– Более чем, – коротко ответил хитрый граф.
– Но вы же обещали, что не будете требовать от меня этого замужества?!
– Так я и не требую.
– Стоп! – Катя взметнула вверх указательный палец. – Вы желаете, чтобы я отбила Архипова у Ольги. Предполагается, что он выберет меня и… и между нами, как ни крути, какой-то флирт присутствовать будет, и он, по идее… ну это… раз выберет меня… должен испытывать именно ко мне некоторые чувства… или мне придется согласиться на брак, в котором он заинтересован, – она смутилась, положила руки на колени и вкрадчиво спросила: – А что мне прикажете делать потом, когда он с ней расстанется?
– Как что? – старательно изображая удивление, произнес Карл Антонович. – Он же тебе не нужен, ну так и бросишь его.
В комнате воцарилась тишина. Катя смотрела на графа, широко распахнув глаза, чуть приоткрыв рот, – давненько она ни с кем так душевно не общалась…
Так, надо собраться и все проанализировать.
Значит, у нее есть дядя – сумасшедший граф, который привык, чтобы весь мир крутился вокруг него, который ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить желаемое. Злой гений, идущий к своей цели правдами и неправдами. Граф Карл Август фон Пфлюгге. Оригинальный такой граф… И вот он в очередной раз расставляет ловушки и натягивает сети, и при этом на его лице играет милая, добрая улыбка. Все как всегда… О, это безумие уже становится привычным!
Катя вспомнила Ольгу. Идеальная фигура, светлые волосы, миндалевидные глаза, стильный шарфик, явно дорогущее платье, туфли на высоком каблуке… И вспомнила, как презрительно та смотрела на нее, как небрежно бросила: «Много вас тут таких птичек было, и многие думали, что заполучили его раз и навсегда, но это самообман». И на лице Кати тоже заиграла улыбка, только она не была ни милой, ни доброй. Что ж, похоже, им предстоит встретиться на тропе войны… предстоит. А Карл Антонович как всегда хорош! Знает, что делает. Но только два раза его планы рассыпались в прах, и в самом ближайшем будущем дядюшке вновь предстоит встретиться лицом к лицу с Его Величеством Разочарованием. Она согласится и на это испытание, но все закончится так, как ОНА хочет – она пойдет своей дорогой, а Архипов своей. Назло всем так будет!
Значит, Карл Антонович, говорите, можно потом бросить Архипова? Ну что ж, потом не жалуйтесь, вы сами это разрешили.
И тут внутри зашевелилось сомнение…
– Но он будет все знать, да? – Катя устремила на графа въедливый взгляд, она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем он сейчас думает. – Вы ему все расскажете, не так ли? Я буду стараться, плести кружева или как там правильно называется эта глупая наука кокетства, а Архипов будет за всем этим наблюдать и посмеиваться надо мной… А может, вы попросите его не расставаться с Ольгой в ближайшие сто лет, и тем самым лишите меня возможности выполнить третье условие… И все мои старания – и остров, и неделя в его квартире, и то, что мне еще предстоит сделать, – все это окажется пустой тратой сил и времени… Вам выгодно мое поражение! Конечно, вы же тогда опять сможете завести со мной разговор о замужестве… И кто вас знает, может быть, на этот раз вы не оставите мне выбора… – Катя почувствовала легкий озноб. От человека, который сидел напротив нее, она могла ожидать всего. И если раньше она воспаряла только от одной мысли, что она единственная наследница, то теперь иллюзии рассеялись. «Все и всегда должно быть так, как я хочу, и я использую любые средства для достижения своих целей» – опять она вспомнила слова Карла Антоновича. – Скажите правду, вы именно это задумали? Архипов знает, каким будет третье испытание? – «Конечно, знает, – стучало у нее в висках, – они партнеры, друзья, и у них одна цель… Конечно, знает» .
– На эти вопросы я не могу дать ответы, – чуть помедлив, произнес Карл Антонович. – В конце концов, я не обещал, что испытания будут легкими. Ты хотела доказать, что ты сильная, что ты победитель – ну так вперед – в бой, добивайся возможного и невозможного.
Он придвинул к себе книгу и резко захлопнул ее. Сердце Кати ухнуло и забилось в учащенном ритме.
– Хорошо, – твердо ответила она и, подумав про себя: «На войне, как на войне», добавила уже вслух: – А вот теперь я хочу есть!
Вздернув нос, она вышла из библиотеки, громыхнув напоследок массивной дверью.
– Удачи тебе, моя девочка, – тихо сказал граф Карл Август фон Пфлюгге и устало вздохнул.
