– Будешь платить пять мне. Вот за эту квартиру.
Молчание. Потом она поднялась на локте, заглянула мне в глаза.
– Ты что – шутишь?
– Нет. Это моя квартира. Не съемная, на одну ночь, а моя. Я одно время жил здесь и работал. Потом решил, что мне в этом городе делать нечего.
Это и в самом деле была моя квартира. Я купил ее еще в давние времена, подвернулась подешевле. Однушка, тесная – но в тесноте, да не в обиде, – мне она была нужна только для того, чтобы, придя, бросить куда‑то свои кости, приготовить яичницу на кухне и принять душ. С тех пор как я уехал из Москвы – я тут почти не появлялся.
Но она – была.
– Деньги будешь скидывать мне на счет, я номер дам. Ну и… без кутежей, хорошо? Я время от времени приезжать буду.
– Ты… серьезно?
– Я не умею шутить. Почти…
Я встал и отправился в душ сам. Когда вернулся, Полина, одетая кое‑как, уже хватала сумочку.
– Ты куда?
– Пусти… Да пусти ты…
– Не пущу.
Она еще какое‑то время вырывалась – потом утихла.
– Полин, – сказал я, – в этом мире существуют не только подонки. Есть и нормальные люди, и их большинство.
Она вдруг задрожала и… заплакала.
Зачем я это сделал? Ну, по разным причинам. Первая – я все‑таки должен понимать, что происходит в структуре. Вторая – квартира и в самом деле стоит пустой. Третья…
Глобальный вопрос – для чего я все это делаю? Точнее – для кого?
Нет ответа? Вот… и у меня нет.
А должен быть.
Ну и… вспомнил я одно мудрое и горькое изречение, прочитанное то ли в одной из статей, то ли в одной из книг. Зло сегодня так сильно, что тебе его не остановить. Что будет – то и будет, и если можешь, просто помоги тем, кто рядом с тобой, чем можешь.
И тебе зачтется…
Уральск, Россия20 сентября 2017 года
Мы не можем похвастаться мудростью глаз
И умелыми жестами рук,
Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.
Сигареты в руках, чай на столе – так замыкается круг,
И вдруг нам становится страшно что‑то менять…
Группа «Кино»
Вот и прошло лето. Лето новых хлопот и старых разочарований. И лето, когда у каждого из нас было острое ощущение конца…
Кто мы были? Мы были не военные – если и военные, то отставные, нашедшие себя в бизнесе. Если мы хотели победить – мы делали так, как привыкли, и это правильно. Мы просто начали делать то, что лучше умели.
У нас уже был ЧОП, частное охранное предприятие. Юридическое лицо со специальными уставными задачами. ЧОП позволял покупать оружие, в том числе короткоствольное, и содержать лицензированных охранников. Но я пошел еще дальше.
Я организовал тир. Учитывая то, что теперь у меня в полицейской разрешиловке были неплохие связи, я начал договариваться и открывать тирный бизнес. Один – в помещениях бывшего ДОСААФа, там и в самом деле был тир, но потом, на протяжении двух десятилетий, там был склад для кавказцев с рынка. И это при том, что данный тир воспитал немало чемпионов Европы, и даже мира, по‑моему, были. Я привел тир в порядок, поставил там сейфы – дело пошло. Еще один тир я организовал тоже в здании бывшего тира в одном из уездных райцентров, третий – в подвальном помещении одного бывшего крупного завода. Там пришлось вложиться – но оно того стоило. Там был раньше завод – а теперь не было, остались корпуса, и стало возможно организовать целую стрелковую галерею с мишенями на разной высоте. Нюанс был в том, что тир также был юридическим лицом со специальными уставными задачами, но в отличие от «Иж‑71», пукалок для лицензированных охранников, он позволял приобретать и хранить боевые пистолеты.
