- Эм… – Нил попытался взять её за руку, но Свон отпрыгнула, как ошпаренная.
- Нет, серьезно, как? Как, черт подери, тебе это удается? У нас у обоих родители были мудаки! Так какого чёрта я всегда вытаскиваю короткую соломину? Потому что я девушка?
- Эмс…
- Я сказала, не называй меня так! – рявкнула она, топнув ногой.
Нил молча подался вперед и схватил её за плечи, прижав руки к туловищу и силком усаживая обратно на кровать.
Девушка упрямо дернулась, пытаясь вырваться из рук Нила, но он был сильнее и не отпускал. Через пару минут блондинка расслабилась и уткнулась в грудь бережно обнимавшего её друга, тихо всхлипывая.
Нил дождался пока она немного успокоится и выровняет дыхание.
- Эмма, – тихо позвал он.
- Я устала, – хрипло пробормотала она, отодвигаясь от него и пряча глаза. Блондинка уже начала стыдиться своей слабости, но Нил продолжал приобнимать её за плечи, и Эмма всё-таки повернулась к нему. Нил смотрел ласково, как любящий щенок. – Я так устала, – с отчаяньем повторила она, шмыгнув носом.
- Мы скоро будем дома, – успокаивающе заверил парень, мягко притягивая голову Эммы к своему здоровому плечу.
- Я не знаю, где мой дом.
- В Мэне, конечно, – откликнулся Нил, но Эмма всхлипнув покачала головой.
- Думаю, она больше не хочет меня видеть, – тихо призналась она.
- Я примерно так и понял. И всё-таки что она тебе сказала?
- Она разозлилась, что меня ранило.
Услышав это Нил тихо хохотнул:
- Ну, да, те, кто нас любит, именно так себя и ведут. И она будет злиться, если тебя ранит еще раз.
- Она меня не…
- Она любит, – заверил мужчина, не дав Свон договорить. – Наши близкие злятся в таких случаях просто потому, что беспокоятся о нас. Они почти потеряли тебя, конечно, они злятся.
Прикусив губу, Эмма отрицательно покачала головой:
- Она не это имела в виду.
- А что она имела в виду?
- Она сказала, что не может со мной справиться. Она устала беспокоиться обо мне. От неё ведь требовалось только писать письма. И она ничем мне не обязана.
Нил покачал головой и поддел Эмму плечом, вынуждая посмотреть на него:
- Эй, не мне, конечно, говорить и обещать тебе что-то, но если мы говорим о той самой леди, о встрече с которой ты мечтала три года, той, которая снится тебе ночами, и той, у которой маленький сын, которого ты обожаешь, то тогда, я думаю, она просто напугана не меньше твоего. Может, она и устала беспокоиться о тебе, но поверь, она предпочтёт беспокоиться, а не оплакивать тебя.
Эмма начала отрицательно качать головой, но тут Нил чувствительно боднул её головой.
- Ау! – она потерла ушибленную макушку и сердито посмотрела на Кэссиди.
- Ты уверенно управляешься с оружием, но тебя нужно чуть больше уверенности здесь, – он слегка коснулся ладонью её грудной клетки и кивнул, вставая. Взъерошив и без того встрёпанные волосы Эммы, он направился к выходу. – И не забывай про главное.
- Про что? – Свон повернулась, провожая его взглядом.
- Вернись домой живой.
* * *
Декабрь 14, 2004. Сторибрук, Мэн
- Мамочка, мне жмёт, – сморщился Генри, сидевший на скамейке в раздевалке.
Опустившись на корточки, Реджина надевала ему на ноги коньки. Сегодня Тина отвела детей на каток в Сторибрукский развлекательный центр. Убедившись, что лезвия закреплены надежно, Миллс похлопала сына по колену:
- Так лучше?
Мальчик кивнул и потянул воротник зимней куртки:
- Жарко.
- Ты ведь скоро выйдешь на каток.
- Но остальные все без курток, – обиженно надулся Генри.
Естественно, он был единственным ребенком, всё еще одетым в куртку. Все остальные дети вышли на крытый каток, одетые в тёплые штаны и свитера, и их курточки, розовые у девочек и черно-красные, с изображениями Могучих Рейнджеров, у мальчиков, висели на вешалке в раздевалке.
Реджина нахмурилась:
- Я не хочу, чтоб ты заболел, дорогой.
- Я не заболею, – серьёзно пообещал малыш.
