Ольга растерянно металась от посудомоечной машины к огромному бошевскому холодильнику.
— Что такое Генис? — жалобно спросила она. — Это марка или фритюрница какая?
Черяга обозрел кафельно-грабовый пейзаж и уверенным шагом направился к вытяжному шкафу. Справа от шкафа стояла полочка с книгами, и одна из книг называлась: «А. Генис. П. Вайль. Секреты русской кухни». Черяга вспрыгнул на стол и снял книги, а затем и самою полочку.
— Дай нож, — велел он. Ольга подала снизу нож.
Черяга примерился и поддел ножом под тонкую, едва различимую черту, проходившую поперек обоев как раз там, где висела полочка. Стена подалась, в ней открылся маленький прямоугольник, и в нем- стальная поверхность потайного сейфа. Черяга набрал комбинацию, один — три — три — три, размышляя про себя, что комбинация может быть неправильная или еще что и как бы ему вместо бумаг не заполучить в лицо полный заряд дроби или чего покрепче. Но все обошлось. Дверца сейфа распахнулась, Черяга запустил внутрь руку и вытащил синюю, с белыми тесемочками папку. Папка была плотно завязана, сверху был приклеен чистый лист бумаги и на нем красным фломастером было написано: «Отжим».
Черяга повернулся и замер.
С пола кухни на него сверху вниз глядела Ольга, и в руках у Ольги был крошечный и самодельный, сколь мог судить Черяга, револьверчик. Два патрона из него уже было выпущено, оставалось еще три. Как Черяга мог убедиться, стреляла Ольга неплохо. Даже если и печалилась потом об испорченной сумочке.
— У тебя что, крыша поехала? — сказал Черяга.
— Ты что будешь делать с этими бумагами? — спросила Ольга.
Черяга осторожно пошевелился.
— Не двигайся, — взвизгнула девушка.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал Денис, — вот он я, неподвижный, как статуя командора и с папкой в руках вместо шпаги.
— Ты что сделаешь с бумагами? — повторила Ольга.
— Ты знаешь, — сказал Черяга, — я в них еще не заглядывал, но первоночально у меня сложилось такое впечатление, что они имеют прямое отношение к судьбе угольных денег. Повествуют, к примеру, об источниках кредитов, на которые фирмы нашего дорогого мэра покупали водку, а может, и об источниках кредитов, на которые фирмы господина Никишина запускали производство этой самой водки.
Но так как мэра убили, а бумаги своей ценности не потеряли, я полагаю, что они связаны с теми, кто еще остался в живых. То есть с Негативом. Завтра в Чернореченск приезжает группа наших следователей. Они будут рады изучить эти бумаги.
— И сколько тебе государство за них заплатит? — спросила Ольга.
— Ах, Оля! Оно мне зарплату бы регулярно платило, и то я бы счастлив был.
— Тогда зачем ты их задаром отдашь?
— Ты знаешь, Оля, у меня такая работа. И потом мне кажется, что способ употребления чернореченскими властями бюджетных денег, и тот факт, что мне не всегда выплачивают зарплату, — эти две вещи как-то связаны между собой. Несколько опосредованно, но связаны.
— Продай их Извольскому, — сказала Ольга. — Ты слышал, что сказал попугай? Тебе сто кусков дадут.
Черяга покачал головой.
— Извини, Олечка, — сказал он, — ты знаешь, я как-то совершенно не представляю себя в роли человека, который приходит к Извольскому и предлагает продать ему бумаги. А в противном случае их-де купит Негатив.
— Я могу пойти к Извольскому, — деревянным голосом сказала Ольга. — Я поделюсь с тобой. Пожалуйста.
Денис улыбнулся как можно спокойней.
— Нет, Олечка.
— Тогда я тебя убью, — сказала Ольга.
— Из-за денег?
На лице девушки появилось странное выражение — выражение воробьихи, защищающей свое гнездо.
— Ты не понимаешь, — сказала Ольга, — нужны деньги. Я беременна.
— От кого?
— Не знаю. Мне все равно. Понял? — мне все равно, кто из вас, похотливых кобелей, отец этого ребенка. Но я хочу, чтоб он жил. Я хочу, чтобы он жил не так, как я, ясно?
— И на котором ты месяце? — спросил Черяга.
— На третьем. Пустячок. Можно сделать аборт. Эти… — Ольга усмехнулась белыми-белыми зубами, — потребуют от меня аборта. Скажут, если уж ты, сука, по глупости залетела, то, будь добра, исправься и приведи себя в рабочее состояние. А я не хочу аборта, понял? И мужа не хочу. Вы мне все осточертели. Я ребенка хочу. Тебе карьеру надо сделать, да? Ну как же, принесешь документы, попадешь в наградные списки. А мне плевать на твою карьеру.
Черяга пошевелился.
