Открывая дверь в офис, я услышал затихающий голос жвачника, что теперь благодаря последнему достижению пластической хирургии сексом можно заниматься, тесно прижавшись друг к другу, а фрикции совершать не с помощью всего тела, а одним пенисом..
Гулько пробурчал с видом знатока, что операция очень дорогая, а копулироваться так утомительно, Тимур возразил, что зато модники смогут со своей недосягаемой высоты обливать пометом тех, кто по старинке. Так десять лет тому смотрели на тех, кто ездит на машине пятилетней давности или пользуется мобильником, хотя можно переговариваться с помощью встроенного в горло чипа.
Гертруда зашла вместе с нами, на меня поглядывала с предложением возобновить встречи. Если мужчины не очень-то и нужны, то я не мужчина, а шеф, это ставит меня выше всех мужчин мира. За исключением тех, конечно, что богаче или выше по статусу.
Тимур игриво толкнул ее в бок.
— И как теперь? Будешь воплощать свои фантазии в жизнь?
Она изумилась:
— Какие фантазии?
— Ну, всякие-разные. Что-нибудь вообще запредельное!
Она покачала головой:
— Мы, женщины, насчет фантазий не очень-то. В старину все наши сексуальные фантазии ограничивались разве что совокуплениями с животными. Мужские, кстати, в куда большей степени! Достаточно посмотреть, как греческие боги трахали всех животных…
— А богини?
— Ну женщины раз-два и обчелся, — отрезала она. — Кроме легенды о рождении Минотавра, ничего и не слышали. Ну вот, а сейчас можем реализовать все свои фантазии и придумать новые, невероятные, так что вы со своими жалкими письками идите лесом! Темным и дремучим.
— Ну почему уж темным.
— Да каким хотите, — сказала она великодушно. — Нам теперь все равно, как сложится ваша судьба. Пока что от вас требуются только образцы спермы… да и то не от всех, как сами понимаете. А много из вас чемпионов? Так что идите, идите, идите…
Я с холодком по коже ощутил, что, несмотря на игривый тон и легкую улыбочку, говорит совершенно серьезно. Или сама еще не чувствует, что все серьезно. Следующее поколение вполне может состоять из потомков десятка-другого отцов, самых совершенных образчиков человеческой природы: абсолютно здоровых красавцев, атлетов, самых умных, иммунных ко всем болезням… И ведь не докажешь, что в целом это опасно для вида людского: у нас свобода, каждая женщина вольна купить за три доллара сперматозоид чемпиона мира из банка спермы. Что ей интересы человечества, ей надо, чтобы ее ребенок был круче других во дворе!
В детских садиках малышей зовут по фамилиям, потому что родители выбирают для ребенка самое модное имя, а потом оказывается, что все в группе с одним именем. Есть годы, когда одни Сережи, есть годы Димы, Наташи, Тани, Виталики… Теперь же с этими банками спермы выдающихся людей весь мир превратится в детский садик. Но имена не сужают человеческий генетический материал, а вот когда все станут рожать от десятка суперменов, то потери могут быть невосполнимыми.
Глава 10
В печати то и дело появляются и тут же бесследно исчезают странные догадки, что некие Семеро Тайных, вечные бессмертные мудрецы, которые правят миром уже тысячи лет, знают о сингулярности, даже наметили ее приход в некий день. И вот теперь медленно и скрупулезно подготавливают человечество к шокирующей, даже ужасающей и омерзительнейшей правде о человеке.
Человечество возрастало на запретах, которые эти Семеро и внедряли в общество. Без запретов человечество превратится в стаю рвущих на части один другого бабуинов. Но сейчас, по замыслу Семерых, пошел обратный ход, как выглядит это со стороны. Запреты рушатся, люди все свободнее, мораль расшатывается, особенно заметно на сексуальных свободах, когда еще наши бабушки помнят время «ни поцелуя до свадьбы», а теперь не только поцелуи и секс для забавы, но перестали карать за содомию, за которые Господь уничтожил четыре города, а пятый пощадил ради Лота с женой.
В последние годы стали легальными сексуальные забавы такие, что и нашим суперраскрепощенным родителям даже не снились или все еще считались извращениями: секс с животными, секс или мастурбация на улице, в офисе… Словом, идет постепенная подготовка к тому, что все тайное станет явным. Но чтобы это не было сверхшоком, тайна обнажается постепенно. И все время некий голос говорит успокаивающе, что нет ничего ужасного в коротких юбках, в нудизме, в сексе с незнакомыми, животными, с вещами…
Более того, все это, что раньше считалось ужасно постыдным, вовсе не ужасно и не постыдно, а так, ерунда, не стоит обращать на нее внимания. Пусть это не то, что приветствуется, но и не заслуживает особого порицания, это вроде как плохо подстриженные ногти или торчащие из носа волосы.
