Генри выкрикнул то, о чем думала сама Реджина, и в глубине души она не только понимала сына, но и готова была похвалить его за то, что он настаивает на своём. Но страдание на лице Эммы отражалось слишком ясно, так что Реджина наклонилась к сыну настолько, насколько позволяла узкая юбка, и попыталась его успокоить:
- Родной, помнишь, мы говорили, что кричать нельзя?
- Но мама! – не удержавшись, Генри всё-таки заплакал и бросился к Эмме, всхлипывая и колотя кулачками ей в грудь.
- Эй, – успокаивая, Эмма крепко обняла его, беря на руки, – всё будет хорошо, Ген. – Кепка упала на пол, рюкзак лежал позабытый у ног солдата. Блондинка поцеловала Генри в висок, подбородком отодвинула пряди, упавшие на лицо, и поцеловала в щеку. – Я скоро вернусь.
Уткнувшись ей в плечо, он шмыгал носом и не поднял головы, даже когда Реджина погладила его по спине.
- Два дня?
- Больше – нахмурилась Свон.
- Пять? – всхлипнул он, всё-таки посмотрев на неё.
Прижавшись к мальчишке лбом, она вздохнула, на неё смотрели огромные карие глаза, мокрые и покрасневшие от слёз. И Эмма знала, что, еще немного, и её собственные глаза станут такими же.
- Больше, – тихо сказала она. – Но ты должен обещать, что не будешь слишком сильно без меня расти. Я уже и так с трудом тебя обнимаю, таким большим мальчиком ты стал.
- Значит, мне можно не есть зелень? – с надеждой спросил Генри.
Эмма и Реджина грустно рассмеялись, но все же брюнетка строго посмотрела на сына:
- Нет уж, вы будете есть овощи и зелень, мистер.
Эмма готова была расплакаться и глубоко вздохнула, с благодарностью посмотрев на Реджину, когда почувствовала, что женщина успокаивающе гладит её по спине так же, как Генри.
- Эй, малыш, – все трое повернулись и посмотрели на мужчину средних лет, который, судя по его хаки шортам, гавайской рубашке и панаме, собирался лететь в Орландо. Он наклонился к Генри и посмотрел ему в глаза. - Твоя мама очень-очень храбрая, ты знаешь это?
Генри кивнул, крепче обнимая Эмму.
Мужчина выпрямился и улыбнулся Эмме:
- Спасибо Вам, – почтительно кивнул он.
Девушка кивнула в ответ, проводив его взглядом, когда он направился к терминалу, и только когда она повернулась к Реджине, всё еще успокаивающей Генри, до Эммы, наконец, дошел смысл сказанной незнакомцем фразы. Может, он не заметил брюнетку, а может быть, это просто не волновало его. В груди стало тесно от сознания того, что она теперь не просто Капрал Свон, но сейчас мысль об отъезде казалась и вовсе невозможной.
- Начинается посадка на рейс 5628.
Эмма нагнулась, спуская Генри с рук и, взяв его личико в ладони, стёрла слёзы со щек:
- Мне нужно идти.
Он надулся в ответ, но не попытался уговорить её остаться.
- Можно мне обнимашки? – она широко раскрыла объятия, выжидающе глядя на него, но Генри стоял, скрестив руки и выпятив нижнюю губу.
- Ох, – блондинка начала медленно сводить руки вместе, – обнимашки скоро закроются, кому-то лучше поторопиться.
Мальчишка стоял, пытаясь сохранить непреступный вид, но, когда руки Эммы уже почти встретились, заканчивая движение, он не выдержал и, бросившись к ней, развел их обратно, крепко обнимая её:
- Я люблю тебя, Эмма.
На этот раз Свон позволила влаге, подступившей к глазам, скатиться по щеке слезинкой. Обычно все думают, что солдаты – большие, сильные дяди и тёти, которые не чувствуют боли, не показывают эмоций, но если служба чему-то и научила Эмму, кроме дисциплины и долга, так это тому, что солдаты чувствуют всё и даже острее, чем обычные люди. Когда ты каждый день рискуешь собственной жизнью, когда неверное решение может привести к смерти, твоей, твоего друга или мирного жителя, это накладывает отпечаток на твою личность. Отпечаток, от которого никогда не избавиться. И только контроль над эмоциями позволяет большинству солдат вернуться домой живыми.
И пока Эмма обнимала Генри и видела, как слеза, сорвавшись со щеки, падает на детскую макушку, теряясь в густых темных волосах, она думала об одном. Это жизнь.