— Стоять! — закричала девушка. Она была близка к истерике, и Денис подивился, что она до сих пор так хорошо держалась. — Ты думаешь, я что у Извольского попрошу? Квартиру и работу. У него куча связей. Пусть позвонит куда-нибудь и устроит секретаршей. Думаешь, он не поймет? Думаешь, он…
Черяга спрыгнул с кухонного столика. Оглушительно грохнул выстрел, кроша дорогой розоватый кафель. В следующую секунду Денис вывернул руку Ольги и швырнул девушку на пол. Папка спланировала под диван и забилась там в угол.
Ольга, придавленная его телом, билась и кусалась, а потом уткнулась лицом в розовый, мягкий как снег ковер, и заплакала.
Денис заткнул за пояс Ольгин самопальный «бульдог», зацепил со стола горсть салфеток и прошел в гостиную. Там, по здравом размышлении, он взял салфеточкой «Хеклер-Кох» и подтолкнул его поближе к Головатому. Самодельный «бульдог» он тщательно протер и вложил его в безвольно провисшую руку попугая Кеши. Рукоять у револьверчика была деревянная, отпечатки пальцев на ней должны были оставаться плохо, но рисковать Денис не хотел. Свой собственный, вернее, доставшийся от брата «ТТ» — Денис подобрал и сунул за пояс.
В таком виде картина скоротечного огневого конфликта обретала подобающую ясность. Правда, оставались еще две пули от «ТТ», застрявшие в стене по ту сторону «Хельги». И внимательный специалист мог удивиться, по какой причине покойный Головатый сначала стрелял не в своего убийцу, а через дверь в прихожую. В ту самую Дверь, из-за которой вылетели пули «ТТ». Но что-то подсказывало Денису, что местная ментовка не будет столь дотошно исследовать картину происшествия. Он вернулся на кухню.
Ольга по-прежнему лежала на ковре, и плечи ее вздрагивали. Все так же пользуясь салфеткой, Денис отвернул кран, и налил Ольге холодной воды. Зубы девушки стучали о край стакана.
Денис запрыгнул на столик, тщательно протер сейф внутри и снаружи, поставил обратно полочку и книги. В сейфе лежала еще пачка долларов, толстая и перевязанная красной ленточкой. Немного поколебавшись, Денис взял доллары и кинул их на колени Ольге. Та жадно схватилась за деньги.
— Ты где отпечатки оставила? — спросил Денис.
— На дверях, — механически ответила девушка.
Это было плохо. Он тоже оставил отпечатки на гладкой стальной ручке двери, и в ментовке могло не понравиться, что ручку после двух покойников, перестрелявших друг друга, кто-то протер. А с другой стороны — ну и что?
Сейчас перед чернореченскими ментами имеется классический по своей простоте случай: два сотрудника банка повздорили и в запарке перестреляли друг друга. Ну бывает с банкирами. Спрашивается, если сын гендиректора «Чернореченскугля» может при всех на вечеринке охаживать стулом мэра, то почему два сотрудника банка не могут в расстройстве чувств употребить друг друга?
Какой опер в своем уме захочет менять это приятную картину на два «висяка», ведущие к ухудшению показателей и увеличению количества выволочек?
Денис вытер ручки и вернулся в кухню. Ольга сидела на полу, расставив ноги, и пересчитывала деньги. Рядом с ней стоял недопитый стакан воды.
Денис вымыл стакан, вытер его полотенцем и поставил обратно на полку. Все — тщательно следя за своими пальчиками и касаясь поверхностей только через полотенце.
— Пошли, — сказал Денис.
— Давай обыщем квартиру, — проговорила Ольга, — у него еще должны быть бабки.
— Хорошего понемножку. Радуйся, что сюда ментовка уже не приехала.
Было уже девять вечера, когда Денис Черяга, в свежем костюме и с дипломатом в руке, подошел к зданию «Чернореченскугля». Возле здания клубилась небольшая толпа, в основном, из шахтеров, и площадь вокруг была уставлена вперемежку милицейскими «канарейками» и дорогими иномарками, частью с ахтарскими номерами. Во главе колонны стоял красавец «брабус» с кожаными сиденьями и отделанным красным деревом салоном.
Черяга вдруг сообразил, что вице-премьер прилетел в ахтарский аэропорт, и машины, скорее всего, выделял комбинат. И коль скоро тачка Извольского здесь, то и сам он неподалеку. Вряд ли директор одолжил свою любимицу вице-премьеру и устоял от искушения сесть на соседнее сиденье.
В холле «Чернореченскугля» дремал, упершись дулом автомата в колонну, старый охранник. При виде Дениса он встрепенулся и спросил:
— Вы куда?
Денис показал книжечку Генпрокуратуры.
— Вы куда?
Денис показал книжечку Генпрокуратуры.
