Женитьба на княжне Анастасии.
Гипотеза 10
В 1400 году в жизни князя Юрия Звенигородского произошло важное событие: он женится на дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича — Анастасии. В Житии преподобного Саввы Сторожевского, написанном в XIX столетии, читаем: «Супруга Юрия, Анастасия… без сомнения, входила сердцем и трудами рук в заботы мужа о новой обители. В монастырской ризнице хранится, как сокровище, белая шелковая риза преп. Саввы, сходная с ризою преп. Никона (Радонежского. — К. К.-С), что сберегается в ризнице Лавры. Легко догадаться, чья искусная рука выводила золотом, серебром и шелками струйчатые узоры по голубому бархату оплечья этой ризы. Мы знаем, что в старину русские княгини и княжны значительную часть своей тихой жизни отдавали женскому изящному рукоделью. Не удивительно, что юная княгиня Звенигородская в своем тереме, из которого, над лесистым берегом реки, виднелась златоверхая обитель, готовила дорогие облачения для своего отца и богомольца…»
Риза старца Саввы — увы — не сохранилась. И Анастасия не успеет стать великой княгиней. И даже прах ее, еще недавно хранившийся в Московском Кремле, после разрушения Стародевичьего монастыря не попал в число тех, что перенесли затем в Архангельский собор…
У звенигородской четы будет четыре сына: Василий (Василий Косой), Иван (ушедший в монастырь) и два Дмитрия (Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный). Одинаковые имена в одной семье тогда не были в диковинку. Видимо, таким образом Юрий Звенигородский хотел увековечить в памяти потомков великое имя своего отца — Дмитрия Донского.
Кто она была — супруга будущего великого князя Московского? И какое значение имел этот брак? Ведь мы помним, что женитьба старшего сына Дмитрия Донского — Василия — на литовской княжне Софье стала частью большой политики того времени.
Было ли так в этом случае?
Мы можем ответить на данный вопрос таким образом: брак Юрия и Анастасии, совершенный, как это было отмечено, по любви, имел и более серьезные последствия. В том числе связанные с объединением «всея Руси», становлением Русского государства и его развитием не только на Восток, но и на Запад.
И вот почему.
Женитьба на Анастасии — дочери великого князя Смоленского Юрия Святославича, осуществленная на заре XV столетия, давала возможность Юрию Звенигородскому и его потомкам стать потенциальными претендентами и на великокняжеский престол Смоленска. А то, что этот город и само княжество «прихватили» литовцы, которые многие годы считали это для себя крайне необходимым (Смоленск всегда играл роль ключа, с помощью которого можно было отпереть двери прямо в Восточную Русь), делало отношения Юрия со своим старшим братом еще более сложными.
Подробнее о Смоленской эпопее XIV—XV веков мы поговорим сразу после рассказа о женитьбе князя Юрия. А в повествовании о его супруге — княгине Анастасии — забежим немного вперед по времени. Нам теперь будут необходимы эти данные.
* * *Выросла Анастасия в великокняжеской семье Смоленской. Род ее был весьма знаменит. Дед княгини — выдающийся правитель Смоленска, князь Святослав Иванович — погиб в войне с литовцами. Погиб красиво и благородно, в бою, с мечом в руках на поле сражения. Анастасии придется затем пережить и пленение своей матери с оставшейся семьей, и гибель братьев, и возвращение смоленской власти отцом — князем Юрием Святославичем (подробнее о нем чуть далее, в следующем рассказе о Смоленске), а потом — его же позор.
Традиции, в которых воспитывалась юная княжна, мало чем отличались от тех, что царили в Московском великокняжеском доме. Но Смоленск всегда был ближе к Западу и к Югу. Сюда быстрее доходили разные веяния как из Европы, так и из Киева и даже Византии. Смоляне тогда пользовались «репутацией» более «просвещенных» людей. Смоленская боярская знать вовсе не находилась в последних рядах среди знати общерусской, а скорее — наоборот.
И если брак Василия с дочерью литовца Витовта — Софьей был в сознании москвичей (пользуясь современной бытовой терминологией) «продвинутым», то и женитьба Юрия на Анастасии — слыла весьма удачной и во всех отношениях современной. Невеста была «из первых», «из избранных», ничуть не менее «значимой», нежели та же Софья.
