– Ой-ой-ой! – пригорюнился Петюсик.
– Ой-ой-ой – это еще слабо сказано! – обернулась я к нему. – Бедную женщину такая диарея прихватила, что ее «Скорая» увезла!
– Значит, Василиса не соврал! – встрепенулся Денис.
– Василисе мы, товарищи, должны еще один поход в кино спонсировать, в качестве компенсации за моральный ущерб! – решила я. – На него дважды напраслину возвели! И про «Скорую», которая увезла больную из соседней квартиры, Васька не соврал, и Алкины сермяжные наряды из водяного пистолета с марганцовкой вовсе не он обстрелял! Это тоже Петюсик постарался!
– Ах ты, вредитель! – на два тона выше, чем прежде, возопила Трошкина, бросаясь на своего незадачливого ухажера с выпущенными когтями.
Ногти у Алки были новые, накладные, впечатляюще длинные и острые, и Петюсик без задержки обратился в бегство. Алка преследовала его только до двери, на лестницу не побежала, остановившись в прихожей. Меня это несколько удивило.
– Ты еще здесь? – спросила я, выглянув из комнаты.
– Как думаешь, мне не опасно выходить из дома? – задумчиво спросила Трошкина.
– Конечно, не опасно! Ведь Фунтик уже задержан и впредь не сможет на тебя охотиться!
– Но зато его клиент, который заказал меня убить, остался на свободе! – напомнила Алка.
– С клиентом мы тоже разберемся, – пообещал старший лейтенант Коржиков. – Ты не должна об этом беспокоиться!
– Смотри-ка, они уже на «ты»? – ревниво прошептала я Денису на ухо.
– Мы эту импортную гниду непременно вычислим и к ногтю прижмем! – сказал Коржиков, для убедительности выхватив из воздуха воображаемую гниду и раздавив ее с силой, которой вполне хватило бы, чтобы сплющить в котлету слона. – А пока я сам буду тебя охранять!
– Днем и ночью? – требовательно уточнила Трошкина.
– Пойдем-ка отсюда! – решительно шепнул мне Денис.
Оставив Алку и ее добровольного телохранителя пялиться друг на друга, мы вышли из квартиры, дождались лифта и поднялись на восьмой этаж к Денису.
Вообще-то мое тело нисколько не нуждалось в ночном милицейском хранителе, и остаться у Дениса я решила только для того, чтобы сильнее расположить милого в свою пользу.
Что-что, а располагать к себе мужчин я умею, так что к утру из капитана Кулебякина можно было вить веревки и плести коврики для ног, чем я и занялась сразу по пробуждении.
Суббота
Денис притащил мне кофе в постель и с умильной улыбкой доброй мамушки наблюдал, как я вежливо давлюсь нестерпимо горячим напитком, выжидая возможность отставить в сторону и чашку, и всяческие сантименты.
– Я сделаю тебе бутерброд! – подхватился милый. – С сыром!
– Гау! – выдал себя Барклай, потихоньку пробравшийся под кровать.
– Тебе тоже! – проявил великодушие Денис. – Хотя нет, на всех сыра не хватит…
– Я сбегаю домой и еще принесу! – предложила я.
Быстро оделась и, не слушая никаких возражений, побежала к себе.
– Доброе утро, детка! – приветствовал меня папуля. – Сырники будешь? С тертым яблоком, корицей и кардамоном?
– Положи мне, пожалуйста, парочку с собой, – попросила я, пробегая в ванную. – Я позавтракаю у Дениса.
– Тогда надо не парочку штук, а парочку килограммчиков! – ехидно заметил Зяма, безжалостно насаживая сырник на вилку и вращая его в мисочке со сметаной на манер корабельного винта.
Я оставила шпильку без внимания. Все мое внимание было сосредоточено на поисках бумажки, которую я на днях постирала вместе с заляпанным кетчупом костюмом, а потом на всякий случай решила просушить.
– Эй, где моя бумажка?! – не найдя искомого на веревках, я влетела в кухню и накинулась на папулю и Зяму. – Признавайтесь, кто видел, кто знает? Лист белой бумаги формата А-4, чистый, сильно помятый?
– Индюша, у нас же полно превосходной туалетной бумаги! – шокировался папуля.
– Кажись, я такую фигню у тебя возле компьютера видел, – с усилием проглотив слишком большой кусок сырника, сказал Зяма.
Тут только я вспомнила, что сама перенесла свежевыстиранный папирус к себе в комнату и, аккуратно расправив, оставила сушиться на столешнице.
– Ты уж извини, я, когда с тобой по «аське» трепался, на бумажку эту кофейную чашку ставил! – крикнул мне вслед Зяма. – Я думал, это промокашка ненужная!
– Свинота ты, Зямка! – в сердцах выругалась я, сцапав со стола упомянутую бумажку.
Лист прекрасно просушился, но остался мятым и при этом еще перестал быть белым, украсившись абстрактным рисунком из коричневых колец, напоминающих корявую олимпийскую эмблему.
– Вся надежда на Дениса! – вздохнула я.
– Вот, сырники для всех! – Услышав имя моего кавалера, папуля вышел из кухни с большой миской в руках.
В емкости внушительной горкой бугрились сырники, щедро политые сметаной. Сообразив, что в одной руке мне миску не удержать, я взяла испещренный кофейными разводами лист в зубы, затарилась сырниками и побежала на восьмой этаж, сама себе напоминая добычливую птицу, волокущую провиант для семьи и в лапах, и в клюве.
– А это еще зачем? – Денис с готовностью принял миску с сырниками, но не спешил взять подозрительный мятый листок.
– Пища для ума, – объяснила я, помахав перед его глазами бумажкой. – Мне нужна твоя помощь как эксперта-криминалиста! Скажи, пожалуйста, есть ли способ узнать, что было написано в письме, если оно прошло через стиральную машину с центрифугой?
– Ты стирала письмо? – удивился милый. – Но зачем? Опасалась, что его посыпали порошком сибирской язвы?
– Сам ты язва! – обиделась я. – Мне просто срочно понадобился конверт, в котором было это письмо! Я листок с текстом сунула в карман жакета, а потом случайно постирала! Так можно прочитать, что там было написано или нет?
– «Тайдом» стирала? – уточнил эксперт-криминалист, понюхав бумажку.
– Да. Это плохо? – испугалась я.
– Почему плохо? Я тоже «Тайдом» стираю! – Денис пожал плечами, свернул листок вчетверо и сунул в задний карман джинсов. – Давай делами после завтрака займемся? Выходной день все-таки, в кои-то веки можно спокойно покушать, никуда не торопясь!
– Выходной день? – ахнула я. – Точно! Совсем забыла, что сегодня уже суббота!
Я круто повернулась к милому спиной и схватила трубку телефона, прикрепленного к стене.
– Алло? – после пары гудков отозвался Бронич, в голосе которого явственно угадывался печальный звон колоколов.
Я догадалась, что шеф уже мысленно отпевает нашу контору.
– Михаил Брониславич, это я, Инна! – закричала я. – Шеф, все в порядке! Я ее нашла!
– Нашла модельку?! – ожил Бронич. – Инночка, душенька, давай ее поскорее сюда, а то господин Хабиб уже собрался снять свой заказ!
– Хотите, чтобы я привезла ее в офис? Не получится! Елена Николаевна Коврижкина сейчас, так сказать, невыездная! – засмеялась я.
– Тогда мы сами к ней подъедем! Диктуй адрес! Где мы можем на нее посмотреть?
– В СИЗО!
Бронич замолчал на полуслове.
– Ну да, в СИЗО, а что такого? – мне по-прежнему было весело. – Вы, шеф, не волнуйтесь, я договорюсь, нам Коврижкину на один съемочный день отдадут на поруки! Коржиков передо мной в долгу за помощь в расследовании, а Кулебякин по дружбе поможет!
– Коврижкина, Коржиков и Кулебякин? – озадаченно повторил Бронич. – Инночка, ты вела поиски модельки на хлебобулочном заводе?
– Эх, если бы все было так просто! – вздохнула я. – На хлебобулочном заводе! Потом расскажу, как и где я ее искала, это целая история! Пока просто успокойте господина Хабиба и планируйте съемки! В понедельник увидимся!
– Целую! – ляпнул шеф.
Я повесила трубку и обернулась к Денису. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и методично подчищал последним сырников стенки пустой миски. У ног хозяина сидел, облизываясь и блаженно жмурясь, верный пес. Морды у обоих были замасленные и абсолютно счастливые.
– Вот и все, – устало сказала я.
– Ой, мы все съели? – испугался милый, заглянув в миску. – Инка, прости!
– Прощу, если ты расшифруешь постиранное письмо! – сказала я.
И не стала объяснять, что моя пафосная реплика относилась к истории с поисками Прекрасной Прусской Венеры, а не к каким-то пошлым сырникам, которых папуля наверняка нажарил столько, что хватит всем желающим и еще останется.
Получив от меня задание, Денис отправился на службу, чтобы узнать тайну смытых «Тайдом» строк с применением соответствующих технологий. А я завалилась на знакомый короткий диванчик в кабинете и уснула безмятежным сном человека, совесть которого так чиста, словно ее тоже постирали эффективным порошком с отбеливателем.
Проснулась я часа через два, а тут и Денис вернулся.
– Вот, держи! – Сияя, как начищенный медный таз для варенья, милый помахал свернутым вдвое листком.