— Коллеги с вице-премьером приехали, — сказал Денис, — надо поговорить.
Охранник посторонился. Услужливые стрелочки с надписью «СОВЕЩАНИЕ» привели Дениса на второй этаж, где перед запертой белой дверью скучали двое охранников.
Денис хотел было пройти в дверь, но его не пустили.
— Мне к Володарчуку, — объяснил Денис, предъявляя свое удостоверение.
— Вот совещание закончится и подойдете, — сказали охранники, — во время совещания не велено пускать.
Денис устроился на ступеньках и стал ждать. Ждать, по счастью, пришлось не столь долго: вице-премьер потратил на шахту три с половиной часа, а на совещание — только полтора.
Ровно в десять двадцать двери белого зала распахнулись, и из него вышел Володарчук в сопровождении свиты. Клубящаяся толпа народа мгновенно заполнила коридор.
Володарчук шел быстрым, упругим шагом, и справа от него шел Извольский. Директор меткомбината заметно хромал после покушения, но Володарчук шагу не сбавлял, и грузный Извольский прыгал за ним, как курица с перебитой лапой, и что-то настойчиво говорил в ухо.
— Нет, силу мы применять не будем, — заявил, поворачиваясь к Извольскому, вице-премьер. — Мы не полицейское государство, ясно?
— Николай Сергеич, — сказал Денис, протискиваясь к Володарчуку, — мне необходимо с вами поговорить.
Вице-премьер обозрел следака. Взгляд черных веселых глаз отметил мятый костюм и синяк под глазом.
— Ты где такую дулю схлопотал? — спросил вице-премьер.
— Это московский следователь, — объяснил сбоку Извольский. — Его СОБР задержал, когда он с местным бандитом в одном «мерседесе» на разборку ехал.
Лицо вице-премьера остекленело.
— Выкиньте его из здания, — приказал московский начальник и пошел вон из зала. Невысокий крепыш в летнем костюме, тусовавшийся за правым плечом вице-премьера, выступил вперед и нежно повлек Дениса за собой.
У входа в «Чернореченскуголь» притормозила милицейская «девятка», и из нее высунулись двое ребят Негатива.
— Эй, вы местные или областные? — окликнул их охранник.
— Местные, — не сморгнув, отрапортовал водитель.
— Заберите этого парня и чтобы он шефу на глаза не попадался, ясно?
Денис хотел было рыпнуться, но охранник резким ударом послал его прямо в объятия выскочившего из «девятки» бандита. Машина взвизгнула и сорвалась с места.
Бригадир Негатива, — теперь Денис вспомнил его кличку — Кунак — обернулся к следователю и оскалил зубы.
— Ну что, влетело? Куда тебя отвезти-то?
— Да хоть здесь высади, — сказал Денис.
— Ты уж извини, Денис Федорыч, — усмехнулся бандит, — мы тебя лучше домой отвезем.
Машина медленно перевалила через трамвайные пути и поехала к северскому району.
Денис промолчал. На коленях у него лежал дипломат, в дипломате — папка, вынутая из сейфа покойного Кеши, и Денису меньше всего хотелось, чтобы бандиты вдруг задались вопросом — а чего это ради он полез к вице-премьеру?
Машина притормозила у киоска. Кунак, сидящий на переднем сиденье, кивнул, один из спутников Дениса вылез из тачки и вскоре вернулся с бутылкой водки и двумя пакетиками чипсов.
Никаких денег, сколько было видно Денису, он при этом в окошечко не протягивал.
— Настоящая? — подозрительно глядя на водку, спросил Кунак.
— Говорит, да, — сообщил парень.
— Если фуфло дал, яйца выдеру, — сказал Кунак, сдергивая крышечку, — водки хочешь, следак?
— Нет, — ответил Черяга. «Девятка» снова тронулась в путь.
— А ты чем Володарчука-то обидел, следак? — спросил Кунак.
— Ему Извольский сказал, что я на разборку с вашим шефом ездил.
— А чего ты к Володарчуку-то полез?
— Так, — сказал Денис, — в кои веки живое правительство увидишь.
Машина свернула с проспекта Коновалова и теперь мчалась по длинной ухабистой улочке, сплошь заросшей каменными трехэтажными домиками. Кунак думал. Это у него получалось с трудом, но что-то в ситуации тревожило Кунака.
— А в дипломате у тебя чего? — вдруг спросил бригадир.
— Ничего, — ответил Денис.
— А у тебя же вроде «дипломата» раньше не было, — вдруг сообразил тот парень, что слева.
Дипломата у Черяги действительно не было. Дипломат был Кешин. Из Москвы Черяга никаких вместилищ для бумаг не привез, а для денег и документов ему хватало карманов.
— А ну покажь, что в папочке, — сказал Кунак, оборачиваясь и вынимая из-за спины ствол.
