Ферапонт же, вскоре после кончины Саввы Сторожевского (буквально — через полгода), переехал с Севера в соседний со Звенигородом город Можайск. Здесь он продолжил многие начинания Звенигородского чудотворца, на землях Можайского удела, принадлежавшего тогда одному из сыновей Дмитрия Донского, младшему брату князя Юрия — Андрею.
Очаги монастырской жизни притягивали к себе разных людей. В суровых северных краях даже маленький огонек — всегда спасение. Тем более если это касается не мирских, а духовных проблем. Так выковывались новые традиции. Можно сказать, что так вырастала и новая культура. Иноки занимались просвещением и образованием окружающего населения.
Постепенно жизнь менялась, монастыри начинали аккумулировать немалые средства, включая все возрастающие земельные владения, а также ценности, которые постоянно жертвовали состоятельные миряне. Обители строились, разрастались и в итоге — укрупнялись. Отшельники окончательно исчезали как образ жизни, и полностью побеждала общежительная форма быта.
А затем начнутся споры уже внутри самого монашеского сообщества — жить ли, обладая собственностью и землями, с огромными богатствами, или наоборот — вернуться к «нестяжательству», полностью отказаться от материальных благ, полученных сверх меры.
Но это будут уже споры следующего столетия.
* * *Некоторые монашествующие подвижники поддерживали отношения с именитыми князьями порой даже на расстоянии, с помощью переписки. Князю Юрию в Звенигороде было проще, близкая и непосредственная духовная опека, поддержка и даже в некотором роде защита в лице Сторожевского игумена были у него почти десять лет.
С кончиной старца Саввы правитель Звенигородский осознал — какую он понес потерю. Для сохранения светского авторитета и даже народного признания любому князю необходимо было покровительство почитаемых духовных подвижников.
Оставшись один, без преподобного Саввы, Юрий станет искать себе нового наставника и советчика. Но не тут-то было.
Как мы уже говорили, невольное положение его как соперника великого князя, как сильного и богатого воеводы, «неразбуженного медведя», имеющего по многим поводам свою, независимую точку зрения, помешает ему в поисках духовного отца. Ведь Савва ушел из жизни почти одновременно — в один год — со вдовой Дмитрия Донского — Евдокией. А это означало, что ее роль арбитра между сыновьями в вопросах престолонаследия закончилась. Юрий становился неугоден для Москвы, великого князя — своего брата и многочисленного московского боярства.
Вот в какое время Юрий Звенигородский обратился с письменным посланием к Кириллу Белозерскому, считавшемуся уже тогда одним из влиятельнейших старцев и подвижников Руси. Судя по всему, переписка между ними была довольно продолжительной по времени. Об этом мы узнаем из строк Кирилла: «как я тебе, господин, и прежде этого писал». В новом послании князь просил только одного — молитв преподобного, его отеческих советов и наставлений, а также возможности приехать к нему лично. В этот момент очень сильно заболела его жена Анастасия. Ему требовалась поддержка. Такое обращение и такое преклонение перед духовным лицом могли считаться вполне обычными даже для облеченного властью светского человека. Казалось бы — почему нет? Но неожиданным «ударом» стал полный отказ Кирилла стать наставником Юрия в какой бы то ни было форме. Заметьте, не простой отказ, а именно категорический!
Попробуем разобраться — почему это произошло. Первые ответы напрашиваются самым естественным образом. Игумен Кирилл, как считается, сам происходил из рода бояр Вельяминовых, которые в тот момент были верны великому князю Василию Дмитриевичу и считались главными его советниками. Кроме того, в это время Кирилл Белозерский уже был духовным отцом князя Андрея Можайского — младшего брата Юрия и его соседа по уделам. Князь же Андрей был полностью подчинен брату Василию.
«Репутация» у Юрия была такова, что даже переписка с ним могла стать роковой для того, кто на нее решится. В этом смысле никакие авторитеты уже в расчет не брались. И преподобный Кирилл Белозерский это хорошо понимал. Вот почему в его ответе Юрию есть довольно горькие для князя слова.
Юрий просит о духовном покровительстве. Он буквально молит старца стать его личным духовным наставником. При этом предлагает для этого несколько различных вариантов: переехать Кириллу в Звенигород насовсем, или приезжать время от времени, или даже вовсе не оставлять свою обитель, а князь готов будет навещать его когда и сколько тот захочет.
