По палубе, окутанной дымом, осыпанной стрелами и дротиками, усеянной телами убитых и раненых крылатых людей — но все еще полной мстительного порыва,— Уэйс подошел к ближайшей катапульте. Ее команда готовила бомбы, чтобы поджечь очередной плот, когда тот окажется в пределах досягаемости.
— Не надо,— сказал он.
— Что? — Лицо офицера было измазано сажей, гребень на его голове бессильно обвис.— Но ведь они будут поливать нас огнем!
— Как-нибудь потерпим,— покачал головой Уэйс.— Наши стены — довольно приличная защита. Я не хочу поджигать этот плот, его нужно захватить.
Ланнах присвистнул, затем его крылья широко распахнулись.
— Вы позволите мне высадиться туда первым? — спросил он, сверкнув глазами.
Проходивший мимо ван Рейн никак не мог слышать этого разговора, однако его бас пророкотал:
— Ja, я как раз хотел приказать то же самое. Транспорт, которым можно управлять, был бы нам очень кстати.
Новость мгновенно облетела корабль. Его скользкая палуба потемнела от вооруженных, застывших в ожидании фигур. Ледяная глыба неумолимо приближалась к более массивному, чем она, и выше выступавшему из воды плоту. На ланнахов лился огонь, смертельным дождем сыпались камни и стрелы, но они молча все сносили. Уэйс послал к Тролвену свистуна; появившийся через несколько минут летучий отряд стрелами подавил дракхонскую артиллерию.
Тролвен все еще имел подавляющее превосходство в воздухе. Он смог застлать все небо своими воинами, которые прижали дракхонов к палубе, расчищая путь абордажной команде. Пока что, думал Уэйс, диомедианские боги к нему благосклонны; долго такое не продлится.
Он последовал сразу за первой волной ланнахов, опустившейся прямо на вражеский мостик, подпрыгнул, когда льдина врезалась в плот, ухватился за толстое бревно и вскарабкался по борту. Достигнув палубы, молодой торговец отстегнул привязанные к поясу щит и томагавк и тут же оказался в цепи воинов. Приносимый ветром дым ел глаза, он едва различал дракхонов, организовавших оборону впереди и на верхних палубах.
А это что такое? Крики и шум наверху зазвучали с удвоенной силой.
Почувствовав болезненный толчок в спину, Уэйс развернулся и увидел свинячьи глазки ван Рейна и его же короткий, волосом поросший палец.
— О-хо-хо! Вот так подъемчик! Лучше бы уж мне остаться, nie? Ну что же, вьюнош, мы получаем полную самостоятельность! Минуту назад Толк прислал весточку: на горизонте показался весь, мать его, экспедиционный корпус Дельпа. И чешет он прямо сюда.
18
К горлу Уэйса подступил тошнотворный комок. Так значит, все эти усилия только для того, чтобы получить кремневым топором по черепу после того, как Дельп разобьет ланнахов?
Затем он вспомнил черный, холодный берег Дорнаха перед самым отплытием, Сандру и свои размышления вслух — встретятся ли они когда-нибудь еще.
«Мне легче,— сказал он тогда.— Для меня при поражении все кончится очень быстро. А вот вы...»
«А что заставляет вас думать о поражении?» — спросила она, царственно вскинув голову.
Уэйс поднял томагавк. Слева и справа от него гибкие крылатые фигуры яростно шипели, осторожно скользили вперед.
По большей части это были ветераны Манненаха: каждый из ледяных кораблей нес внушительную группу воинов, обученных основам наземной тактики.
— Не ввязывайтесь в воздушные схватки,— раз за разом повторяли им ван Рейн и ланнахские офицеры, повторяли все время, от отплытия до самого сегодняшнего дня.— Пойдем на абордаж — оставайтесь на палубах. Весь наш успех зависит от того, как много плотов удастся захватить или уничтожить. У Тролвена и его армии одна-единственная задача — помочь вам.
