В старое время грезы превращались в фантастические романы и кинофильмы о планетах, населенных женщинами и только женщинами. У меня на диске пара сот фильмов на эту тему, но так как я их не собираю специально, то, думаю, их намного больше.
И вот теперь наступило время, когда женщинами на любой вкус можно населить целый дом… Наверное, Тарас — счастливый человек. Зря Тимур за него беспокоится.
Гулько с таким шумом выбрался из бассейна, словно на берег выбросился кашалот, поднялся во весь рост, оставляя потоки воды.
— Созрел для обеда?
— Смотря что у тебя есть, — промычал я. — У тебя… наверное… и есть нечего…
Он расхохотался:
— Мои красотки готовят на уровне лучших поваров мира!
— Сам программировал?
Он сказал таинственно и чуть понизив голос:
— У меня хорошие контакты с хакерами. Такие вещи, конечно, в продажу не пускаю, но дома у меня немало эксклюзива.
Я поинтересовался:
— А как с доверенными клиентами?
Он сказал еще тише:
— Ну… в порядке исключения… особо близким друзьям… или очень важным персонам… с программой самоуничтожения в случае попытки взлома кода…
Я поднялся, чувствуя себя одновременно и уставшим после сильных рук массажистки, и отдохнувшим. Странная смесь, но у Гулько все здесь странное…
Я привычно направился на кухню, но он придержал за плечо:
— Ты куда? Столовая направо.
— У тебя столовая отдельно?
Он сказал гордо:
— Если могу себе позволить, почему нет?
Стол в старинном стиле длинный и стилизованный под какой-то век, резные ножки и белоснежная скатерть, свернутые в кульки накрахмаленные салфетки торчат на тарелках.
Я опустился на стул с прямой спинкой. Тарас сел напротив, в столовую начали бесшумно входить девушки с блюдами в руках, их было так много, что я спросил заинтересованно:
— Зачем тебе столько?
— Обкатываю, — пояснил он и ухмыльнулся: — Перед тем как отослать клиенту. Я должен быть уверен, что все в порядке. Довольно приятный процесс, я тебе скажу.
Я кивнул понимающе:
— Да, конечно. Приятно знать, что у твоих клиентов куколки, которых ты уже трахал.
Он хохотнул:
— Понимаешь!
Девушки, выстроившись вдоль стены, наблюдали за нашей трапезой с милыми улыбками. Я ожидал, что замрут в неподвижности, но они слегка покачивались, поворачивали головы друг к другу, улыбались, поднимали брови, даже что-то щебетали на своем женском языке.
— В инет выходят? — спросил я.
Он нахмурился, покачал головой:
— Нет, слишком сложные системы. Не хочу, чтобы нашли прорехи в защите и напакостили. Достаточно, что холодильник из инета не вылезает.
Я кивнул, в инет ходят не только холодильники. С прошлого года люди уступили там первенство, теперь в нем обмениваются сообщениями холодильники, стиральные машины, посудомойки, чайники, кофемолки, соковыжималки и прочие-прочие, что скачивают патчи, узнают новые рецепты и способы обработки, сообщают о поломках и заранее требуют замены изношенных частей. Дом или даже квартира способны разорить любого хозяина, если сразу не поставить ограничители: бытовая техника тут же начнет себя улучшать, модернизировать, исправлять, ремонтировать, закупать более совершенное оборудование…
Одна из кукол подошла и произнесла воркующим голосом:
— Не желает ли господин чего-нибудь особого?
— Пока нет, — ответил я, а когда она отошла, спросил у Гулько: — Это что, сексуальные услуги предлагают?
Тот негодующе фыркнул:
— Ну ты прям помешан на сексе! Я нормальный мужик, ты все еще не понял? А нормальный трахает тогда, когда ему захотелось, а не тогда, когда у бабы вдруг зачесалось. Это она спрашивала, не хочешь ли такого, чего нет в программе. Скажем, сока из майских жуков.
— Ага, — сказал я невесело, — вот до чего дошла самостоятельность и независимость. Когда с человеком, надо притираться, приспосабливаться, подстраиваться… а с роботом — никаких проблем! Мы с роботами, женщины с роботами…
Он поморщился:
— Ну, ты же за то, чтобы все больше открытости и прозрачности?
Я отмахнулся:
— Да, но я, как и все, чтобы другие были открытыми, а я единственный… ха-ха!.. закрытый. Слушай, а чего у тебя все бабы стюардессы, медсестры, официантки?
— Не знаю, — ответил он беспечно, хотя мне почудилась некоторая нервозность, — просто захотелось… Возьми кусочек вот этого торта! Мои девочки сами нашли рецепт в инете и сварганили!
— Спасибо, — ответил я и потянулся к торту. Одна из девушек мгновенно оказалась рядом, отрезала увесистый ломоть и бережно опустила мне на тарелку.
Гулько хохотнул:
— Ручаюсь, ты хотел взять кусочек поменьше. Ничего, она не зря в форме медсестры! Наверняка сейчас в инете продолжает просматривать твою медицинскую карточку. Если кладет большой кусок, то для твоего здоровья надо жрать большой. Она уже пересчитала все твои кровяные тельца!
— Жуть какая, — сказал я.
Мелькнула мысль, что к этому обслуживающему персоналу в виде официанток, медсестер и стюардесс хорошо бы хоть одну красотку в стиле бизнес-леди, но, кажется, понимаю проблему Гулько.
Однако это как раз тот случай, когда вообще нельзя показывать, что догадываешься об истинных мотивах. Это хуже, чем калеку назвать калекой, а кому-то в людном месте посочувствовать насчет его импотенции.
Похоже, у Гулько обломов с «приличными» случалось чересчур много, теперь таких сторонится на подсознательном уровне. Казалось бы, наделай себе кукол самого аристократического облика, одень в Версачи и трахай во все щели, отрывайся за все обиды и неудачи, но увы… Наверное, теперь у него даже на куклу эрекция будет слабоватая, если вообще будет.
А стюардессы, медсестры и прочий обслуживающий персонал всегда и у всех пользовались огромным успехом. Над ними не приходится доказывать свое превосходство: куда ни зайди, они подчиненные, обслуживающие, постоянно улыбаются и всем видом показывают, что готовы сделать все, чтобы было хорошо в их гостинице, баре, поликлинике, самолете или где там еще.
Еще до эры кукол пользовались успехом ролевые игры, когда баб одевали этим самым персоналом, отчего у мужчин появлялось больше прыти. Все-таки для мужчины очень важно чувствовать себя орлом, а со стюардессой почти каждый уверен в своих силах, что не пройдет с властной, уверенной и богатой бизнес-леди.
— А почему у тебя всегда толстые бабы?
Он вздохнул:
— Знаешь ли… это что-то древнее во мне просыпается. Еще дочеловеческое.
— Ого!
— Правда-правда. Такое странное ощущение, как вот когда оса откладывает яичко в толстую жирную гусеницу, чтобы вылупившейся личинке было что жрать! Я запускаю своих сперматозоидов, и инстинкт кричит, чтобы не в тощую, а то помрут там, а в толстую и жирную!.. Понимаешь, на работе живу по уму, а когда с бабами или вот сейчас с тобой…
— Ну, спасибо.
— Да не обижайся, — сказал он торопливо, — я имею в виду, что мне с тобой тоже хорошо и спокойно… Хочешь, позову повариху?
— Давай, — сказал я. — В старину после удачного ужина вызывали поваров и награждали аплодисментами!
— Правда? Тем более…
В столовую вошла роскошная блондинка, из одежды только туфли на высоком каблуке и кокетливый передничек на поясе, что не закрывает даже низ живота. Она ступала медленно и плавно, однако ее огромные груди колыхались при каждом шаге не только вверх-вниз, но и в стороны.
— Далила, — сообщил Тарас гордо.
— Это которая поет, — уточнил я, — или что Самсону срезала патлы?
— Которая печет торты, — ответил он. — Петь она тоже умеет, куда там той старой Далиле! И постричь сможет. Хочешь?
— Нет, — сказал я, не в силах оторвать от нее взгляд, она смотрит на меня с двусмысленной улыбкой, от ее ровного глубокого дыхания огромные груди с широкими ареолами колышутся, как буйки на волнах спокойного моря. — Расточительство…
— Весь мир расточителен, — ответил он беспечно. — Теперь всего создается намного больше, чем можем потребить! Ну и что? Ты как, хочешь ее?
Я помедлил, рассматривая роскошную женщину с такой безукоризненной кожей, и уже представил себе, насколько она будет теплая и податливая в моих руках и как послушно будет выполнять все мои фантазии.
— Нет, — ответил я наконец, — как-нибудь в другой раз.
— Уверен?
— Да, — ответил я. — Как-нибудь. Может быть.
Он нахмурился, чуточку уязвленный, это же я отказался не куклу трахать, а низко оценил его усилия по тюнингу, а я, пытаясь понять, почему отказываюсь трахнуть такую сочную и покорную, подумал, что сам по себе секс интересен разве что грузчикам и прочим, кого мы определяем, как не обремененных чрезмерным интеллектом и даже амбициями. У всех остальных с сексом обязательно связано и преодоление, если можно так сказать. Да и тому же грузчику интереснее засадить директрисе, чем вахтерше или уборщице.
