приятеля! Если понадобится, можете привлечь Гийома и всю его команду.
«Группа захвата» добралась до Мулен уже на исходе вечера. И только тут сообразили, что ни Бенуа, ни тем более Тьерри не знают одной существенной мелочи: в каком именно доме живет Николь Брюн. Конечно, найти ее было бы очень просто: проехать по улицам, посмотреть, около какого дома стоит серебристый «Смарт», – туда и ворваться. Но дело в том, что на обочинах стояли какие угодно автомобили, кроме «Смарта». Бенуа с Тьерри мотались по улицам и высвечивали фарами то «Мерседес», то «Форд», то «Фольксваген», то «БМВ», то патриотичные «Пежо», «Рено» и «Ситроены». Возле некоторых домов стояли по два или три автомобиля: сразу видно, что в этой деревушке народ не бедствовал. Ну а крошка Брюн, судя по всему, стыдилась своей простенькой машины и держала ее в гараже. Так что от дедуктивного метода пришлось отказаться в зародыше.
Между тем то в одном, то в другом доме гасли окна. Жители Мулен, как и все деревенские жители на свете, ложились спать рано. И не успело пробить еще одиннадцати, как деревенька погрузилась в полную тьму.
Поэтому Бенуа и Тьерри, вволю высказавшись по поводу неудач нынешнего дня, привели «Рено» на холм, который приметили загодя, и решили последовать примеру жителей Мулен: улечься спать.
И вот теперь настало утро и принесло с собой необходимость возобновлять боевые действия.
Вдали раздался мелодичный перезвон. Это били церковные часы, которые всю ночь, через каждые четверть часа, рвали и без того непрочный сон Бенуа вовсе в мелкие клочки.
– Один, два, три... – машинально считал Бенуа, поглядывая на влажные от тумана черепичные крыши, уже тронутые первыми лучами солнца. – Четыре, пять, шесть, семь, восемь...
Ого, уже восемь, а на улицах и во дворах пусто. Сразу видно, что эта Мулен – деревушка из разряда тех, куда горожане приезжают только на лето – отдыхать, а не вести хозяйство. Только в двух-трех дворах видно какое-то шевеление: хозяйка кормит кур, мужчина поливает из шланга мостовую перед крыльцом, старуха в джинсах бродит по огородику, снимая к завтраку помидоры. А во всех остальных дворах безлюдье, тишина, большинство окон еще закрыто ставнями.
Внезапно правая нога Бенуа так и завибрировала: это заработал мобильник, лежавший в кармане джинсов. Посмотрел на дисплей, узнал номер Себастьена и мрачно кивнул: кому еще быть, кроме шефа? Небось дергался всю ночь!
Да, голос в трубке был усталый:
– Ну что? Как дела?
– Пока никак, – буркнул Бенуа. – Если мы не знаем, где ее дом, значит, надо высматривать, пока кто-то из наших знакомцев не появится на крыльце или во дворе. Или сама Николь, или ее приятель. Или тот зануда, который испортил все дело с Флоранс. Они наверняка уже здесь: даже если не догадались взять машину напрокат и ехали поездом, все равно опередили бы нас.
– Хорошо, продолжай наблюдение. А я отключаюсь, а то еще кофе не пил, – зевнул Себастьен. – Позавтракаю, потом еще позвоню, будь на связи!
Бенуа с ненавистью уставился на погасший аппарат. Он тоже не пил кофе, не завтракал (и не ужинал!) и даже не представлял, когда появится возможность поесть. По-хорошему, следовало бы растолкать Тьерри и проскочить до Нуайра, перекусить там, но вдруг именно в то время, когда они будут пить капуччино и есть круассаны, драгоценные пташки снова куда-нибудь упорхнут? Нет уж, лучше подождать часик-другой-третий. Должны же они когда-нибудь проснуться, крошка Брюн и ее русский! Эх, жаль, что никто из жителей деревни не хочет по утренней прохладе прогуляться на живописный холм! Чего было бы проще: спросить, где дом Брюнов. Тогда Бенуа сразу позвонил бы Гийому, с которым обо всем уговорился еще вчера, по пути сюда, – и можно было бы приступать к боевой операции. Но эти деревенские спят как топоры...
И тут, словно в ответ на негодующие призывы Бенуа, открылась белая дверь дома, стоящего возле маленькой площади.
На этот дом Бенуа обратил внимание еще во время ночных поисков, когда фары высветили его голубовато-облезлые стены. Тьерри мрачно отпустил какую-то шуточку по поводу голубого цвета. И вот именно в этом доме возник признак жизни, да еще какой признак!
«Признак» обладал модельным ростом и длиннющими ногами, которые очень выигрышно смотрелись в кроссовках. Коротенькие белые шортики подчеркивали маленькую, но весьма дерзкую попку. Ну а грудь, обтянутая зеленым топиком, была вообще выше всех похвал. Темно-русые волосы «признака» были почти скрыты широкой повязкой: чтобы не мешали при беге, понял Бенуа. Ибо «признак» вышел из дому отнюдь не для того, чтобы покормить кур, полить цветы или собрать овощи-фрукты. Красотка в шортиках заботилась о сохранении своей уникальной фигуры и поддерживала ее форму джоггингом.
