– Такие размеры только в «Трех толстяках», – прошипела брюнетка, докрасив последний ноготь и любуясь своей работой.
– Ах вот как! – закипая, проговорила покупательница и хотела еще что-то добавить, но в это мгновение перед входом в бутик остановилась яркая худощавая брюнетка в элегантном темно-красном костюме, с шапкой густых, черных как смоль волос. Чуть позади брюнетки в позе смиренного послушания маячил стройный широкоплечий парень в черном, не по сезону, хорошо сшитом костюме, то ли шофер, то ли телохранитель, то ли то и другое в одном флаконе. В руках он держал с десяток ярких фирменных пакетов с покупками. При виде этого парня продавщицы встрепенулись.
– Ленка, какая удача! – воскликнула брюнетка и ворвалась в бутик, как отряд легкой кавалерии на улицы мирного городка.
При этом, как свойственно атакующим кавалеристам, она не обращала внимания на окружающих и едва не своротила стойку с платьями.
– Поосторожнее! – подала голос одна из продавщиц.
В то же мгновение из служебного помещения вылетела директриса. На лице ее расцветала подобострастная улыбка.
– Софья Борисовна! – запела она, бросаясь навстречу смуглой посетительнице. – Для нас это такая честь!
– Здравствуй, Алена, – довольно холодно ответила та и кивнула на продавщиц. – Кого ты держишь? Это же просто ужас! С таким персоналом в наши дни долго не просуществуешь!
– С персоналом такие проблемы, – горестно согласилась директриса.
– Гони в шею! – безапелляционно заявила посетительница. – Только пусть сначала нам с подругой организуют кофе…
– Мне – чай, – требовательно проговорила блондинка в платье от «Валентино», – китайский зеленый жасминовый.
Директриса сделала знак бровями, и испуганные продавщицы помчались выполнять поручение. Подруги уселись в мягкие кожаные кресла. Шофер или телохранитель смуглой брюнетки молча застыл в дверях.
– Я могу вам чем-то помочь? – заискивающим тоном обратилась к посетительнице директриса.
– Можешь, – ответила та. – Дай нам спокойно поговорить!
Директриса залилась краской и спешно ретировалась в свой кабинет. Оттуда она сделала знак своим подчиненным, чтобы они, обслужив гостей, тоже покинули торговый зал.
Наконец, кофе и чай были сервированы на низком стеклянном столике, и персонал бутика бесшумно испарился. Софья Борисовна Бломберг поднесла к губам маленькую чашечку и проговорила:
– Ленка, ты где, зараза, пропадаешь? Я тебе звонила раз сто, тебя никогда нет дома!
– Ну а что же мне – пропадать от скуки? Сидеть в четырех стенах и лить слезы, если мой неугомонный муженек опять свинтил налево?
– Вот именно об этом я с тобой и хотела поговорить! Ты уверена, что он действительно загулял?
– Ну, Соня, ты же его знаешь! – проговорила блондинка звенящим от плохо скрытых эмоций голосом. – Седина в бороду, бес в ребро! Он ведь как юный пионер – всегда готов!
– Ну, мне кажется, ты торопишься с выводами! Может быть, с человеком что-то случилось, может быть, у него неприятности, а ты, как всякая женщина, думаешь только об одном!
– А о чем еще я должна думать, если он отправился на вечеринку и не вернулся? Что его отправили со срочной дипломатической миссией в Гонолулу? Сонька, почему вообще тебя это интересует? Это наше семейное дело, и никого больше оно не касается! Больше всего меня мучает мысль, что он снова вернулся к этой рыжей мегере, Карине! Так и будет теперь болтаться между нами, как цветок в проруби! Нет, обратно я его не приму!
– Говорю тебе, – Софья Борисовна повысила голос. – Говорю тебе, что дело тут нечисто! Лучше припомни, не было ли у него в последнее время каких-то неприятностей? Он тебе ни на что не жаловался?
– Ну, ты же его знаешь! – повторила Лена. – Он прирожденный оптимист! Жаловаться – это слово не из его репертуара!
– Может быть, по работе у него что-нибудь приключилось? Может, кто-нибудь на него наезжал? Какие-нибудь денежные вопросы?
– Соня, да ты же не хуже меня знаешь – он дома, и вообще вне работы, деловые вопросы не обсуждал! Если я его о чем-то таком спрашивала, он только отшучивался, мол, женщина, знай свое место, поддерживай огонь в домашнем очаге, так что я и спрашивать перестала!
– Ну, может, случайно какой-нибудь разговор слышала? Может, с кем-то он ссорился?
– Ссорился он только с Кариной. Она пару раз ему звонила, злая как мегера, выясняла отношения…
– Ну вот, а ты боишься, что он мог к ней вернуться! Я же помню, он от нее ушел со страшным скандалом… ругал ее на чем свет стоит… Нет, к ней он ни за что близко не подойдет!