И как мы уже говорили, оба брака — Василия и Юрия — могли предполагать расширение Московского княжества. В первом случае — соединение с Литвой (и, возможно, исчезновение самого Московского княжества как такового), во втором — объединение со Смоленском (а исходя из его трудного положения — скорее всего именно в виде присоединения его к Москве).
Анастасия оказалась здоровой в физическом отношении женщиной, а потому дети в семье стали появляться быстро, один за другим. Кстати, кроме Юрия и Василия, хорошим потомством отличился лишь еще один из сыновей Дмитрия Донского — их брат, князь Можайский Андрей Дмитриевич. Но нельзя отрицать тот факт, что именно потомство Юрия дало нам несколько очень ярких личностей в русской истории.
Весть о том, что ее родная отчина — великое княжество Смоленское — в 1404 году полностью стало подчинено Литве и ее отец — великий князь Юрий Святославич уже не сможет претендовать на престол, застала Анастасию в Звенигороде, столице удельного княжества ее супруга Юрия. Здесь они жили во вновь отстроенном дворце, на Городке.
К тому времени неожиданно скончались почти все ее дяди — братья отца. Глеб Святославич был убит в сражении литовцев с ордынцами на реке Ворскле в 1399-м. Ивана Святославича не стало в 1403 году, при его пленении в Вязьме одним из Ольгердовичей. То есть многие прямые потомки павшего в бою с литовцами великого князя Смоленского — Святослава вдруг стали быстро вымирать, как будто кому-то это было очень нужно (а ведь и было нужно — Литве!). Но сие совсем не было нужно ни князю Юрию Звенигородскому, ни его супруге Анастасии.
Однако время донесет до нас фамилии потомков смоленских князей. То были «отголоски» возможной русской истории и ее не состоявшегося величия в XV веке, К таким потомкам относят роды князей Жижемских, Коркодиновых, Кропоткиных, Дашковых, Порховских и некоторые другие, долгое время служившие как Руси, так и Литве (время, увы, их разделило). Москве продолжали служить удельные смоленские князья, такие как Ржевские или Фоминские, но затем, потеряв свои княжеские титулы, они породили известные служилые фамилии, такие как Осокины, Полевые, Травины, Еропкины или Толбузины…
Итак, в 1404 году Юрий Святославич Смоленский с сыном Федором (братом Анастасии) появляется в Новгороде. Ведь в Москве ему было оставаться крайне не просто. Великий князь Василий отнюдь не способствовал возвращению для него Смоленска. Да к тому же, в гневе, мог просто отдать Юрия литовцам.
Новгородцы же не только приняли Юрия Святославича, но и дали ему в правление тринадцать городов, в число которых были включены Русса, Торжок, Ладога и Орешек. Отец Анастасии вместе с новгородцами взаимно поклялись существовать в мире и согласии. При этом Юрий Святославич дал обязательство защищать Новгород при любом поползновении на него врагов или неприятелей.
Этот факт почему-то не привлек большого внимания исследователей, а ведь он немного необычен. Не кажется ли странным, что проигравший в битвах с Литвой великий князь вдруг так триумфально принимается в свободолюбивом Новгороде Великом, да еще и с преподнесением ему земель и городов?
Впрочем, не будем забегать вперед.
Одновременно с князем, как мы уже сказали, приехал в Новгород и его сын — Федор Юрьевич. И, как оказалось, вполне удачно. Когда спустя три года скончается его отец (после нашумевших событий, о которых мы расскажем чуть далее), он останется в Новгороде княжить, причем на довольно долгое время — до 1412 года.
Если считать, что от рода великих князей Смоленских к тому времени не осталось почти никого, то наряду с именем Анастасии, супруги Юрия Звенигородского, имеет смысл сказать несколько слов о ее брате — Федоре Юрьевиче, князе Новгородском. Так как имя его окружено ореолом загадок, да еще каких!
* * *Вполне понятно, что в период новгородского княжения Федор мог постоянно общаться и с сестрой, и с ее мужем — Юрием Дмитриевичем. Семья князя Звенигородского и Галичского имела даже с ним некоторые общехозяйственные отношения, ведь многие галичские земли были исторические и экономически связаны с новгородскими.
Известно, что Федор Юрьевич развернулся на своем княжении, как говорится, в полный рост. И, видимо, продолжил политику своего отца — пытался хоть каким-то образом «ковырять» Литву, а также вернуть себе Смоленский престол.
Известно, что Федор Юрьевич развернулся на своем княжении, как говорится, в полный рост. И, видимо, продолжил политику своего отца — пытался хоть каким-то образом «ковырять» Литву, а также вернуть себе Смоленский престол.