Вздохнув, женщина расстегнула молнию на его куртке, помогая Генри снять её. Оставшийся в вязаном свитере и теплых, держащихся на подтяжках, штанах, мальчишка радостно улыбнулся и, вскочив на ноги, потянул маму за руку, пытаясь усадить её на скамейку:
- Твоя очередь.
Нежно глянув на сына, Реджина покачала головой и села, чтоб надеть свои старые коньки.
- Мы опаздываем, мамочка, – Генри нетерпеливо потянул её к выходу. Реджина строго глянула на него, но отругать взволнованного сына не смогла, хотя они и выходили из раздевалки одними из первых.
Скоро Генри обнаружил, что идти, когда ноги обуты в коньки, не так-то просто. Посмотрев на его мучения, Реджина взяла его на руки и вышла на маленький каток, заказанный для группы. Тина уже летела по льду спиной вперед. Увидев, что некоторые дети уже вышли из раздевалки, она приветливо помахала им, заманивая на каток. Повернувшись, девушка изящно притормозила и грациозно спрыгнула за бортик, подходя к Реджине.
- Вау! – Генри восхищенно посмотрел на воспитательницу, а потом повернулся к матери. – А ты так можешь?
- Нет, если только не захочу сломать ногу, – брюнетка опустила сына на лежащий у входа резиновый коврик, придерживая его за руку, и кивнула, повернувшись к Тине. - Почему у меня такое чувство, что вы нарочно вытащили родителей на каток, чтоб самой не присматривать за детьми и спокойно покататься со скидкой?
- Да будет вам известно, связь с родителями является одним из ключевых моментов в развитии ребенка, – многозначительно ответила Тина и, пропустив подошедших с родителями детей на каток, пошла следом за ними, чтоб проверить, как справляются с коньками другие ребята.
Реджина ступила на только что отполированный лёд и протянула Генри руку:
- Хочешь, возьмём пилон, дорогой?
Прикусив кончик языка, мальчик осторожно сделал маленький шажок, став на лёд одной ногой, но этого оказалось достаточно, чтоб тут же потерять равновесие и поскользнуться.
- Ой-ой-ёй! – пытаясь не упасть, Генри отчаянно вцепился в ногу Реджины, которая тут же наклонилась, чтоб подхватить его под руки.
- Думаю, нам всё-таки нужен пилон, – она кивнула на остальных детей, которые неуклюже скользили по льду, держась за пилоны с себя ростом.
- Нет, – упрямо возразил Генри, – я сам могу.
Реджина нежно улыбнулась и, взяв его за кончики пальцев и наклонившись, поехала чуть впереди. Генри ехал за ней, делая крохотные шажки.
- Молодец, Генри! – крикнула, проезжая мимо, присматривающая за своими воспитанниками Тина.
Обрадовавшись похвале, Генри радостно улыбнулся и повернулся, чтоб помахать в ответ. От резкого движения рукой его туловище снова потеряло равновесие, и, покачнувшись, он громко шлёпнулся на лёд. Нижняя губа мальчика моментально начала дрожать, а к глазам подступили слёзы, хотя заплакать он был готов, скорее, испугавшись неожиданного падения, чем от боли.
- Генри! – испугано ахнула Реджина и присела, пытаясь поднять его и одновременно сохранить равновесие.
Малыш скривился, заливаясь краской, и Реджина знала, что за этим последует. В следующую секунду его рот широко раскрылся, и каток огласился громким воплем. Заливаясь слезами, он забрался к маме на руки. Реджина легко притянула его к себе и встала, но ехать по катку с плачущим ребёнком на руках было сложнее, чем бежать марафон на шпильках. Она была единственной, кто шел к выходу, остальные десятеро детей и их родители неуклюже катались. Едва успевая извиниться, Миллс объезжала их, держась ближе к бортику. Наконец, они с Генри подошли к трибунам.
Мальчик всё еще плакал, держась за запястье. Усадив его на скамью, Реджина взяла его за руки, испуганно осматривая:
- Где болит, дорогой?
Он протянул руку, показывая покрасневшую ладошку, и брюнетка мысленно отругала себя за то, что не заставила сына надеть перчатки.
- Хочешь, пойдём домой?
Генри покачал головой, постепенно успокаиваясь; шумно вздохнув, он утёр нос тыльной стороной ладони.
- Уверен? Тогда, может, чуть-чуть посидим?
Он снова покачал головой, уже более уверенно и, насупившись, быстро вытер слёзы, стараясь показать, что он в порядке и может вернуться на лёд.
Мальчик всё еще плакал, держась за запястье. Усадив его на скамью, Реджина взяла его за руки, испуганно осматривая:
- Где болит, дорогой?
Он протянул руку, показывая покрасневшую ладошку, и брюнетка мысленно отругала себя за то, что не заставила сына надеть перчатки.
- Хочешь, пойдём домой?
Генри покачал головой, постепенно успокаиваясь; шумно вздохнув, он утёр нос тыльной стороной ладони.
- Уверен? Тогда, может, чуть-чуть посидим?
Он снова покачал головой, уже более уверенно и, насупившись, быстро вытер слёзы, стараясь показать, что он в порядке и может вернуться на лёд.
- Генри, я знаю, что ты уже большой мальчик…
- Я смогу, – решительно перебил её Генри. Он произнёс это таким не допускающим возражения тоном, что ни у кого в этот момент не возникло бы сомнений в том, чей Генри сын. Реджина не смогла сдержать лёгкой, полной материнской гордости улыбки.
Кивнув, она помогла ему встать. Крепко взявшись за мамину руку, Генри аккуратно ступил на лёд и ухватился за бортик. Большинство детей катались, держась за пилоны, а те, кто стоял на коньках не впервые, катались по кругу, держа родителей за руки. Пара человек в центре катка скользила по льду, опустившись на колени.
- Вот так, – подбодрила Реджина сына, преодолевающего миллиметр за миллиметром.
Он поскользнулся и упал на колено, но не разрешил ей поднять его, вместо этого Генри схватился за бортик и, покачнувшись, поднялся сам, гордо улыбнувшись. Реджина ехала впереди, повернувшись к Генри лицом и протянув ему руки, маня за собой. Внезапно она вспомнила, как когда-то вот так же учила своего девятимесячного сына ходить. Брюнетка улыбнулась этим мыслям. Удивительно, как, казалось бы, самые незаметные моменты превратились в самые дорогие воспоминания.
- Помедленнее, Генри. Не спеши.
Увидев, как Генри отпустил бортик, Реджина едва не закричала, но сдержалась, когда малыш, выставив вперед одну ногу, сосредоточено сморщив нос, медленно поехал к ней. На секунду он потерял равновесие и покачнулся, но ему удалось устоять на ногах. Однако внезапное движение придало его туловищу импульс и остаток пути в объятия мамы он пробежал бегом.
- Я сделал это! – радостно воскликнул он, обнимая её за шею.
- Да, ты сделал это, – просияла Реджина, звонко чмокнула Генри в щеку. – Ещё разок?
К концу часа Генри самостоятельно объехал каток, упав всего пару десятков раз. Он очень гордился собой, а Реджина радовалась не только его успехам, но и тому, что всё обошлось без отрезанных пальцев и рук, учитывая, насколько у коньков острые лезвия. Она только немного помогла ему спуститься с катка. Когда они вместе с остальными шли в раздевалку, после которой должны были отправится в кафетерий, который Тина заказала для них на время ланча, Генри вдруг спросил:
- Мы расскажем Эмме, что я научился кататься на коньках?
Реджина на секунду замерла, стараясь не показать эмоций, моментально накрывших её при звуке имени солдата. Она не должна показывать сыну ничего кроме радости. Миллс так переживала из-за их с Эммой стычки, что даже не подумала, как может отразиться на Генри возможное исчезновение девушки из их жизни. Это нервировало её, пугало и волновало одновременно.
- Конечно, расскажем, дорогой, – наконец ответила она.
- Мы можем вместе покататься, когда пойдет снег, а потом можем слепить снеговика, и сделать снежных ангелов, и выпить горячего шоколада, и поесть снега, – оживлённо тараторил малыш, пока мама, усадив его на скамью, снимала с него коньки. Услышав последнюю фразу, Реджина вопросительно посмотрела на сына, но Генри был слишком взволнован и не заметил этого. – Я куплю ей коньки на Рождество, и мы пойдём кататься!
- Да? – весело переспросила Реджина.
- Ага, – упрямо кивнул головой Генри.
Раздался хлопок, а потом еще три подряд, это Тина привлекла внимание детей. Все они разом оставили свои занятия и как по команде повернулись к ней.
- Так, детишки, кто хочет горячего шоколада?
Оказалось, горячего шоколада хотели все, и малыши радостно потянулись за Тиной, ведя следом родителей. В кафетерии они сидели за столиком, и пока Генри потягивал из пластикового стаканчика горячий шоколад с зефирками, Реджина была предоставлена собственным мыслям, а значит, как обычно в последнее время, волновалась за Эмму и ругала себя. Особенно зло Миллс напустилась на себя сейчас, осознав, что в случае разрыва со Свон разбито будет не только её сердце. Эти мысли скручивали её внутренности страхом.
Реджина всегда стремилась быть лучшей во всем и гордилась этим. Мать прививала ей это стремление с самого детства, и с возрастом Реджина Миллс превратилась в законченную перфекционистку. Находчивая, хитрая, страстная – список качеств, которыми она обладала, был велик.
Но теперь, сидя в комнате, полной гиперактивных детей и оживлённо общающихся между собой дружелюбных родителей, она чувствовала себя отвратительно.
На следующий день после ссоры она получила от Эммы письмо, написанное около месяца назад. Эмма писала, что она в порядке. Реджина перечитывала его снова и снова, как будто письмо могло сказать, что девушка простила её. Это было глупо, но брюнетка была в отчаянии.
Эмма говорила в своем послании:
Хэй.
Я знаю, что давно не писала, но я всё ещё здесь. Мы провели операцию, ну, знаешь, из тех, которые показывают в боевиках. Только как бы в 3D формате, с трясущимися креслами и всё такое. И страшнее, чем в кино. Но я в порядке. Получила пару порезов и царапин, но ничего серьёзного. Просто хотела рассказать вам с малышом. Больше тебе, конечно. Не рассказывай Генри.
Я так скучаю по тебе.
Твоя Эмма.
Её солдат никогда не могла похвастать аккуратным почерком, а теперь, увидев, как прыгают и наезжают одна на другую строчки, Миллс поняла, что Эмма была нездорова, когда писала ей. Девушка забыла о собственной слабости и боли, чтобы только рассказать Реджине, что с ней всё хорошо, успокоить её. От этой мысли чувство вины, не дававшее мэру уснуть, увеличилось раз в десять.
Ситуация осложнялась и тем, что у Реджины не было никакой другой возможности связаться с Эммой. И пока блондинка не решит еще раз попробовать перекричать помехи в телефонной трубке ради звонка в Сторибрук, Реджина будет пребывать в неведении.
Это сводило Реджину с ума, и это полностью её вина.
Большую часть времени Реджина пыталась успокоиться. Это не разрыв. И наверняка это не последний их разговор. Эта расстроенная, брошенная сгоряча фраза вовсе необязательно приведет их к разрыву. Конечно, учитывая, как Реджине «везёт» по жизни, этот их с Эммой разговор вполне мог быть последним. Но жизнь ведь не может быть так жестока, правда? Женщина с трудом глотнула, пытаясь заглушить пессимистичный голосок, напоминающий, что жизнь обычно жестока к ней, а мир иногда просто ужасен.
Она даже не знает, кто они друг другу. Что, если белокурый солдат просто выбросит её письмо, не читая? Подумав об этом, Реджина начала волноваться вдвое больше. Нет, твердо сказала она самой себе. Нет, у них всё будет хорошо. Это просто маленькая стычка. Ничего такого, с чем бы они не могли справиться.
Но что, если её снова ранит? На этот раз тяжело? Что, если…
- Ты не взяла свой какао, – к их столику подошла Тина, протянув задумчивой брюнетке большую дымящуюся кружку.
Реджина моргнула, замечая присутствие Тины, и вежливо покачала головой:
- Нет, спасибо, я не большая поклонница горячего шоколада.
- К сожалению, сидр только что закончился.
- Даже если бы был, я сомневаюсь, что он сравнится с моим.
Воспитательница улыбнулась и, отпив из своей кружки, кивнула на Генри, сидевшего за столиком в окружении двух девочек:
- Кажется, из него растёт тот ещё дамский угодник.
Реджина нахмурившись, закатила глаза, но чуть поднявшиеся уголки губ говорили, что комментарий Тины брюнетке не так уж неприятен.
- Решила поиграть в фею-крёстную?
- Я просто констатирую факт, – легко откликнулась мисс Белл, и Реджина засмеялась, понимая, что это правда. – Держу пари, он из вас с Эммой верёвки вьёт.
Услышав имя солдата, брюнетка резко замолчала.
- Эй, что случилось? – Тина подвинулась ближе и понизила голос, оберегая их разговор от лишних ушей.
На лице Реджины моментально появилась привычная маска, и мадам мэр упрямо покачала головой: