Юрий Звенигородский. Великий князь Московский - Константин Ковалев-Случевский 32 стр.

Можно отметить однозначно — без подвижничества старца Авраамия Галичская земля не стала бы родиной известных русских святых и князю Юрию Дмитриевичу труднее бы пришлось в поисках опоры для осуществления своих замыслов.

Прозорочными очима прозря…

Не случайно мы включаем рассказ об этом святом в наше повествование. Он был одним из тех, кто принимал участие в событиях, связанных с борьбой за власть в период междоусобных войн. Ведь большая часть его жизни прошла в Галиче Мерьском, в монастыре Успения Богоматери, что располагался на берегу Галичского озера. Преподобный Паисий был в обители игуменом и скончался в сане архимандрита.

Мы ничего не знаем о его происхождении, месте и дате рождения, так же как мы не знаем точно — кто основал монастырь в Галиче, в котором он подвизался. Есть предположения, что он появился здесь еще в 1385 году, но тому нет документального подтверждения. По крайней мере, Николаевская обитель на горе Красница уже существовала, когда он пришел сюда. Хотя вполне можно предположить, что он мог быть родом из этих мест, а потому вовсе не приходил в Галич, а жил тут всегда.

Известно лишь то, что одним из самых известных бояр времен князя Дмитрия Донского в галичских краях был некто Иоанн, прозванный Овином. Он поселился как раз подле Николаевского монастыря и фактически содержал его. Есть неподтвержденные гипотезы, что он и участвовал в основании обители еще в 1378 году. В самом монастыре очень почиталась церковь Святителя Николая, которая, судя по всему, была довольно древней, а потому обветшала или просто сгорела. Благодаря Овину и на его пожертвования был построен новый храм.

Однажды (иногда это событие относят к 1425 году) у порога дома боярина Иоанна появился некий незнакомец. В руках он держал икону с образом Пресвятой Богородицы. Овин принял от старика икону в дар и больше его не видел. Правда, тот успел оставить небольшой завет — просьбу построить храм в честь Успения Божией Матери. По другой версии — к боярину пришел не старик, а два юноши, которые напомнили затем Овину двух ангелов.

Боярин Иоанн оказался человеком, помнящим свои обещания и исполнительным. Он выстроил обетный храм. С тех пор Николаевский монастырь был переименован в Успенский. А в храме была помещена икона Овиновская (память ее празднуется 15-го по старому и 28 августа — по новому стилю), с которой затем будут связаны важные исторические события.

Именно сюда и пришел новый инок, а затем игумен — преподобный Паисий. Впоследствии народ прозвал его Галичским.

Паисий затем оказался в самой гуще событий междоусобной войны между великим князем Василием Васильевичем и Юрием Звенигородским и Галичским. Конечно же он прекрасно понимал и сочувствовал князю, который покровительствовал Галичскому краю. Ведь Юрий Дмитриевич в сознании многих людей тогда действительно считался наследником законным. Однако одновременно многие духовные подвижники не считали правильным решать некоторые вопросы военным путем. Теперь мы прекрасно понимаем, что и сам князь Юрий практически не предпринимал серьезных действий военного характера по отношению к своему племяннику. Он просто стоял на своем, защищая свои наследственные права. А когда дело доходило до угроз — тогда и брался за оружие. Но, во всяком случае, советы духовных людей всегда имели для него важнейшее значение.

С именем преподобного Паисия связана удивительная история, случившаяся как раз в эти времена. Когда в 1433 году Василий Васильевич Темный все-таки сумел разорить Галич, то он принял решение лишить город его главной святыни, считавшейся покровительницей, что могло бы ослабить влияние этого края на московскую политику. Для этого он забрал из Успенского монастыря тот самый заветный образ Божией Матери. И увез с собой в стольный град Москву. Как говорили в народе — пленил. Противостоять этому настоятель монастыря Паисий конечно же никак не мог. Обитель в те времена переживала не самые лучшие свои времена.

Галичане сильно опечалились в тот момент, ведь образ сей составлял славу города, поклониться ему приезжали гости с разных концов Руси.

Однако произошедшее затем чудо полностью изменило все происходящее.

Овиновскую икону, по прибытии князя Василия Темного домой, поместили в Успенском соборе, в самом центре Московского Кремля. В тот же день к вечеру отслужили молебен. Утром, когда открыли храм, то иконы на положенном месте не обнаружили. Никто не мог предположить — куда она делась. Разве что украли?