Но все равно, легализация сексуальных фантазий, пусть даже самых омерзительных, если смотреть из прошлого, еще не легализация всей гнуси, что составляет суть человека. Любой человек, втискиваясь после тяжелого рабочего дня в переполненный автобус, может подумать с ненавистью: «А чтоб вы тут все передохли!», а наступившему на ногу мысленно пожелает такого-эдакого, но вслух скажет: «Простите, но вы стоите на моей ноге», на что тот рассыплется в извинениях, на этом держится общество, но во что оно превратилось бы здесь же, в автобусе, стань мысли и чувства всеобщим достоянием?
«Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу»
(Марк, 4:22).В печати долго гремели дискуссии о грядущем чипе двенадцатого поколения, но это в нашей печати, в массовой же больше обсуждали, стоит ли Ане Межелайтис отращивать третий пенис или же лучше пока оставить два, об этом шли дискуссии по жвачникам, на открытых форумах и в «их» Интернете.
Наконец пришло сообщение от Корневицкого, что первые образцы будут выпущены уже через две недели. У нас по этому поводу Гулько принес бутылку коллекционного шампанского, открыл и разлил в крохотные коньячные рюмочки, чтобы всем хватило.
— И как, — спросил он задиристо, — мы ставить будем?
— Я поставлю, — выпалил Тимур, не задумываясь. Он оглядел всех: — А что? Чего молчите?.. Василий Петрович, вы что опускаете глазки?
Василий Петрович, как всегда собранный и хорошо одетый, сдержанно и таинственно улыбнулся:
— Пока не решил.
— Почему?
— Не догадываетесь?
— Представьте себе. Не совсем я такой догадостный.
— А вы сейчас ко мне хорошо относитесь?
— Да я в вас влюблен, — ответил Тимур, все так же не задумываясь. — Вы вообще образец для нас всех!
Василий Петрович наклонил голову в знак признательности.
— Спасибо. Но у меня все это от собственных усилий. С детства я заучивал правила этикета и старался поступать только так, как там сказано. Я следил за каждым своим словом и жестом. Я никому никогда не сказал грубого слова… ну, исключая совсем уж редкие случаи. Но это лишь моя оболочка… а внутри я… гм…
Тимур сказал поспешно:
— Мы это знаем! Нет-нет, про вас лично ничего, но мы все знаем, что человек — грязная и похотливая обезьяна. Даже тот, кто на форумах с возмущением пишет о засилье порнографии, сам не вылезает из порносайтов, где смакует самые дикие извращения. Потому в предвидении выхода этого чипа уже за десятки лет до него подготавливали человечество, что ничего стыдного или позорного в наших грязных чувствах и стремлениях нет. Главное, как себя ведем. Вы же ведете себя безукоризненно.
Он покачал головой, глаза его оставались непроницаемыми.
— И все же я пока не готов раскрыть для всеобщего обозрения то, что у меня внутри.
— Мы все такие, — заверил Тимур.
— Вы вставите себе этот чип? — уточнил Василий Петрович.
Тимур запнулся, по лбу прошли морщины, а на висках вздулись вены.
— Да… пусть не сразу, но вставлю. Правда, вставлю.
Василий Петрович скупо улыбнулся:
— Я тоже… не сразу.
Гулько подошел, величественный и мощный, как броненосец «Потемкин», в руке фужер с красным вином, теперь он все жрет и все пьет: подправленный желудок усваивает ровно столько, сколько нужно для поддержании формы солидного упитанного мужчины в расцвете лет.
— Для первого шага к сингулярности, — пророкотал он красивым баритоном номер восемнадцать, цена восемнадцать тысяч долларов плюс двенадцать за обертоны, но в клинике Алёна, как «своему», поставила за две трети цены, — этот чип необходим. Но… чтобы не было шока, нужно еще до него освобождаться от лжи, которая цементировала и скрепляла общество! Это не ложь, если смотреть с точки зрения человека, — это запреты, отделяющие нас от обезьян и вообще от животных, это основа общества… однако на смену нынешнему обществу придет иное общество, контуров которого пока не видим.
— И как готовиться?
Гулько вздохнул.
— Почаще, — сказал он нехотя и морщась, словно вдруг заболели зубы, — называть вещи своими именами. К примеру, чернокожего называть негром, а то и черножопым, а негру белого, скажем, беложопым. Или как там негры между собой называют белых? И обоим не обижаться, относиться с юмором. Все равно чип все проявит! Так постараться смягчить будущий удар.