Проснулась я часа через два, а тут и Денис вернулся.
– Вот, держи! – Сияя, как начищенный медный таз для варенья, милый помахал свернутым вдвое листком.
Зорким глазом я разглядела, что это не моя постиранная бумажка, та была мятая, а эта гладенькая, но дотянуться до листочка, который коварный Денис поднял высоко над головой, не смогла.
– Давай пляши! – велел милый. – Или целуй меня, тоже сойдет!
Он вытянул губы в трубочку, но я фыркнула и исполнила лихое па канкана. Судя по заблестевшим глазам Дениса, эта хореографическая миниатюра была ничуть не хуже поцелуя, и я тут же получила вожделенную бумагу.
– «Госпоже Трошкиной А.В., – прочитала я вслух. – Уважаемая Алла Валентиновна! Настоятельно прошу Вас по получении этого сообщения незамедлительно связаться с правозащитником Тихоном Андреевичем Коровиным по телефону такому-то или прибыть по адресу такому-то в приемные дни и часы. Приемное время такое-то, с уважением, Т. А. Коровин». Вот жалость, в субботу-то господин Коровин не принимает!
– Нас примет! – пообещал Денис.
– Обожаю родную милицию! – восхитилась я.
По лицу милого было видно, что он жаждет уточнений, всю ли соплеменную милицию оптом я обожаю или же только одного особо родного милиционера, но я пресекла несвоевременный разговор на корню.
– Я к Алке, а ты в машину! – скомандовала я, выскакивая за дверь. – Заводи мотор и жди, будем через две минуты!
Я ошиблась в расчетах, мы с Трошкиной были в машине уже через минуту, потому что Алка тоже решила, что нужно ковать железо, пока горячо. Телефон господина Коровина был хронически занят, и мы не стали терять время на ожидание.
– Письмо принесли еще во вторник! – рассуждала Алка, нервными заячьими прыжками подталкивая вниз неторопливый лифт.
– Ты как раз валялась на полу в наушниках, стука и звонка не слышала, поэтому посыльный попросту скрутил письмо в трубочку и просунул через дверь в дырку от старого замка, – поддакнула я. – А я, когда Дениска выбил дверь, конверт машинально подобрала и в карман сунула.
– Спасибо тебе за это! – желчно сказала Трошкина. – Вряд ли призывая меня связаться с ним незамедлительно, правозащитник Коровин предполагал ждать моего звонка или визита аж пять дней!
Я виновато промолчала. На мое счастье, у Алки в кармане зазвенел мобильник.
– Да, я слушаю? – пропищала она. – Ой, привет! Конечно, рада!
Я догадалась, что звонит влюбленный старлей Коржиков, и, чтобы не смущать подружку, сделала отсутствующее лицо, однако чутко ловила каждое слово.
– Узнал? Вот молодец! Откуда?! Откуда-откуда?!
Алка выключила мобильник, сунула его мимо кармана и уставилась невидящим взглядом на украшающую стену лифта хамскую надпись: «Кто это читает, тот лох!» Лифт остановился, а Трошкина продолжала стоять как вкопанная. Я подобрала с затоптанного пола подружкин сотовый, вытерла его о свои джинсы и подала Алке.
– Спасибо, – механически поблагодарила она.
– Пожалуйста! – язвительно ответила я. – Трошкина, мы будем в вежливости соревноваться, или ты все-таки скажешь, какая новость превратила тебя в соляной столб?
Алка перевела тусклый взгляд на меня и пробормотала:
– Кеша выяснил, откуда киллер получил заказ на мое убийство. Ты не поверишь!
– С другого края Галактики? От Повелителя сил тьмы? – предположила я.
Это привело Алку в чувство.
– С ума сошла? – спросила она. – Из Австралии!
– Серьезно?! – Я и впрямь здорово удивилась.
– Эй, девчонки, мы куда-нибудь едем? Или вы так и будете в лифте в гляделки играть? – воззвал к нам со двора Денис.
– Пошли! – Я ухватила подружку за рукав и утащила в машину.
Мы устроились на заднем сиденье и большую часть пути проделали в глубокомысленном молчании. Денис с любопытством посматривал на нас в зеркальце заднего вида, но с вопросами не приставал. Наконец, Трошкина не выдержала и с неподдельной мукой в голосе вскричала:
– Но почему?!
– Ну почему ко мне ты равнодушна? И почему ты смотришь свысока? – подхватил Денис.
– Чего? – Алка недоуменно моргнула и расширила свой вопрос: – Кому я в Австралии-то помешала?
– Ну мало ли! – уклончиво ответила я. – Австралия большая, народу там много!
– Да я и не знаю там никого! – продолжала кручиниться Трошкина.