Мысль эта проникала в диомедианские мозги медленно, с большим трудом. И Уэйс совсем не был уверен, прочно ли она там закрепилась, не ввяжутся ли крылатые товарищи по оружию в бесцельную воздушную схватку, бросив его и ван Рейна на этой чужой палубе одних, в окружении врагов. Оставалось только верить и надеяться.
Он бросился вперед, в уши ударил рвущий барабанные перепонки крик следующих по пятам ланнахов.
Раздалось громкое хлопанье крыльев, вековой инстинкт приказал необученным дракхонам сделать единственную, как казалось, разумную вещь — взлететь выше нападающего. Уэйс и его воины мгновенно заняли оставленное врагами место.
Поднявшись в воздух сразу со всех палуб корабля, дракхоны начали пикировать на своих странных нелетающих противников. Один из ланнахов забылся, взмахнул крыльями и был мгновенно атакован с трех сторон сразу. Несколько ударов — и тело его сломанной куклой закувыркалось вниз. Это словно послужило сигналом: матросы дружно упали на абордажную команду.
И встретили частокол копий. Многие из бывших пехотинцев сохранили при отступлении свои плетеные щиты и теперь снова превратились в подобие черепах.
Остальные вооружились луками и достойно встретили воздушную атаку. Послышался резкий, зловещий посвист, и в море рухнуло несколько десятков пронзенных стрелами тел.
А затем перед Уэйсом появились острые, как ножи, зубья каменных вил и оскаленная, ревущая пасть. Уэйс закрылся щитом — и почти утратил способность управлять левой, онемевшей от удара рукой. Не целясь, он пнул обутой в тяжелый сапог ногой, попал в жесткий, поросший мехом живот, услышал свистящий хрип выбитого из легких противника воздуха и взмахнул томагавком. Раздался тупой тошнотворный хруст, дракхон схватился руками за сломанное крыло и куда-то исчез.
Нужно было спешить дальше. Ошеломленные необычным поведением абордажной команды, дракхоны растерянно кружили в небе, держась подальше от смертоносных стрел. Из всех дверей носовой надстройки скалились и огрызались женщины, пытавшиеся раскинутыми крыльями прикрыть своих плачущих детей. На них не обращали внимания: главной целью была корабельная артиллерия.
Поняв, очевидно, происходящее, один из недавних хозяев плота с ястребиным клекотом рванулся вниз; ланнахская стрела превратила его бросок в падение, но тут же от тучей нависших дракхонов отделилась организованная группа воинов; опустившись на полубак, они заняли оборону вокруг огнеметов и баллист.
— Вот так, значит,— прогромыхал ван Рейн,— В игрушки поиграть захотелось. Ничего, сейчас мы с ними разберемся.
Вращая над головой похожий на кувалду топор, он забухал по палубе. Пущенный из пращи камень бессильно отскочил от прикрытого сыромятной кожей брюха, поросшую клочка-стой щетиной щеку царапнул дротик, духовые ружья превратили двойной панцирь в нечто похожее на подушечку для иголок. С помощью двоих крылатых телохранителей торговец буквально взлетел по отвесной переборке и оказался в самой гуще врагов.
— Je maintiendrai! — рявкнул он, расшибая ближайшему из дракхонов голову.— С нами Бог! — крикнул он, с хрустом переломив сапогом чьи-то боевые вилы,— Fram, fram, Kristmenn, Krossmenn, Kongsmenn! — проорал ван Рейн, пройдясь топором по ребрам троих опрометчиво приблизившихся к нему воинов,— Heineken's Bier![34] — трубно возгласил он, отдирая от своей спины вцепившегося в нее крылатого матроса и сворачивая ему шею.
Все это продолжалось какие-то секунды. Тут же рядом появились предводительствуемые Уэйсом ланнахи. Некоторое время на палубе стоял треск от страшных ударов тяжелого топора и томагавков, крыльев, хвостов и кулаков, а затем дракхоны дрогнули. Ван Рейн подскочил к огнемету и начал работать насосом.