Это очевидно по тому, что великий князь Литовский Витовт затем пригрозил Новгороду набегом или войной (при этом князь Московский Василий тому не возражал), если уже тогда ненавистный ему и почти последний из оставшихся в живых потомков Смоленского князя, не будет низложен. Якобы Юрий Федорович, дабы ответить взаимной добротой по отношению к избравшим его на княжение новгородцам, сам выступил на общем собрании — новгородском вече — и отказался от правления. Угрозы Витовта достигли цели, а Федор никак не хотел стать поводом или причиной военных потрясений для Новгорода.
Необычный для того времени поступок, особенно для представителя власти. Но если бы это был только один такой поступок Федора, то мы бы не стали так подробно останавливаться на его персоне.
С этого момента началась совершенно другая жизнь князя — брата Анастасии Смоленской и шурина Юрия Звенигородского. И она представляет для нас особый интерес.
Из Новгорода Федор прямиком отправился не на Русь, не в Москву, конечно же не в Смоленск — уже тогда литовский, и даже не в Звенигород или Галич — к своей сестре и зятю. Мы неожиданно узнаем, что брат Анастасии отъезжает в… Тевтонский орден и его владения, как тогда писали — «в Немцы». Так, в дальнейшем, он объявляется в Западной Европе.
Год спустя после отказа княжить в Новгороде Федор Юрьевич становится… одним из участников известного в истории «антипапского» католического собора в городе Констанце (по решению которого, в частности, чуть позднее сожгут на костре Яна Гуса).
Каким образом Смоленский князь Федор мог оказаться на таком важнейшем для средневековой Европы собрании? Но еще больше удивится читатель, когда узнает, что бытует мнение, по которому еще несколько лет спустя, в 1418 году, Федор Юрьевич будет провозглашен (ни много ни мало)… князем Священной Римской империи, с именем фон Смоленкоф (Смоленский)!
Получается, что шурин Юрия Звенигородского, оставив Новгород и Русь, мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, превратился в виднейшего западноевропейского правителя! Легенда ли это, а может быть, и правда? Да и возможно ли быть такому?!
Основой для подтверждения гипотетических рассуждений все же служат некоторые реальные исторические факты.
Для того чтобы понять канву происходивших событий, следует вновь вернуться на некоторое время назад и вспомнить, что у Федора Юрьевича был дядя — Глеб Святославич, тот самый, которого литовцы поставили княжить в Смоленске еще в 1390-е годы. Это он погибнет в битве у Ворсклы в 1399-м. Но еще до того, после смоленского правления, будучи снят с престола Витовтом, он отправится в Европу, и не куда-нибудь, а прямо в Тевтонский орден.
Данная поездка произошла по следующей причине. Витовт предпринял в 1391 году попытку овладеть Вильной. Она оказалась неудачной, а потому ему пришлось бежать из Литвы. Для убежища он не нашел лучшего места, чем земли Тевтонского ордена. Но, чтобы рыцари согласились ему помочь, следовало чем-то доказать им свою преданность. Пришлось Витовту оставить магистру Ордена в качестве заложников своих родственников — из семьи, а к ним заодно и примкнул оказавшийся при них — князь Смоленский Глеб Святославич.
Вот каким образом двери в Тевтонский орден оказались открыты для семьи Святославичей, ведь их там хорошо знали. И когда родной племянник Федор — сын брата Глеба — Юрия Святославича — оказался в этих краях, то был принят со всеми почестями.
В тот момент, когда происходил уже упомянутый нами собор в Констанце, стало известным, что Федор Смоленский также принят… в рыцарский орден Святого Иоанна Иерусалимского. Несколько неожиданное изменение жизни для православного князя! Однако тут надо добавить еще и следующее: чтобы стать членом Ордена госпитальеров, необходимо было как минимум принять католичество.
Видимо, Федор Смоленский так и сделал. В тот же год изменилась и его родовая личная печать, перекроенная на западноевропейский лад. И теперь некоторые исследователи считают, что именно эта печать Федора Юрьевича легла в основу герба города Смоленска, который был известен несколько столетий. Так появилось на нем двойное изображение задней половины льва с птицей-орлом сверху, клюющей это странное «полутело», с добавлением еще и дважды повторяющегося белого креста на красном фоне.