- Я тоже люблю тебя, Генри, – быстро поцеловав его в щеку, она отпустила его и, подняв кепку с пола, надела её на голову. Девушка повернулась к Реджине, которая стояла, обняв себя руками, стараясь унять завладевшую ею тревогу.
- Эй, – прошептала блондинка, нежно сжав её локоть, – оглянуться не успеешь, как я вернусь.
- Я знаю, – кивнула женщина.
- Постарайся не слишком по мне скучать, – пошутила Эмма, но её взгляд остался серьёзным.
- Будь осторожна.
- Как всегда.
В который уже раз они смотрели друг на друга, запоминая родные черты. И снова находили что-то новое, что-то, что желали сохранить в памяти навсегда. Реджина шагнула навстречу Эмме, которая быстро заключила её в объятия. Брюнетка уткнулась лицом в жесткий воротник кителя, и Свон склонилась к ней, чтоб ещё раз вдохнуть запах её духов. Женщины не хотели отпускать друг друга, но обе понимали, что в толпе, окружавшей их, обязательно найдутся те, кто заметит, если их объятие будет слишком долгим. И все же они стояли, обнявшись, достаточно долго, чтобы это выглядело почти подозрительным. Наконец, Эмма отпрянула и, поцеловав Реджину в лоб, подняла сумку, резко развернулась и быстро пошла к терминалу.
Она сделала четыре шага прежде, чем одна-единственная мысль заставила её повернуться. Да пошло оно все нахер! Проталкиваясь через группу студентов, спешивших на самолет, девушка шла к семье. Своей семье. Реджина пораженно смотрела на нее. Подойдя к Миллсам, она уронила сумку на землю и взяла лицо Реджины в ладони, усмехнувшись ей. В следующую секунду Свон уже крепко целовала её, наплевав на всех вокруг.
Она почувствовала, как на секунду сбилось дыхание женщины, и испугалась, что та оттолкнет её, не желая устраивать сцену на людях или боясь за свою репутацию, но Реджина ответила на поцелуй, страстно и отчаянно. Когда они оторвались друг от друга, брюнетка выглядела смущенной, но её губы готовы были улыбнуться. Эмма поцеловала её ещё раз:
- Я люблю тебя.
Улыбка расцвела на лице Реджины, и она притянула блондинку ближе, только теперь Эмма заметила, что женщина держит её за воротник кителя.
- Я тоже тебя люблю, – прошептала она в губы Эммы.
Улыбка Свон стала еще шире, хотя, кажется, это было невозможно:
- Хорошо, потому что иначе это был бы очень неловкий момент.
Закатив глаза, Реджина чмокнула Эмму ещё разок и сильно толкнула её в плечо:
- Иди, твой самолёт сейчас улетит.
Девушка нагнулась, чтоб поднять сумку и взъерошила волосы Генри:
- Присматривайте друг за другом, ладно, мужик?
Он кивнул, становясь перед мамой, и Реджина положила руки сыну на плечи. Эмма уходила всё дальше и дальше, и, наконец, дверь, ведущая к трапу, закрылась за ней, и девушка пропала из виду, оставаясь в сердцах двух людей, глядевших ей вслед. Бессознательно Реджина коснулась пальцами губ, нежно улыбаясь, слушая стук сердца в ушах.
- Она вернется, – напомнила себе женщина. – Эмма всегда вернётся домой.
Похлопав Генри по плечу, она взяла его за руку и повела к окну, выходящему на взлётно-посадочную полосу. В прошлый раз, когда они провожали Эмму, малыш, прижавшись лицом к стеклу, смотрел на улетающий самолет, пока он не скрылся из глаз. Повернувшись, она увидела, что какая-то женщина беззастенчиво пялится на нее с сыном, наверное, она видела их с Эммой откровенное проявление чувств, и была достаточно смелой, чтоб показывать своё удивление. Или же ей просто не хватало воспитания и такта. Раздраженно закатив глаза, Реджина крепко прижала к себе сына и, проходя мимо женщины, смерила её взглядом:
- Прикройте рот, дорогуша, а то муха залетит.
* * *
Февраль 26, 2005. Багдад, Ирак
Эмма выскочила из кузова грузовика, в котором ехала с остальными солдатами, вернувшимися из увольнения. По дороге они рассказывали, как проводили время дома: кто-то ремонтировал крышу, кто-то ходил к сыну на хоккей, и все как один не вылезали из постели. Хохот сотряс грузовик, когда все согласились, что это была самая приятная часть отпуска. Ребята обсуждали способы, с помощью которых можно задержаться в увольнении и выйти сухим из воды. Она собиралась воспользоваться одним из них, когда в следующий раз поедет домой.
