- Чуть не попались, – мягко поправила Реджина, ласково проведя кончиком пальца по его носу.
- Мы раскрасим мне лицо? – взволновано спросил Генри.
Вместо ответа Реджина подошла к столику, где лежали краски, кисточки и другие принадлежности для детского творчества.
- А Рексику тоже? – малыш прищурился и с надеждой посмотрел на маму. – Он должен быть похож на папочку.
- Не припомню, чтоб Рекс-старший носил форму.
- Ну, он же с Эммой, – возразил Генри так, будто это было очевидным.
К чести сына, надо сказать, Реджина понимала его логику. Но раскрашивать мордочку плюшевой игрушки? Это будет мини-катастрофа. Реджина задумалась, потирая подбородок.
- Знаешь, мы не можем раскрасить Рекси, но, думаю, мы найдем способ сделать его похожим на папочку.
* * *
Октябрь 28, 2004 г.
Эмма,
Я очень рада, что вы хорошо долетели. Признаюсь, я ужасно волновалась, пока от тебя не пришло письмо. Всё-таки я привыкла получать их чаще.
Но сперва о главном. С Днём Рождения, Эмма! Ужасно, конечно, что в этом году ты получаешь это поздравление так поздно, но мы с Генри думаем о тебе. Он нарисовал тебе картинки, думаю, ты их уже посмотрела. Генри настаивал на том, чтоб испечь торт к твоему дню рождения, но мне удалось уговорить его ограничиться кексами. Честно, я боюсь за его зубы. Я понятия не имею, какие у вас там порядки, но я послала тебе еще какао. Если вдруг оно до тебя не дойдет, не переживай, дома тебя будет ждать огромная кружка горячего какао с корицей. Может, даже со сливками, если будешь себя хорошо вести.
Две недели назад в Сторибруке праздновали День Шахтёра. Лерой топором разнёс распределительный щиток и обесточил полгорода. Ты удивишься, но он был абсолютно трезв. Думаю, сделал он это ради того, чтоб помочь монахиням распродать свечи. В любом случае, мне пришлось тратить время, договариваясь с электриками.
Хэллоуин через три дня. Знаешь, мы с тобой ошиблись, Генри не захотел быть Джимом Хокинсом. Но, думаю, тебе понравится его костюм. Он, кстати, призвал в поход за конфетами еще одного новобранца.
Пожалуйста, береги себя, Эмма. Мы волнуемся за тебя и ждем тебя домой, живую и невредимую.
Твоя Реджина.
Дописав, Реджина вложила письмо в конверт и посмотрела на снимок, лежащий перед ней. На нем был запечатлён Генри в своей армейской форме. Он сидел на кровати, повторяя позу Эммы на той фотографии, которую девушка послала им в первом после своего отъезда письме. На плече у мальчика восседал Рекси-младший, тоже одетый в аккуратно сшитую форму и в миниатюрном шлеме на голове. Улыбнувшись, брюнетка вложила фото и запечатала конверт.
* * *
Ноябрь 24, 2004. Сторибрук, Мэн
Сидящий в кабинете Реджины Сидни вздрогнул, когда мадам мэр резко выдохнула, недовольная его некомпетентностью. Реджина даже больших и сильных мужчин могла заставить чувствовать себя неуютно, а уж не отличавшегося сильным характером журналиста и вовсе иногда пугала до полусмерти.
- Я, правда, не понимаю, что в этом сложного, мистер Глас, – с нажимом произнесла Реджина, едва сдерживаясь, чтоб не потереть переносицу, как делала всегда, когда бывала разочарованна. – Ведь вы изначально обеспечили мне контакт с армией, разве нет?
- Да, но…
- Так почему вы не можете узнать, где находится сейчас капрал Свон?
- Потому что это секретные данные, Реджина, то есть, мадам мэр, - поправился он под стальным взглядом карих глаз. – Когда я вписывал вас в программу переписки, я всего лишь внёс ваши данные в бланк заявки. И капрал Свон стала вашим респондентом случайно, я не запрашивал напрямую её личные данные.
- У меня сложилось такое впечатление, что от ваших глаз ничего не укроется. Думаю, при желании, вы можете найти кое-какие связи, возможно, даже сомнительные, в любой области, – быстро сказала Реджина. – Всё, что я прошу, это выяснить, в каком лагере сейчас находится капрал Свон. Насколько это сложно?
- Войска постоянно переводят с места на место, и солдат иногда отправляют в одиночные задания, в которых даже им самим сообщают лишь строго необходимую информацию. Только чтоб подобраться к информации о местонахождении вашего солдата, могут уйти недели, – возразил Сидни, чуть повысив голос. Реджина приподняла бровь, и он съежился в кресле.
