— Слышать-то вы слышали, но только потому, что с вами была мисс Р., — заявил наемник резко. — Вопросы вы задавали неуклюже, а мисс Р. — четко и разумно. Она ясно дала понять, что для того, чтобы поверить мне, ей требуется знать кое-что. И я рассказал ей все о себе.
— Слова словами и остаются, насколько я понимаю, — изрек Пинкус.
— Мои вопросы никогда не бывают неуклюжими, — пробормотал Сэм.
— Ну, у вас на уме много чего... как и на ваших брюках, — произнесла Дженнифер спокойно и опять переключилась на Сайруса: — Вы утверждаете, что ваше желание остаться не имеет расовой подоплеки, но ведь никто об этом и не заговаривал, кроме вас. Не кроется ли за этим обида? Вас, человека с черной кожей, несправедливо осудили. Да случись такое со мной, индианкой, я бы взбесилась от гнева и нескоро еще пришла бы в себя. Я была бы готова наброситься на любой символ власти, и не уверена, что учитывала бы при этом истинное положение вещей. Не потому ли и вы остаетесь?
— Ваши суждения психологического плана производят впечатление, но действительности не соответствуют. Оставляя в стороне вопрос о моей ссылке на то, что я действовал в целях самозащиты, мы должны будем признать, что меня упекли в тюрьму не потому, что я черный, а потому, что я инженер-химик. Ну а что касается расовых предубеждений, то разве что лишь несколько идиотов в Штутгарте вообразили, будто чернокожему не под силу произвести анализ на финальной стадии синтеза вещества...
— Право, в этом парне что-то есть! — провозгласила миссис Лафферти.
— Пожалуйста, милая Эрин!
— И все же, — продолжал Сайрус, — факт остается фактом: удовлетворение заявки на этот продукт со стороны конечного его потребителя было санкционировано главой Комиссии по контролю над вооружениями, хотя я лично известил его в своем письме, переданном ему через дипкурьера, с которым ранее я никогда не встречался, о некоторых внушающих тревогу моментах. Что же касается остальных членов комиссии, то какой-то нечистый на руку крупный чинуша скрыл от них мои подозрения. И в итоге меня, простите за выражение, выбросили из игры, однако данное обстоятельство не имело никакого отношения к цвету моей кожи, ибо в отчетах о лабораторных исследованиях не содержится подобной информации.
— А как ваша штутгартская эпопея соотносится с вечерней пресс-конференцией в аэропорту Лоуган? — спросил Пинкус.
— Учитывая все то, что я рассказал уже вашим коллегам о кое-каких странностях в связи с нашим заданием, мне придется вновь вернуться к шестому чувству, которое я только что отказывался принимать в расчет, поскольку оно, не будучи в своей основе одним из расовых отличий, ориентировано не на расовый вопрос как таковой, а на несколько иные, — в данном случае на коррупцию, или, точнее, коррумпированность правительственных кругов, примеров чему немало. То, что это так, подтверждает и следующий случай из моей биографии. Один влиятельный человек из Комиссии по контролю над вооружениями, нажав на боннские судебные органы и заключив со мной сделку, сумел извлечь мой черный зад из немецкой тюрьмы, где он пробыл бы пятьдесят лет, затянись это дело еще хотя бы на месяц. И — никакого шума, стало внезапно так тихо, что если бы мы захотели услышать хоть что-то о химическом заводе, то или пришлось бы удовлетвориться воркованием горлицы — единственного существа, не хранившего молчания. Мой же срок был сокращен до пяти лет, и если бы я держал рот на замке, то, по всей видимости, отсидел бы лишь год. И не говорите мне, что там не пахло жареным.
— Но вы не выполнили условия сделки, хотя они для вас были исключительно выгодны, — произнесла осуждающе Дженнифер.
— Я же не добровольно, а вынужденно пошел на эту сделку... Мне не доставляло особой радости быть единственным чернокожим в немецкой тюрьме, значительную часть обитателей которой составляют бритоголовые маньяки, только и ждущие воскрешения Адольфа из мертвых.
— Простите, я понимаю вас: у нас тоже развито шестое чувство.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, — попросил Ред наемник. — Когда я смотрел по тюремному телевидению все эти фильмы о пострадавших от химикатов, которые я разрабатывал, мне было стыдно за себя.
— Продолжайте, продолжайте, полковник...
— Ради Бога, прекратите, адвокат: я же не полковник.
— Это у меня вырвалось случайно, — проговорил торопливо Дивероу. — Я просто хотел спросить, что бы вы делали в тюрьме пятьдесят лет, если нормальному человеку не выдержать и пятидесяти минут в компании бритоголовых.
— Вопрос не имеет практического значения, хотя частичным ответом на него служит тот факт, что сперва я нашел рациональное решение, позволившее мне выбраться из немецкой тюрьмы, а затем удрал с Романом Зет. И довольно об этой чепухе, парень!
— И вы полагаете, что нечто, подобное тому, что обрушилось на вас, ныне угрожает и генералу Хаукинзу? — спросил Арон, подаваясь вперед в своем кресле. — Во всяком случае, в пользу этого предположения свидетельствует та программа теленовостей, которую мы только что видели.
— В ответ на ваш вопрос скажу вам следующее. Во-первых, я никогда не поверю — просто не смогу поверить, — чтобы Нобелевский комитет учредил вдруг премию «солдату века». Во-вторых, уже из одного того, что так называемая делегация Нобелевского комитета прибыла самолетом не куда-нибудь, а в Бостон с его аэродромом, единственным на весь район, в котором вы подвергались в последнее время нападению, мы можем сделать заключение, что за вами следят с помощью новейшей техники, имеющейся в распоряжении секретных служб. И, в-третьих, те четверо психов, что пытались захватить вас в Хуксетте, содержались в тюрьме строгого режима и, как догадываюсь я, не смогли бы подкупить ни одного охранника. То, что они из каторжной тюрьмы, вы и сами поняли по клейму прачечной на белье, — например, на внутренней стороне брюк, — что и позволило вам отослать мерзавцев в мешках для трупов назад, в место их заключения.
— Чертовы кретины! — загремел Маккензи Хаукинз. — Наш гостинец тюремному начальству — это лишь цветочки!.. Но кто-нибудь объяснит мне все же, о чем мы тут толкуем?
— Мы просветим тебя чуть позже, Мак, — отозвался Сэм, держа руку на плече Сайруса, к коему он тут же и обратился: — Если я вас правильно понял, нам необходимо выяснить, кто стоит за этой операцией. Не так ли?
— Так, — согласился наемник. — Потому что, возможно, нападение на вас в Нью-Гэмпшире организовано тем же лицом, что придумал и трюк с делегацией. Но на этот раз оно зашло уж слишком далеко, а посему и стало уязвимым.
— Что позволяет вам сделать такой вывод? — поинтересовался Пинкус.
— Делегация прибыла на «Эйр-Форс-два», — ответил Сайрус. — Иностранцы, и к тому же гражданские лица, прилетают на самолете, занимающем по престижности второе место в стране. А это значит, что тот, кто проводит операцию, непременно должен быть связан с одним из трех учреждений — с Белым домом, ЦРУ или с государственным департаментом. Белый дом мы сразу же можем сбросить со счетов, поскольку там и без того хлопот полон рот. Причастность ЦРУ к этой акции также более чем сомнительна: в условиях, когда половина нации справедливо расшифровывает данную аббревиатуру как «Центр работы ублюдков», это заведение, скорее всего, побоялось бы навлечь на себя лишние неприятности. Но государственный департамент — это уже нечто иное. О нем никто не может наверняка сказать, чем оно занимается, хотя, что-то, вероятно, оно все-таки делает. На мой взгляд, если отбросить оговорку в отношении ЦРУ, мы должны искать организатора операции в одном из двух последних учреждений, и если нам удастся выяснить, в каком из них пребывает наш незримый противник, то круг лиц, которые могли бы послать этот самолет, значительно сузится. И рано или поздно мы выйдем на ту скверную большую шишку, что не дает нам спокойно жить.
— А разве не могут быть замешаны в этом деле и государственный департамент, и ЦРУ? — высказал свое предположение Пинкус.
— Никоим образом. Центральное управление не доверяет госдепу, и наоборот. Кроме того, в случае сотрудничества обоих этих ведомств резко возрастает опасность утечки информации.
— Представим себе, что мы узнали уже, которое из данных учреждений интересует нас. И что же дальше? — спросил Сэм.
— Мы будем трясти всех подозреваемых нами вашингтонских шишек до тех пор, пока у них не затрещат кости. Мы должны найти того, кто стоит за этой операцией. Ну, а если конкретней, то выяснить его или ее имя, звание, должность, личный номер, потому что только это позволит обеспечить вашу безопасность.
— Каким образом?
— Разоблачив преступника, Сэм, — заявила Дженнифер. — Ведь пока еще в нашей стране правит закон, а не маньяки из Вашингтона.
— С чего это вы взяли?
— Впрочем, согласна, это спорный вопрос, — признала Редуинг. — Так что же нам следует предпринять, Сайрус?
— По-моему, лучше всего поселиться кому-то под видом генерала, упомянутого по телевизору в отеле, — и не одному, а со мной и Романом Зет, в роли сопровождающих его гражданских лиц, что было бы вполне естественно: отставной генерал с двумя почетными медалями конгресса должен иметь помощников.
— Это вы о Дези-Один и Дези-Два? — разволновался Арон. — Но их могут ранить!
