Десантники падали, корчились в агонии. За несколько секунд укропы лишились не меньше семерых отчаянных парней. Остальным словно того и нужно было. Они с криками повернули обратно и помчались к западному посту.
Из-за спин ополченцев выстрелил танк. Снаряд взорвался в стороне от бегущих, но кому-то перепало, упали двое или трое. Десантники метались в панике. Они попали под перекрестный огонь.
Этим парням тоже не осталось другого выхода, кроме как укрыться за крепкими стенами. Они не полезли в коробку, поняли, что это западня, стали залегать рядом, за бетонными блоками.
Ополченцы уже бежали по полю, замыкали кольцо окружения. Первое отделение продвинулось по траншее, соединяющей доты, и благоразумно остановилось. Из стана противника доносились стоны, крепкая ругань.
– Эй, мужики, я думаю, достаточно! – крикнул Олег. – Может, побережете наше время и свои жизни? Мы сравняем вас с землей за пару минут. Я согласен, умереть за свободу и демократию – это прекрасно, но, может, в другой раз? Нам нужны не ваши жизни, а всего лишь этот блокпост, который, к слову говоря, уже наш! Предлагаю выходить, не делая резких движений, оружие в кучу, руки в гору. Строиться рядом с грузовиком. – Олег покосился на выгоревший остов мощного «Урала», питавшего прожекторы и доты электричеством. – Ваши жизни, повторяю, нам не нужны. Заберете раненых и уйдете.
Ополченцы одобрительно загудели. Жертвовать собой в такой ситуации – полный идиотизм.
Силовики тоскливо помалкивали, потом потихоньку начали ругаться друг с другом. Судя по всему, «партия мира» оказалась сильнее «партии войны».
– Не стреляйте, мы выходим! – прозвучал хриплый выкрик.
Прошло еще какое-то время, потом в окопах кто-то завозился, появились первые поднятые руки, сжимающие автоматы.
– Прогресс наметился, – прокомментировал ситуацию лейтенант Максимов, у которого одна щека была испачкана кровью, а на второй красовалась фиолетовая припухлость.
Украинские силовики с опаской высовывали головы, вставали. Они выбрасывали оружие и выходили в поле, испуганные, нервные. Росла горка оружия. Десантники выстраивались в шеренгу у остова грузовика, хмуро смотрели в землю. Ополченцы подходили ближе с автоматами наперевес, с любопытством разглядывали врагов.
Их осталось шестнадцать человек. Плюс полдюжины раненых, которые громко стонали и уже не помышляли о победе демократии в отдельно взятом унитарном государстве.
Нестеренко подошел, по наитию вычислил старшего. Знаков различия у офицера не было, но как не заметить выправку кадрового военного и взгляд, свойственный только командиру? Приземистый мужик с презрительной гримасой на небритом, но холеном лице не стал отводить глаза, хотя Нестеренко и чувствовал, что ему очень даже не по себе.
– Представьтесь, – заявил Олег.
– Капитан Шелех, командир третьей роты третьего батальона аэромобильной бригады, – неохотно проговорил пленный. – Может, вы тоже представитесь?
– Капитан Нестеренко, отдельная штурмовая рота спецназа.
– Спецназа?.. – Губы украинского капитана презрительно скривились.
– Представьте себе. – Олег развеселился. – У нас, террористов, те же рода войск, что и у вас. Люди в них служат точно такие же. И если слово «спецназ» вызвало у вас такую иронию, то посмотрите вокруг. Черт бы вас побрал, капитан! – Нестеренко злобно скривился. – Зачем вы сюда пришли со своими солдатами?
– А вы догадайтесь. – Капитан подобрался, расставил ноги. – Мы пришли дать отпор вооруженной агрессии со стороны России и боевиков, купленных ею.
– Ладно, капитан, – сказал Нестеренко. – Давайте не будем агитировать друг друга. Это бесполезно. Вас не расстреляют, не делайте такой мужественный вид. Собирайте раненых, да без глупостей. Мертвых отнесите туда. – Он показал на покатую ложбину метрах в ста от дороги. – В танках тела оставить. Вытаскивать их оттуда – долгая песня. Позднее мы передадим трупы вашим представителям для погребения. И бегом, капитан! У вас есть двадцать минут. Не успеете, я могу и передумать вас отпускать. Пойдете по дороге на запад, рано или поздно доберетесь до своих.
Пленные ковырялись в траншеях, выискивали живых среди мертвых, наспех перевязывали их. Они оттаскивали тела, куда было сказано. Их охраняли четверо ополченцев, дабы дурь не ударила в горячие головы.
Ротному некогда было на них любоваться. Дел масса!
– Рядовой Галанин, ПЗРК на плечо, и чтобы небо было мирным! – выкрикнул он. – Максимов, Федорчук, организовать посты. Привести в порядок позиции, поставить пулеметчиков! Гранатометы в укрытия! Не брезговать трофейным оружием. Оно ничем не хуже нашего, а зачастую и лучше. Пополнить боеприпасы! Связаться с танкистами-шахтерами. Пусть сидят в своей коробке и даже по нужде ее не покидают. Единственную целую БМП развернуть на запад. Взвод Максимова контролирует восточное направление, Федорчука – западное. Противник обязательно захочет отбить блокпост. Надо костьми лечь, но не дать ему это сделать! Наступать он может с любого направления!
Славик Вербин носился по траншеям и дублировал приказы командира роты.
– Как, капитан, вы еще здесь? – изумился Олег, обнаружив, что «досрочно освобожденные» еще не покинули блокпост, продолжали работать. – Вы решили к нам прибиться? Может, вам оружие выдать? А ну заканчивайте быстрее, и марш отсюда!
Украинские солдаты торопливо уходили по дороге на запад, волокли стонущих раненых. В живых осталась горстка, двадцать с небольшим человек. Не менее шестидесяти силовиков нашли свой последний приют в овраге, рассекавшем поле. Посеченные осколками, нашпигованные свинцом, они валялись в общей куче, с вывернутыми конечностями, синими лицами, застывшими глазами, охваченными болью.
Ополченцы старались не смотреть туда. Никто не ликовал. Не очень-то радостно, что погибла куча парней, таких же, как они сами, но по прихоти злого рока оказавшихся на другой стороне.
Потери ополчения составили четыре человека. Все рядовые: Капитонов, Василевич, Луценко, Кольчугин, которому интеллект не помог увернуться от автоматной очереди. Двое из первого взвода, столько же из второго. Мрачные ополченцы стояли над их телами, смотрели в застывшие лица. С одной стороны, слава богу, что только четверо, а с другой – они ведь еще недавно были живыми.
Медсанбат открывать не пришлось. Двух легко раненых санинструктор Бекетов перевязал на месте. Ракитину из киевского «Беркута» оторвало пол-уха. Пока Семен обматывал ему пострадавший орган вместе с головой, он несколько раз порывался его потрогать, испытывая какое-то недоверчивое любопытство.
Рядовой Иваненко из огневого взвода получил пулю в бедро.
Когда его несли в дот, он учинил целую истерику, вопил:
– Не надо меня тащить в этот бетон! Несите на позицию! Я могу стрелять.
– Товарищ капитан! – выкрикнул Загорец, высунувшись из западного дота. – Представляете, здесь целый склад противотанковых мин! Укропам, видимо, лень было их в землю зарывать.
– Ребров, Бравый! – тут же среагировал Олег. – Это нам подарок от Господа Бога. Установить минный заслон! По сто метров от блокпоста в обе стороны. Берите лопаты, людей, сколько вам нужно, и работайте.
– Представьте, что сажаете картошку, – с улыбкой проговорил взмыленный Максимов. – Да смотрите, сами не подорвитесь.
Сотовая связь в районе отсутствовала. Говорить с начальством по незащищенному каналу ротному представлялось неразумным. Но к нему уже спешил рыжеволосый связист Ромка Дулин с портативной рацией, улыбался от уха до уха, протягивал трубку.
В штабе бесновался полковник Юдин:
– Нестеренко, мать твою!.. Ты еще живой? Почему нет доклада?
– Нечего было докладывать, товарищ полковник, – объяснил Олег. – А вот сейчас ситуация в корне изменилась, Александр Сергеевич. Блокпост на двадцать пятом километре наш. Противник понес тяжелые потери и изгнан к чертовой матери. Закрепляемся. У меня четверо погибших и двое раненых. Захвачены танк и БМП. Саперы устанавливают минное заграждение. Они не пройдут, товарищ полковник!
– Капитан, ты умница! – возликовал полковник Юдин. – Молодец! Я все понял. Теперь держись, делай все возможное, чтобы не отдать хохлам эту важную точку. Понадобится артиллерия – не стесняйся. Мы сделали это, капитан, захлопнули крышку котла! – Полковник отключился.
«Только тоненькая что-то крышка, – с нахлынувшей вдруг тоской подумал Олег. – Ну да ничего, даст бог, сдюжим».
– Как ты думаешь, Олег, справимся? – К ротному подошел Славик Вербин с дымящейся сигаретой. – Ведь как ни крути, мы фактически одни против всей группировки, запертой в котле.
– Справимся. – Олег улыбнулся. – Другого выхода у нас просто нет.
– Бойцы интересуются, кто и чем их сегодня будет кормить, – проговорил Вербин. – Ты не знаешь? А сделать это надо, командир. Голодный солдат хуже лютого врага. Сухого пайка у нас осталось на два раза. Волонтеров не предвидится. С трофеями туговато. У этих бедолаг мы только два ящика консервов нашли. Тяжело с питанием в украинской армии. А вдруг нам неделю тут куковать придется?
– Бойцы интересуются, кто и чем их сегодня будет кормить, – проговорил Вербин. – Ты не знаешь? А сделать это надо, командир. Голодный солдат хуже лютого врага. Сухого пайка у нас осталось на два раза. Волонтеров не предвидится. С трофеями туговато. У этих бедолаг мы только два ящика консервов нашли. Тяжело с питанием в украинской армии. А вдруг нам неделю тут куковать придется?
– Не придется, – успокоил его Олег. – Сегодня будем подъедать сухой паек. Скоро начнется, Славик. Нам совсем не до еды станет.
Глава 9До рассвета оставалось полчаса, когда артиллерия ДНР и ЛНР нанесла массированный удар по позициям ВСУ в Рудном и Новокольском. Генерал-майор Грушко проснулся от упругого взрыва вблизи его командного пункта. Хлопнуло так, словно взорвался гигантский газовый баллон, и разразилась безумная артиллерийская истерия. Земля посыпалась на голову Виктора Николаевича.
Охваченный ужасными предчувствиями, он выскочил на улицу и сразу присел. Взрывы грохотали со страшной силой. Тяжелая артиллерия ополченцев била, не переставая. Цели явно были пристреляны! На холме, где находился КП, взорвалось не менее двадцати снарядов.
Генерал метнулся обратно в блиндаж, рухнул на кровать. Внезапной смерти Грушко не боялся, дело было в другом. Позавчера террористы плотным артиллерийским огнем перекрыли автомобильную дорогу, вдоль которой развивалось наступление. Это произошло западнее блокпоста, расположенного на двадцать пятом километре. Они обманули командование и разведку ВСУ, тайком переправили туда батареи, демонстративно ударили по дороге и уничтожили колонну «Саксонов».
Это был еще не конец, но уже его предвестие. Как им удалось? Неужели на самом верху окопались предатели?
Блокпост колорады пощадили, но ясно дали понять, что не позволят живой силе и технике украинцев проникать на плацдарм. Разумеется, с тех пор по дороге не прошло ни одной колонны.
Командир аэромобильной бригады полковник Сирко рапортовал, что блокпост неприступен, удерживается самым надежным образом. Артиллерия противника вот-вот будет уничтожена.
Но вот она, вполне себе жива и здорова, молотит так, что мало никому не покажется! Какова обстановка на самом деле? Во что выродилось многообещающее наступление? Почему ополченцы отступали почти без боя, вели себя так, словно заманивали украинцев в Новокольское и Рудный? В голове генерала все чаще возникал зловещий и непостижимый для ума термин «котел».
Противник переносил огонь на другие холмы, взрывы отдалялись. Виктор Николаевич нащупал бинокль на складном столике, схватил его и выбежал наружу. Небо покрывалось предутренней серостью. Со всех сторон гремели взрывы, вспышки озаряли небо.
– Товарищ генерал-майор!.. – По траншее подбежал офицер с глазами по семь копеек, от волнения и растерянности у него отвисла челюсть. – Докладывает полковник Сирко из Новокольского. Террористы захватили блокпост на двадцать пятом километре. Был тяжелый бой, рота капитана Шелеха держалась до последнего, двум десяткам людей удалось пробиться к Дубрам.
Генерал от отчаяния заскрипел зубами. Ему на ум пришло то самое слово, которое прочно ассоциируется с красивой, хорошо откормленной полярной лисичкой.
– Нас обстреливают, товарищ генерал-майор…
– Уйди, кретин! – Он чуть не разбил челюсть ошеломленному порученцу, и тот убежал обратно по траншее.
Где-то на холме кричали люди, из полумрака проступали остатки артиллерийской батареи, расположенной на соседней возвышенности. Террористы, похоже, полностью уничтожили ее. Орудия были разбиты, между лафетами возились какие-то люди, вытаскивали тела из мешанины земли и стали. У подножия холма горели грузовые машины, метались солдаты.
Генерал припал к окулярам бинокля, жадно оглядывал окрестности. На востоке было тихо, серели поля и перелески. На юге и севере почти все видимое пространство занимали леса, непроходимые для боевой техники.
Черт возьми, именно так считало украинское командование! Но это мнение оказалось ошибочным. Как раз там и скапливались террористы и армады их боевой техники. Именно из этих лесов – с северного и южного направлений – ожесточенно обстреливался край выступа, на котором находился Рудный. Сам город не пострадал, колорады по нему не били. Но чехарда разрывов плясала на окраинах, где стояли артиллерийские батареи, танки Грицая и Бровицкого. Там все перемешивалось с землей.
Тут Виктор Николаевич вдруг заметил, что к городу с северо-востока приближались танки. Это были не украинские машины! Они выходили из леса, выстраивались в линию и неумолимо двигались к распаханным городским окраинам.
Грушко лихорадочно вертел колесико настройки окуляров. Картинка приближалась. Генерал похолодел. Вслед за танками с неведомых лесных дорог или просек выезжали грузовики. С них высаживалась пехота, снаряженная по полной программе. Появлялись БТРы и БМП с бойцами на броне, устремлялись к Рудному.
Он носился по блиндажу, требовал немедленно соединить его с командирами частей. Бледные связисты разводили руками. Мол, нет такой возможности. Эх, почему он не маршал Жуков? Своими руками пристрелил бы этих саботажников!
Через четверть часа кавалькада легких армейских джипов вынеслась на центральную улицу Рудного. Генерал слетел с подножки, ворвался в штаб, расположенный в здании бывшей администрации. Да-да, именно так – бывшей. Все они тут изменники! На месте были заместители. Они смотрели на Виктора Николаевича с нескрываемым страхом, но несли бодрую чепуху. Дескать, все под контролем, противник не наступает. Это всего лишь разведка боем. Потери при обстреле минимальные. Командиры частей и подразделений сейчас находятся в боевых порядках.
Увы, таковых уже не было. Оборона украинцев лопнула. Воинские части фактически не оказывали сопротивления. Держались лишь отдельные разрозненные группы. Это была никакая не разведка боем, а полноценное наступление с целью ликвидации украинской группировки, оказавшейся в самом настоящем котле.
Ополченцы уже находились на северных и северо-восточных окраинах Рудного. Украинская техника спешно покидала холмы, расположенные на востоке от города, чтобы не оказаться отрезанной от основных сил. По петляющим дорогам на эти высоты взбиралась техника противника и с ходу вступала в бой.
Бойцы непризнанных республик работали точно, профессионально. Наступление развивалось. В городе уже начинались уличные бои. Штурмовые группы, прекрасно экипированные и обученные, продвигались к центру Рудного, оставляя за спиной мелкие очаги сопротивления.
Украинцы спешно снимали с окраин уцелевшие орудия и переправляли их на западную оконечность города. Но большинство гаубиц, «Градов», самоходных установок было повреждено либо захвачено врагом и развернуто против ВСУ. Ситуация накалялась, ополченцы продолжали давить, к ним подходили подкрепления.
Генерал-майор Грушко охрип от неустанной ругани. Он лично выехал на позиции, к городскому парку, расположенному в восточной части города. Здесь «храбро» отступали ошметки механизированного батальона.
Испуганный ротный бормотал, что комбат Быков погиб в первые минуты сражения, его заместитель куда-то пропал, единого командования нет. Поэтому каждое подразделение отбивается самостоятельно, не имея связи с соседями.
Вокруг рвались снаряды, пятились бойцы с бледными лицами.
– Офицеры, ко мне! – заорал, багровея, генерал. – Немедленно остановить отход! Собрать солдат и технику!
Как ни странно, ценой неимоверных усилий паническое бегство удалось предотвратить. Подошли несколько танков из батальона майора Грицая, и было принято решение контратаковать. Подразделения батальона пошли в наступление и попали под плотный минометный огонь. Люди гибли десятками, раненым не было числа, горели танки. Отступать вдруг тоже оказалось некуда. За спиной солдат объявились вражеские пулеметчики.
В мегафон было предложено сдаться, бросить оружие и выйти на соседнюю улицу. Генералу Грушко с ближайшим окружением в последний момент удалось вырваться на джипе. Остальные попали в незавидное положение. Часть людей бросила оружие, другие кинулись на пулеметчиков. Почти все они полегли, прорвались лишь очень немногие.
Солдаты с голыми руками выходили на улицу Пархоменко. Там их уже ждали победители, настроенные вполне миролюбиво. Но ополченцы в этот час недоглядели. На крыше соседнего здания обнаружились два пулеметных расчета из заградительного батальона «Запад». Некоторые его подразделения располагалась в Рудном.
– Изменники! Трусы! Слава Украине! – наполнил окрестности вопль, исполненный стыда за соотечественников, и разразилась бешеная пулеметная феерия!