Но предание запечатлело для потомков следующее. Икона в тот же день оказалась в своем Успенском монастыре — на берегу Галичского озера (что трудно представить в реальности — из-за расстояния от Москвы до Галича, а также из-за невысокой скорости передвижения в то время). Она стояла на своем месте, откуда была забрана князем Василием.

Игумен Паисий с братией возрадовались такому чуду. После этого Овиновская икона еще более прославилась, количество паломников (и по сей день) в храм и монастырь значительно увеличилось.

Символическое возвращение иконы обратно домой, в Галич, многие толковали по-своему. Град, как и его удельный князь-покровитель Юрий Дмитриевич, теперь представлялись не просто самостоятельными, но и имеющими достаточно силы, включая и реальное духовное покровительство как чудотворной иконы, так и самой Небесной Заступницы, которого хотел лишить их великий князь Московский.

Историки трактуют те события по-своему, считая, что икону вернул назад в Галич князь Юрий Дмитриевич, когда стал великим князем Московским и поселился в столичном Кремле в 1434 году. Он счел сделать это необходимым для восстановления справедливости. Но молва и последующие не любезные к нему летописи изменили суть возвращения Овиновского образа в родной монастырь. Слишком уж был хорош и справедлив этот непокорный правитель. Оставим же выяснение исторической правды будущим исследователям.

Для Василия Васильевича история с иконой стала серьезным уроком. И он его не забыл. Подтверждением этому служит тот факт, что уже после кончины Юрия Дмитриевича он вновь вспомнит об Овиновской иконе. И решит осуществить свое желание обладать ею в Москве, хотя бы в списке. На оригинал после таких чудес никто уже посягнуть просто бы не посмел.

По прошествии времени наследником Юрия Звенигородского и Галичского в этих краях стал его сын Дмитрий Красный. Успенский монастырь, как и сам край, не пребывали, по известным причинам, в богатом состоянии. Междоусобная война давала о себе знать, ведь теперь за свои права вели битвы другие сыновья князя Юрия.

Князь Дмитрий Красный был более лоялен к Василию, войн с ним не вел. А потому в завещании своем попросил преподобного Паисия Галичского сделать список с чудотворного образа Богоматери Овиновской, с того самого, что уже побывал в Москве, и отправиться с ним в столицу. Цель — попросить у великого князя покровительства для обители и прекратить ее разорение. К сожалению, при жизни князя Дмитрия сделать это не удалось. Хотя предполагается, что преподобный Паисий сопровождал тело его в Москву (князя похоронили в Архангельском соборе Кремля).

Все же позднее Паисий прибудет в столицу еще раз, уже с иконой. К этому времени не только образ, но и сам игумен Успенского Галичского монастыря были настолько известны, что встречать гостей с Севера под колокольный звон с крестным ходом вышли сам великий князь, его сын — будущий государь Иван III, митрополит Московский Иона (он, кстати, происхождением был из галичских земель) и множество столичного люда.

Теперь старец Паисий Галичский оставил в Москве образ чудотворной иконы Овиновской Божией Матери насовсем. Конечно, не оригинал, а список. Но он затем почитался в столице, в связи с произошедшим и запомнившимся всем чудом, не менее оригинала. Поместили икону снова в тот же Успенский кремлевский собор. Однако князю Василию Темному уже не суждено было вновь лицезреть сей образ Богородицы, ведь он был к тому времени ослеплен своими противниками… Плененную когда-то икону, изображающую Богородицу с Младенцем Христом, вставшую с трона, он мог воспроизводить лишь в своей памяти.

Тогда великий князь Московский щедро одарил преподобного, поддержал обитель и выдал Паисию Галичскому охранную грамоту, по которой наместник края обязан был покровительствовать Успенскому монастырю и защищать его от напастей: «да всячески снабдит обитель и хранит ю, яко зеницу ока». А Паисий в ответ, как считается, одним из первых преподобных благословил возникающую после междоусобиц единую Русскую державу, произнеся исторические слова: «Бог да благословит царство твое, благородный великий княже, и да будет на тебе благословение от десницы нашего Архипастыря, от Великаго Архиерея, прошедшаго небеса, от Владыки Христа отныне и до века».

