Гулько звучно охнул:
— Неужели я все еще в двадцатом веке?
— Судя по таким программам, — буркнул Роман, — мы еще в Средневековье…
Тимур поморщился и несколько раз процедил сквозь зубы словцо, которое нельзя написать даже на бетонных заборах — сгорят. Скопа поспешно сделал в воздухе жест, словно показал фигу. Жвачник умолк на полуслове, на экране толпу изысканно одетого народу выгрузили из больших автобусов на летном поле прямо перед трапом самолета, частые вспышки молний трепетали, как мигающий свет, хотя современные технологии позволяют отказаться от этого анахронизма, но в моду начало входить некое ретро.
— Щас скажут про коллайдер, — проговорил Тимур с надеждой.
Роман произнес с сомнением:
— Вряд ли… Переключай сразу на наш канал.
— Здесь тоже должны! — воскликнул Тимур с негодованием. — Это же самое великое, что создала цивилизация! Впервые все страны мира делали это чудо, не считаясь, кто сколько вложил и что сделал!
Василий Петрович сказал горько:
— Я еще застал времена, когда все выпуски новостей начинались с сообщений, какой указ подписал президент, с кем встретился и какое решение принял!..
Роман оглянулся с удивлением:
— Вообще-то я тоже застал.
Гулько сказал ехидно:
— Ностальгируешь по временам твердой руки?
— Пошел ты, — ответил Роман, — мастурбист.
Гулько фыркнул:
— В отличие от тебя, я просто не скрываю. Признаюсь, если тебе так приятнее. А вот ты все еще в прошлом. Когда в первых новостях такая хрень, я о парикмахерах, это значит, что у нас все хорошо!
— Это хорошо?
— Да, хорошо! Просто замечательно.
— Почему?
— Потому что самое лучшее правительство то, которого почти нет! Которое никуда не лезет и никому не указывает.
— Тогда мне нужны другие новости, — сказал Тимур.
Роман напомнил:
— У нас свой канал. К тому же о новостях высоких технологий проще узнавать напрямик из лабораторий.
— Просто приятно, — сказал Тимур сердито. — Хочу слышать о новостях высоких технологий на первом канале, а не о таком… Хорошо хоть про интимные прически умолкли.
— Дикарь, — сказал Роман с чувством полнейшего и абсолютного превосходства. — Умолкли потому, что волос там быть не должно! Абсолютно. Так решило мировое мнение. Окончательно и бесповоротно. Сейчас в ста двадцати лабораториях спешно пытаются отыскать и модифицировать ген, который отвечает за волосы на лобке. Будут отключать его еще в утробе матери. Мешает эстетическому восприятию.
— Чего? — спросил Тимур.
— Всего, — отрезал Роман.
— А именно?
— А вот всего, — отпарировал Роман, но смилостивился и пояснил: — Всего широчайшего набора возможностей, которые демонстрирует хирургия в союзе с вагопластикой, клиторелией, айджикомой, джикрапкой и прочими очень важными достижениями человеческого гения! Это тебе не какая-то непонятная хрень вроде андронного коллайдера или экспедиции на какой-то там Марс, который на самом деле батончик с вафлями и шоколадом!
Скопа крикнул со своего места:
— Эй-эй! Каждое наше слово пишется, забыли? А за слово «завоевание» и штраф обрести можно. Иначе надо, иначе.
— Джикрапка, — с уважением повторил Гулько незнакомое, судя по его виду, слово. — Да, это не какая-нибудь кибернетика…
Тимур вздохнул и посмотрел на Романа с надеждой.
— Слушай, а как насчет того, чтобы не только другое телевидение… но и другое человечество?
Роман покосился на часы и сказал деловито:
— Уже скоро. Обещано.
— Когда?
— Примерно, — ответил Роман задумчиво, — еще лет двадцать-тридцать придется помучиться с этим.
Скопа сказал разочарованно:
— Ну вот, опять эти двадцать-тридцать лет! Сколько живу, столько и слышу про эти тридцать лет до бессмертия. Гиппократ обещал через тридцать лет, Гален, Парацельс, даже Гете со своей алхимией…
— Это будет не просто бессмертие, — утешил Роман. — Бессмертие — это для парикмахеров. А мы уйдем в сингулярность.
— И бессмертие придет, — сказал Гулько задумчиво, — и сингулярность, раз уж разработкой занимаются на Западе. Все это придет и сбудется. Никуда не денется.
Тимур сказал раздраженно:
— Космополит безродный! Предатель!.. У тебя нет ничего святого. Как Запад, так ура, а как у нас, так караул? Ты адидасы носишь, гад?