Она улыбнулась. Теперь, у неё есть дом. И семья. Семья, которая её любит. Да, точно, она ненадолго пропадёт без вести, уехав в следующий отпуск.
Она улыбнулась. Теперь, у неё есть дом. И семья. Семья, которая её любит. Да, точно, она ненадолго пропадёт без вести, уехав в следующий отпуск.
Построившись в очередь, они ждали возможности отметиться. Козырек кепки защищал глаза от солнца, но, к сожалению, совершенно не приносил прохлады. По сравнению с этой жарой Бостонские зимние холода казались раем. Эмма вспоминала, как проклинала холодные ветра, продувающие город насквозь. Кто бы мог подумать, что теперь она будет по ним скучать?
Ей не дали как следует подумать об этом, чужая рука легла на плечи, когда парень из подразделения «Больших мальчиков» обнял её за шею. Он и его сослуживцы были самым большим собранием шовинистов, какое Эмма видела в жизни.
- Свон? – ухмыльнулся он.
- Джонс, – она радостно улыбнулась, обняв мужчину в ответ. Они тренировались вместе в Беннинге и даже стояли друг против друга в спарринге. И она била его так же часто, как отвергала его ухаживания. То есть каждый раз. Джонсу нравилось думать, что у него получается манипулировать окружающими силой, шармом и смазливой внешностью. И в чем-то он был прав. Когда-то его мать, урожденная англичанка, приехала в США учиться, да так здесь и осталась, влюбившись в его отца, родившегося и выросшего в Вашингтоне. У матери Джонс и перенял непривычный британский выговор, который очаровывал большинство женщин-офицеров. Несмотря на небольшой рост, Джонс был способен на многое. Последний раз, например, Эмме рассказали, как он проник в дом, где держали заложников, вооруженный только одним альпинистским крюком, с помощью которого он забрался по глинобитной стене в окно. Он освободил заложников, и таким образом лишил противника главного рычага давления на союзников. Только после проделанной им работы принуждение к миру стало возможным.
- Как служится под Спенсером? – вполголоса спросил он. Все знали, что Спенсер настоящий бык. Если он видел цель, он не считался ни с чем и добивался своего, сметая тех, кто посмел ему мешать.
Девушка пожала плечами в ответ:
- Ну, я всё еще жива. Ты ездил к семье?
- У мамы был сердечный приступ, – признался он. – Но она у меня боец. Скоро поправится. А ты?
- Август. У него была операция.
- Так вот, в чем дело? – многозначительно переспросил он.
Очередь продвинулась вперед, Эмма посмотрела на него, вопросительно подняв бровь:
- А?
- Точно? – наклонившись к ней ближе, парень подмигнул.
Девушка оттолкнула его:
- В чем дело?
Пожав плечами, он поднял руки, они подходили к входу в палатку, где солдаты ждали, пока их перенаправят к месту службы.
- Разное болтают, – обронил он.
- Что, например? – с подозрением спросила она.
- Спокойно, любовь моя. У меня нет с этим проблем, - быстро сказал парень. Слишком быстро и слишком небрежно, как показалось Эмме. – То есть, я имею в виду, прекрасный пол, ты только посмотри на них! Хотя, что я говорю. Конечно, ты знаешь, о чем я!
Эмма быстро огляделась, не услышал ли их кто-нибудь. Даже если и так, у окружающих хватило такта, не подавать виду.
- Вот, значит, почему ты всё ещё сопротивляешься моему очарованию, – ухмыльнулся он.
Эмма закатила глаза.
- Даже не знаю, как это я устояла перед твоей красотой и очаровательной улыбкой? – саркастично спросила она.
Ухмылка на лице Джонса стала шире:
- Я почти каждый день задавал себе этот вопрос, а потом узнал, и все стало на свои места.
- Кто именно болтает? – настороженно уточнила Свон.
Джонс пожал плечами, продвигаясь вперед:
- Знаешь, иногда, здесь нечего больше делать, кроме как болтать и рассматривать грязь под ногами. Так что, это правда?
Она поколебалась секунду, подумав о том, что надо бы всё отрицать. Притворяться и дальше, что Генри её крестник, а Реджина просто хороший друг. Но Эмма не могла. Это как отказаться от части её самой. Она не может этого сделать. Эмма Свон больше не напуганная маленькая девочка, ищущая одобрения приёмных родителей.
- Да, - уверенно сказала она. – И что с этого?