Уезжал из Москвы Паисий с почетом и большим эскортом. До самого Галича его сопровождали два отпущенных митрополитом Ионой архимандрита. С этого момента в истории монастыря на Галичском озере наступила новая эра. Известно, что митрополит Иона возвел Паисия в сан архимандрита.

В истории остались и другие события, связанные с Овиновской иконой Божией Матери. Одна из них относится ко временам игуменства в обители Галичского подвижника. Однажды загорелся Успенский храм, где стоял образ. Стали разыскивать пономаря-ключника, чтобы отворить двери церкви. Но он куда-то подевался. Пламя охватило всю церковь. Тогда один из иеромонахов по имени Иаков взял бревно и выбил им дверь. Вбежав в горящий храм, он в огне взял чудотворную икону и вынес ее. Как известно, ни икона, ни сам иеромонах совершенно не пострадали от пожара, что вызвало большое изумление собравшегося люда.

Другая история вызывает много споров и пока еще не нашла полного объяснения. Дело в том, что известными и почитаемыми со временем стали две иконы Овиновской Божией Матери. На одной из них было изображено Успение Пресвятой Богородицы. А на другой — в виде Одигитрии — Богородица с Младенцем, который благословляет левой (!) рукой. Ныне в Галиче и Костроме хорошо известна вторая. А первая, которая дала название монастырю преподобного Паисия (Успенский), да и день почитания которой как раз, по логике, должен приходиться на праздник Успения — 28 августа (по новому стилю), словно бы отошла на второй план. Причем разобраться в этой ситуации не могли уже и в XVIII столетии. Трудно теперь сказать — какая именно по изображению Овиновская икона была вывезена из Галича в Москву при Василии II.

Возникшее, видимо, еще в XVI столетии «Сказание о чудотворном образе Богоматери Овиновския иже явися во граде Галиче» ясно говорит о существовании образа Успения: «вскоре во обители оной церковь древяну воздвиже, во Имя Пречистыя Божия Матере Честнаго и славнаго Ея Успения: и образ оный иже от рук ангелских прият внесе в церковь».

Время, видимо, все расставит на свои места.

Итак, прожил старец Паисий в обители, как считается, более 70 лет. Здесь же и скончался. В памяти потомков остались его слова, которые произнес он перед преставлением своим ученикам и преемникам: «День жития нашего уже приклонился к вечеру: вот ныне постиг меня сей день. Молю вас, и после моего отшествия терпите здесь ради Бога, как обещались в обители Пресвятой Богородицы, соблюдая веру до конца нашего подвига, да сподобитесь неосужденно достигнута горнего Сиона и поклониться воскресшему Христу».

Известна дата кончины преподобного Паисия — 23 мая (5 июня по новому стилю) 1460 года (по некоторым данным — 1463 года). В этот день отдают дань памяти святому Леонтию Ростовскому, храм во имя которого в Галичском монастыре построил покровитель Паисия — князь Дмитрий Красный. Такое совпадение в истории не бывает случайным.

Погребен игумен был в монастырской церкви Успения Богоматери, там, где находилась и чудотворная Овиновская икона Божией Матери. Позднее, уже в конце XV столетия, сам монастырь стали называть как Паисиев Успенский (иногда писали — Паисиин Успенский). А вероятнее всего, уже в XVII столетии Паисий был причислен к лику святых, он почитается как известный в Северной Руси чудотворец.

Пельшма — с коми — «рябина», а в целом — «Рябиновая местность».

Иногда за какими-то событиями в истории стоят люди, о которых мы почти или совсем ничего не знаем. Одним из таких подвижников был преподобный Григорий, прозванный позднее Пельшемским — по месту обитания, а также — Вологодским чудотворцем.

Выясняется, что он (об этом пишет, в частности, историк А. А. Зимин, ссылаясь на рукописное Житие преподобного) крестил чуть ли не всех детей князя Юрия Звенигородского и Галичского. Довольно спорное утвер ждение, ведь, например, Василий Дмитриевич родился тогда, когда еще был жив старец Савва Сторожевский — покровитель семьи Юрия. Однако нельзя отрицать, что преподобный Григорий сыграет важную роль в борьбе за Московский престол именно сыновей князя Юрия Дмитриевича.