И тут, словно в ответ на негодующие призывы Бенуа, открылась белая дверь дома, стоящего возле маленькой площади.
На этот дом Бенуа обратил внимание еще во время ночных поисков, когда фары высветили его голубовато-облезлые стены. Тьерри мрачно отпустил какую-то шуточку по поводу голубого цвета. И вот именно в этом доме возник признак жизни, да еще какой признак!
«Признак» обладал модельным ростом и длиннющими ногами, которые очень выигрышно смотрелись в кроссовках. Коротенькие белые шортики подчеркивали маленькую, но весьма дерзкую попку. Ну а грудь, обтянутая зеленым топиком, была вообще выше всех похвал. Темно-русые волосы «признака» были почти скрыты широкой повязкой: чтобы не мешали при беге, понял Бенуа. Ибо «признак» вышел из дому отнюдь не для того, чтобы покормить кур, полить цветы или собрать овощи-фрукты. Красотка в шортиках заботилась о сохранении своей уникальной фигуры и поддерживала ее форму джоггингом.
Видимо, девушка уважала деревенские предрассудки. Общеизвестно, что в бургундской деревне бежать можно только по делу: например, на пожар или догоняя гулящую козу, или ловя курицу, вздумавшую полетать. А в остальное время молодая девица должна вести себя достойно! Красотка так и делала: дошла до окраины деревни пешком, соблюдая приличия, и, только миновав указатель, пустилась бегом, резво перебирая ногами. При этом грудь ее так прыгала, что сразу стало ясно: никакого бюстгальтера на ней нет. С другой стороны, топики для того и придуманы, чтобы носить их без лифчика.
Бенуа покачал головой. Нет, не зря говорят, что утро вечера мудренее, а жизнь – штука полосатая. Вчера был один из самых провальных дней его жизни: устраиваясь на ночлег в автомобиле, они с Тьерри почти изуверились в успехе, а вот поди ж ты: выглянуло солнышко – и подогрело их остывшую удачу, подул легкий августовский ветерок – и теперь словно бы подгоняет к ним длинноногую красотку ближе и ближе. Сейчас Бенуа остановит ее и выяснит насчет дома Брюнов. А заодно узнает, как зовут девушку. И, если повезет, сумеет договориться с ней насчет свидания. Если не получится здесь (все-таки у него на сегодня намечены гораздо более важные дела, чем перепихон, в случае удачного захвата Понисофски надо будет немедля мчаться в Медону, к Себастьену), то уж в Париже они должны пообщаться непременно. Бенуа даже мысли не допускал о том, что такая красотка может оказаться деревенской жительницей. Он знал тип бургундских крестьянок: все приземистые, коротконогие, черноволосые, длиннорукие – не отличающиеся изяществом. Эта же девулька совсем другая. Явно столичная жительница, которая тут отдыхает. Определенно! Причем у Бенуа создалось ощущение, что он уже видел ее в Париже. Чем-то ему знакомы эти темно-русые волосы и бесподобные ноги. Точно, видел! Где-нибудь около Сорбонны? В Латинском квартале? Или на первом этаже Галери Лафайет, занятом косметикой ведущих мировых фирм? На этом этаже Бенуа д'Юбер порою прогуливается, облегчая карманы и сумочки богатых дам, одурманенных ароматами лучшей в мире парфюмерии...
Правда, откуда он ее знает?
Сейчас это выяснится. Ах, какое удовольствие стоять здесь, на холме, и смотреть, как она приближается: легконогая, стремительная, с настороженной улыбкой на красивом лице... Полное ощущение, что она бежит к Бенуа, прямиком к Бенуа, чтобы броситься к нему в объятия!
К нему или к не нему, но эта девка определенно хочет сейчас мужика. Бенуа такие вещи просекает на лету!
А может, все-таки удастся перепихнуться еще до начала боевых действий? Здесь и сейчас!
В штанах Бенуа стало тесно, однако... однако в этот блаженный миг в кармане снова завибрировал телефон.
Неужели опять Себастьен? Вот дьявол!
– Да! – раздраженно крикнул Бенуа. – Слушайте, шеф, не мешайте, у меня как раз наклевывается беседа с информатором...
– Мне только что позвонили из Москвы, – выдохнул Себастьен, и по его голосу Бенуа понял, что шеф на пределе самообладания.
Вот уж воистину – дьявол! В Москве не должны знать о том, какую лажу они напороли: потеряли Шведофф в аэропорту и вдобавок сперли его документы. Они еще вчера обсуждали все это и решили молчать, пока не исправят ситуацию. Но другое дело, если Шведофф сам вышел на связь с Москвой. Тогда дело плохо...