— Почему? Они же останутся с настоящим Хаукинзом.
— О, конечно! Мой мозг дряхлеет. Все происходит слишком быстро для него.
— Они славные ребята и сумеют защитить вас здесь, друзья. — Сайрус замолчал, но тут же, почувствовав внезапно на себе тусклый взгляд Элинор Дивероу, брошенный на него с кушетки, прошептал чуть слышно: — Кажется, я не нравлюсь этой даме!
— Она вас еще не знает, — заверил Сайруса Сэм, понижая голос. Когда познакомится с вами, то, обещаю, сделает богатый взнос в Объединенный фонд негритянских колледжей.
— Жалко расставаться с такой личностью, как чернокожий наемник, — вымолвила в раздумье Ред. — И к тому же — вот проклятье! — среди нас нет никого, кто мог бы сойти за генерала, кроме, разумеется, самого Хаукинза. Так что придется придумать что-то другое.
— Подождите минутку! — вмешался Пинкус. — Шерли и я поддерживаем местные театральные труппы. Ей нравится, когда в день премьеры ее фотографируют. Есть у нее и свой любимчик, пожилой актер, игравший когда-то во многих прославившихся пьесах на Бродвее. Сейчас он, как бы это выразиться, наполовину в отставке. Я уверен, что смогу уговорить его помочь нам, — разумеется, за соответствующее вознаграждение... Ну, понятно, я сделаю это лишь при том условии, что ему не будет угрожать никакая опасность.
— Даю вам слово, сэр, — произнес убежденно Сайрус, — за него не стоит бояться: ведь мы с Романом Зет неизменно будем находиться по обе стороны от вашего приятеля.
— Вы решили привлечь актера? — воскликнул Дивероу. — Но это же безумие!
— Вовсе нет, хотя, по правде говоря, он часто выглядит немножко не в себе, — начал было Арон, но тут на столе рядом с его креслом зазвонил телефон, и он тотчас же поднял трубку: — Да?.. Это вас, Сэм. Думаю, ваша горничная, кузина Кора.
— Боже мой, я совсем забыл о ней! — молвил покаянно Дивероу, обходя стол, чтобы подойти к телефону.
— А я вот нет! — заявила Элинор. — Я говорила с ней вчера, но не сказала ей, где мы, и не давала этого номера.
— Кора! — закричал в трубку Сэм. — Как... — И тут же обратился к миссис Дивероу: — Так ты говорила с ней, мама? И почему не поставила в известность меня?
— А ты не спрашивал. Главное, что дома все идет своим чередом. Блюстители порядка днюют и ночуют там, думаю я, так что Кора кормит всю полицию Бостона.
— Кора, мама сказала, что у вас все в порядке.
— Эта задавака-жеманница опять, видать, надулась своего «чаю», Сэмми. Весь день трезвонит проклятый аппарат, но никто не говорит мне, где вы, черт бы вас побрал!
— Как же узнала ты номер нашего телефона?
— От Бриджит, дочери Пэдди Лафферти. Этот номер дала ей Эрин — на тот случай, если с внуками случится вдруг что-нибудь.
— В этом есть резон. А кто мне звонит?
— Да не тебе, Сэм-мальчик... Всем, кроме тебя!
— И кому же?
— Прежде всего — этому психу-генералу; о котором ты всегда говоришь, потом — той длинноногой индейской девушке, которую лучше не выпускать из дому. И, должна сказать, каждого из них спрашивали раз по двадцать. Каждые полчаса или около того. И все — двое каких-то парней.
— Как их зовут?
— Один не назвал своего имени, а другой... Да ты не поверишь... Голос у первого был отчаянный: он явно паниковал, — ну как бывает это, Сэмми, с тобой. И все кричал, что ему должна позвонить сестра.
— О'кей, я скажу ей. А как насчет другого, которому нужен был генерал?
— Наверняка ты подумаешь, что я снова хлебнула лишку, когда услышишь его имя, но я не пила, поскольку тут полно полицейских... Если бы ты знал только, какой счет придет тебе от мясника!..
— Так как же зовут его, Кора?
— Джонни Телячий Нос. Сэмми, ты можешь поверить в такое?
— Джонни Телячий Нос? — повторил Дивероу тихо.
— Телячий Нос?! — чуть не задохнулась Дженнифер.
— Телячий Нос! — завопил Хаук. — Это мой охранник пытается связаться со мной! Отойдите же от телефона, лейтенант!
— Нет, это мой прежний клиент пытается связаться со мной! — закричала Дженнифер, столкнувшись с генералом по пути к телефонной трубке, которую держал в руке Сэм.
— Ничего подобного, Ред! — возразил Дивероу, подняв трубку так, чтобы ни один из них не мог до нее дотянуться. — Телячий Hoc звонил Маку, вам же — ваш брат. Он хочет, чтобы вы связались с ним.