— К шлангу, кто-нибудь,— прохрипел он, задыхаясь.— Чего чешетесь, придурки, смывайте их к чертовой матери!
Злорадно ухмыльнувшись, один из ланнахов схватил керамический патрубок, резко вдавил поджигающий поршень и пустил горящую струю вверх.
Что-то происходило и на нижних палубах — там начали ухать баллисты, запели катапульты, метнулись жадные языки пламени. Группа ланнахов собрала наконец свой деревянный пулемет и осыпала остатки контратакующей группы дождем стрел.
Из дверей полубака вырвалась одна из матросских жен.
— Они убивают наших мужей,— взвизгнула она.— Смерть им!
Раздался дикий грохот — это спрыгнул с трехметровой высоты ван Рейн. Тяжело отдуваясь и размахивая руками, он преградил разъяренной фурии путь.
— Стой! — крикнул он по-дракхонски.— Назад! Тпрр-ру! Брысь! Ты что, хочешь оставить своих щенков без защиты? Я ем дракхонят! С горчицей!
Жалобно заскулив, женщина рванулась назад в кубрик. Уэйс облегченно вздохнул, за эти секунды он весь покрылся потом. Казалось бы, никакой особой опасности не возникало... теоретически ничего не стоило перебить толпу женщин на глазах у их детей... но вот кто смог бы такое сделать? Только не Эрик Уэйс. Лучше уж сдаться и позволить пропороть себя копьем.
И тут он понял, что стал хозяином плота.
Дым, все еще застилавший глаза, мешал рассмотреть, что происходит в других местах. Время от времени сквозь появлявшиеся в густых черных клубах разрывы проглядывал то ярко пылающий, явно брошенный командой плот, то ледяной корабль, растрескавшийся, потерявший мачты и большую часть экипажа, но все еще вяло отстреливающийся. Еще один ланнахский корабль, плотно привалившийся к плоту. Это, конечно, абордаж. На некоторых чужих мачтах победно развевались флаги кланов Стаи. Однако Уэйс не имел представления, как прошло морское сражение в целом — ведь наверняка многие ледяные суда подверглись полному опустошению и были покинуты уцелевшими остатками команд, другие попали в руки дракхонов, а некоторые бесполезно дрейфуют, так и не сумев войти в контакт с противником.
Дым, все еще застилавший глаза, мешал рассмотреть, что происходит в других местах. Время от времени сквозь появлявшиеся в густых черных клубах разрывы проглядывал то ярко пылающий, явно брошенный командой плот, то ледяной корабль, растрескавшийся, потерявший мачты и большую часть экипажа, но все еще вяло отстреливающийся. Еще один ланнахский корабль, плотно привалившийся к плоту. Это, конечно, абордаж. На некоторых чужих мачтах победно развевались флаги кланов Стаи. Однако Уэйс не имел представления, как прошло морское сражение в целом — ведь наверняка многие ледяные суда подверглись полному опустошению и были покинуты уцелевшими остатками команд, другие попали в руки дракхонов, а некоторые бесполезно дрейфуют, так и не сумев войти в контакт с противником.
Ясно было одно, и ван Рейн говорил это Совету прямо и откровенно: меньшая по численности, хуже вооруженная и почти лишенная мореходного опыта ланнахская эскадра не имела ни малейшего шанса на решительную победу. Судьба этой операции будет решаться без применения камней и огня.
Уэйс поднял глаза к простирающемуся за путаницей рангоута и такелажа холодному, безразличному небу. Отсюда сражающиеся на огромной высоте армии выглядели невинными и безвредными, как стаи ласточек.
Неопытному наблюдателю потребовалось несколько минут, чтобы оценить происходящее.