Гулько покачал головой:
— Нет, почему же. В космос, к примеру, первыми вышли мы, разве спорю? Или наш автомат Калашникова… Да и вообще, мы побеждали в вопросах, которые нужно было решить в интересах страны, и пренебрегали запросами жителей. На Западе же, наоборот, запросы человечиков как раз впереди, потому самые лучшие танки у нас, а лучшие автомобили — у них. А также чайники, кофейники, телевизоры, мобильники, туфли, гвозди… Бессмертия тоже людишки жаждут, а не страна, потому людишки над ним и работают там, не покладая рук. А здесь, увы, нет. Спасайся кто как может. Зато мы северные реки повернем, может быть. Зачем-то.
Скопа сказал сварливо:
— Бессмертие? Это потому, что на каждом добавленном годе жизни наваривают та-а-а-акие бабки!
Гулько двинул плечами:
— А на чем не наваривают? На улучшенной модели мобильника? На более автоматизированном автомобиле? На компе, что работает в два раза быстрее? Зато наваренные деньги идут в дело, а оно ускоряется…
Я предпочел бы, чтобы Россия выиграла у США по высоким технологиям, по медицине или хотя бы по какой-то отдельной дисциплине: нанотехнологиям, генной инженерии, сеттлеретике, однако она с блеском победила штатовцев в хоккее, что вызвало по всей стране массовые гуляния, праздники, Госдума объявила день выходным, все ходят счастливые и гордые, размахивают флагами и кричат, что мы — самые крутые.
Мне казалось, что я один такой урод, не понимаю великих побед, даже Корневицкий и то отозвался одобрительно о победе сборной России, но Тимур шепнул мне, что наш олигарх слишком высоко находится, чтобы не быть политиком: на публике говорит то, что надо массам. Если нужно, то и о футболе скажет, не моргнув глазом, что это — великое и правильное дело и что как важно для национального престижа принять у себя Олимпиаду, чемпионат мира или какие-нибудь Игры доброй воли.
Тимур посмеивался над моей девственностью, как он это называет, гад. Мол, все мы такие прожженные да всепонимающие, а я вот такой желторотый, на все смотрю, будто вчера родился, и всему верю, будто язык дан человеку не для того, чтобы скрывать, что думает на самом деле.
Но, с моей точки зрения, Америка, вернее, США — это как Москва в России. И богаче, и развитее, и вся наука здесь… Москва быстро расширяется, даже не только в виде пригородов, вынесенных далеко за пределы МКАД, а давая ростки «московскости» как в Подмосковье, так и далеко за ее пределами, иногда даже за пределами формальных земель России, как вон Лужков строит в Крыму очажки московскости, что по всем параметрам круче, чем местное.
Мы по старинке смотрим на США, как на отдельную страну, которая «все хапает, чтоб она подавилась», но это та же Москва в планетном масштабе. Ее, как и Москву в России, ненавидят, но стараются туда попасть. Вовсе не ради того, что там тусовки крутые, свинья говно найдет и дома, но только в США ведутся исследования по фундаментальным наукам, а в большинстве стран наука всего лишь внедряет американские открытия в жизнь. Это с точки зрения грузчика всю электронику делают в Японии и Китае, а США только жрут и срут, чтоб они сдохли, но мы-то знаем, что девяносто пять процентов научных открытий ничего не дают ни человеку, ни промышленности, ни сельскому хозяйству, это просто теоретические открытия, но средства жрут колоссальные. Так вот все страны стараются вести разработку только в тех направлениях, которые обещают дать экономический эффект уже в ближайшие годы, что вообще-то нормально, и только Штаты взяли на себя бремя тащить на себе вообще науку с ее «мертвыми зонами».
Гулько заметил:
— Как пример, в США готовят к запуску новый сверхмощный телескоп. Детали к нему делали семь лет на сорока заводах, капиталовложения составили восемнадцать миллиардов долларов. Но что простому человеку от того, что будет открыта еще одна галактика на краю Вселенной? Или даже увидят край мироздания?.. А вот мобильник нового поколения, да, чтоб подешевел…
Глава 6
Циклоны и ураганы, судя по новостям, терзают страны Карибского бассейна, но, похоже, добрались и до Москвы. Налетела гроза, с неба обрушились целые водопады, а шквальный ветер начал срывать рекламные щиты. Далеко впереди светящееся в потоках воды пятно троллейбусной остановки, я сбросил скорость, объезжая агромадную лужу, я хоть и на внедорожнике, но в большой яме могу и застрять, троллейбус впереди закрыл двери и пошел, разбрызгивая потоки воды, словно взлетающий глиссер.
— Садитесь! — крикнул я.
В ответ донесся женский голос:
— У нас нет денег на такую шикарную тачку!
— Какие деньги, — крикнул я, — когда буря!.. Садитесь, пока не передумал!
Они выбежали так же дружно, одновременно распахнули дверцы и ввалились вовнутрь салона. Одна женщина плюхнулась рядом со мной, а вторая… нет, вторая оказалась подростком лет десяти, он сразу сказал с восторгом:
— Последняя модель внедорожного «опеля»?.. Круто!
Женщина посмотрела на меня блестящими глазами, миловидная, сразу же принялась оправлять прилипшую к телу кофточку, отжимать волосы.
— Большое спасибо!.. Сможете подбросить до ближайшего метро?
— Нет проблем, — ответил я. — Буду проезжать мимо трех или четырех станций. Скажите, у которого вам удобнее.
Она зябко передернула плечами:
— Бр-р-р!.. Синоптики о таком не предупреждали!
Я включил отопление, а музыку слегка приглушил.
— Сейчас нагреетесь.
Она обхватила себя руками за плечи.
— Ой, даже не знаю…
— Тогда снимите, — посоветовал я. — Если положить вот сюда, минут через пять будет сухой. Разве что непоглаженной.
Она расхохоталась, едва не лязгая зубами.
— Это стерплю!
Я смотрел за дорогой, только периферийным зрением видел, что она стянула через голову кофточку, обнажив худое загорелое тело, груди крохотные, первый размер, видимо, совсем плохо с финансами, сейчас все ставят как минимум третий, а вообще стандартом, насколько помню, стал пятый.
Когда такой дождь, у меня возникает чувство, что переместились в иной мир, улицы уже не узнаю, видимость хреновейшая.
— Меня зовут Васса, — сказала женщина. — Мама уверяет, что была в сказках Василиса не то Прекрасная, не то Могучая, а сокращенно, значит, Васса… дурацкое, по-моему, имя! А это мой сынишка, Андрей. Были у бабушки.
— Надо было у нее остаться, — сказал мальчишка обвиняюще. — Она уговаривала!
— Да уж, — сказала женщина саркастически. — Она и так тебя за лето разбаловала. А расхлебывать мне… А правда, что нас довезете на халяву?
— Правда-правда, — заверил я. — Когда такая непогода, все должны спасать один другого.
Она заулыбалась:
— Как приятно встретить такого щедрого мужчину.
— Да какая щедрость, — буркнул я. — Все равно по пути.
— Мы по колени в грязи, — продолжала она, — с нас течет.
— Да пустяки, — отмахнулся я, хотя, конечно, никто не любит, когда в его новенькую машину прут с лохмотьями грязи на подошвах.
— Спасибо, — она улыбнулась, — спасибо! Вы настоящий герой. Рыцарь спасает принцессу, джентльмен даму, бизнесмен просто прохожую.
— Рыцарь от дракона, — ответил я, — а бизнесмен от дождя. Мельчаем. Ух, держитесь…
Машина резко накренилась, мы ворвались в лужу, превратившуюся в озеро. Мотор ревел, как раненый бык, вода взлетала по обе стороны, будто несется тяжелый танк, наконец машина задрала нос и выкарабкалась на место повыше. Мальчишка заорал довольно за моей спиной, а женщина счастливо вздохнула и положила ладонь на мое причинное место.
От ее тонких пальцев пошло тепло, но я все-таки слишком занят дорогой, чтобы среагировать, и Васса, выждав положенное время, когда нужно либо убрать руку ввиду нулевой реакции, либо… Она выбрала второй вариант. Я до рези в глазах всматривался в бегущие по ветровому стеклу струи, только слышал скрип «молнии», затем теплые пальчики скользнули в щель.
Я крутил руль то направо, то налево, избегая как слишком опасных луж, так и подобных мне опоздунов, что спешат домой и стараются не влететь в ямы. Подросток за моей спиной приподнялся и заинтересованно следил за рукой матери, я чувствовал, как она играет умело кончиками пальцев, медленно и осторожно пробуждая к жизни, потом наклонилась и положила голову мне на колени.
Она не спешила, потому что даже на хороших участках дороги не могу из-за плохой видимости выжать достойную скорость, да и не стоит, когда поездка не в кайф, а требует сил и напряжения. Я же со своей стороны лишний раз убедился, что эта система абсолютно автономна, однажды у меня дико болел зуб, я выл и на стенку лез, но эрекции это не помешало, как и оргазму, сейчас же она удовлетворенно вздохнула, хихикнула и принялась за финальную часть.
Подросток только наблюдал заинтересованно, мешать и подавать реплики не стал, умный парень, понимает, что помех и так хватает, а если у нас не получится, то недовольство на нем сорвем оба. Когда она вошла в ритм, он потерял к ней интерес и с большим интересом следил, как я на скорости обхожу лужи, обгоняя по возможности менее крутых или смелых.
Потом, правда, заинтересовался ею снова: наверное, не так уж и часто мама расплачивается этой монетой в его присутствии. Я на всякий случай чуть сбросил скорость и пошел по ровному и наиболее освещенному участку, а когда меня тряхнуло, я почувствовал на себе хитрый взгляд мальчишки.
Она некоторое время держала голову на моих коленях, я чувствовал ее горячий язычок, наконец она со словами «Все чисто!» задернула «молнию» и подняла голову. Я смотрел, как смотрится в зеркальце, вытягивает губы трубочкой и осматривает их внимательно, в черепе мелькнула странная мысль, что хотя в противовес доллару возникают региональные валюты: евро, африкан, азизнэйк, но вообще-то еще с допещерных времен существует универсальнейшая монета, которой расплачиваются школьницы с одноклассниками за помощь в приготовлении уроков, да и не только с одноклассниками, так же расплачивается студентка, офисная работница, работница киоска с проверяющим участковым… да мало ли кто и за что расплачивается сексом, всего не перечислить! Но никакого в этом ни порока, ни насилия: женщина в таких случаях чувствует, что этот самец сильнее остальных — вон какая тачка! — и потому вполне естественно признать его превосходство… вот таким образом.
Она облизнула губы, еще раз потрогала их пальцами, проверяя, не стерлась ли помада, а сынок язвительно напомнил:
— У тебя же с гарантией на месяц! У дяди Павла сосала, и то не стерлось…
Она фыркнула, а я спросил с интересом:
— А у него что, весь в пирсингах?
— Точно, — ответил сын и посмотрел на меня с уважением, как на знающего такие штуки. — У него как крупный наждак!.. Зачем, не понимаю. Я никогда не стану такое делать.
— Верно, — сказал я, — нестоящее это занятие. Мужчина должен ломать или строить, а не гениталии лелеять.
— Но все лелеют, — возразил мальчишка.
— Не все, — опроверг я. — Только те, у кого не хватает ума заниматься наукой, бизнесом, культурой или еще чем-то достойным. В пенисах и вагинах лучше всего разбираются те, кто ни в чем другом не разбирается.
Женщина сказала с энтузиазмом:
— Вот-вот! И я это все время говорю. Учиться надо.
— Учиться… — протянул он с недовольной гримасой.
Женщина посмотрела на меня с надеждой:
— Хоть вы ему скажите!
Я дружески улыбнулся мальчишке и сказал доверительно:
— Открою тебе одну тайну. Дело в том, что сейчас идет такая скоростная автоматизация… Ты заметил? Уже не встретишь человека с лопатой, а совсем недавно это была самая массовая профессия! Но при автоматизации не только все рабочие пошли на фиг, даже инженеров нужно совсем немного! Простых тоже вслед за рабочими — на фиг, за борт, на свалку, на пенсию. Останутся только самые креативные, что могут придумывать автоматизацию еще покруче!.. Чтоб и себя заменить. Потому правительство придумало, чтобы всю массу обычных людей как-то отсеять без скандалов, сказать им, что заниматься сексом очень здорово и весело, чтоб они этим занимались и никуда не лезли, а группа в самом деле умных… правили миром.
Мальчишка задумался, Васса смотрела на меня с открытым ртом. Я улыбнулся, подогнал машину как можно ближе к вестибюлю метро. Женщина опомнилась, чмокнула меня в щеку и рывком открыла дверь. Мальчишка сказал басом «Спасибо!» и тоже выскочил под дождь, снова накрываясь плащом.
Они нырнули в двери раньше, чем я отъехал.
Страшно подумать, мелькнула мысль, что будет, когда в сексе падут последние запреты, а к этому все идет. По-моему, человечество ощутит жуткую пустоту и разочарование. И мужчины и женщины сочтут себя обманутыми, хотя вроде бы никакого обмана, наоборот: пошли навстречу желаниям масс. И голыми по улицам можно ходить, и трахаться без всяких запретов.
И от детей перестали прятать тайну размножения. Ребенок же видит, как на асфальте голубь трахает голубку, как собачка имеет другую собачку, так чего прятать, как папа трахает какую-то тетю? Мама тоже, кстати, трахается как в офисе с начальником и коллегами, так и в транспорте по дороге домой, возле магазина или в парикмахерской, пока ждет своей очереди красить ногти.
Для ребенка с детства не будет никаких жгучих тайн, исчезнет почва для неврозов, никто не станет зацикливаться на проблемах пола. Совокупление станет таким простым и доступным, что можно о нем вообще не думать, а сосредоточиться на учебе, творчестве, спорте.