- Значит, займитесь этим сейчас же, – она выделяла каждое слово, давая понять, что разговор окончен.
Сидни хотел было воззвать к здравому смыслу женщины, но понял, что это бесполезно. От Эммы не было вестей уже два месяца, и весь здравый смысл обычно рациональной мадам мэра улетучился, вытесненный тревогой. Так что журналист не стал ей возражать и почел за лучшее быстро покинуть здание ратуши.
Реджина выдохнула сквозь зубы, безуспешно стараясь расслабиться и немного успокоиться. Она раздражена, и устала, и расстроена, и последнее письмо, которое она получила от Свон, пришло месяц назад. Но ведь написано оно было ещё в сентябре, сразу после прибытия в Ирак. А завтра уже День Благодарения! Брюнетка надеялась, что её посылку Эмма уже получила. Реджина отслеживала её перемещения по трэк-номеру и знала, что до Ирака посылка точно долетела. Но она так ждала звонка, а Эмма всё не звонила!
Реджина знала, что реагирует слишком остро. Эмма сама сказала, что оттуда сложно дозвониться, да что там, трудно, даже выкроить время на звонок. Если посылка уже дошла, значит, девушка уже написала ответ, и, наверное, письмо придет через месяц или около того. Но на брюнетку навалилось столько всего сразу, нужно готовиться к ежегодным Рождественским гуляниям в ратуше, до которых осталось всего три недели, и Генри простудился после Хэллоуина и теперь плохо себя чувствует, и, если не спит, не отпускает её от себя. И уже два месяца прошло с тех пор, как она слышала голос Эммы в последний раз. Слишком много всего для одной Реджины.
- Тук-тук, можно? – в двери просунулась голова Кэтрин Нолан.
- Что ещё? – сердито откликнулась брюнетка, едва удержавшись от того, чтоб хлопнуть ладонью по столу.
Кэтрин удивленно вздёрнула бровь и осторожно вошла в кабинет:
- Похоже, тебе не помешал бы дружеский разговор.
- Я очень занята, миссис Нолан, – резко бросила Реджина, склоняясь над документами.
- Кэтрин, – поправила женщина и, закрыв за собой дверь, подошла к креслу, в котором недавно сидел Сидни. – Итак, опустим, твое очевидное желание меня придушить, Реджина, – продолжила блондинка, присаживаясь .– Как Генри себя чувствует?
- Нормально, – проворчала Миллс и глубоко вздохнула, пытаясь успокоится, – антибиотики, которые прописал доктор Вейл, просто делают чудеса. Так что вы здесь делаете, миссис Нолан?
Кэтрин многозначительно приподняла бровь.
- Кэт, – закатив глаза, поправилась Реджина.
Улыбнувшись, Кэтрин наклонилась ближе к столу:
- У меня тут встреча. Мы занимаемся делом мальчиков Пэн о вандализме.
- Они хорошо себя ведут последние полгода, – быстро откликнулась брюнетка.
- Да, но в первой половине года они много хулиганили, – напомнила Кэтрин.
Реджина вздохнула, покачав головой:
- И какое отношение это имеет к тому, что ты пришла в мой кабинет?
- Я случайно услышала…
- Хочешь сказать, подслушала?
- Про Эмму, – ничуть не смутилась Нолан. – Что-то случилось?
- Всё в по…
- Не надо говорить мне, что все в порядке, Реджина.
- Не надо перебивать меня, Кэтрин, – холодно откликнулась мэр.
- Значит, перестань делать вид, что нас не связывает четырнадцать лет дружбы, – в тон ей откликнулась адвокат.
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом. Конечно, в этом Кэтрин было до Реджины далеко, но она выдержала один из самых тяжелых взглядов, которыми Миллс была известна всему городу. При этом в глазах самой Кэт было столько искренней мольбы, что Реджина дрогнула и, смягчаясь, отвела глаза.
- Эмму снова послали за границу, – взъерошив волосы, объяснила она. – Я давно не получала от неё вестей.
Блондинка понимающе кивнула и, придвинувшись к столу, протянула Реджине раскрытые ладони. Реджина недоверчиво посмотрела на неё, будто руки Кэтрин пылали огнём, и одно прикосновение могло сжечь её дотла. Все же, через несколько секунд брюнетка нехотя уступила и осторожно вложила свои пальцы в ладони Кэтрин. Нолан слегка сжала их в успокаивающем жесте.
- Она будет в порядке.
- Ты сказала то же самое, когда папа вдруг упал на землю, и его увезли в больницу, – напомнила Реджина.
Конечно, Кэтрин помнила, как Реджина избегала её, не отвечая на сотни звонков. А потом она узнала, что мистера Миллса больше нет. И когда она пришла к ним, почти вломившись в особняк, в Реджине не было ничего, кроме чистейшей ярости и невыносимой скорби. Той ночью Кэтрин баюкала на плече плачущую подругу, бормотавшую сквозь слёзы «Ты же обещала!», и знала, что в Реджине что-то надломилось, что-то, что не излечит даже время.
И теперь, спустя тринадцать лет, Кэтрин снова видела, как грусть застилает глаза лучшей подруги, как моментально каменеют черты её лица, когда она думает о том, что могло случиться с её солдатом, находящимся на другом конце света.
- Знаю, – виновато прошептала Кэтрин. Все эти годы она мучилась чувством вины за то неосторожное обещание чуда. Обещание, которое Кэтрин не смогла сдержать.
- Ты сама сказала, что Эмма хороший солдат. Ты же знаешь, как медленно работает почта, и знаешь, как она занята, – Кэтрин ещё раз легонько сжала руки Реджины, когда та попыталась отвернуться. – Где бы она ни была, Реджина, она думает о тебе.
И на этот раз Кэтрин Нолан была уверена, что не солгала.
* * *
Полторы недели спустя в маленький городок пришли морозы, кусающие горожан за носы и уши, но радовать сторибрукцев снегом декабрь не спешил. Однако отсутствие снега ничуть не заботило Генри, настоявшего на поездке в санях в кафе «У бабушки». В их меню снова появились фирменные имбирно-мятные пряники, и Реджина обещала сыну, что они их обязательно поедят.
Так что теперь Реджина с жутким скрипом тянула деревянные санки по бетонной мостовой, а сидящий в них довольный мальчишка громко выкрикивал:
- Вперед, Комета! Вперёд, Скакун! Вперёд, Танцор и Рудольф!
Мэр усмехнулась, слушая сына. Не важно, сколько раз они читали «В ночь перед рождеством», порядок оленей в упряжке всегда сбивался.
Они вошли на террасу кафе, и Реджина протянула сыну руку, чтоб помочь вылезти из санок. Для малыша это было нелёгким делом, потому что мама одела его в сто одёжек, как капусту. На нем были майка, тонкий батник, свитер, термобельё и джинсы. Довершала комплект зимняя куртка. Так что, двигался Генри, как пингвинчик. Пока Реджина одевала его, сын жаловался, что ему жарко, но она хотела быть уверена, что Генри не простудится. Выкатившись из санок, он терпеливо ждал, пока мама пристроит их у стены. Наконец, они открыли дверь и вошли в кафе.
В нос ударили запахи индейки, имбиря, мяты, падуба и Рождества. Кафе было украшено рождественскими гирляндами, а над лестницей, ведущей в жилые комнаты, висела омела.
Из музыкального автомата лилась весёлая мелодия «Mary's Boy Child».
- Ма-а-ам, – простонал Генри, стягивая с лица шарф.
Реджина присела на корточки, помогая ему раздеться. Едва избавившись от мешавших куртки, шапки и шарфа, мальчик понесся к стоящему у окна столику и, забравшись на стул, взволнованно помахал Руби. Реджина села напротив, пристроив одежду на свободный стул рядом с ней.
- Здравствуйте, мадам мэр, – Руби, одетая в почти приличный костюм миссис Клаус, состоявший из короткой красной юбки и приталенного, короткого красного кафтанчика, поставила перед Генри кружку горячего мятного шоколада и протянула Реджине стакан теплого яблочного сидра. На вопросительный взгляд брюнетки девушка пожала плечами:
- Ваши санки за милю слышно.
- Спасибо, – кивнула Реджина, отпивая сидр. Руби не уходила, и Реджина вопросительно приподняла бровь.
- Как Эмма?
- Хорошо, – привычно ответила Реджина, хотя, говоря по правде, она нервничала, как никогда. Она написала блондинке ещё одно письмо, просто чтоб рассказать ей, как поживают они с Генри, и попросить беречь себя. Бесполезно надеяться, что Эмма каким-то магическим образом уже получила его, но Реджина верила в это так же, как Генри верил, что, если накрыть игрушки одеялом, они исчезнут, и что Грэм действительно при каждой встрече хочет забрать его нос. Реджине казалось, что опущенное в ящик письмо может немедленно перенестись к Эмме, где бы та ни была.
Иногда она особенно остро осознавала, насколько опасная и напряженная у Эммы профессия. Конечно, блондинка постоянно занята, и те редкие свободные минуты, которые ей выпадают, лучше потратить на отдых. И если Реджина может хоть как-то поддержать её, она будет продолжать писать, пусть даже у Эммы нет времени написать ответ. Но, чаще всего, Реджина боялась самого худшего. Пережив в ранней юности несколько страшных потерь, одну за другой, Реджина теперь, как зеницу ока, берегла то хорошее, что было в её жизни. Именно поэтому она мало кого подпускала к Генри, поэтому так беспокоилась обо всех его шишках и синяках. Он всё, что у неё есть, и она не может его потерять.
- Рада это слышать, – отозвалась Руби и вернулась за стойку.
- Скоро снег пойдёт, мамочка? – спросил Генри, когда они вернулись домой, наевшись пряников и напившись какао. Он сидел на полу в прихожей и пыхтел, стараясь снять ботинок. Ботинок оставался совершенно равнодушен к усилиям малыша и крепко сидел на ноге, обутый на три пары носков.
- Я спрошу у синоптиков, – сняв пальто, шарф и перчатки, Реджина присела на корточки и с видимым усилием стянула ботинок с ножки сына.
- Нужно спросить Мать Природу, потому что она управляет всем миром, – отозвался Генри серьёзно.
- Правда?
- Когда она радуется, светит солнышко, а когда она грустит и плачет, идет дождик. А если она болеет, она кашляет, и дует ветер.
- А почему снег идет?
Реджина подняла задумавшегося малыша на ноги, чтоб снять с него теплые штаны.
- Она печет пирог и рассыпает муку, – решил тот.
Реджина тихонько засмеялась:
- Значит, ей стоит испечь пирог, чтоб мы могли поиграть с мукой и сахарной пудрой.
- Ты ей позвонишь? – с надеждой прищурился Генри.
- Я очень постараюсь, золотко.
Довольный ответом Генри, оставшийся в одной паре носков и термобелье, убежал.
Конечно, скоро ему станет жарко, и он захочет переодеться, но пока Реджина позволила ему поиграть. Подобрав с пола снятую одежду, она понесла её к корзине для белья.
Складывая одежду в корзину, Реджина прислушивалась к звукам, доносящимся из детской. Нужно забрать рождественский костюм Генри от портного, нужно разобраться с церемонией открытия городской елки. И дом еще не украшен к празднику, вон коробки лежат, открытые в гостиной у камина. К тому же, и Кэтрин, и Тина уведомили её, что владельцы зданий, пострадавших от хулиганства мальчиков Пэн, настаивают на заведении дела. Тина расстроена, а Кэтрин уже думает, как добиться самого мягкого наказания. Реджина презирала их опекуна, но жалела мальчиков. Им просто нужна помощь. Нужен шанс и кто-то, кто поверит в них. От мыслей о бесконечном списке дел у неё начала болеть голова, и брюнетка устало потёрла виски.
Раздался звонок телефона, и женщина обрадовалась возможности отвлечься. Заглянув по пути в гостиную и убедившись, что Генри играет с фигурками рыцарей, она прошла на кухню и взяла трубку.
- Особняк Миллсов.
- Эй.
Сердце стукнуло и провалилось куда-то в район пупка. Реджина слышала голос Эммы. Впервые, с тех самых пор, как девушка позвонила ей, чтоб сообщить, что её отправляют в Ирак. Было плохо слышно, будто, в трубке шумел ветер, временами что-то трещало, но Эмма жива и в порядке, и Реджина слышит её голос.
- Эмма? – неверяще прошептала Реджина.
- Единственная и неповторимая, - откликнулась блондинка, голос был нежным, а в интонациях на секунду проскользнула неуверенность.
- Как ты? – голос Реджины сквозил тихим отчаянием.
- Устала, – призналась та, и Миллс тут же отругала себя за страшные мысли, лезущие в голову. Она слышала, что голос у девушки хриплый от недосыпа, но эгоистичная часть её натуры всё равно радовалась звонку. – Шшшш… ты… шшш… пацан?
- Эмма? – Реджина прищурилась, стараясь расслышать. – Тебя не слышно.
- Бля, – выругалась Эмма, пробиваясь сквозь белый шум. Треск стал тише. – Лучше?
- Да.
- Как вы с малышом?
- Заняты, – Реджина прислонилась к стене, теребя телефонный провод. – Генри растёт, как сорняк. Я купила ему костюм к Рождеству, и он вырос из него, даже не успев надеть.