С появлением армии Дельпа дракхоны получили колоссальное преимущество над оставившим большую часть своих сил на кораблях Тролвеном. С другой стороны, в схватке один на один их воины, измотанные многочасовым полетом, значительно уступали хорошо отдохнувшим ланнахам. Прекрасно понимая ситуацию, каждый из командиров пытался использовать свое преимущество: Дельп предпринимал массированные атаки, в то время как Тролвен разбил воинов на небольшие группы, которые наносили по-волчьему быстрые удары и тут же отходили. Ланнахи непрерывно отступали — кроме тех моментов, когда Дельп пытался послать на помощь плотам большой отряд. Великолепно организованная армия ланнахов набрасывалась на такой отряд в полном составе, мгновенно рассеиваясь при подходе подкреплений Дельпа, но неизменно выполняя главную свою задачу — разбить строй противника, не подпустить его к сражающимся внизу кораблям.
Словно завороженный, Уэйс не мог отвести глаз от ужасающей красоты этого танца крылатой смерти, ему начинало казаться, что само время остановило свой бег под озаренным лучами незаходящего солнца небом.
— Очнись! — Голос ван Рейна грубо вернул его в тусклый мир неспособных к полету людей.— Ты чего это рот раззявил? Совсем, что ли, уснул? Если мы, кляп нам в гроб, намерены удержать этот плот, нужно что-то с ним делать. Ты командуй батареей, а я пойду к рулевому, понял?
И он удалился — громоздкий и тяжеловесный, шумный и весь покрытый сажей, как старинный паровоз.
Они отбивали одну контратаку дракхонов за другой, пока те не потеряли всякую надежду вернуть себе плот и не улетели на соединение с армией Дельпа. После этого команда ван Рейна, то неумело управляя парусами, то неохотно берясь за весла, привела трофейное судно в движение. Они неуверенно пробирались по взмутненной, застланной дымом воде, пока прямо по носу не вырос силуэт дракхонского плота. И сразу же посыпался град стрел, заработали катапульты и баллисты, а в воздухе, разделявшем две неуклюжие громады, завязалась схватка.
Стоя на баке, Уэйс управлял артиллерией. Противники осыпали друг друга камнями, дротиками и бомбами, поливали горящим маслом, дерево вспыхивало и обугливалось, разлеталось в щепки. В какой-то момент пришлось тушить занявшийся на борту пожар, и он организовал цепочку, передававшую ведра из рук в руки. В другой раз прямо у него на глазах двухтонная глыба уничтожила одну из катапульт и большую часть ее команды; он заставил уцелевших скинуть камень за борт и вернуться в бой. Он видел, как рвутся в клочья паруса, как ломаются и перекашиваются реи, как на обоих судах растут груды тел. И какая-то часть его мозга непрерывно спрашивала: ну почему ни в одном из уголков Вселенной жизнь не может избавиться от странной привычки — мучить и убивать самое себя?
В отличие от неолитического Нельсона, ван Рейн не мог одержать победу одной меткой стрельбой, не тот у него был экипаж. Очередной абордаж также не входил в его планы: этой маленькой кучки полных новичков в морском деле едва хватало, чтобы управиться с одним кораблем. Однако он упрямо шел на таран, даже лично спускался вниз, когда еле живые от усталости ланнахи начинали медленнее ворочать тяжелыми веслами. Плот прорывался сквозь огненный дождь, сквозь град камней и стрел, и, когда до противника остались какие-то метры, затрубили рога, дракхоны вспенили воду веслами и спешно покинули свое место в боевом порядке Флота.
Ван Рейн не стал преследовать беглецов, и вскоре те затерялись среди десятков мачт, то здесь, то там проступавших сквозь на многие километры раскинувшуюся пелену дыма. Он подошел к ближайшему люку, спустился с полуюта на главную палубу и удовлетворенно потер руки.
— Ага! Нагнали мы на них страху, как считаешь? Они теперь шарахаться будут от любого нашего корабля!