– Ну, не к ней, значит, к другой какой-нибудь вертихвостке… Мне от этого нисколько не легче!
Неожиданно Лена усмехнулась:
– А ты знаешь, из-за чего он с Кариной так разругался?
– Нет. – Софья Борисовна придвинулась ближе, боясь пропустить хоть слово. Подоплека чужих взаимоотношений, причины скандалов и разрывов других людей невероятно интересовали ее и за неимением собственной личной жизни занимали все свободное время.
Лена поудобнее устроилась в кресле, допила чай и начала:
– У Илькиной матери были фамильные серьги. Очень хорошие, с огромными изумрудами, достались ей от прабабки, а той – от ее матери. В общем, старинные и очень дорогие…
– Я их как-то видела, – кивнула Софья, – действительно классная вещь, уж поверь мне, я в этом немножко разбираюсь…
– Ну вот, если ты их видела, тем более меня поймешь. В общем, Илькина мать перед смертью взяла с него слово, что он эти серьги отдаст только собственной дочери, если она у него родится, а если дочерей у него не будет, то передаст какой-то их троюродной племяннице. Страшная такая баба, нос как клюв у вороны, волосы как проволока…
Взглянув на Соню, Лена прикусила язык, но та не обратила на ее последние слова внимания и увлеченно слушала продолжение рассказа.
– Видимо, мамочка хорошо знала своего сыночка с его «охотой к перемене мест» и здраво рассудила, что если он каждый год будет жениться, то на всех его жен никаких изумрудов не напасешься, а так драгоценность все-таки останется в семье. Ну, как ты знаешь, детей у Ильки нет, ни мальчиков, ни девочек, правда, он все еще на что-то рассчитывает и не спешит отдавать сережки своей родственнице. В общем, Каринка пронюхала про эти сережки и, когда у них еще была неземная любовь, подкатилась к нему. Так и так, ты же сам без ума от моих зеленых глаз, так вот к ним бы эти изумруды так подошли…
Лена сделала эффектную драматическую паузу.
– И что он? – в полном упоении спросила Софья, не дождавшись продолжения рассказа.
– Самое удивительное, – торжествующим голосом проговорила Лена, – что он устоял! Не отдал ей серьги! Это несмотря на то, что он тогда был от нее совершенно без ума!
– Ну, дает мужик! – восхитилась Соня. – Прямо как генерал Карбышев! Или Олег Кошевой!
– Почему Карбышев? – удивленно переспросила Лена. – Ну, неважно… в общем, сказал – нет, и все! Видно, очень к матери был привязан, и ее слово для него было закон. Я, между прочим, насчет этих серег даже не заикалась, не хотела идти на конфликт. А Каринка снова и снова на него наезжала, мол, значит, ты меня не любишь… тогда, наверное, между ними и начались, так сказать, трения.
– Ну, и что дальше?
– А дальше Илька на несколько дней по делам уехал в Москву, а Карина в его отсутствие залезла в сейф, где он хранил эти сережки.
– Ужас какой! А как же она этот сейф открыла?
– Черт ее знает. Может, ключи у Ильки вытащила и сняла копию, в общем не знаю. Короче, представляешь, до чего шустра!
– Не то слово! – Соня взглянула на свою чашку, убедилась, что она пуста, хотела попросить еще кофе, но решила не прерывать рассказ.
– Короче, Карина в этих эксклюзивных сережках успела помелькать на разных тусовках, и когда Илька вернулся из Москвы, до него это, конечно, моментально дошло…
– Ну, известное дело – всегда найдутся доброжелатели! – вставила Соня реплику.
– Вот именно. Он открыл сейф, увидел, что серег нет, и устроил Каринке форменный скандал. Но она, естественно, тоже не мать Тереза, в ответ не промолчала, высказалась и насчет его возраста, и насчет внешности, в общем, сама понимаешь, в каждом доме всегда найдется пара тарелок, которые можно при случае разбить… Короче, после этого скандала у них уже все пошло наперекосяк.
– А серьги? – с интересом осведомилась Соня.
– Представляешь, эта мегера заявила, что не отдаст их ему!
– Уважаю! – воскликнула Соня в восторге.
– Да? – покосилась на нее Лена. – Это почему?
– Как говорила Агата Кристи, сильный характер всегда заслуживает уважения, даже если он скверный! Главное – это решимость! Добиваться своего несмотря ни на что!
– Ну не очень-то она своего добилась! Илька ее все-таки перехитрил!
– Да что ты говоришь? – Соня широко раскрыла глаза от удивления. – И как же это ему удалось?
– О, это просто песня! Он придумал такую комбинацию – впору снимать детективный фильм!
– О, это просто песня! Он придумал такую комбинацию – впору снимать детективный фильм!
Лена устроилась поудобнее, понизила голос и продолжила:
– На тот момент, хотя у них уже был полный разлад, они жили еще в одной квартире. И вот как-то днем, когда Илька был на работе, а Карина по своему обыкновению неторопливо делала маникюр, в этой самой квартире раздается телефонный звонок. Карина снимает трубку, слышит женский голос. Какая-то незнакомая женщина чуть не шепотом спрашивает Илью Романовича. Карина в свойственной ей хамской манере отвечает, что Ильи нет и не предвидится и нечего всяким сюда звонить, и собирается уже бросить трубку. Но незнакомка, опять-таки почти шепотом, умоляет Карину срочно связаться с Ильей Романовичем и передать ему, что налоговая полиция получила санкцию на обыск и изъятие документов по подозрению в каких-то злостных нарушениях и что через час они с этой самой санкцией нагрянут к нему домой, так что пусть он срочно примет соответствующие меры. Прошептав все это, незнакомка отключается. А Карина впадает в панику.
С одной стороны, она вовсе не собирается предупреждать Илью об обыске, она на него страшно зла и только обрадуется, если у него будут серьезные неприятности. Но, с другой стороны, она здесь же, в этой квартире прячет изумруды Илькиной матери. Если будет обыск, эти изумруды наверняка найдут, и выцарапать их обратно из рук налоговой полиции вряд ли удастся…
– Это уж точно! – снова вставила реплику Соня. – Что с возу упало, то пропало… а что к этим орлам в руки попадет, с тем можно навеки распрощаться.
– Ну, не о том разговор. Короче, Карина решила Илье ничего про этот звонок не сообщать, а изумруды, которые уже считала своими, немедленно из квартиры унести и перепрятать подальше. Знаешь, есть такая поговорка – бороться и искать, найти и перепрятать. В общем, она вытащила серьги из тайника, положила в свою сумочку и отправилась прочь из квартиры. Куда она собиралась их спрятать на этот раз, осталось неизвестно, как говорится, история об этом умалчивает. Как только Карина вышла на улицу, на нее налетела какая-то красная растрепанная тетка и подняла крик. Мол, люди добрые, спасите-помогите, у меня эта рыжая нахалка прямо среди белого дня кошелек вытащила. Карина ей – ты что, тетка, совсем одурела? У тебя что – маразм взыграл? Да мне твой гребаный кошелек нужен, как собаке пятое колесо вместе с рыбкиным зонтиком! Ты на себя-то посмотри! Ты сама вместе со всеми твоими шмотками стоишь меньше моего носового платка!
Но та продолжает вопить, а вокруг уже собирается народ, причем симпатии масс, как нетрудно догадаться, на стороне той самой растрепанной тетки. Тут же возникает поблизости вежливый полицейский. Спрашивает так культурно, что случилось и по какому поводу такой умопомрачительный гвалт. Растрепанная тетка продолжает истошно орать про украденный кошелек, турецкого производства, коричневый, из кожзаменителя, а Карина так выразительно вертит пальцем у виска, чем только подливает масла в огонь. Полицейский прикладывает руку к фуражке и очень вежливо просит участников инцидента предъявить документы. Тетка сует ему пенсионное удостоверение, Карина протягивает водительские права.
Ознакомившись с документами, полицейский снова вежливо обращается к Карине и просит открыть сумочку. Так сказать, для ознакомления с ее содержимым. В том смысле, что нет ли там, чисто случайно, того самого турецкого коричневого кошелька из коричневого кожзаменителя. Карина, разумеется, сумочку открывать очень не хочет, поскольку там находятся эксклюзивные изумруды, и начинает в лучших традициях качать права. Обворованная тетка подскакивает на месте от возмущения и кричит, что точно эта рыжая – воровка, раз боится свою сумку показать. И окружающие прохожие опять-таки выражают ей сочувствие. Тогда полицейский, опять же очень вежливо, заявляет:
«Очень хорошо, гражданка Лисицкая, не смею настаивать. Тогда мы все вместе сейчас дружно проследуем в сорок шестое отделение полиции и в полном согласии с законом составим протокол, а также в присутствии понятых проведем досмотр вашего личного имущества».
Это предложение Карине еще меньше нравится, и она открывает сумку:
«Черт с тобой, смотри здесь, только руками не трогай!»
Полицейский заглядывает в ее сумочку, поводит носом, потом приглашает обворованную тетку:
«Вот, гражданка Михрюткина, можете наглядно убедиться, что в этой сумке никакого вашего коричневого кошелька турецкого производства нет, а имеется, наоборот, маленький кошелечек из натуральной кожи розового цвета!»
Гражданка Михрюткина с большим интересом сует свой нос в Каринину сумку и тут же заявляет, что эта рыжая небось уже передала кошелек сообщнику.
Прохожие, надеявшиеся на развитие скандала, огорчились и понемногу разошлись. Полицейский снова приложил руку к козырьку и сказал, что больше не задерживает гражданку Лисицкую. Она радостно припустила в прежнем направлении, к автостоянке, где держала свою машину.
– Те самые битые «Жигули», на которых она впилилась в Люську?
– Что ты, Сонечка! Какие «Жигули»! Она к тому времени давно уже ездила на замечательном ярко-зеленом «Фольксвагене» под цвет глаз… Короче, села она в свою машину, и тут ее охватило какое-то смутное беспокойство. Вспомнила она того полицейского, и задним числом он ей очень не понравился. Она раскрыла сумочку и убедилась, что предчувствия ее не обманули: коробочки с изумрудами и не видно в обозримом пространстве! Карина бросилась к тому месту, где только что объяснялась с вежливым полицейским и обворованной Михрюткиной, но тех, ясное дело, давно уже и след простыл. И только тогда до нее дошло, что вся эта история разыграна как по нотам, начиная с телефонного звонка неизвестной женщины, которая предупредила об обыске, тем самым заставив Карину достать серьги из тайника и вынести их из дома, и заканчивая горластой гражданкой Михрюткиной и на редкость обходительным полицейским…
– Да, вежливый полицейский – это такое удивительное явление, что ей сразу нужно было насторожиться… В природе такого не встречается!
– Ну видишь, Сонечка, ты всю эту историю выслушала за чашкой кофе, в спокойной дружеской обстановке, поэтому все поняла, а она находилась в состоянии стресса, проще говоря, нервничала, так что не обратила внимания на некоторые несообразности…
– Послушай, – вдруг удивленно спросила Соня, – а ты-то откуда все это в таких подробностях знаешь? Неужели Карина тебе все рассказала?
– Да ты что! – Лена возмущенно фыркнула. – И она бы мне ничего не стала рассказывать, и я бы не стала ее слушать! Как ты понимаешь, не такие у нас с Кариной отношения!
– Тогда откуда ты все это знаешь?
– От режиссера этого спектакля.
– От кого?
– Да от Ильки, разумеется! Он это все придумал, вернее, не сам, а обратился к профессионалам!
– Есть такие люди?
– Ты меня удивляешь! Можно нанять любого специалиста, были бы деньги. Вот Илья и нашел по рекомендации одного мужчину, такая еще у него кличка – Маркиз. Так вот этот Маркиз специализируется именно на таких делах. Мошенничество в крупных размерах! Широко известный человек в узких кругах. И в помощницах у него такая девица – под кого хочешь загримируется и любую роль сыграет! Правда, денег эти ребята содрали с Ильки немерено, но и дело того стоило. Серьги очень дорогие, мамина память…
– Ну, хитер Люська! Ладно, – Соня поднялась, – пойдем отсюда, у меня дел еще полно. И Алене надо дать возможность работать.
Надежда подошла к кафе «Берсалино» минут за пятнадцать до назначенного времени, но Алка, как ни странно, уже была на месте. Увидев подругу, Надежда ахнула и попятилась. Алка серьезно поработала над своей внешностью и теперь, судя по всему, была очень довольна результатами своего труда. На ней были надеты короткие ярко-зеленые брюки-капри, оранжевая непромокаемая куртка с надписью «Ловись, рыбка, большая и маленькая», едва не лопающаяся на ее телесах, такая же оранжевая кепка-бейсболка и огромные черные очки.
– Ну что, как тебе? – осведомилась Алка, повертевшись перед подругой. – По моему, отличная маскировка!
– Ты так считаешь? – с сомнением переспросила Надежда. – А на чем ты приехала?
– Какая разница? Ну, на метро!
– Мне кажется, к этому костюму больше подошла бы пожарная машина! Алка, да тебя можно использовать вместо маяка!
– Это почему?
– Тебя видно за десять километров! Причем это в тумане, а в хорошую погоду – даже за пятнадцать!
– Ты ничего не понимаешь! – Алка явно обиделась. – Это я специально! Яркая одежда отвлекает внимание, и никто не запомнит мою внешность…
– Ну-ну, – протянула Надежда с сомнением. – А где ты раздобыла все это обмундирование?
– Ну, брюки мои, я просто их давно не носила… они почему-то не нравятся Петюнчику. А правда, симпатично смотрятся? Дальше, куртка Петюнчика, ему один американский коллега подарил, он в ней ездит на рыбалку. Правда, ему она великовата, а мне вроде в самый раз…