– Ларина знаешь! – напомнила я. – Программиста, который Сашу Рыжикова украл!
– Я его знаю только по твоему рассказу! – напомнила Алка. – А он обо мне наверняка и вовсе не слышал!
– Да, неувязочка получается! – призналась я.
Разговор пресекся, мы молчали до конца пути и подошли к дверям правозащитника Коровина на диво тихой группой.
– Это не офис, а квартира! – произнес Денис, постучав ногтем по пластмассовому ромбику с номером, укрепленному на дерматиновой двери.
– Дураку понятно! – невежливо буркнула я.
Денис надулся и собрался развить тему, но тут дверь широко распахнулась, и на пороге возник костлявый старик с горящим взором Иоанна Грозного.
– Ну, наконец-то! – не соответствующим комплекции густым басом взревел он. – На три дня задержали! А в газетах пишут, что у нас пенсии выплачиваются день в день! Ха!
– Ха-ха! – льстиво поддакнула я. И опасливо прибавила: – Вообще-то мы не с почты…
– Из милиции мы! – скучным официальным голосом сказал Денис. – Коровин Андрей Тихонович?
– Он самый! Вы с обыском? – грозный Коровин воинственно вздернул острый подбородок. – Ордер предъявите!
– Мы не с обыском, мы Трошкину привели! – поспешно объяснила я. – Трошкину Аллу Валентиновну, помните?
– О, конечно! – Суровый старец моментально изменил выражение лица и интонации. – Аллочка, милая! Как вы похожи на свою бабушку! Буквально одно лицо!
Я трусливо высвободила из захвата костлявых пальцев свою руку, которую галантный дедушка Коровин уже повлек к беззубому рту, и указала на Трошкину:
– Вот Алла Валентиновна!
– Аллочка, детка! – нисколько не смутившись, повторил реплику дед. – Вы изумительно похожи на Раису Васильну!
– Вы знали бабушку? – Трошкина безропотно позволила галантному старцу обмусолить ей ручку.
– Прошу в дом! – пригласил нас Тихон Андреевич и подсмыкнул спадающие тренировочные штаны.
– Тиша, кто там? – вкупе с ароматами домашних солений с кухни донесся старушечий голос. – Пенсию принесли?
– Это клиенты! – громко ответил старик. – Маша, мы будем в кабинете, не беспокой нас!
Кабинетом правозащитнику Коровину служила просторная комната, две стены которой занимал простой дощатый стеллаж с книгами, журналами и пронумерованными картонными папками. При этом на обшарпанном письменном столе высился вполне современный компьютер.
– Прошу вас, присаживайтесь, я буду через минуту! – сказал Тихон Андреевич и оставил нас, действительно, не больше чем на шестьдесят секунд.
Этого времени проворному старцу хватило, чтобы сменить майку-борцовку на белую рубашку и причесать редкие седые волосы мокрым гребешком.
– Итак, вы все-таки пришли! – вернувшись в кабинет, сказал он Трошкиной.
– Пришла, – подтвердила Алка. – А вот зачем пришла, не знаю!
– За информацией! – значительно сказал старик, устроившись в офисном кресле. – Кто владеет информацией – владеет миром!
– Да-да, мы знаем, – нетерпеливо кивнула я, продолжая демонстрировать дурные манеры. – А все же, нельзя ли ближе к теме?
– Можно! – легко согласился господин Коровин. – Только информировать я буду в первую очередь Аллу Валентиновну, хорошо?
Мне ничего не оставалось, как снова кивнуть. Вредный дед полез в ящик своего стола, достал еще один белый конверт без надписей, марок и печатей и протянул его Трошкиной:
– Прошу!
Алка взяла конверт, открыла его, достала какие-то бумаги и забегала взглядом по строчкам. Я страшно пожалела, что сижу по другую сторону длинного стола и не могу тоже заглянуть в них. Оставалось следить за реакцией подружки, но Трошкина читала с каменным лицом. Закончив, она аккуратно сложила бумаги, снова поместила их в конверт, сунула его в свою сумку и лишенным эмоций голосом спросила Андрея Тихоновича:
– Что-нибудь еще?
– Это все! – Старик развел руками.
Мне показалось, что он ожидал от Алки гораздо более бурной реакции и теперь разочарован.
– Благодарю вас, всего доброго! – вежливо сказал Трошкина, вставая.
– Мы что, уже уходим? – Я посмотрела сначала на невозмутимую подружку, потом на Дениса, который тщетно притворялся, будто не умирает от любопытства.
– Да, мы уходим! – звонко ответила Алка.
Сердито сопя, я вышла следом за ней на лестницу, дождалась, пока дедушка Коровин исполнит на пороге все па чинного прощального реверанса, и, едва дверь захлопнулась, притиснула Трошкину к облупившейся подъездной стене: