Парочка охранников, стоявших в проходе, одобрительно засвистела при виде Ольги:
— Деточка! Ты не к нам ли?
Охранникам Ольга грубить не стала, а только смерила их царственным взглядом, взмахнула наклеенными ресницами и прошла мимо, небрежно сунув в руку первому десятку.
На ее счастье, она оказалась не одна такая. Многие городские девицы сообразили, что набившиеся в шахтоуправление гости заскучают без эскорта, и Ольгу окликнуло сразу два или три девичьих голоса:
— Олечка, привет!
— Еще в Москву не уехала?
— Только, Олечка, чур, Володарчук мой! Такая душка!
И девицы, собравшись в кружок, принялись обсуждать сексуальные достоинства вице-премьера Володарчука, о которых каждая из них имела крайне определенное, но, увы, не подкрепленное никакими фактами мнение.
Зампред «Чернореченсксоцбанка» Кеша Стариков вышел из-под козырька шахтоуправления один. Он приехал сюда в надежде встретиться с Извольским, но опоздал — директор меткомбината хоть и добрался до Чернореченска через час после вице-премьера, однако тут же оказался в числе ближней свиты его высочества, вместе с теми, кто поехали с ним в забой.
Теперь Кеша не знал, радоваться этому или огорчаться. Попугай Кеша был разумный человек, который всегда гордился тем, что думает о собственной голове там, где другие думают о чужих деньгах, и ему казалось, что за последнее время в Чернореченске убили слишком многих людей.
С другой стороны, глупо было сидеть на капитале и не пускать его в ход. Компромат- это самая высокодоходная ценная бумага в России. Но, с другой стороны, эта ценная бумага подвержена риску девальвации больше других. Кому, извиняюсь, теперь нужен… ну, скажем, компромат на Большакова?
Девушку Кеша Стариков заметил сразу.
Она стояла около шахтоуправления, поставив обтянутую ажурным чулком ножку на высокий бетонный бортик, так, что крошечная юбочка открывала прекрасный вид на шелковые трусики. Месяцев шесть назад она приезжала по вызову к нему домой; девочка была экстра-класса, Кеша ее запомнил и как-то хотел вызвать опять, но ему сказали, что Олечка сегодня занята. «А завтра?» — спросил Кеша. «И завтра» ответили ему. Несколько раз Кеша видел ее в «Сирене», где она танцевала нагишом, но сразу после танца девочка спускалась к более высокопоставленным особам, нежели он сам, и Кеше приходилось довольствоваться более скромными птичками.
Попугай Кеша остановился и принялся откровенно разглядывать шелковые трусики и прозрачную кофточку, блестящую под электрическим фонарем.
— Подвезешь? — спросила девушка. Ладони Кеши мгновенно вспотели.
— Конечно, — сказал Кеша.
Ольга очаровательно улыбнулась ему. Н-да, у красавца, кажется, даже галстук на нее встал. Все шло по плану.
Дениса Черяги не было среди приглашенных на торжество по случаю прибытия московского гостя, но он без труда прошел в шахтоуправление, сунув охраннику свое удостоверение. Охранник принял его за следака из вице-премьерской свиты и пропустил без слов.
К этому времени Володарчука в шахтоуправлении уже не было, а церемония встречи в отсутствие главного героя стала стремительно превращаться в заурядную попойку.
Автобус с журналистами уехал в гостиницу, в зале крутились несколько девиц, в слишком коротких юбках, чтобы их можно было принять за журналисток.
Посреди пустого бетонного коридора, с бокалом в руке, стоял председатель правления «Чернореченсксоцбанка», господин Виталий Лагин.
— Добрый вечер, Виталий Афанасьевич, — приветствовал его Денис, — как там ваш кабель?
— А?
— Помните, у вас третьего дни кабель украли. Не нашли?
— Ой, да какой кабель, — поморщился Лагин, — тут такой бардак… А кабель, кстати, нашли. Сегодня утром.
— И где же?
— Да это Головатый искал, не помню… Замели двоих каких-то работяг, они, естественно, отпираются, уверяют, что нашли кабель в стволе заброшенной шахты…
Денис невольно почувствовал безмерное уважение к русскому народу. Вот это да! Какие-то дуболомы действительно умудрились отыскать кабель если не на дне моря-окияна, то — в не менее диком месте. Да как им в голову взбрело заглянуть в ствол «Ударника?» И ведь там с высоты ничего не видно! Эх, если бы русский народ с той же ретивостью искал, где заработать, вместо того, чтобы искать, где что плохо лежит!
— Да, — сказал Денис с насмешкой, — он очень усердно искал, ваш охранник, куда дели кабель. Просто землю носом рыл.
— Он всегда такой исполнительный, — рассеянно заметил Лагин.