Без уяснения того — кем был этот подвижник, мы не можем утверждать, будто полностью понимаем — что же в то время происходило на Руси. Остановимся на его жизни чуть подробнее. Благо этому помогает нам уже упомянутое Житие, написанное, по-видимому, в конце XV — начале XVI века со слов некоего инока Тихона, знавшего старца Григория лично и после его кончины постригшегося в Пельшемской (Лопотовской) обители у своего наставника. Кем написано? Неизвестно.

Само Житие Григория Пельшемского относят не к галичским, а к вологодским агиографическим памятникам. Оно дошло до наших дней в трех редакциях, которые сильно не отличаются одна от другой. В каждом тексте имеется ссылка на то, что «бе некий мних, именем Тихон», который, собственно, и поведал все о преподобном. То был его слуга еще с мирских времен, о чем и сообщает Житие со слов: «Я служил игумену Григорию, когда еще был мирянином и носил мирскую одежду».

Однако некоторые части документа совпадают с текстами другого Жития — Дионисия Глушицкого, автор которого известен. Это инок Иринарх, глушицкий монах. На основании этого предполагалось, что он и есть также автор Жития Григория Пельшемского. Но по традиции, свойственной многим другим Житиям того времени, тексты могли заимствоваться и переписываться (даже с минимальной правкой) без всякой ссылки на авторство. Еще историк Ключевский заметил, что автор рассматриваемого нами Жития использовал также и Житие Димитрия Прилуцкого, там, в частности, где речь идет о похвале преподобному Григорию Пельшемскому.

Три редакции текста, о которых мы уже говорили, отличаются не только некоторым объемом, но и важным содержанием. К таковым важнейшим сведениям можно отнести события в Вологде, имевшие отношение к годам 1430— 1431-м, когда Дмитрий Шемяка осаждал город, а также времена, когда старец Григорий пошел в Москву, как будто бы обличать князя Юрия. Противоречия, которые возникают при сопоставлении данных текстов, приводят нас к тому, что мы можем предположить более поздние внедрения в текст Жития и даже переписывания текста, связанные с необходимостью идеологического характера. Например, показать якобы «отрицательную» подоплеку действий князя Юрия Дмитриевича в его сложных взаимоотношениях с племянником Василием Васильевичем. Ведь князь Юрий всегда ссылался на духовную законность своего наследственного правления, а также на поддержку среди духовных наставников и лидеров. Позднее, когда сыновья Юрия проиграли схватку за престол, наследникам Василия очень важно было показать то, что известные отцы и учителя Церкви не всегда поддерживали мятежного князя и даже пытались остановить его от «пагубных» действий.

Трудно теперь, по прошествии времени, восстановить документальную справедливость. Но наличие именно трех редакций данного Жития подсказывает, что верить следует более ранней, то есть — редакции первой. А в этом самом первом варианте, кстати, — более подробном и последовательном, — вообще нет никакого рассказа об обличении Григорием Пельшемским князя Юрия, ставшего великим князем, тем более — о хождении старца в Москву с этой целью.

Странно, что события обличения имеют по второй редакции место быть в 1431 году, а Юрий Дмитриевич стал князем великим в 1433-м, то есть в указанный год в Москве, куда будто бы направился преподобный Григорий, находиться никак не мог. А если в это время княжил Василий II, то кого тогда обличал преподобный?! Это несовпадение — явное подтверждение поздней и специальной вставки в текст Жития. В первой редакции также нет и уж слишком яростного обличения сыновей Юрия, а в рассказ о Дмитрии Шемяке и осаде им Вологды внесена странная путаница, недвусмысленно показывающая очередную попытку изменить суть старинного текста.

Итак, самая первая редакция начинается словами: «Житие и подвизи преподобнаго отца нашего Григория чюдотворца игумена в Лопотове на Пелыпме реце жившаго». Автор горестно замечал, что до него никто не писал о старце, что «множества ради, паче же и пред многими леты бывша писанию не предашася», хотя «добро убо и полезно зело иже божественных мужь жития почитати и проповедати велегласно…».

Град Галич по праву может гордиться таким своим уроженцем. «Сей преподобный отец наш Григорий от славнаго града Галича, — написано в его Житии, — от благочестиваго корене израсте доброплодная розга от славных родителей болярска роду».

И действительно, будущий инок Григорий (будем звать его так от детства, ибо мы не знаем его мирского имени до пострижения в монахи) происходил из боярской семьи, от состоятельных и почтенных родителей, прозванных Лопотовыми. Получив хорошее, в том числе и духовное образование, он не спешил посвятить себя мирским делам.