Мальтийский рыцарский крест и русское великое княжество! Редкое сочетание.
Такой смоленский герб описывал в Польском гербовнике еще в 1570 году некий Марк Амброзиус, который отмечал: «Щит разделен на четыре части: в первой и четвертой — по прямому кресту, а во второй и третьей — по отрубленной задней половине льва, на которой сидит птица». Считается, что в «Хронике Констанцского собора» уже было именно такое изображение герба-печати, и будто Марк Амброзиус взял его оттуда. Причем спустя почти столетие эта «Хроника» была издана в Аугсбурге, и в данной книге уже точно указывается, что этот конкретный герб принадлежал князю Федору Смоленскому, брату Анастасии и сыну Юрия Святославовича.
Таким образом шурин Юрия Звенигородского оставил свой след в истории города своих именитых предков. Он добился того, что имя великих князей Смоленских осталось в истории, пусть даже рядом с рыцарскими крестами католического ордена. Не получилось с Востока, но вышло — с Запада.
Это уже потом, когда в XVII веке русский царь Алексей Михайлович Романов вернет Смоленск Руси, то Россия получит несколько иные изображения смоленского герба, одно из которых останется на гербовом знамени государя 1666 года.
Что ж, белые кресты на красном поле не оставляли сомнений — владелец герба — один из мальтийских рыцарей. Но почему мальтийский, а не тевтонский, ведь именно к ним ехал Федор? Для этого надо снова вспомнить историю.
В 1410 году произошла знаменитая Грюнвальдская битва. На поле боя встретились объединившиеся войска поляков, литовцев и некоторых русских дружин, а против них выступили полки Тевтонского ордена. Рыцари были тогда разбиты наголову, потерпели столь сокрушительное поражение, что уже так и не оправились вновь. В бою пали более двухсот закованных в доспехи лучших воинов, включая главу Ордена. Ягайло и Витовт ликовали. На следующий год тевтонцы выплатили Великому княжеству Литовскому нечто вроде контрибуции, в результате чего между враждующими сторонами был подписан мирный договор.
Федор, как мы помним, в это время еще княжил в Новгороде. Сила Витовта была столь тогда велика, что он мог приказать новгородцам — отозвать князя. Что и было сделано, хотя с его стороны и добровольно.
Но, отправившись в Европу, Федор застал там тевтонцев, проигравших битву, в состоянии полного разорения и упадка. И вот тут некто обратил его внимание на Мальтийский орден. Кто это мог быть?
Существует по этому поводу довольно интересная версия. Будто Федор Юрьевич Смоленский, будучи уже в Европе… неожиданно быстро женился. А перед этим его взял к себе в семью и вообще усыновил — некто Георг фон Лаупен, проживавший в городе Констанце.
Спрашивается, а зачем Федору нужен был новый отец? И вновь всплывает нечто любопытное.
После кончины его отца, Юрия Святославича, вдовой осталась матушка — дочь великого князя Рязанского Олега Ивановича. Она ведь попала в плен к Витовту, когда в 1404 году он взял Смоленск. Зная об измене своего мужа (подробности истории с князем Семеном и его женой Ульяной, которых Юрий Святославич убил из-за непреодолимой страсти, мы расскажем позднее), вдова не очень долго печалилась.
Она, проживая в окружении Витовта, через несколько лет познакомилась с заехавшим к князю в гости неким весьма состоятельным вдовцом — уже известным нам Георгом фон Лаупеном. Они, сочетавшись браком, и переехали жить в город Констанц, расположившийся на берегу Боденского озера, тот самый, что принял участников знаменитого собора.
Именно сюда и приехал затем Федор Юрьевич Смоленский. Он стремился в Германию к матери, «с плачем и со многими слезами», с трудом расставаясь с полюбившимся ему Новгородом. И попал в новую семью, где получил нежданно-негаданно — отчима. Видимо, тот поспособствовал и его рыцарству, и принятию нового герба, и печати князя, а также — его женитьбе. Невесту искать долго не пришлось. Она проживала не просто рядом, а в том же доме. Ею стала младшая дочь отчима — девица по имени Ингрид.
Свадьбу сыграли быстро, по новому для князя обряду. А уж потом юная Инга фон Лаупен даже станет «имперской княгиней», сразу после уже упомянутого нами 1418 года, когда закончился Констанцский собор и император Сигизмунд, подтвердив дворянское происхождение ее мужа Федора, присвоит ему титул князя Священной Римской империи.