«А ведь ты, голубчик, пожалуй, не приказывал ему землю носом рыть», отметил про себя Денис.
— А Кеша где? — спросил Денис, — что-то я его среди гостей не вижу.
— Да он уже уехал, — отозвался Лагин, — девицу какую-то подцепил и уехал.
Это было плохо. Если Головатый нашел работяг, то он нашел и шахту, где лежал кабель. А если он нашел шахту, он увидел там следы «тойоты короллы»…
Денис развернулся и побежал к выходу.
Машину попугай Кеша вел нежно, как колясочку с ребенком, объезжая многочисленные выбоины и бережно переваливаясь через трещины, избороздившие чело чернореченского асфальта.
Наконец через полчаса плосконосая «тойота королла» остановилась у девятиэтажки на проспекте Коновалова: отдельного особняка попугай Кеша еще не нажил.
Пыхтя и напевая что-то под нос, Стариков поднялся по заплеванной лестнице на пятый этаж. Ольга робко шла за ним.
Двери в квартиру Старикова можно было распознать сразу: двери были железные, обтянутые ярко-рыжей кожей и с глазком посредине, напоминавшим око египетского бога Ра. Дверей было две- Стариков занимал соседние, соединенные между собой квартиры, но на Ольгу это особого впечатления не произвело. Квартиры в этом доме были маленькие и двухкомнатные.
Кеша, пыхтя, отпер дверь, скинул башмаки и жизнерадостно устремился на кухню.
— Кисонька, проходи! — проворковал он.
Ольга, притворив дверь, пошла за ним. Кеша, с бутылкой в руках, уже возился при буфете. Завидев Ольгу, он ухватил бутылку одной рукой, девушку другой, и так, прижимая ее, и вплыл в гостиную.
— Обрати внимание, кисонька, на вид, — проворковал Кеша, — дивный вид из окна на Осинку и лесные просторы…
Голос Кеши замер.
Широкая гостиная Кеши, переделанная сразу из двух соединенных комнат, была обставлена со вкусом, который был бы изысканным, ежели б у ее хозяина было побольше денег.
Пол был занятут строгим серым ковролином. Вдоль стен стояло несколько шкафов с книгами, сохранившимися с тех дней, когда Иннокентий Стариков был простым инженером. На кожаном диване перед телевизором валялись детские игрушки — дочка попугая Кеши отдыхала с мамой в Испании, подальше от злобных шахтеров и голодных бюджетников.
В кресле рядом с диваном, развалясь, сидел седовласый представительный мужчина. На коленях он нянчил небольшой автомат, вдвое прибавивший в росте из-за навинченного глушителя. Глушитель был толстый и прямой и диаметром точь-в-точь как батон черкизовской копченой колбасы. Это был начальник охраны Чернореченсксоцбанка, Аркадий Головатый.
— Заходите, ребятки, — кивнул Головатый.
— К-как ты вошел? — спросил попугай Кеша.
— Секреты профессии, — осклабился Головатый. — Если ты забыл, птичка моя, то это банк ставил тебе твои противоугонные двери. Согласись, это вполне разумная мера предосторожности, чтобы начальник охраны банка имел в таком разе дубликаты ключей. А вдруг ты, голуба, когда-нибудь на работу не явишься? Или угоришь? Надо же быть рядом какой-то сострадательной душе, чтобы впустить скорую?
— Или самому вломиться, — угрюмо сказал Кеша.
Головатый лучезарно зшыбнулся.
— Ну право, ты же не подозреваешь меня в вульгарном стремлении спереть золотишко. Или, скажем, те двадцать тысяч долларов, которые ты получил от ОАО «Формика» за предоставленную ОАО ссуду на покупку лекарств, каковую ссуду ОАО проело и улетучилось в неизведанном направлении? Тем более, что и доллары-то у тебя в мешке не лежат, а лежат на книжке в Ахтарске в Сбербанке…
Ольга стояла, окаменев. Она пыталась припомнить, запер ли Кеша наружную дверь в квартиру. Кажется, нет. Он просто прикрыл ее и устремился на кухню. Но, может быть, дверь запиралась автоматически? Скорее всего. Но Ольга не слышала щелчка.
Кеша беспокойно дернулся.
— Бог с ними, с двадцатью штуками, — усмехаясь, продолжал Головатый, мелочи жизни, а? Всегда приберегал их в качестве предпоследнего аргумента, буде случится какой спор с тобой, но вот не пришлось воспользоваться. Только вот третьего дни ты уже не двадцать штук спер, а?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Прекрасно понимаешь. О тебе и твоем подельнике Чиже. Который для тебя грабанул мой сейф.
— Это бред какой-то, — сиплым голосом сказал Кеша.
— Это бред какой-то, — сиплым голосом сказал Кеша.