— Альтернатива, — сказал Роман, — оставить все как есть. Не принимать чип. И так хорошо живем! А будем еще лучше.
Василий Петрович кивнул:
— Наверняка часть общества так и сделает.
— Значительная часть, — уточнил Гулько.
— Большая часть, — сказал Тимур.
— Абсолютное большинство, — заявил Василий Петрович мудро. — У большинства столько злости, яда, ненависти, грязи и грязной похоти, что эти люди никогда не решатся раскрыть свое сознание. А без этого они будут вполне милыми, обаятельными людьми, что могут в любой момент превратиться в кровавых маньяков, но… не превращаются, скованные моралью, условностями, правилами и прочей, как вы говорите, ложью.
Щелчок пальцами, ярко и красочно вспыхнул экран, мгновенно разбившись на множество мелких. Я лениво поглядел, как работают директора, за средним звеном пусть сами присматривают, провел взглядом по женским лицам. Гертруда, словно чувствуя, что за нею могут наблюдать, изящно выгибала спину, приподнимала волосы и поглаживала грудь, Ивонна часто высовывает кончик языка и сладострастно облизывает губы…
Интима с ними, как и с другими женщинами, у меня, если честно, так и не было. Это раньше интимом считалась такая ерунда, как коитус, а теперь — посидеть вместе в сортире, подать прокладку при менструации, посмотреть фотографии до начала операций с рестилайном, ботоксом, подтяжками, хирочейнджем… С Гертрудой я просто трахался, Ивонну всего пару раз поимел прямо здесь, в офисе, Лора вообще не в счет…
В черепе что-то хрустнуло, я вдруг подумал ни с того ни с сего, что все это, что ныне считается интимом, у меня было с Алёной. Помню, как шли по дорожке парка, беседуя, я остановился у дерева и беззаботно помочился, не прерывая разговор, а Алёна стояла рядом и что-то отвечала, наблюдая, как я поливаю ствол горячей пенистой струей, а потом отряхиваю конец, заботливо избавляясь от желтых капель. Мы не раз сидели рядом на унитазах, а когда были в спортивном лагере, то кряхтели в одном неглубоком овраге, спустив штаны и передавая друг другу широкие листья лопуха.
Менструальные дни отмечены у нее на календаре, что висит над столом, и хотя она в такие дни ведет себя, как обычно, я знаю, что в такие дни ей хреново, и стараюсь не раздражать, а часть работы беру на себя… получается, что забочусь, если так уж прямо, а я хрен когда о ком заботился!
Я поднялся из-за стола, сразу же вырубилась настольная лампа, померк свет люстры и погасли экраны. Я усмехнулся, аппаратура уже научилась предугадывать: ведь я мог возжелать просто пересесть на диван, но сенсоры доложили центральному узлу, что я именно покину кабинет.
Лора вскочила, отвела плечи назад, чтобы грудь стала крупнее и рельефнее.
— Не пора ли мне помочь вам с цветом лица?
Я отмахнулся с полнейшим добродушием:
— Дай отдохнуть сосательным мышцам.
Она вскричала радостно:
— Ой, это полезно! Щечки от таких упражнений становятся такие пухленькие! И такие нежные… Вот пощупайте!
— Палец соси, — посоветовал я. — Если от детской соски уже отучили… Кто спросит, скоро вернусь.
Клиника пластической хирургии блещет чистотой, я шел по странному коридору, похожему на увеличенную ячейку улья. Мягкий свет льется отовсюду, предельно чистый воздух, просто чувствую, как на мне безжалостно уничтожают миллиарды микробов…
Кабинет Алёны, я толкнул по-хозяйски, дверь распахнулась, Алёна в глубине кабинета спиной ко мне за столом рассматривает что-то наподобие рентгеновских снимков.
— Привет, — сказал я.
Она резко обернулась, брови взлетели в безмерном удивлении.
— Шеф?.. Последний раз заглядывал, как мне помнится, когда привел меня, трепещущую, на съедение коллективу!
— Давно, — согласился я. — Но вроде бы не съели.
— Что-то стряслось?
Я покачал головой:
— Просто захотел тебя увидеть.
Она смотрела с недоверием, я придвинул стул и сел. Ее глаза честно и открыто смотрели в меня. Мне почему-то стало неловко, словно что-то спер и стыжусь признаться, хотя она уже все знает.
— Насчет чипов, — сказал я наконец. — Ты что, в самом деле готова раскрыть себя полностью?