В эту секунду «девятка» притормозила, огибая опрокинутый прямо на проезжую часть контейнер с мусором.
Денис ударил «дипломатом» по руке Кунака, рванул ручку и выкатился из машины. Нырнул за контейнер и побежал вверх по улице.
— За ним! — не своим голосом заорал Кунак. Машина вильнула задом в ближайшую подворотню и начала разворачиваться. Бежать вверх было тяжело, дипломат хлопал Дениса по ногам. Денис доскочил до конца переулка, свернул и выругался: переулок упирался в сплошную кирпичную стену. Денис повернулся и бросился обратно. «Девятка» летела ему навстречу. Денис прыгнул на тротуар, и машина тоже взлетела на тротуар. На мгновенье желтые, тусклые еще в начале сумерек фары ослепили Дениса и заплясали желтыми бликами в неровных окошках первого этажа, слегка вдавленных в землю. Черяга понял, что его сейчас собьют.
«Девятка» накатывалась все ближе. Боковым зрением Денис заметил справа от себя полуотворенное окно. В отличие от большинства соседних окон, оно не было закрыто решетками, и из-за старости дома начиналось едва в полуметре от земли.
Денис рыбкой бросился в окно. Внешняя рама была распахнута — внутреннюю Денис снес головой, приземляясь в осколках стекла и ветхой замазки. Это была обычная квартира — со старым, крашенным масляной краской полом, с облупившимися от подтеков обоями и ошарашенным старичком, мирно смотревшим доселе телевизор.
На звук Денисова падения из кухни выбежала полная женщина в переднике и с громаднейшим ножом, на котором налипли колечки лука. На кухне играло радио и шкворчали в сковороде котлеты.
«Девятка» под окном чиркнула носом по стене и снесла вторую раму, ту, что распахивалась наружу.
— Давай за ним! — услышал Денис голос Кунака.
Денис молча схватил женщину за запястье, выворачивая из ее пальцев нож, выскочил в прихожую и оттуда- в подъезд. Посторонился и стал за дверью, ожидая, пока в нее выскочит преследователь.
Ждать пришлось недолго. Спустя мгновение на площадку перед дверью вылетел здоровый тяжеловес в белом костюме и сбившемся набок галстуке. Рука тяжеловеса сжимала щуплый «макар».
— Леха, за мной! — заорал парень и начал разворачиваться.
Денис понял, что у него нет никаких шансов против тяжеловеса и Лехи, вооруженных пушками. Рука его с ножом поднялась и механически опустилась. Широкое, блестящее от лукового сока лезвие вошло сквозь серую ткань костюма в бок, разрывая кожу и печень. Это был удар, который Денису показывали десять лет назад на тренировках. Удар, которым чаще всего убивали советских военных советников в Афганистане — подошел к человеку, сунул в печень нож и пошел дальше.
Тяжеловес вздохнул и опустился на пол. Кружевные колечки лука посыпались с рукояти ножа на пол. Денис подхватил «макар» из слабеющей руки бандита и выстрелил через дверь.
Лешка взвизгнул. Денис выскочил из своего укрытия. Лешка медленно садился на корточки, зажимая обеими руками бедро. Ствол его валялся тут же, на полу. Черяга молча отшвырнул ствол носком ботинка и выстрелил второй раз. Пуля пробила Лешке коленную чашечку, тот охнул и скорчился под дверью.
Денис выскочил во двор. Здесь, в центральной части города, двор был неширокий и замкнутый, с подворотней, ведущей на улицу, и с волейбольной площадкой. Площадка была огорожена длинными железными прутьями, достаточно частыми и высокими, чтобы в них не пролетал мяч, а по низу ее шли деревянные щиты.
Взвизгнули покрышки, и во двор вкатилась белая «девятка».
Денис бросился прочь, вдоль волейбольной площадки. В него выстрелили раз и другой. Площадка кончилась, и вместе с ней кончился асфальт. Денис завернул за угол и побежал вдоль другого ребра площадки, по узкой, заросшей кустами перемычке между железными прутьями и облупившейся стеной дома.
Кунак выскочил из тачки. Дальше он ехать не мог, но стрелять сквозь хлипкое огражденье площадки ему никто не мешал.
— Стой, козел! — заорал Кунак. Денис ломился сквозь кусты, как молодой лось. Хлопнул выстрел, один за другим. Денис упал под деревянные щиты, тут же вскочил на ноги, и, пригибаясь, бросился обратно к «девятке».
Через секунду навстречу из-за куста выбежал Кунак. Бандит, видимо, полагал, что его жертва либо лежит под щитом, сраженная пулей, либо бежит без оглядки дальше, туда, где узкая щель между площадкой и домом вливалась в переулок. Ствол в его руках еще успел дернуться, но пули ушли мимо. Денис выстрелил почти в упор. Бандита отбросило в кусты.