— Отнюдь. Не забывай, что Чиж не мог проникнуть в банк, просто обесточив сигнализацию. Ему еще нужен был подельник из охраны. В тот день дежурили двое: Черяковский и Чан. Чан напился и мирно дрых. А Черяковский, к твоему сведению, сразу принялся колоться…
Попугай Кеша побледнел.
— Но этого быть не может! — сказал он. — Черяковский… он мертв! Он стрелял в ахтарского гендиректора.
Головатый медленно покачал головой.
— От человека, стрелявшего в ахтарского гендиректора, остался неполный компот хромосом. Конечно, если бы этот товарищ принадлежал к царскому семейству или был еще какой важной особой, возможно, наше государство и нашло бы деньги атрибутировать слой тканей полпальца толщиной. Но что характерно, никто этим заниматься не стал и не станет. Так что в некоторых кругах посовещались и решили, что будет очень удачно назвать этого человечка Черяковским. Что же касается подлинного Черяка, то он умер несколько позже и мучился значительно дольше, и представь себе, что хотя он был на редкость немузыкальным парнем, он пел перед смертью что твой Шаляпин.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошелестел одними губами Стариков.
— О папке, которую Чиж свистнул из моего сейфа. По твоему наущению и на твои деньги.
— Это бред.
— Брось, птичка попугай. Чиж ни хрена не знал об этой папке. Потому что о ней никто не знал. А догадаться о ее существовании мог только тот, кто что-то смыслил в банковских проводках. И еще — однажды ты видел, как я копирую документы по «Мирте». И так как у тебя на сей счет рыло было тоже в пуху, ты догадался, зачем я это делаю. И потом еще одна маленькая деталь. Знаешь какая?
Стариков молчал. Ольге показалось, что где-то на лестничной площадке хлопнула дверь. Ну и что? Даже если попугай Кеша оставил дверь незапертой, кто вздумает в нее ломиться?
— Бабки. Товарищ Черяк, будучи человеком запасливым, никак не хотел пускать Чижа в здание под честное слово. Он потребовал с него две штуки баксов. Чиж поколебался и баксы принес. Но ты меня извини — Чиж был хоть и бригадир, а денег у него было шиш. Он ездил на служебной, так сказать, машине, жрал только за чужой счет, и даже ствол у него был служебный. Ему было просто неоткуда взять две штуки баксов.
— Две? — растерянно спросил Стариков, — он мне сказал — три.
Головатый расхохотался.
— Ну вот! Узнаю чисто российское взаимодоверие к партнерам. И вообще — ты думаешь, Чиж с тобой бы поделился? Посмотри на Олечку рядом с тобой. Обрати внимание, что девочка не протестует и не плачет, а стоит, аки жена Лота, и слушает нас очень внимательно. Вот с кем Чиж делился. И вот кто был неустанным движителем всего проекта. Потому что Чиж, упокой Господь его грешную душу, был мелким бандитом и членовредителем, и выше сигарет «Мальборо» и тачки по имени «мерседес» его мечты не воспаряли. Правда, Олечка?
Ольга молчала. Руки ее слегка дрожали, фарфоровое личико совсем побледнело. Краем глаза она смотрела на бледный, почти незаметный в освещенной гостиной лучик света, который шел из прихожей. Ей показалось, что лучик становится шире. Сквозняк?
— А Олечка у нас душа возвышенная и домовитая. Она знала, что уедет на эти деньги в Москву. Купит квартиру, заведет с любимым деток. Ведь хотелось деток, Олечка, а? Ведь у тебя, наверное, и сейчас в кармашке клофелинчик или иное средство для успокоения мужика? Ведь ты сюда не затем пришла, чтобы любовью заниматься? Подсыпала бы тебе порошочек в вино, Дай Бог, что не излишнюю дозу, и ошмонала бы всю квартиру за милую душу….
Головатый переменил позу, ухмыльнулся и новым, деловым голосом сказал:
— Так где документы? Попугай Кеша молчал.
— Иннокентий, не серди меня. У тебя дома звуконепроницаемые стены и громкий телевизор. Тебе, так или иначе, придется ответить на этот вопрос.
— Давай договоримся, — сказал Кеша, — напополам.
— Что? — брови Головатого недоуменно сдвинулись, — ты, жалкий изменник, предлагав ешь мне, верному служащему банка, долю в награбленном?
— Никакой ты не верный служащий, — сказал Кеша, — ты эту папку собирал затем же, зачем я. Если Лагин узнает, что она у тебя есть, он тут же тебя и пришьет… И по этой же причине ты тут один. Была бы эта папка законного происхождения, вас бы было тут двадцать человек, начиная с Негатива. И врешь ты все насчет Черяка — не мог ты его пытать, по той же причине…
Головатый ослепительно улыбнулся.