Метаний в душе было предостаточно, нервов потрачено еще больше. Может, поэтому аппетит рванул вверх, требуя немедленного удовлетворения. И Катя не собиралась ни в чем себе отказывать – ей нужны силы и еще необходимо хорошенько подумать, а мыслительный процесс всегда проходит успешнее в сочетании с поглощением пищи. Это известный факт!
– Я хочу добавки – объявила она, глядя на широкое блюдо, заваленное куриными биточками в хрустящей сырной панировке.
– Молодчина, – одобрил Вадим и, не дожидаясь просьбы, положил на Катину тарелку сразу три биточка.
– Отлично, – благодарно кивнула она, хватая вилку.
– Подожди… – остановил Катю Вадим, указывая на ее руку, – ты случайно испачкалась соусом. Я помогу.
Он взял салфетку и аккуратно стер томатное пятнышко.
– Спасибо.
– Не за что.
Она посмотрела на него с симпатией, а он подмигнул в ответ. На душе стало спокойнее и теплее. Катя вдруг почувствовала поддержку, которой ей так не хватало. Вот же человек – приятный, внимательный, заботливый и ничего от нее не требует. Он просто рядом, и когда она нуждается в помощи – всегда помогает. Катя улыбнулась и посмотрела на тарелку с соленьями, и тут же в ее собственную тарелку отправились два огурчика, удлиненный зеленый помидорчик и несколько тонких стебельков черемши. Опять Вадим, опять позаботился.
Катя встретилась взглядом с Лидией Герасимовной и увидела на ее лице приветливое одобрение, интересно, а как бы она отнеслась к такой невестке? Уф, ну что за дурацкие вопросы лезут в голову. А с другой стороны – почему дурацкие? Выйдет же она когда-нибудь за кого-нибудь замуж? Катя покосилась в сторону Вадима… ну вот за такого хорошего человека и выйдет, и будет жить в любви и согласии. «В любви…» – повторила про себя Катя и окунулась в прошлое.
Первый раз Катя собралась замуж в четвертом классе, собрав вещи в старую болоньевую сумку с двумя растрепавшимися ручками, она зашла на кухню и отрапортовала:
– …Я пошла замуж, если понадоблюсь, то ищи меня в доме напротив, кажется, в тридцать второй квартире.
Бабушка поперхнулась чаем, вареньем и булочкой, пережив мгновенный шок.
– И кто же твой избранник? – придя немного в себя, спросила она.
– Сашка Крюков. Мы с ним обо всем договорились.
– О чем обо всем?!
– Я за него буду делать русский и литературу, а он за меня математику и английский. Главное – это взаимопонимание!
Бабушка заперла дверь на два замка и выпустила Катю из дома только на следующее утро. Выпустила без распухшей от вещей сумки, но с портфелем.
– Иди и учись, и чтобы больше я ничего о вашем взаимопонимании не слышала, – благословила она на дорожку.
Это замужество не состоялось – Сашка Крюков на второй перемене отобрал у Кати розовый, вкусно пахнущий ластик и был вычеркнут из списка женихов на веки вечные.
А первый серьезный роман случился на втором курсе института. Высокий, худой и умный Дмитрий Мальцев, отвергнув стайку влюбленных в него девиц, остановил свой выбор именно на ней – на Кате. Это было приятно и волнительно. Он дарил ей цветы, провожал домой, и главное, он шептал о любви и просто завораживал страстным взглядом. И она влюбилась, но скорее не в него, а в придуманную сказку. А потом было больно, потому что Дмитрий Мальцев оказался не из числа тех мужчин, которые могут себя отдать целиком и полностью только одной женщине…
Случился и второй роман – короткий, с одним трудоголиком из кредитного отдела, но это был пустой роман, не оставивший в ее душе никакого следа.
И вот теперь, сидя за столом в обществе графа и его родственников, Катя думала о любви, о той самой, которая однажды приходит и настойчиво стучится в дверь. Именно этого чувства ей сейчас остро не хватало, и, доев третий биточек, она вместе со стулом немного придвинулась к Вадиму. За последний месяц она ужасно вымоталась, и сегодня ей особенно хотелось хотя бы немного побыть слабой.
* * *– Отвези меня к Архипову… мне с ним поговорить надо, – туманно сказала Катя, усаживаясь в машину Вадима. В подробности ей вдаваться не хотелось, да и завтра последний день «тюремного заключения», так что можно уже расслабиться.
– Как скажешь, – бодро ответил он, не собираясь задавать лишних вопросов.
– Мне еще тетрадку надо купить, может быть, заскочим в книжный или еще куда-нибудь…
– Мне еще тетрадку надо купить, может быть, заскочим в книжный или еще куда-нибудь…
– Конечно, заскочим, – Вадим положил руки на руль и повернулся к ней. – Если тебе еще что-нибудь нужно – только скажи… Мне бы хотелось сделать для тебя очень многое.
Последнюю фразу он сказал тихо, но Катя расслышала каждое слово. Улыбнулась и кивнула, точно давала разрешение на это «многое».
Около подъезда Архипова она чуть задержалась, оттягивая момент, когда придется снова выходить на тропу войны. Уж чего-чего, а «бросаться в атаку с автоматом наперевес» ей сейчас совершенно не хотелось, но обойтись без этого, увы, не получится…
Она немного поболтала с Вадимом, прижимая к груди толстую тетрадку в яркой клеенчатой обложке, посмеялась над анекдотом, не отдернула руку, когда он сжал ее ладонь в своей ладони, и шагнула вперед, чуть приподняв подбородок, когда Вадим сказал, что о такой девушке мечтал всю свою жизнь…
Федор вернулся домой пораньше – последние дни он совершенно выбился из привычного графика. Обычно выходил из дома в половине восьмого утра, а возвращался затемно – то в десять, то в одиннадцать, а бывало и позднее. Субботы и воскресенья тоже частенько проводил в офисе. Теперь же каждое утро, проснувшись и приведя себя в порядок, Федор долго завтракал, прислушиваясь к скрипам в гостевой комнате, а вечером старался побыстрее закруглиться с отчетами и прочей рутиной и, проклиная дорожные пробки, устремлялся домой.
Сегодня он побил все свои рекорды и уже в восемнадцать тридцать готовил кофе на собственной кухне. Он знал – Катя у Карла, и надеялся, что вернется она не слишком поздно (вот ведь вредная девчонка, не захотела, чтобы он за ней заехал), но все равно изредка подходил к окну и, то улыбаясь, то хмурясь, поглядывал на двор.
Машина Вадима прирулила к подъезду в девять.
– А вот и моя невеста, – усмехнулся Федор, цепко следя за Катей взглядом.
Он стоял и смотрел, как она беззаботно разговаривает, как смеется. Ему казалось, что он слышит ее голос – то резкий, то мягкий, то ироничный. Присутствие рядом с ней другого мужчины раздражало, и Федор уже собирался отойти от окна, но Катя шагнула вперед, и Вадим, что-то сказав, поцеловал ее в губы. Неторопливо. Легко.
Федор сжал зубы, опустил глаза и, резко развернувшись, натолкнулся на внимательный взгляд Елизаветы. Ярко-голубые глаза дымчатой красавицы жгли и приговаривали к правде.
– Нет у меня права… да?.. Это ты хотела сказать? – спросил он.
– Мр, – ответила Елизавета и тряхнула головой.
Глава 25
День седьмой
Первая запись в дневнике:
«План военных действий.
Разгромить противника к чертовой матери! Обезвредить и отправить в ссылку на веки вечные! Лишить чувства собственного достоинства, уверенности в себе и надежды.
Никаких пленных и никаких мирных переговоров!»
Катя погрызла колпачок ручки, любовно погладила тетрадный лист и подмигнула Елизавете.
– «…Тебе нужно отбить его у этой довольно-таки красивой женщины…» – передразнила она Карла Антоновича. – Сам бы попробовал! Эх, с чего бы начать…
Ночью она опять спала плохо – негодница совесть колотила ручонками по стенкам души и требовала немедленного отречения от всех планов. Она явно была на стороне Архипова, чем еще больше раздражала и выводила из себя. Катя сделала все, чтобы нарушительница спокойствия наконец-то замолчала и не мешала спать. Она считала вслух и даже сходила на кухню и выпила немного мартини, но настойчивая совесть так просто сдаваться не собиралась.
– Он меня тоже обидел… этой своей… Ольгой, – переворачиваясь на другой бок, оправдывалась Катя, – так что справедливость на моей стороне.
– Но ты ему сделаешь больно.
– Не факт. Не влюбится же он в меня по уши, максимум – я ему понравлюсь, и к этому прибавится его желание жениться на удобной женщине…
– Удобной?! – изумилась совесть. – Да ты себе льстишь!
– Ну, это не в том смысле, что я покладистая, а в том, что в его бизнесе не произойдет никаких существенных изменений.
– А если он полюбит…
– Значит, сам и будет виноват – нечего любить кого попало! Ну, то есть… Не знаю… Такое просто невозможно! Он не способен на сильные чувства.
– Ты уверена в этом?
– Нет.
– Так, может, откажешься?
– Нет.
– Почему?
– Потому что его Ольга хотела меня унизить, и кто-то должен дать ей хороший увесистый подзатыльник. А если не я, то кто же?
Совесть качала головой и вздыхала.
– Только не обманывай саму себя. Никогда, – сказала она напоследок и, пообещав, что это не последний разговор «за жизнь», оставила Катю в покое.
А утром было слишком солнечно, чтобы мучить себя самоедством. Она справится. О, она справится!
Яичница с ветчиной, чай с подсушенным в тостере кусочком хлеба, половинка яблока – и умиротворенное настроение в кармане!
– Эх, Елизавета, как жалко, что ты не умеешь разговаривать, – Катя подперла щеку рукой и перевернула страничку тетради.
«Надо действовать в двух направлениях:
1) попытаться ему понравиться (хуже не придумаешь!);
2) сделать так, чтобы Ольга отошла на второй план (о да! о да!).
Неужели придется наращивать волосы и ногти, делать пятьдесят пластических операций, вырывать зубы и вставлять новые? Нет, обойдется… Я за естественную красоту! Ну, может, чуть-чуть припудренную».
По поводу первого пункта в голову лезли только глупости и банальности, которых, скорее всего, избежать не удастся. Архипов видел ее в основном в двух обличиях: покусанную москитами, в потрепанном сарафане, и домашнюю – в штанишках или джинсах плюс футболка и тапки. А не шокировать ли его своей неземной красотой? Катя хихикнула и представила, как встречает своего «жениха» в бархатном ярко-красном платье. Прическа вечерняя «а-ля оперная прима», на шее искрится дорогая бижутерия, а туфли на тонюсеньком высоченном каблуке. Нет, лучше не так… Полупрозрачный пеньюар до пола, обнаженная ножка выставлена вперед, на лице томление и страсть одновременно!
Катя захохотала, да так, что Елизавета подскочила от неожиданности.
– Это нам не подходит, – успокоившись, сказала Катя, – а то Федора Дмитриевича удар хватит, кого же мы тогда охмурять будем?
И все-таки понравиться ему надо…
Вообще-то все можно было решить проще, стоило только сказать Архипову – я согласна на брак, и он бы никуда не делся – расстался бы с Ольгой. Но этот вариант Катя гнала от себя прочь, для нее это было уже слишком… Она не представляла, как потом скажет ему примерно следующее: «Ну, в общем-то, я передумала, извините, что остались без дамы сердца». Лучше уж как-нибудь помедленней, чтобы решение он принял сам…
– Какой все это ужас, – выдохнула Катя и, спасаясь от сомнений, переключилась на Вадима.
Вчера она с ним поцеловалась. Было дело? Было. Но один раз не считается… то есть один раз это не два раза… Тьфу! Катя обхватила голову руками и издала продолжительное «м-м-м». То есть теперь она еще как будто изменяет Вадиму. Совсем чуть-чуть, самую малость.
– Я падшая женщина, – решила она и виновато посмотрела на Елизавету. Та дипломатично промолчала.
Катя попыталась вспомнить поцелуй, вернее те чувства, которые царили в ее душе в тот момент, когда губы Вадима коснулись ее губ, но вчерашние эмоции отказывались всплывать на поверхность – то ли затаились, то ли их вообще не было.
– Целуйся после этого, – фыркнула Катя, – ничего же не помню.
Нет, на эту тему думать тоже не хотелась, слишком уж это все усложняло.
– Я сегодня вечером уезжаю, – сказала она, глядя на кошку с искренней грустью. – Может, рванешь со мной, а?
Елизавета вытянула лапу вперед и опустила глаза в пол.
– Понимаю, – вздохнула Катя. – Твой дом здесь, да и Архипова ты любишь… – Она скользнула взглядом по стопке чистых тарелок, по вьющемуся цветку, которому явно не хватало света, по выстроенным в ряд разделочным доскам, по кофеварке, тостеру, микроволновке… и улыбнулась. – А ты знаешь, что я тебе хочу сказать, Елизавета? А я никуда отсюда не поеду. Зачем же мне уезжать? Я здесь останусь. Назло Ольге останусь!
Елизавета дернула ушами и, наверное, тоже улыбнулась.
* * *– Я все же не понимаю, что она делает в квартире Архипова? Странно как-то… Зачем она стала целоваться со мной под его окнами? Может, они поссорились?
– А чего тут понимать, – Ольга прижала мобильник плечом к уху и, подхватив со стола журнал, села в кресло. – Девчонка неплохо устроилась – вот и все! Охмуряет Федора и не отказывает себе в маленьких удовольствиях. Жаль, он вас не застукал, может, изменил бы свои планы и сосредоточился бы только на мне.