Их я и приобретал. В основном – «ТТ» и «ПМ». Стоили они недорого и пользовались спросом – пацаны заходили ко мне почувствовать себя настоящими братками и пострелять из «ТТ». Цены я держал демократичные. Кроме того, демократичной у меня была цена и на сейфы, и я не навязывал стрелкам продажу патронов по заоблачным ценам. Можно было договориться со мной, вложить деньги, я покупал на эти деньги ствол на юридическое лицо и хранил у себя в сейфе – то есть не дома в сейфе, а в тире. Ты платил какую‑то сумму за аренду сейфа в год, но очень небольшую, по надобности приходил и стрелял. Услуга не новая – но до меня клубы драли три цены за сейф и еще навязывали покупку пистолетных патронов по заоблачным ценам и запрещали приходить со своими. У меня цены на сейфы были демократичными, кроме того, я не брал деньги с каждого пистолета: арендовал сейф и храни там хоть два, хоть три – цена за один сейф. И я не запрещал приходить со своими патронами. Многие стрелки, пистолетчики, специально выправляют лицензию на карабин под пистолетный патрон, чтобы покупать патроны в магазине, а не втридорога в тире. В некоторых тирах это было нельзя, у меня – можно. Как я зарабатывал, спрашиваете? Ну, во‑первых, тут дело не только в деньгах было. Во‑вторых, зарабатывал за счет объема, а не за счет наценки, как и зарабатывают в нормальных странах – в США, например, в Германии. Это у нас наценят двести‑триста процентов и думают: а почему покупателей нет? Всем денег сразу и много хочется. Это болезнь наша, не знаю только – болезнь роста или просто… болезнь.
Я тоже присматривался – к тем, кто ходит в тир. К тому, что они говорят. К пацанам – кто ходит и зачем. Кто‑то просто попонтоваться. А кто‑то – серьезный, таких сразу видно. Сделаешь такому скидку, потом поговоришь по душам…
Сам я купил еще один пистолет – бразильский «Таурус» сорок пятого калибра, это тот же «Кольт 1911», но дешевый. так‑то он мой – но я его выложил в тир, постреляйте, типа, из американской легенды. Уже окупился. Сам пистолет – большой, неуклюжий, но в руке сидит плотно, отдача неожиданно мягкая для такого калибра, и главное – он точный. Как по руке сделан, несмотря на то что это массовое оружие. Купил я его, кстати, тут же, в Уральске, у нас здесь импортер бразильского оружия есть. Надо вот еще прикупить. И патронов.
Второе, что сделал я – точнее, мы с Ленаром, – открыли фирму такси.
Фирма – тоже с двойным дном. Я знал, как делается бизнес на такси, и потому предложил его открыть. Бизнес на такси делится на две части. Есть операторы – это у которых раскрученные и разрекламированные телефоны такси, они берут процент с водителей, и они же почти всю прибыль вкладывают в рекламу. И есть владельцы машин. Иногда владельцами машин становятся сами таксисты, но так бывает далеко не всегда. Проще, когда автопарк большой… десять машин… или двадцать, причем однотипных. Идешь в лизинговую фирму, берешь десяток одинаковых машин в лизинг. Теперь главное – надо найти водителя. Это большая проблема. С водителя ты берешь определенную сумму в день, которую он должен выплатить, все, что сверху, – его. Если он не выплачивает тебе как владельцу машины, то ты его «блокируешь» – то есть звонишь в фирму‑оператора и говоришь, что такому‑то больше заказов не направлять. Получается, водитель, если не рассчитался с тобой за аренду машины, сидит без работы, а долг капает. Твои риски – водитель может машину разбить, попытаться угнать и разобрать на запчасти, поцарапать, сломать, попасть на ней в ДТП. Страховые компании давно не страхуют такси, даже разговора об этом нет – тут же от ворот поворот. В страховых договорах внесен пункт, согласно которому страховка не действует, если машина использовалась в качестве такси. Раньше с этим было проще – водитель, как только попадал в ДТП, первым делом скидывал шашки. Таксометров, кстати, в такси больше нет – смартфон со специальной программой, по нему приходят заказы, на нем же рассчитывается километраж и сумма, программа для такси, кстати, разработана у нас, в Уральске, и пользуется спросом по всей России. Теперь на кузове легального такси должны быть шашки… наклеивают специальную пленку, чтобы потом ободрать при перепродаже машины – но в ДТП это не поможет, тот факт, что ты таксист, уже не скроешь. Если водила остался тебе должен, владельцы такси поступают по‑разному. Обычно водилы – люди… лихие, скажем так, и владельцы машин либо заставляют их брать деньги в долг в одной из многочисленных ростовщических контор с деньгами под один процент в день, либо заставляют брать потребительский кредит, либо заставляют покупать дорогую бытовую технику на себя в кредит и забирают ее себе. У меня был знакомый владелец двадцати четырех машин, он гордился тем, что ни в квартире, ни в коттедже у него не было ни одной вещи, за которую бы он заплатил: все вещи – это вещи, которые для него купили таксисты‑должники.
У меня не было и мысли открывать фирму‑оператора – да и смысл, им самим скоро конец с тех пор, как появилось приложение TapTaxi, позволяющее вызывать такси напрямую. Вместо этого мы с Ленаром открыли фирму, семьдесят процентов ему, тридцать – мне, пошли в лизинговую компанию, где его и меня хорошо знали, и взяли в лизинг десять «Лада Ларгус». Машина как машина, неубиваемая, семь человек запросто поместится, по проходимости – почти как паркетный джип. На них мы начали искать водил, но не просто искать. Нам нужны были наши люди – то есть те, которые разделяют наши убеждения. Тем самым мы убивали целую кучу зайцев. Мы получали малорисковый и прибыльный бизнес, потому что в деле сдачи машин в аренду под такси главное – найти хороших, честных водителей, и если ты их нашел – то твой бизнес не может не процветать. Мы могли притянуть к себе наших людей работой и деньгами, потому что разговоры под пивко или на стрельбище – это одно, а когда ты даешь человеку реальную работу – это совсем другое. Мы получали моторизованный резерв, который может и следить за кем надо, и перевозить что надо и куда надо, и обеспечить переброску наших людей с оружием в любой конец города и республики в случае чего… поняли, в общем, задумку. И, кроме того, это тебе не двести штук, пусть и долларов, которые ты урвал один раз, и все. Это постоянный поток денег, которые ты можешь тратить на дело…
Первый же месяц дал нам плюсом почти полмиллиона рублей. Легально, без вопросов и с учетом того, что у нас только семь машин на ходу, на три машины мы еще ищем людей. Тут главное – не ошибиться.
Кадры решают все. Чьи слова?
С деньгами сразу стало попроще. Нет, я и до этого не бедствовал, но таких доходов у меня не было.
Впрочем, там вкладывать и вкладывать еще…
Было кое‑что, что нравилось мне и давало… не знаю, надежду какую‑то давало, наверное. Обычно все разговоры о спасении России чем заканчиваются? Известно чем. Водка кончилась, разошлись и забыли. А тут у нас были деньги, были дела, были обязательства, вокруг нас были люди, и мы могли позволить себе уже более‑менее солидные траты. Вот случись чего – попробуй‑ка на свои деньги снаряди и вооружи несколько хотя бы десятков бойцов. Притом что они работу никакую не делают, только на боевых. Государство? А много ли оно помогло, государство, что в семнадцатом, что в девяносто первом? А в Украине – государство убивать стало граждан своих. «Градами» – да по хатам. Ну‑ка, прикиньте‑прикиньте. Ага… вот вам и итог всех ваших диванных мечтаний.
А мы могли.
Что же касается обстановки в стране – то она медленно, но верно катилась под горку.
К пропасти…
Бизнес продавал активы и выводил средства… бизнес не обманешь ни в ту, ни в другую сторону, он чувствует как возможность заработать, так и нестабильность. Народец тоже – как только получал зарплату, тут же бежал к обменнику. Правительство говорило о том, что все будет хорошо, что уже снята часть санкций и вот‑вот санкции будут сняты окончательно, что впереди нас ждет экономический рай. Народ слушал и бежал к обменнику.
Кстати… объясните мне, тупому уральскому пацану. Что такого хорошего в этих прямых иностранных инвестициях и почему мы их должны привлекать? Деньги – это мусор, вон, их печатают – одно количественное смягчение за другим. А вот бизнес как инструмент по зарабатыванию денег – его просто так не напечатаешь, его надо создавать, это не каждый может. И что хорошего, что иностранцы его купят? Может, стоит поощрять как раз наших инвесторов и бизнесменов?
Цена на нефть шла вверх и уже приближалась к ста долларам за баррель, правда, толка от этого как‑то не было. Почему – непонятно. Вроде как и кредитов не успели нахватать, и ЗВР еще были – но ощущения подъема не было.
В страну начали возвращаться люди, процесс этот шел полным ходом. Возвращались как те, кто выехал за границу, правда, в основном это были «несогласные», так и те, кто выходил на свободу, отсидев пятнадцать‑двадцать лет по тяжким и особо тяжким статьям. Разгром банд, криминальных группировок, контролировавших целые города, в основном происходил в конце девяностых – начале нулевых, и те, кто сел тогда, выходили как раз сейчас. В новую, неспокойную страну.
В стране как‑то разом стало много политики, все как будто долго молчали и сейчас не могли выговориться. Создали телеканал, специально для трансляций заседаний Государственной думы. Постоянно выступали какие‑то политики – если раньше выступали эксперты, политологи, аналитики, то теперь так и писали – политик. Говорили много и обо всем – не знаю, у кого как, а у меня уже вяли уши от выступлений…
Почему‑то планировали изменить Конституцию – все говорили «никогда больше», хотя что «никогда больше» – я так и не понял. Никогда больше не жить нам спокойно? Говорили о борьбе с коррупцией – беспроигрышная тема, хотя, на мой взгляд, сама по себе борьба с коррупцией бизнес‑климат не улучшает.
Ну и… в регионах был цирк с конями. Я за себя‑то не беспокоился… беспокоили Татарстан, Башкортостан. Мы‑то тут как‑нибудь…
Переживем…
В этот вечер я, как обычно, покончил с делами. Подбил дебет‑кредит. Сел в машину и поехал в тир. Погода была хорошая… бывают у нас тут такие дни летом, ни жарко, ни холодно – а в самый раз, такое мягкое тепло. Вообще… тут у нас намного теплее, чем раньше, когда я был маленький, у меня есть фотография, где я с мамой на демонстрации по случаю 7 ноября в шубе и на фоне сугробов – а теперь бывает, что первое декабря, а снег еще не лег, а летом такая же жара, как в Крыму. Припарковал машину около тира, прошел, проверил документы, потом встал на дорожку и быстро выпустил в цель сто патронов, по пятьдесят из «ТТ» и из «ПМ». Есть такое правило… разница между профессионалом и непрофессионалом – это десять тысяч повторений чего угодно. Обговорил насчет закупки новых патронов и пометил съездить в «СпецТехПром» – это у нас тут фирма такая, занимается отверточной сборкой оружия, и, по слухам, там готова первая партия пистолетов‑пулеметов – на ствольной коробке старых «АКМ» – но под патрон «7,62ТТ» и магазин от пистолета‑пулемета Шпагина, довольно распространенный. Давно, кстати, надо было сделать, для городского боя самое то. Постреляю, заодно поговорю о покупке еще одной партии пистолетов.
Поехал домой. Тут недалеко, пробки не московские – левый поворот на Карла Маркса и по трассе – вперед и только вперед, потом во дворы, там дорога обычно свободная – десять минут, и ты на месте. Припарковал машину, огляделся… у нас не совсем хорошо: двор очень узкий, и кажется, что тупик – но на самом деле с другой стороны проход есть, не сквозной, правда. И забор – по рост человека, маханешь – и в производственном дворе одной конторы, свободном до усрачки, пробежал – и дальше старые сталинские дома. Конечно, неплохо было бы, если бы разрешили боевые пистолеты для самообороны. Но – увы.
Кстати, почти сразу после того, как избрали новый состав Думы, появилась инициативная группа, которая начала продвигать новый проект закона «Об оружии», народный. Ага, как же. И это стало для меня одним из признаков того, что новая власть есть продолжение старой – просто намного слабее и несамостоятельнее.
Подъезд, лифт. Лифт у нас не КОНЕ, но кое‑как работает, скрипит. У меня так‑то стоят потайные камеры… тьфу, проболтался. Ладно. Четыре камеры. Одна сечет двор, три – обстановку внутри подъезда и в доме. Так что меня тоже не так‑то просто взять.
Остывший кофе латте ждал меня с утра, в микроволновку – пару замороженной шаурмы с курицей – вот весь мой ужин. Привык уже. Надо работать…
– Дорогой, а эта твоя шаурма – она, до того как стать шаурмой, лаяла или мяукала?
– Глупые вопросы задавала!
Сел за компьютер. Я вообще много работаю, мой рабочий день начинается примерно в семь ноль‑ноль и заканчивается в двадцать тридцать, иногда в двадцать один час – то есть ничего, кроме работы, у меня в жизни и нет почти. И даже в выходные – я пару‑тройку часов работаю. Пробежался по новостям, дальше – проверил почту, ответил где надо. Пока все идет по плану…
Когда шаурма уже была съедена, а кофе – выпит, раздался звонок в дверь. Нудный. Настойчивый.
Мне это не понравилось. Я никогда не принимаю гостей дома и никому никогда не даю ключи. Редкие гостьи тоже не задерживаются. И с соседями у меня не такие отношения, чтобы кто‑то просил у меня соль.
Тогда – кто?
В прихожей у меня шкафчик с кодовым замком. Я набрал код, бросил взгляд – все на месте, «Моссберг 590» и бурский ремень через плечо, пятьдесят патронов в нем. Посмотрел в глазок…
И понял, что что‑то произошло.
На пороге стоял Ленар. От него не пахло – но он был не в себе, и я сразу заметил ключи от машины в руке – он нервно крутил ими.
– Чего, Ленар? – спросил я.
– Выпить есть?
Я отступил в сторону.
– Проходи.
Выпить у меня было. Сам я практически не пил, но бар держал…
Большой стакан водки Ленар выхлебал быстро, давясь. Просипел:
– Дай еще.
– Тебе за руль.
– Дай…
Я налил еще, но только полстакана. Демонстративно закрыл бутылку.
– Сволочи все какие…
– Кто?
– Эти… гады казанские.
Ясно – родственники Алсу. Ленар женился не на местной, его женой стала казанская татарка Алсу из небогатой, но очень интеллигентной и уважаемой семьи. Этот брак чем‑то напоминал браки между американскими миллионерами и представителями обнищавшей, разбитой Первой мировой Европы. Ленар – парень, сделавший себя сам, с большими деньгами, но сам водила, и отец тоже водила. А Алсу – окончила Казанский универ, свободно владеет арабским, турецким, – но с деньгами у нее и у ее семьи…
И хоть они татары – но татары очень разные…
– Что произошло?
– Да поругались мы. Послал я их – и за руль.
Удивительного мало. Как отнеслись родители к браку дочки – понятно. Но, скорее всего, деньги брать не стремались, это за одним столом сидеть стремались. Интеллигенция, что русская, что татарская, она одинакова. Хотя… какая русская, какая татарская – советская это интеллигенция еще. Выжила… как плесень.
– Что они тебе сказали? – я говорил с Ленаром не столько чтобы узнать, сколько чтобы он выговорился… так легче будет, а то еще в запой свалится…