Настоятель Белозерского монастыря отвечает: «А что, господин князь Юрий, писал ты ко мне, грешному, что, дескать, “Издавна жажду я увидеться с тобой”, — так ты, господин, Бога ради не смей того учинить, чтобы тебе к нам поехать…» И еще добавляет для «усиления» отказа, что даже если князь приедет, то ему — настоятелю — придется покинуть монастырь, дабы с ним не встречаться. «Если ты поедешь ко мне, — пишет Кирилл, — так что, господин, ставлю тебя в известность: невозможно тебе нас увидеть. Покинув, господин, даже и монастырь, пойду я прочь…»
Другой бы на месте Юрия просто обиделся, получив такой ответ. Но он продолжал помогать Кирилло-Белозерскому монастырю материально, «обильными милостынями», за что его потом и благодарили. Но самое интересное, что даже Кирилл признавал глубокие знания и духовную крепость, присущие князю Юрию. В том же послании игумену принадлежат строки: «Господин, слышу я, что божественное Писание ты совершенно разумеешь и читаешь».
Уже тогда было ясно, что отношения с весьма самостоятельным князем не всегда приветствовались Москвой и подчинявшимися ей уделами. Вступить с Юрием Звенигородским в отношения, похожие на те, которые у него были со старцем Саввой Сторожевским, означало, что духовный покровитель мог взять на себя бремя восстановления в Великом Московском княжестве исторических прав на престолонаследие, то есть — стать «за Юрия». Но сила и власть тогда были на стороне старшего Василия. Кто бы смог перечить ему и столь серьезно демонстрировать свое отношение лояльности к опальному Юрию?
Вот почему многие отказывали князю Звенигородскому в сотрудничестве. И мы не знаем имен тех, кто заменил ушедшего с миром Савву Сторожевского на духовном поприще наставничества и путеводительства сына Дмитрия Донского.
Такие повороты судьбы пришлось пережить Юрию Звенигородскому после кончины Саввы, особенно в следующий после его отпевания год — 1408-й. Именно тогда, в нарочито показательном виде, брат Юрия — князь Андрей — попросил переехать к нему насовсем бывшего сподвижника Кирилла — старца Ферапонта, основавшего недалеко от Белоозера свой отдельный монастырь. И Ферапонт согласится, приедет и поселится в Можайске, основав здесь новую, Лужецкую обитель. Альтернатива многим звенигородским идеям была налицо. Князь Андрей словно копировал брата: сильный властитель и известный старец — в одном уделе, рядом с Москвой. Но только… за Москву, и без каких бы то ни было претензий на престол (хотя по смерти Юрия — таковые могли появиться!). И князь Юрий вдруг оказался в некоторой духовной изоляции.
Неожиданное одиночество, отсутствие сакральной поддержки после кончины Саввы Сторожевского в какой-то степени влияли и на авторитет Юрия среди народа. Это князь Василий и его сторонники прекрасно понимали. Отсутствие поддержки отцов и старцев подспудно означало в сознании людей, что власть у князя лишь мирская, но она — «без неба». А для русского человека того времени это была не полная власть. Нужны были некоторые доказательства небесного покровительства.
И в дальнейшем летописи покажут нам князя Юрия как «проигрывающего» в глазах простых людей. Особенно когда он займет великокняжеский трон в Москве. Богатый, сильный, знающий, умный, терпеливый, да небесами не поддержанный!
Когда позднее начнутся так называемые «феодальные войны» (термин, оставшийся еще со времен советско-марксистской исторической науки, хотя используемый и поныне), которые лучше и правильнее называть «междоусобными», а также когда пойдет нешуточная борьба за наследство Дмитрия Донского, — князю Юрию будет сопутствовать удача. И окружающие быстро поймут, что юридическая правота на его стороне. Но не более того. Многие не воспримут его притязания с моральной точки зрения. Василий и потомки будут пытаться перехватить инициативу в своем «духовном предводительстве». Моральная изоляция почти сделает свое дело.
Но почти.
Мы же помним — как отозвался о нем автор Жития преподобного Сергия Радонежского! Да и после Звенигородского чудотворца — преподобного Саввы — появятся у него и другие заступники. Они словно будут ждать его в трудную минуту, среди суровых лесов Галичского края.
Галичские святые: незабытые имена.