– Ну что там? Шведофф настучал на нас? – настороженно спросил Бенуа, не сводя глаз с девушки и мысленно умоляя ее бежать помедленней, чтобы он успел закончить разговор с Себастьеном.
– Что? Нет, он не звонил туда, а я сказал, что у нас тут все в порядке. То есть о нем даже речи не шло. Дело совершенно в другом! В другом! – Шеф даже поперхнулся от волнения. – Ты помнишь ту русскую девчонку, которая приехала к крошке Брюн, а потом вместе с ней уехала в Мулен?
Бенуа чуть не рухнул где стоял. Русская девчонка, которая приехала к крошке Брюн? Мон Дье! Какой же он идиот! Так вот почему показалась ему такой знакомой мордашка этой сексапильной спортсменки! Вот почему почудилось, будто видел ее раньше! Ну что ж, Бенуа всегда знал, что ему надо как следует спать (желательно не одному, но и не в компании с Тьерри!) и вовремя завтракать, чтобы его голова хорошо работала. Неудивительно, что его мозги от бессонницы и от голода помутились и он не смог вспомнить, где видел девушку.
Да в Париже, где еще! В Париже на рю Друо – в тот момент, когда она садилась в «Смарт» вместе с Николь. Только тогда на ней болтался какой-то жуткий балахон, скрывая очаровательную фигуру, поэтому Бенуа и не врубился сразу.
Но это что получается, мадам и мсье? Красотка вышла из того самого жуткого голубого дома, над которым они хихикали вчера с Тьерри. Значит... значит, это дом Николь Брюн. Ура! Найдены! Найдены!
– Разумеется, я ее помню, шеф! – хмыкнул Бенуа, с удовольствием разглядывая фигуру бегуньи, которая была уже совсем близко. Порою она приостанавливалась, срывая на обочине то мак, то цикорий, то кустик клевера, так что в руке у нее собрался уже небольшой букетик. До чего же поэтичная натура, ах ты, милашка! – Помню, не сомневайтесь! Такие сиськи раз увидев, не скоро забудешь!
– Придурок! – взвизгнул шеф. – Вчера день ушел псу под хвост – не отправьте туда же и нынешний. Забудь о ее сиськах! Знаешь, кто она такая? Валери Лебедефф! Та самая!
– Валери Лебедефф? – недоумевая, повторил Бенуа – и его аж потом прошибло, когда он вспомнил это имя. – Она?.. Она?! Неужели? Та самая?! Не может быть!
– Она, она, не сомневайся, – задыхался от волнения шеф. – Так что вы должны взять не только Понисофски, но и эту красотку. Понял? Ты понял? Немедленно звони Гийому – теперь ты без него точно не обойдешься. И докладывай мне постоянно, как дела, понял?!
Себастьен отключился. А Бенуа стоял, так и зажав в руке телефон, смотрел на девушку, бегущую к нему по склону холма, и думал о том, что его горластая маменька там, на небесах, где она пребывает уже который год, вытребовала-таки аудиенцию у господа бога и вынудила его послать козырную карту ее сиротке-сыну Бенуа д'Юберу.
Вот она, эта козырная карта. Перед ним. Только руку протяни! Червонная дама – его любимая масть. И уж эту партию Бенуа не проиграет!
Вениамин Белинский. 2 августа 2002 года. Нижний Новгород
Сорок шестой поезд из Москвы прибывал в Нижний в половине девятого, а за сорок минут до этого доктор Белинский все еще топтался на площади Свободы, не ведая, куда податься: на улицу Минина (десять минут ходу) или на Автозавод (час езды на маршрутке). Как ни утихомиривал он себя весь этот день (даже дождь перестал, а Веня никак не мог успокоиться), как ни усмирял, как ни взывал к отцовскому и супружескому долгу (можно было посидеть с пацанами за шахматами или почитать им, погулять с Инной или повести ее в кафе, в ночной клуб, ну что-то этакое придумать романтическое!), все было бессмысленно. В конце концов Белинский махнул рукой на все приличия на свете и просто-напросто сбежал из дому. Ну что он мог поделать, если изнемогал от любопытства... того самого, которое, как известно, погубило кошку. Если честно, Веня не знал, как именно это произошло, поскольку встречал это интригующее выражение лишь в английских переводных романах. Да какое ему сейчас дело до каких-то там иноземных кошек? Ведь не только в любопытстве дело, не одно оно мучило и терзало Веню, словно язва желудка или двенадцатиперстной кишки!
С другой стороны, чистым альтруизмом и беспокойством о пропавшем Холмском дело тоже не ограничивалось. Вернее будет сказать, что кровь доктора Белинского будоражила гремучая смесь из любопытства, человеколюбия, желания восстановить справедливость – и интеллектуального азарта. Однако и для самого Вени оставалось загадкой, почему особа с командирским голосом, которая сегодня приезжает к Сорогину, каким-то образом поможет доктору Белинскому выйти на след пропавшего Данилы Холмского! И тем не менее он отчего-то надеялся на это.