Она чуточку усмехнулась:
— Если для тебя, то да.
Голос ее показался, несмотря на игривую нотку, очень серьезным. Я посмотрел на нее изумленно и настороженно. Она тряхнула головой, отчего волосы красиво метнулись за спину, резко встала и подошла к окну. Я смотрел на ее красиво изогнутую спину, молчание затягивалось, я спросил с неловкостью:
— В самом деле?
Она обернулась и прямо посмотрела мне в глаза:
— Я готова. Это ты не готов.
Я пробурчал:
— Глупости. Я всегда готов. Что мне от тебя скрывать? Ты меня видела всего-всего. Я и зашел к тебе с неким деликатным делом…
Она произнесла натужно весело:
— Ага, попался!
— В чем?
— А сперва сказал, что просто соскучился!
— Я в самом деле соскучился, Алёна, — признался я. — А тут еще Корневицкий позвонил… Говорит, через неделю получат первые чипы с невероятной пропускной способностью. Те самые, с которыми можно мгновенно перебрасывать целые массивы информации…
Она посмотрела на меня в упор.
— То есть читать мысли?
Я ощутил неловкость, но заставил себя не отводить взгляд, сказал как можно более ровным голосом:
— Да, если говорить обыденным языком.
— Обыденным, — сказала она задумчиво, — да, обыденным. Мозг окажется раскрыт полностью, как мы тогда и говорили.
— Вот потому я и пришел, — сказал я с еще большей неловкостью. — Поставить чип только себе — это значит, буду с большей скоростью качать из инета всякую хрень. Но меня и старая скорость устраивает. Тут весь смак и одновременно весь ужас… когда чипы у двоих.
Она неотрывно смотрела мне в глаза. Я смутился и опустил взгляд. Она сказала отрешенно:
— Если мои финансы позволят, я хотела бы такой чип.
— Позволят, — сказал я. — Ты можешь купить на свои деньги крейсер британского флота!.. И пару подводных лодок. Атомных. С крылатыми ракетами. Значит, Алёна, мы ставим себе чипы?..
Она кивнула:
— И будем, как говорят в народе, читать мысли друг друга?..
Я зябко повел плечами:
— Хуже!.. Я увижу всех, кто тебе засаживал метровый пенис в анус, у кого ты сосала, а ты увидишь меня по горло в грязи… да что там в грязи! В говне, если сказать мягко и пушисто. Меня трясет от одной мысли, что не выдержу всего этого ужаса… ведь обезьяне во мне сотни миллионов лет, а человеку — не больше пяти тысяч… С другой стороны, если не решусь, то останусь среди простых, которым сингулярность не светит…
Она опустила голову, долго думала. Я затаил дыхание, она тяжело вздохнула и спросила, не глядя мне в лицо:
— Когда?
Глава 11
В печати выступили видные психологи с заявлениями, что дополнительные половые органы позволят разнообразить сексуальную жизнь, внести много нового, украсят яркими красками. Человек, дескать, создан для радости, а радостный человек и в обществе ведет себя адекватно, и работает с полной отдачей. И ближним помогает, и вообще счастливые люди поддерживают тонус всего общества. Чем их больше, тем счастливее все общество.
Тимур орал и плевался, Роман посмеивался, всем приятно чувствовать себя выше и чище этот разнузданной толпы, что предается, да, предается, только Гулько деловито подсчитывал, что эти быстрые изменения принесут его бизнесу.
Он предложил сделать нашему Тимуру еще пару пенисов, да и вагину бы поглубже, а мы потешимся, не выходя из офиса. Сейчас это уже пустяковая операция, а если в дорогой специализированной клинике, то утром пришел, а вечером уже можно выписаться с дополнительным набором. Еще три дня на окончательное приживление, на выработку первых гормонов и направления по новым путям и… давай, Федя, пользуйся радостями!
Все ржали, но все понимаем, что никто из нас этой хренью заниматься не будет. Мы — сильные, мы — настоящие, а эти половые утехи для придурков, из которых и состоит человечество.
Только Роман неожиданно признался:
— Я бы, может быть, и… но побаиваюсь. Я вот когда пенис удлинил вдвое… да и в толщину добавил, и то пару месяцев жизни потерял!
— Как? — спросил Тимур обалдело.
— Как все мы теряем, — огрызнулся он. — По всем знакомым бабам прошелся заново, на нудистские пляжи начал ходить каждый день, было же чем похвастать, в какие-то оргии влез с тупыми и невероятно развращенными бабами из светских тусовок… Дошло до того, что однажды открыл файл с проектированием чипа АВК-563, а там…