— Видишь ли, на мое счастье Черяк был совершенно не в курсе того, что Вадик потырил из сейфа. И когда Негатив, со свойственной ему проницательностью, обратил внимание на чрезмерно лихорадочные поиски кабеля, — мне удалось объяснить Негативу, что свистнуты были вульгарные баксы, в количестве двухсот тонн, о месторасположении каковых баксов Чиж был осведомлен еще со времени его пребывания в штате Чернореченсксоцбанка.
— А откуда у тебя двести тонн баксов? Головатый развел руками.
— А это не мои. Это ясак для Негатива. Который Чиж некогда носил Негативу по частям… Согласись, я не мог пропустить такой счастливый случай — баксов нет, а потырил их Чиж.
Ольга сжала зубки. Господи! Если уж Головатый разъясняет про баксы, заныканные от Негатива- значит, в живых он никого оставлять не собирается.
— Где папка? — процедил Головатый.
— Слушай, нас тут двое, ты же нас обоих не замочишь? Есть покупатель Извольский, есть виноватый — Чиж, когда бумаги всплывут, все решат, что их Чиж украл. А если ты нас убьешь, то кто угодно смекнет, что Чиж тут ни при чем… Тебя же из-под земли выроют…
— А я на Луну улечу, — сказал Головатый, — как мистер Армстронг. И чует мое сердце, что через неделю здесь такое начнется, что всем участникам спектакля станет не до моей скромной персоны. Прав ты, Кеша — надо отсюда уносить ноги, пока комиссии не понаехали…
Ольга скосила глаза. Дверь в прихожую определенно приоткрывалась.
В следующую секунду пистолет в руках Головатого чихнул раз и другой. Из двери в коридор полетели щепки. Дверь распахнулась, и в комнату кубарем вкатился Черяга. «ТТ» в его руках бухнул основательно, на манер отбойного молотка. Головатый выстрелил еще раз, целясь следователю в живот. В этот момент Черяга кувыркнулся, и пуля, слегка оцарапав палец, ударила в пистолет.
Черяга вскрикнул и выронил ствол. Тот заскользил по серому ковролину по направлению к Кеше.
Банкир растерянно смотрел на «ТТ», в замедленном вальсе кружащийся по ковру. Потом почти инстинктивно нагнулся, как нагибается всякий мужчина при виде бесхозного оружия.
У начальника охраны «Чернореченсксоцбанка» были плохие нервы. Если бы у него были хорошие нервы, ему следовало бы подумать о том, что попугай Кеша сроду не брал в руки оружия страшнее рогатки и «ТТ» в его руках мог служить разве что для забивания гвоздей.
Но Головатого учили стрелять сначала, а думать потом, и ему некогда было рассуждать о сравнительном стрелковом мастерстве попугая Кеши. Все, что он видел, — это трое человек против него одного в заставленной мебелью двадцатиметровой комнате и вальсирующий по полу венгерский «ТТ» со снятым предохраните л ем.
Головатый нажал на курок. Кеша отлетел к столу и недоуменно поднес руку к животу. Рубашка на животе быстро намокала красным.
Ольга сунула руку в свою крошечную сумочку. Глаза Головатого недоуменно повернулись в ее сторону. Ольга выстрелила — раз и другой. Первая пуля пролетела мимо, разбив стеклянную дверцу «Хельги» и учинив настоящий погром среди стоявших за ней хрустальных ваз. Вторая попала точно в шею.
Головатый загреб ногами и сел на паркет.
Черяга выбил ствол из его руки и наклонился над начальником охраны. В лицо ему брызнула кровь: из перерезанной пулей артерии бил настоящий фонтанчик, словно из проколотого садового шланга. Потом воду где-то выключили, и фонтанчик понемногу угас.
— Вот блин, — растерянно сказала Ольга, — сумочку испортила.
Головатый лежал на ковре, неестественно запрокинув голову, и глаза его стремительно стекленели.
— Даня….
Голос был похож на неисправную магнитофонную запись.
Черяга оглянулся и подошел к своему старому другу. Тот сидел, привалившись к ножке стула, и зажимал руками живот.
— Данька, — сказал попугай Кеша, — в кухне. За Генисом. Код один и три тройки. Меньше ста штук не проси.
Глаза его закатились, и он обмяк.
Черяга нащупал жилку на шее и стал считать. Пульс становился все реже и реже, а потом и вовсе затих. Черяга посидел на корточках, а потом прошел на кухню.
Кухня в квартире зампреда «Чернореченсксоцбанка» была огромная и навороченная до крайности: бывшяя шестиметровая кухонька была объединена с жилой комнатой соседней квартиры: полоска кафеля, выложенная вдоль сверкающих агрегатов, плавно переходила в кедровый пол, на котором расположился огромный обеденный стол в обрамленнии резных стульев.