- Я знал, – пробормотал Джонс, – я видел фото блондиночки в Беннинге, но я надеялся, что хоть одна из вас свободна, ну, или, по крайней мере, заинтересована в отношениях с мужчиной.
- Подожди. Что? – Эмма подняла ладонь, прося его замолчать. – Какая блондиночка?
- Ну, такая, – парень покрутил руками, показывая волосы, – улыбчивая и с кудряшками.
Эмме понадобилась секунда, чтоб понять о ком он:
- Погоди… Тина?
- А, значит, вот как её зовут?
- Во-первых, какого черта ты ошиваешься у моей койки и пялишься на мои фотографии? А во-вторых, нет.
- Нет? – удивленно повторил Джонс, полностью игнорируя её вопрос.
- Даже не думай. Она милая и хорошая, а ты, – она взмахнула руками, пытаясь подобрать слово, – Это ты.
- Ты, любимая, – понизил голос он, подходя ближе, и провёл пальцем по её щеке. Эмма отпрянула, почувствовав, что от него несёт выпивкой, хотя было только девять утра, – даже не представляешь, от чего отказываешься. Может, я как-нибудь покажу тебе, каково на другой стороне?
Издав сухой смешок, она протолкнулась мимо него, задев плечом:
- А тебе не приходит в голову, что, может, мне нравятся обе стороны и просто не нравишься ты?
- Это невозможно, – уверенно возразил он. – У тебя просто мужика нормального давно не было.
В ответ Эмма сильно стукнула его локтем в живот, заставив брюнета сложиться пополам, и вошла в палатку.
* * *
Март 17, 2005. Сторибрук, Мэн
Руби Лукас нравилось думать, что именно она свела вместе железного мэра Сторибрука и капрала Свон. Если б не она, Эмма никогда не узнала бы, как пройти на Миффлин Стрит. Конечно, они с Реджиной столкнулись в кафе, но это не суть. Именно Руби направила их друг к другу. В буквальном смысле. Кто знает, а вдруг Свон заблудилась бы без её указаний и встретила бы кого-нибудь симпатичного? Так что Руби гордилась тем, что собственноручно сделала мэра Миллс счастливой женщиной. Потом к обсуждению подключились остальные: Сидни напомнил всем, что именно он подал Реджине идею переписки с солдатом, но Лерой живо стёр самодовольную ухмылку с его лица, напомнив, что теперь у их мэра появились дела поинтереснее его журналистских расследований; Тина сообщила, что намекала Реджине, что той стоит присмотреться к девушке, с тех пор, как они впервые пришли за Генри вдвоём, правда, потом, воспитательницу лишили удовольствия бросать многозначительные взгляды и улыбаться, потому что почти весь месяц, проведенный в городе, Свон забирала Генри сама.
Да, многие в Сторибруке хотели выставить счастье Миллс своей заслугой, но никто даже представить себе не мог, что главный и единственный кукловод, державший нити личной жизни мэра и её солдата, живет в пяти часах езды от их городка, в Бостоне, и в данный момент разговаривает по телефону с Руби, у которой, из-за этого разговора слишком затянулся перерыв. Организовывая жизнь младшей сестрёнки и будущей невестки, он и о своей собственной не забывал.
- Когда ты приедешь? – спросил Бут.
Рассмеявшись в ответ, Руби спросила самым невинным голосом:
- Уже соскучился по мне?
- Может и так, а может, мне просто понравилось, как ты со мной носилась целую неделю? – серьезно откликнулся он, пожимая плечами.
Девушка кокетливо изогнула бровь, опираясь на стойку локтями. Она уже успела соскучиться по Бостону и по Августу, с которым провела неделю, но ему об этом знать вовсе не обязательно. Руби серьезно увлеклась Бутом за те несколько месяцев, что они провели, перезваниваясь и переписываясь по электронной почте. Сержант сообщил ей о предстоящей операции, добавив, что Реджина с Генри уже едут к нему, так что официантка взяла отгулы на неделю и поехала навестить Августа. Её приезд как раз пришелся на последнюю неделю пребывания Миллсов в Бостоне. Она не сомневалась, что Бут блаженствует от того, что за ним ухаживают сразу две красивых женщины, но ведь ему и правда нужна забота после операции. Руби мрачно усмехнулась:
- Ты просто хочешь увидеть меня в том костюме французской горничной, которым все уши мне прожужжал.
- Не-а, – как-то неубедительно возразил парень, – я просто очень соскучился по Рэд. Они с Фигаро поладили. Представляешь, каких мутантов они смогут родить?
- Лжец.
- Ну, ладно, может, мне и правда немного любопытно посмотреть на тебя в этом костюме.