Я проговорил:
— Философия у вас… отважная. Да, отважная. Похоже, на этот раз лажанулся именно я. Не то чтоб уж такой дурак, просто не успеваю за временем. Отсталый! Действительно, если шансы плохих и хороших сравнять, то выигрывать будут хорошие… если только поймешь, кто плохой, а кто хороший.
Глава 4
Я велел финансовому директору подготовить необходимые документы и начать процесс покупки клиники, а сам ткнул пальцем в сенсорную пластину с пиктограммами. По мне, проще вот так, по старинке, чем делать сложные движения руками в воздухе или подавать команду голосом.
На экране возникла хорошенькая мордочка Агнессы.
— Да, Владимир Кириллович? — спросила она и тут же добавила просительно: — Мне зайти к вам?
— Нет, — ответил я. — Позови Алёну.
— Хорошо, — ответила она послушно, но, прежде чем экран отключился, я успел увидеть в ее глазах горькую обиду: ну почему Алёну, она же моложе этой Алёны, красивее и выполнит все-все даже самые дикие фантазии шефа!
Дверь распахнулась, Алёна вошла все той же размашистой походкой, ботинки как будто те самые, в которых впервые увидел, вот уж кто консервативный, я по сравнению так вообще панк недобитый.
— Садись, — сказал я и указал на кресло. — Разговор будет короткий, но серьезный и долгий.
Она с настороженностью опустилась на указанное место. С меня не сводила встревоженного взгляда, стараясь понять, как это короткий и долгий в одном флаконе.
— Что случилось, шеф?.. Ты такой серьезный…
— Дел все больше, — пожаловался я. — Помнишь мечты закончить игру, после чего закатиться на месяц куда-нить в тропики… И что? До сих пор едем.
Она бледно усмехнулась:
— У нас хоть работа интересная. А сколько народу гнет спину только ради заработка?
— Ты права, — вздохнул я. — Хочу предложить тебе другую работу… Нет-нет, не вскидывайся! Ты же знаешь, мы постоянно разрастаемся. И фирма наша уже ого-го, и прибыль начинаем вкладывать в разные то депозиты, то в пифы…
— А я при чем? — спросила она саркастически.
Я виновато развел руками:
— Я покупаю клинику. Ту самую, которую мне так старательно всобачивал Тимур.
Она кивнула:
— Да, я слышала.
— «Адонис», — сказал я зачем-то. — Наши соседи. Вроде бы по всем бумагам не самое худшее вложение денег. К тому же родственные души.
— В чем?
— Тоже на острие прогресса, — сказал я, — как и мы. И тоже занимаются хрен знает чем. На одну лечебную операцию делают пятьдесят косметических, но с тем же уровнем сложности…
Она кивнула, слабая улыбка скользнула по ее губам.
— Ну да, как мы добиваемся высшего разрешения, чтобы траханье персов можно рассмотреть во всех подробностях.
— Точно, — согласился я.
— И что? — спросила она снова.
— Хочу тебе предложить должность управляющего, — сказал я. — Или директора, как хочешь, так и назовись. Клиника большая, за нею глаз нужен. Просмотри всех, кого сочтешь ненужным — уволь. Может быть, бухгалтерию стоит сменить, хотя и старые вроде бы справлялись. Лишь бы не начали тебе, как новичку, лапшу на уши…
Около часа я выкручивал Алёне руки, объясняя, что клиника пластической хирургии сейчас неизмеримо больше, чем просто клиника пластической хирургии.
Сейчас по всему обществу впервые проходит страшная линия водораздела, нет… разлома, причем такого широкого, что не всякий и перепрыгнет. Впервые человечество резко и беспощадно делится на простых, кто останется в прошлом, и тех, кто пойдет дальше в будущее.
Как ни странно, ответ, кому идти дальше, а кому остаться, лежит в ответе на простой вопрос: силиконовая или не силиконовая грудь у Ани Межелайтис? Инет заполнен фотографиями красоток и знаменитостей, вокруг которых постоянно кипят страсти: настоящие сиськи или искусственные?
Разлом проходит не по возрастному принципу, а именно из-за неспособности взять барьер XXI века, а затем и войти в сингулярность. Когда старики и совсем юные тинейджеры с жаром и презрением кричат — силикон, силикон, силикон, тем самым вывешивают себе на грудь табличку, что они сами — из девятнадцатого века. Каким Бог, дескать, сотворил человека, таким тот должен и оставаться.
Однако, если честно, велика ли заслуга родиться, скажем, красивым? Или сильным? Или быстрым? Нет, за это нужно благодарить родителей. А вот если человек поднимал тяжести и развивал мускулатуру, если плавил мозги, решая головоломные задачи, если учился прыгать дальше всех и выше всех — это его личная заслуга. А за это нужно хвалить, а не фыркать: ну, это нечестно, это позорно! А вот, говорят, в Удмуртии в одном селе дедок слона одной рукой поднимает без всяких анаболиков…
Правда, сами кинозвезды все и портят. Ну, люди этой профессии умом не блещут, иначе не скрывали бы, что делают подтяжки и липоксации, впрыскивают ботоксы, а хвалились бы, потому что это расширение работы над собой. То есть, помимо того, что изнуряют себя в тренажерных залах, учат иностранные языки, бегают кроссы, они еще и ложатся на мучительные операции, чтобы лучше соответствовать профессии.
Но вместо признания и даже хвастовства операциями эти идиоты жалко оправдываются: дескать, таким меня мама родила… Тьфу, ничтожества. И тем самым сбивают с правильного понимания таких же… умных.
Алёна слушала молча, хмуро, на лице полное неприятие держалось долго, но злой блеск в глазах постепенно угас, она произнесла устало:
— А ты еще и умный, гад.
— Я тебя убедил? — спросил я радостно.
— Утомил, — сказала она хмуро. — Не нравится мне это… Но, наверное, ты прав.
— Я прав, Алёнушка!
— Но все равно мне это не нравится, — повторила она.
Как хозяин, я привел Алёну в клинику и представил ее коллективу врачей в роли исполнительного директора, чье слово закон. Алёна напряженно улыбалась, спина как никогда прямая, взгляд твердый, старается показать себя человеком, с которым спорить рискованно.
На нее тоже поглядывали больше с опаской, чем с надеждой, по глазам вижу, как спешно пытаются поскорее угадать ее характер и привычки. Пара молодых хирургов расправляли плечи и старались выглядеть выше ростом и круче. Правда, некоторые женщины тоже поглядывали оценивающе, такая сильная начальница вполне может выбрать себе для утех кого-то из медсестер.
Когда мы проходили мимо двери с табличкой «Ведущий дизайнер», я указал глазами в ее сторону.
— Зайдем посмотрим?
Она поежилась.
— Да, стоит посмотреть, что здесь надизайнерили.
Я толкнул дверь, Алёна царственно прошла вперед, я хоть и босс, но она женщина, что значит — выше рангом. В глубине кабинета обернулся и живо вскочил мужчина в белом халате, узнавая хозяев, взлохмаченный, в больших очках, с толстыми дугами, с айсерьгой в ухе.
— У вас, — сказал я, — весьма… да, весьма.
Все четыре стены, даже дверь с этой стороны, увешаны увеличенными набросками вагины, по крайней мере ее внешней части. По крайней мере, мне так показалось, потом увидел, что эти розовые, красные и даже багровые щели медленно шевелят краями, соприкасаются краями и раздвигаются так, что становятся круглыми в диаметре, чмокают и хлюпают, влага блестит, как мелкие капельки пота после тяжелой работы.
От пола и до потолка на всех стенах сплошные экраны, установленные так, что я не заметил стыков. Вагины огромные, яркие, красочные, выполненные со всеми полиграфическими наворотами, и когда я понял, что все снято с натуры, это ввергло в некое подобие шока. На миг показалось, что переступил порог вертепа порока и разврата, который так страстно обличал святой Антоний в своих «Искушениях».
Дизайнер развел руками, на лице улыбка неуловимо быстро перетекает из победной в виноватую и обратно.
— Поиски, — объяснил он быстро, — вечные поиски! Как сказал великий поэт: «И вечный бой, покой нам только снится…»
Алёна молчала, немножко прибалдев, но держала лицо держимордьим, теперь она здесь царь и бог, чувства должны быть под контролем.
— Поиски чего? — спросил я.
Он снова развел руками:
— Новых форм вагины! Стандартная арочная с как бы поддерживающим конструкцию клитором приелась быстро, увы. Здесь искать неожиданностей трудно, даже гении застрянут надолго, перебирая варианты… которые никуда не ведут.
— Да, — согласился я, рассматривая снимки почти в мой рост, в такую вот щель я войду, не слишком и пригибаясь, интересное, наверное, ощущение. — Здесь застрянут и гении… Мы все еще те гении. Нам только дай застрять да еще в таком месте…
Он просиял, сказал торопливо:
— Вы прекрасно понимаете, я вижу! Здесь необозримое поле для поисков. Но нужно чуть-чуть выйти за рамки привычных исканий. Даже игры с изменением размеров, цвета и наполненности уже не приносят нового.
— Вы попали в самую точку! Да-да, именно в его области и нужно сосредоточить все усилия нашего дружного коллектива, несмотря на все трудности.
Я осведомился:
— А что там трудного?
— В клиторе, — ответил он так же быстро, радуясь возможности просветить двух дураков, Алёну он тоже счел за дурака, а не за дуру, — сосредоточено множество нервных узлов!
Она проворчала едко:
— Думаете, для нас это новость?
Он воскликнул:
— Это я как вводное, слушайте сюда!.. Потому передвинуть его далеко трудно, как требуют художники по эстетическому моделированию. Против резко возражают хирурги. По их справедливому мнению, это чревато. К тому же очень дорого, а эффекта дает мало.
— Но есть дамы, — спросил я, — которые готовы платить любые деньги даже за малость?
Он кивнул:
— Да, есть очень богатые клиентки.
— И что же?
— Рассчитывать только на них, — объяснил он, — рискованно. Да и к тому же не хотим быть чем-то элитарным. Мы хотим нести культуру в массы. Новые возможности — в народ! Растущий разрыв между самыми богатыми и самыми бедными должен сокращаться…
Алёна сделала за его спиной большие глаза, мол, ни фига себе рассуждения со стороны вагинокопателя.
— И где вы застряли? — спросил я напрямик таким тоном, словно сейчас решу все их проблемы.
Он сказал озабоченно:
— Одно дело сдвинуть клитор ближе к анусу для любителей этого варианта секса, другое — попытаться переместить клитор чуть ли не на лоб, как готовы сделать экстремалы. Пока мы разрабатываем компромиссное решение…
— Интересно, — сказала Алёна, чувствуя, что и ей, как директору, нужно время от времени подавать голос. — В чем оно?
— С помощью инъекций, — объяснил дизайнер, — довольно долгих и малоприятных пока что, клитор удается делать размерами с небольшой половой член. Вот у вас он размером с лесной орех без скорлупы… Должен сказать, что выглядит он весьма эстетично.
У Алёны глаза стали шире, чем чайные блюдца.
— Почему вы так решили?
Он скромно улыбнулся:
— Опыт. Мне достаточно одного взгляда на женщину, чтобы сказать не только размер ее клитора, но и где у нее точка G. Даже какой тип оргазма предпочитает. А уж какого цвета соски у вас, определят даже медсестры после недели практики!.. Так вот ваш клитор можно увеличить до размеров большого пениса…
Она быстро взглянула на меня и сказала поспешно:
— Нет-нет! Я даже не представляю, как может женщина пойти на такую глупость.
— Ох, — воскликнул он, — вы даже вообразить не можете, на что идут женщины! Мы, конечно, отговариваем, это наш профессиональный долг — удерживать от глупостей, но если настаивают, мы выполняем все их запросы, даже самые причудливые и экстравагантные.
— Все-таки отговариваете? — спросил я.
— Конечно! — воскликнул он. — А как же иначе?
— Почему?
Он пожал плечами:
— Увеличение клитора — больше эстетическое дело, так как нервных клеток остается столько же. Мощности или остроты оргазму такая нелегкая операция не прибавляет. Мы это всякий раз подчеркиваем и специально оговариваем в документе, который подписывает всякий, настаивающий на такой процедуре.
— Гм, — пробормотал я, — вообще-то высовывающийся из-под мини-юбки клитор будет привлекать внимание, еще как будет…
Он просиял:
— Женщины говорят то же самое!
— Правда?
— И теми же словами, — подтвердил он. — Вы хорошо чувствуете ситуацию, хоть и компьютерщик. Не хотите попробовать себя в нашей области?
— Пока нет, — ответил я поспешно, — но спасибо за приглашение. Тема весьма интересная, да… Завлекательная даже. Я понимаю, мужчины будут пытаться при каждой возможности ухватить такой клитор или хотя бы потрогать…
— Шеф, — проронила Алёна ледяным голосом, — опомнитесь! Я вас как-то представляла иным. Раньше.
— Алёна, — сказал я укоризненно, — это я так вообще! В целом. С высоты птичьего полета. Лично я властвую над мужскими позывами почти всегда, кроме тех случаев, когда не властвую. Иначе какой из меня бизнесмен?..
Она взглядом сказала мне, какой из меня бизнесмен, повернулась к дизайнеру:
— И что же с этим… высовывающимся на обозрение?
Он сказал счастливо:
— Все верно, мужчины не только захотят притронуться к такому сокровищу, но и постараются это проделать… благо наши пальцы болтаются как раз на его уровне. Можно вроде бы нечаянно, понимаете? Это дает новые просторы для увлекательных игр! Другие станут намеренно эдак шаловливо трогать эту высовывающуюся штучку…
— Экстремалкам, — пробормотал я, — такое будет в самый кайф.
Дизайнер довольно потер ладони:
— Абсолютно точно! Вы в самом деле не хотите поработать в нашей области?
— Уже начинаю колебаться, — сообщил я. — В общем, кто-то из этих экстремалок разрешит да еще и довольно похихикает, кто-то станет бить по рукам, мол, смотри, но не щупай?
— В яблочко, — сказал дизайнер. — Я уверен, вы сможете назвать даже процентное соотношение тех и других! Я счастлив, что вы приобрели эту клинику. Я уверен, что с таким понимающим человеком мы достигнем новых высот…
— Да, — ответил я, — да, конечно. Все выше и выше полет наших доблестных птиц… Спасибо за интересную консультацию. Не будем вам мешать двигать клиторы все выше и выше, а также в стороны…
— И к анусу, — напомнила Алёна ядовито. — Ты забыл про таких любителей.
— Да-да, — сказал я заинтересованно, — но я не забыл, а оставил на потом, чтобы пофантазировать на эту благодатную тему, что там еще можно… Хорошо, еще раз спасибо! Мы пока пройдемся по клинике.
Он проводил нас до дверей, а когда за нами захлопнулось, Алёна сказала яростным шепотом:
— Меня уже тошнит!.. Что за свинью ты мне подсунул!
Я виновато почесал в затылке.
— Вообще-то, я и сам не ожидал… Гад Тимур расписал все иначе. Да и выглядело сперва так пристойно. Спасение людей после автокатастроф, пожаров, падений с балконов… Лицевые кости сращивают, даже высыпавшиеся зубы вставляют на место, утраченную красоту возвращают!
Она сказала твердо:
— Никуда я дальше не пойду.
— А как же осмотр?
— Я уже насмотрелась, — сказала она твердо.
— Дальше будет проще, — заверил я. — Просто мы сразу начали… ну, с этого… хотя бы одна и маленькая, а то все стены в этих розовых и чмокающих щелях.
Она посмотрела на меня с подозрением:
— Что, уже возбудился?
Я отшатнулся:
— Ты что? Такое только в кошмаре может привидеться. Но, Алёна, мне больше не на кого положиться. У Тимура свои планы, у Романа тоже что-то наклевывается, даже Гулько намекал насчет какой-то мастерской в его распоряжении… Только ты моя последняя надежда!
Она посмотрела злобно, но в моих глазах только собачья мольба, и она прорычала, словно грызла кость:
— Ладно, что смогу. Но многое не обещаю.
Глава 5
Три ночи торчали в офисе, слишком поздно обнаружили прореху в аддоне. Стыдно будет, если рухнет сервер, а нам придется спешно латать и стыдливо увиливать на вопрос о причинах.
Работали за десятерых, падали с ног, подбадривали себя кто старым добрым кофе, кто новейшими ноотропиками, сегодня под утро ошалевший и уже ничего не соображающий Тимур щелкнул пальцами, сказал громко:
— Жвачник. Первый канал. Новости.
— Ты чё? — спросил Гулько удивленно.
— Вчера запустили андронный коллайдер «Время», — напомнил он. — Вдруг да сегодня скажут, что удалось расколоть бозон Хиггса, ту частицу Бога…
— Ну да, — сказал Гулько саркастически, — вот так тебе прямо в первый день!
— А вдруг?
Стена послушно превратилась в экран, под бравурную музыку появилась заставка «Главные новости», завертелся земной шар, за столом улыбающиеся и подтянутые, отвратительно бодрые телеведущие представили друг друга, лишний раз повод вбить в наши тупые головы свои имена, так их будут знать не только лучше ученых, кто этих придурков знает, но и политиков, после чего самец сказал ликующе:
— Начинаем выпуск новостей с самого главного и волнующего, что вот уже четвертый месяц заставляет учащенно биться сердца всех жителей планеты!.. Вплотную приблизился день начала соревнований по парикмахерскому искусству!.. Сегодня нашу столицу покидает наша команда, в ее составе как восемь участников, что будут бороться за медали в восьми категориях, так и тренеры, массажисты, психологи и психотерапевты, усиленная охрана и специалисты по электронной охране…
Гулько звучно охнул:
— Неужели я все еще в двадцатом веке?
— Судя по таким программам, — буркнул Роман, — мы еще в Средневековье…
Тимур поморщился и несколько раз процедил сквозь зубы словцо, которое нельзя написать даже на бетонных заборах — сгорят. Скопа поспешно сделал в воздухе жест, словно показал фигу. Жвачник умолк на полуслове, на экране толпу изысканно одетого народу выгрузили из больших автобусов на летном поле прямо перед трапом самолета, частые вспышки молний трепетали, как мигающий свет, хотя современные технологии позволяют отказаться от этого анахронизма, но в моду начало входить некое ретро.