— Дай мне трубку, мальчик!
— Нет, сначала мне!
— Если вы помолчите немного, — промолвил Пинкус, возвышая голос, — то я сообщу вам, что в доме моего свояка несколько телефонов с отдельными номерами, — по крайней мере, три, а то и все четыре... Не менее двух — только для сестры Шерли... И вообще, во всем этом доме черт знает сколько этих переговорных устройств. Просто найдите каждый для себя по аппарату и нажимайте на кнопки сколько угодно.
И тут началось черт-те что, как во время перемены в младших классах. Хаук и Дженнифер носились по дому в поисках автономных телефонов. Разглядев один на галерее красного дерева. Мак подбежал к стеклянной двери и с шумом распахнул ее. Редуинг же разыскала вожделенный аппарат на прижавшемся к стене белом антикварном столике. И свомпскоттский вечер огласился какофонией:
— Прощай, Кора!
— Чарли, это я!
— Телячий Нос, с тобой говорит Повелитель Грома!
— Ты шутишь, братишка!.. Скажи, что шутишь.
— Черт возьми, час «зеро» минус четыре дня!
— Так ты всерьез?
— Отошли назад бумагу с моим согласием! Да смотри не забудь подписать ее: «Глава тактического командования наиболее угнетаемого в нашей стране народа!»
— Чарли, пришли мне авиабилет на Американское Самоа, где мы и встретимся с тобой.
Хаук и Дженнифер, один — торжествуя, другая — в подавленных чувствах, — повесили трубки. Горделиво, словно командир римского легиона, входящего во врата Карфагена, прошел генерал твердым шагом через дверь, соединявшую галерею с остальной частью дома, в то время как Редуинг, отвернувшись от изящного белого столика, стояла понуро, всем видом своим напоминая нежную птаху, не выдержавшую натиска враждебных ветров.
— В чем дело, моя дорогая? — спросил ласково Арон, встревоженный выражением лица Дженнифер, когда та вслед за генералом вернулась в гостиную.
— Случилось самое худшее, — ответила она чуть слышно. — В общем, хоть сейчас отправляйся в лифте прямо в ад.
— Давайте, Дженнифер, выкладывайте все начистоту...
— Самолеты «Лир», лимузины, акции нефтяных компаний с офисами на Лексингтон-авеню и предприятия по производству спирта в Саудовской Аравии...
— Боже мой! — прошептал Сэм. — Значит, заседание Верховного суда состоится!
— Попадание прямо в яблочко! — заревел Хаук. — В центр мишени! Да здравствует Верховный суд!
— Ты посылать нас обратно в тюрьма? — закричал Дези-Один.
— Генерал, почему ты это делать? — изумился Дези-Два.
— Вы не поняли, капитаны! Впереди вас ждет блестящая военная карьера: вы будете десантниками!
— Да замолчите вы все! — заорал Сэм Дивероу и тут же несказанно удивился тому, что присутствующие вняли ему. — Отлично, Ред, вам первое слово. Что сказал ваш брат?
— То, что заявил сейчас этот кроманьонец. Чарли позвонил Джонни Телячьему Носу, чтобы узнать, все ли там в порядке. Оказалось, что Джонни лез из кожи вон, чтобы найти вашего дезертира-мутанта. Вчера утром пришла телеграмма с требованием немедленного ответа по телефону или факсом... Генерал Громила — он же Психованный Гром — обязан через пятеро суток, начиная со вчерашнего дня, явиться в три часа пополудни в Верховный суд, чтобы подтвердить документально свое право представлять руководство племени и изложить суть иска. Короче, все кончено, и нам остается теперь лишь наблюдать с болью в сердце, как станут уничтожать постепенно моих соплеменников. Решения суда по этому вопросу будут преданы гласности.
— Мы добились своего, Сэм! Старая гвардия не утратила своей хватки!
— Я здесь ни при чем! — завопил Дивероу. — Я палец о палец не ударил для этого! И не имею с тобой ничего общего!
— Мне не хотелось бы возражать тебе, сынок...
— Я не сынок тебе!
— Да, он мой сын, — изрекла Элинор. — А что, кто-то решил усыновить его?
— И все же я вынужден заметить, что ты мой официальный поверенный, утвержденный судом, — закончил Хаукинз, слегка повысив голос.
— О нет, в суд вызывают только тебя, но не меня!
— Вы опять заблуждаетесь, адвокат, — молвила печально Дженнифер. — По капризу вашей человекообразной обезьяны вы заняли место не только моего брата, не утвержденного, впрочем, в роли поверенного, но и мое. Чарли объяснил все очень ясно: явиться в суд, помимо генерала, просят и Сэмюела Л. Дивероу, эсквайра, поверенного племени уопотами.