Гипотеза 14
Из «Сказания о нашествии Едигея» XV века: «Этого старцы не одобрили, сказав: может ли быть хорошим то, него в наши дни не бывало и в древности не слыхано, чтоб столько городов дать князю, пришельцу в нашу землю, а главное столицу Русской земли».
* * *Мы не случайно вывели эту главу как отдельное повествование в данной книге. Несколько дополнительных биографий нисколько не повредят заинтересованному читателю, дабы он смог разобраться в мельчайших деталях происходивших тогда событий. Без рассказа о Галичских святых многое вообще становится непонятным. Ведь иногда самые невероятные обстоятельства определяли важнейшие исторические решения или поворотные моменты той реальности.
Край Галичский дал Средневековой Руси, да и потом всей России, многих выдающихся духовных подвижников, старцев, представителей духовенства и православной культуры. Среди них есть и преподобные, и митрополиты. Даже простое перечисление имен создает удивительную панораму нашей отечественной истории.
В списке этом: святитель Филипп (Колычев) — митрополит Московский, Макарий Унженский (Желтоводский преподобный), святитель Иона — митрополит Московский, Кирилл преподобный Новоезерский.
Среди иных имен попадаются и такие: предполагается, что из Галича происходил самозванец Григорий Отрепьев. Кроме того, в Галич Мерьский попадали время от времени именитые изгнанники. Так, позднее сюда стараниями Бориса Годунова будет сослан князь Андрей Шуйский, а затем также и Василий Шуйский будет отправлен в эти края самозванцем. Именно в галичских застенках содержались пленные поляки и литовцы, которые сопровождали Лжедмитрия в походе на Россию. Символично, что родина самозванца стала местом заточения его сподвижников.
Здесь мы приводим сведения о наиболее важных людях, которые имели отношение к описываемым событиям, то есть к концу XIV века, вплоть до середины XV столетия. К перечисленным выше мы добавим и другие имена. О них пойдет речь ниже — в этой главе. Об удивительных подвижниках Галичских.
Среди них:
Авраамий Чухломской (Галичский), преподобный;
Паисий Галичский, преподобный;
Григорий Пельшемский, преподобный;
Иаков Железноборовский, преподобный.
Что ж, поговорим о них подробнее, познакомимся и с возможными гипотезами, которые, как надеется автор, для пытливого читателя стали уже вполне привычными.
Устроительство Авраамия ЧухломскогоВдоль Чухломской дороги простираются нехоженые леса, болота.
Из современного путеводителяОдним из тех, кто привнес дух русской святости в Галичские края, был именно этот человек. Православие на земле «чуди и мери» распространялось не очень просто. Но преподобному Авраамию удалось сделать то, что до этого не смог сделать ни один из приходивших сюда подвижников. Он оставил после себя несколько монастырей, ставших центрами здешнего духовного просвещения.
Нам мало что известно о нем. Еще в юности Авраамий стал учеником и постриженником преподобного Сергия Радонежского, хотя был намного старше своего учителя. Возможно также, что до этого он подвизался в Нижегородском Печерском монастыре. Какое-то время он прожил в Троицкой обители у Сергия, а затем, став иеромонахом, был благословлен и удалился на Север, в края Костромские, и еще далее — в Галич и Чухлому («прииде к езеру Галичскому…»).
Главные сведения о его жизни в этих краях остались в Житии старца, которое было написано (или частично составлено) позднее — в XVI веке, по-видимому, — игуменом Чухломского Покровского монастыря Протасием, и сохранилось в списках до наших дней. Монастырь, где Протасий игуменствовал, был одной из четырех обителей, основанных преподобным Авраамием еще во второй половине XIV века.
Житие старца Протасий озаглавил так: «Месяца июля в 20 день, житие и жизнь и преставление преподобнаго и богоноснаго отца нашего Авраамия, игумена городецкаго чюдотворца, в Чухломском уезде, на Городке, и о явлении ему чюдотворныя иконы пречистыя богородицы, и о составлении обители, в нем же имать и от божественных чюдес его». Для написания текста агиограф XVI столетия внимательно разговаривал со старейшими монахами обители и просматривал все древние источники, которые остались или хранились в монастыре. Кроме этого, он сам мог видеть местное почитание святого, а потому поспешил рассказать обо всем в Житии.
«И вопросившу ми иноков тоя святыя обители благоговейных и многолетных, — пишет Протасий, — есть ли каково списание о житии и о пришествии на место сие преподобного Авраамия. Иноцы же тоя святыя обители принесоша ми мало нечто написано о житии преподобного Авраамия ветхо и издранно, аз же едва прочтох и известно изверихся о житии преподобного». Далее агиограф сообщает уже свои личные наблюдения: «Не токмо же от писания сего, но и сам своима очима видех от святаго его гроба многая чюдеса».
Известно, что у подножия одной местной горы во время молитвы Авраамий неожиданно услышал глас: «Взойди на гору, здесь стоит икона Матери Моей!» Поднявшись на вершину, Авраамий заметил на дереве икону Пресвятой Богородицы с Младенцем. Чудо так поразило его, что он пал на землю. Но голос призвал его: «Авраамий, встань!» Он поднялся и взял икону Умиления. А затем построил на этой горе келью, которая стала основой для создания обители Успения Пресвятой Богородицы (Новоезерской).
Когда монастырь разросся, Авраамий удалился в пустынь, дабы найти уединение. Позднее и здесь возник общежительный монастырь, названный Великою пустынью Авраамия.
Так, время от времени старец покидал свою братию и основывал новую обитель. Самой большой из них стала Покровская.
Есть известия о его общении с местным Галичским князем (задолго до князя Юрия), который пригласил Авраамия к себе в гости. Но тот ответил посланнику: «Иди и умоли князя твоего оставить меня в сей пустыни плакаться о грехах моих». Однако князь настаивал. Тогда старец переплыл озеро на лодке, а по преданию — перешел по воде, на которой и по сей день видны небольшое волнение и заметная струя другого цвета, называемая Авраамиевою.
Скончался преподобный Авраамий в день пророка Илии, 20 июля (по новому стилю — 2 августа) 1375 года, в тот самый день, когда почитается икона Божией Матери (Умиление) Чухломская или Галичская. Таким образом, он застал при жизни рождение князя Юрия Дмитриевича (ноябрь 1374 года), будущего управителя здешними землями. Хотя существуют рассказы о том, что он встречался даже и с самим князем Юрием Галичским и что тот будто испрашивал у старца благословения перед началом больших дел, включая военные походы, а также выспросил для него сан архимандрита. Таким образом, по одной из версий (хотя подтверждений этому точных нет) он мог скончаться уже позднее 1389 года, то есть после того, как Юрий Дмитриевич получил эти земли в удел.
Старца поминают как Галичского, Чухломского и Городецкого чудотворца — все это места, где он обитал. Он часто изображается с Галичской (Умиление) иконой Божией Матери в руках.
Известны некоторые его чудеса. Например, рассказывали, что преподобный Авраамий пересекал озеро по воде — от запада к востоку, переходя к островку Фролищево, а затем отправлялся таким же образом к другому берегу, к подгорью, где и основал потом Паисиев монастырь.
В Чухломе по сей день почитается колодец, выкопанный, по преданию, преподобным Авраамием. Воду отсюда считают целебной.
Мощи преподобного хранятся в каменном храме Покрова Пресвятой Богородицы с приделом пророка Ильи в Авраамиевом Городецком монастыре. В этой же обители позднее оказались родовые захоронения семьи Лермонтовых.
Все четыре монастыря, основанные преподобным Авраамием, находились в Костромской земле и в одноименной епархии. Как писали ранее, Авраамиева пустынь была закрыта еще в 1775 году и находилась на берегу Галичского озера. Другая обитель оставалась в 60 верстах на северо-восток от этой пустыни, у села Озерки. Третья — на реке Виге — также была упразднена в начале XVIII столетия. Покровский монастырь, называемый иначе — Авраамиевым Городецким, — расположен в 12 верстах от города Чухломы.
Когда Юрий Звенигородский спустя 14 лет получит от отца — Дмитрия Донского — эти земли в свой удел, то все начинания преподобного Авраамия окажутся в самом своем развитии. Энергию устроительства, духовного просвещения, основу для освоения края — все это заложил этот удивительный подвижник, деяния которого, к сожалению, не исследованы в подробностях и по сей день.
Можно отметить однозначно — без подвижничества старца Авраамия Галичская земля не стала бы родиной известных русских святых и князю Юрию Дмитриевичу труднее бы пришлось в поисках опоры для осуществления своих замыслов.