— Я не понимаю, советник.— В голосе Ангрека звучало что-то близкое к благоговению.— У нас меньше народа и гораздо меньше опыта. Им нужно было остаться на месте или даже двинуться к нам навстречу. Ведь они стерли бы нас в порошок или как минимум заставили бросить корабль.
— Вот-вот! Только ты, мой юный и неопытный друг, не понимаешь одной вещи.— Ван Рейн поучительно покачал похожим на сосиску пальцем.— У них на борту женщины, дети и уйма всякого ценного барахла. На этом плоту — вся их жизнь. Они не хотят рисковать, ведь даже не имея сил захватить плот, мы вполне можем устроить на нем такой пожар, что ни один черт его не потушит. Лопухи они все, чтобы тягаться с Николасом ван Рейном!
— Женщины...— Глаза Ангрека метнулись к полубаку, в них появился непонятный блеск.— А что,— пробормотал он,— ведь это совсем не то, что наши женщины...
Странным образом к тому же полубаку двигалось десятка два-три ланнахов; они шли с деланной непринужденностью, которой резко противоречили напряженные крылья и конвульсивно подрагивающие хвосты. По не совсем ясной причине эта группа состояла большей частью из недавних гребцов.
Но в этот самый момент появился Уэйс. Он выбежал на край верхней палубы, сложил руки рупором и крикнул:
— Мастер ван Рейн! Посмотрите вверх!
Торговец устремил свои маленькие, глубоко запавшие глазки к небу, чихнул, а затем прочистил здоровенный шишковатый нос. Через несколько секунд над кораблем нависло тяжелое молчание — ланнахи, отдыхавшие на залитых кровью палубах, не отрываясь смотрели на воздушную битву.
Битва подходила к концу.
Собрав наконец свои силы в единую, почти неуязвимую для наскоков малочисленного противника массу, Дельп повел их на помощь экипажам осажденных плотов, не всем сразу, а по очереди. Бессильные противостоять колоссальному численному преимуществу, ланнахские абордажные команды бросали даже собственные ледяные суда и спасались бегством, уходили к Тролвену.
Дракхоны сделали только одну-единственную попытку вернуть себе плот, полностью захваченный противником, и эта попытка обошлась им очень дорого. Работало все то же давнее правило, что хорошо обороняемый корабль практически неуязвим для атак с воздуха.
Достигнув четкой определенности, кому какой плот принадлежит, Дельп перестроился и снова повел большую часть своих сил вверх, в бой с получившей значительные подкрепления армией Тролвена. Разгромить ее — и тогда оставшиеся в руках дракхонов плоты плюс полное господство в воздухе позволят им быстро вернуть себе все утраченное.
Только вот разгромить Тролвена оказалось не так-то просто, в результате внизу продолжалось морское сражение, а в облаках все яростнее разгоралось воздушное; и то и другое шли с переменным успехом.
Такую примерно картину и обрисовал людям прилетевший к ним часом позднее Толк. Отсюда, снизу, было видно, что воздушные армии разошлись. В головокружительной высоте, на фоне розоватой облачной гряды, парили и кружились две плотные массы темных пятнышек. Вероятно, они обменивались угрозами, проклятиями, похвальбой — но не стрелами.
— В чем дело? — пораженно выдохнул Ангрек.— Что там происходит?
— Что, что,— пробурчал ван Рейн.— Ясное дело, перемирие.— Он поковырял пальцем в зубах, отхаркнулся и удовлетворенно похлопал себя по животу,— У них там никто ни с кем не мог справиться, вот Толк и послал весточку Дельпу и сказал, давай-ка побеседуем, и Дельп согласился.
— Но... мы не можем... нельзя вести переговоры с дракхонами. Ведь он же не... он же не наш, он все равно как животное!
От брезгливого, ненавидящего рева, которым поддержали Ангрека все окружающие ланнахи, по спине Уэйса побежали мурашки.