Куклы, двигаясь вокруг нас в танце, ставили на стол высокие стаканы с напитками. Я проводил взглядом пару самых аппетитных, повернулся к Гулько:
— Сам не увязнешь?
Он двинул плечами:
— А как? Я еще не сдвинулся, чтобы считать их живыми. Тем более что сам ковыряюсь в их внутренностях. Это механизмы, всего лишь сложные механизмы.
— Для половых нужд, — уточнил я.
Он покачал головой:
— Для удовольствия.
— Не одно и то же?
— Телевизор тоже для удовольствия, — напомнил он. — Можно сказать, что и для половых нужд, если кто порнуху смотрит и под такое видео мастурбирует. Хотя в чем-то ты прав. С этими куклами одни преимущества, куда ни кинь!.. Мне даже не надо пенис увеличивать, чтобы с ними трахаться…
Я вытаращил глаза, стараясь, чтобы мое удивление было как можно более естественным. Гулько посмеивался, вроде бы ничуть не удрученный.
— А что, — спросил я опасливо, — у тебя с пенисом? Вроде нормально…
— Да нормально, — ответил он равнодушно, — но сейчас повальная мода удлинять эти штуки, какие бы у кого ни были! Даже те, у кого и так в штанах не помещаются, и то стараются увеличить… Я говорю, что с сексдоллами таких проблем вообще не возникает! И я не думаю, трахая вот такую, что вчера она… или сегодня утром имелась с мужиком, у которого член втрое длиннее и толще, и он ее продрал так, что ей на меня смотреть противно, но вежливость требует улыбаться, и вот улыбается и говорит, что да, ей хорошо со мной…
Я сказал громко и уверенно:
— Ты вообще какой-то запуганный этим делом. Я вот никогда не обращаю, нравится ей или нет. Не нравится — пошла на хрен! А хочет со мной — пусть сама как-то устраивается. Не буду же я рассказывать ей, как пользоваться клитором?
Он грустно улыбнулся:
— Ты всегда был железным. Это я… зайчик. Трусливый такой, чувствительный, будто интеллигент какой сраный и вообще недобитый. Налить еще?
— Наливай, — разрешил я. — И покажи разработки, что планируешь внедрить. А то и за тобой нужен глаз да глаз.
Он грустно усмехнулся:
— Да, шеф, твоя империя тоже разрастается.
Глава 11
Андрей Скопа на добровольной основе еще и следит за всеми техническими новинками и самолично тестирует все виды джойстиков, очков виртуальной реальности и шлемов, а также ревностно испытывает возможности приставок, справедливо полагая, что в конкурентной борьбе выживут только они.
Вообще он следит за любым аппаратным обеспечением, которое используется только для игр. Его кабинет завален графическими ускорителями, специальными платами ввода-вывода и всем тем, что берет на себя большую часть вычислений, связанной с выводом на экран графики. Не доверяя тестам, мол, все жулики и одной веревочкой повязаны, он самолично прогоняет через тесты, некоторые сам модернизировал под свои нужды и одни платы складывает на полочку заслуживающих внимания, другие брезгливо отодвигает в сторону.
Я рассматривал гаджеты, что он отобрал для использования, в это время в офис вошел с зычным воплем Гулько:
— Свободу сексменьшинствам!.. Дать им права!
Скопа спросил с недоумением:
— Что с ним?
Роман покрутил пальцем у виска, а грубый Тимур вообще пробормотал нечто откровенное и хлесткое. Гулько, нимало не смутившись, сказал злорадно:
— Чурки вы отсталые!.. Теперь в меньшинстве мы — нормальные мужчины, что трахаем бабс!.. Не знали? Посмотрите последние новости! Там данные опроса…
Все замолчали, переваривая сказанное, слишком быстро мир меняется, только Тимур сказал:
— А ты при чем? Ты же кукол трахаешь!
— А куклы у меня все бабы, — отпарировал Гулько. — Ни одного самца, ни одного жывотнаго и ни одного монстра. А ты посмотри у других! Редко у кого найдешь бабу. Даже кукольную. Вот Андрюша вообще какого-то осьминога имеет…
Скопа огрызнулся:
— Тебе не понять, ограниченный ты человек. Осьминога трахать — уже искусство, а не просто грубый половой акт. К тому же осьминогу можно везде наделать щелей, у меня же не простой осьминог, а галактическая принцесса! Я ее спасать должен…
— Ага, — сказал Гулько саркастически, — вижу, как спасаешь!
— Вот так и спасаю, — объявил Скопа гордо. — Она без этого, может быть, вообще жить не может! Помрет, грубо говоря. А я добрый, спасаю. И ее, и ее служанок…
— Тоже таким же способом?
— Так они же одна раса! — ответил Скопа с достоинством. — Но тебе моего гуманизма и самопожертвования не понять, дикарь немытый.
Василий Петрович повернулся от своего места, лицо серьезное.
— Только что умер академик Николаев.
Роман охнул:
— Как так?.. Он же вчера выступал с докладом на семинаре!
— После семинара ему и стало плохо, — сказал Василий Петрович. — Но принял свои лекарства, отошло. А ночью схватило сердце. До утра не дожил. Медицина оказалась бессильна…
Роман сказал со злостью:
— Ну почему не заморозить? Чтобы потом, если получится, воскресить? Ну, не получится — не получится. А вдруг?..
— Вообще-то да, — сказал и Гулько с великим презрением в раскатистом голосе. — Недоумки. Такая простая вещь не приходит в голову. Нет, там одни дураки. И пауки в банке. Дерутся за власть, больше ни о чем не думают.
— Да еще счета в швейцарских банках открывают, — поддержал Тимур.
Только Василий Петрович покачал головой:
— Пусть не знают, верю. Но, с другой стороны… Предположим, что знают. И что? Да о крионике и заикаться не стоит. Такое начнется…
— В смысле?
— Ну, кого замораживать, а кого в топку. Интриги, скандалы, обиды… И как всегда, это дурацкое: а кто отбирать будет? Так что проще закапывать всех. С великой помпой, с церемониями и громкими торжественными словами, что никогда не забудут…
Гулько сказал саркастически:
— А потом тайком выкапывать и на всякий случай замораживать.
Роман покачал головой:
— Поздно будет. Мозг уже разрушится. Нет уж, это плата за высокое положение при жизни. В смысле, при власти. Миллионеры смогут замораживаться втихую. А вот членам правительства это нельзя.
Роман предположил:
— Или за свои собственные деньги.
Тимур вскрикнул в ужасе:
— Ты что? Они ж тогда всю страну разворуют!
— Да ладно тебе… Крионирование не такое уж и дорогое.
— Ну да, а родню, любовниц, любимых собачек и кошечек?.. Обязательно начнут! Вот тут оппозиция и выведет народ на улицы уже не с плакатами, а с кувалдами и кирками. Ломать и рушить криогенные камеры. А рушить будут, уже не разбирая, кто где: нобелевский лауреат, всю жизнь отдавший науке, или продажный чиновник.
— Ну да, — усомнился Роман. — Оппозиция сама такая, уже присмотрела себе криокамеры заранее.
— Оппозиция такая же дурная, — заявил Тимур авторитетно. — Они так далеко не заглядывают. Сперва выведут на улицы народ, чтобы сбросить предыдущую власть и самим побыстрее сесть на их места, а потом уже будут готовить места себе.
Василий Петрович сказал грустно:
— Прав был Экклезиаст. Насчет того, что ничего под луной не ново. Так всякий раз делали египетские фараоны. Всякий раз разграбляли гробницу своего предшественника, а его набальзамированный труп выбрасывали собакам, а потом готовили место себе. И все эти знаменитые ловушки, которыми напичканы гробницы, на самом деле не от простых грабителей, а от будущего фараона…
Тимур вздохнул, сказал совсем другим тоном, ясно стараясь повернуть ход разговора:
— Шеф, тут еще один деликатный вопрос…
— Ну-ну? — буркнул я.
— А нельзя ли Гертруде уменьшить зарплату?
— Если народ потребует, — ответил я. — А что случилось?
— Второй день не выходит на работу, — пожаловался он.
— Что на этот раз?
— Увеличение клитора, — прорычал он зло. — Зачем ей клитор размером с лягушку, если у нее оргазмы все вагинальные?
— Невежда, — сказал издали Роман громко. — Сейчас их увеличивают в эстетических целях. Как вон ты мускулатуру.
Тимур запротестовал горячо:
— Ничего подобного! Я мышцы сам накачал!
— Ага, за неделю! И анаболиками восьмого поколения не пользовался, скажи? Сейчас клиторы так же идут напоказ, как раньше пирсинг в пупках.
Скопа картинно схватился за голову:
— Совсем опупели! Все опупели. Весь мир опупел. Ну почему я ничего себе не увеличиваю?
— А надо бы, — обронил Тимур многозначительно.
Скопа посмотрел на него зверем:
— Что? Что мне надо увеличить?
— Размер мозга, — ответил Тимур кротко.
— А-а-а, — протянул Скопа с облегчением. — Ну ладно, а то я уж такое подумал, извини… Интересно, почему мы все о другом думаем сразу? Что мы за люди?.. Не-е-ет, нас нельзя на свободу выпускать! Всех обратно в клетку, всех, всех!
Я пошел к себе в кабинет, крикнул издали: