– Дай еще.
– Тебе за руль.
– Дай…
Я налил еще, но только полстакана. Демонстративно закрыл бутылку.
– Сволочи все какие…
– Кто?
– Эти… гады казанские.
Ясно – родственники Алсу. Ленар женился не на местной, его женой стала казанская татарка Алсу из небогатой, но очень интеллигентной и уважаемой семьи. Этот брак чем‑то напоминал браки между американскими миллионерами и представителями обнищавшей, разбитой Первой мировой Европы. Ленар – парень, сделавший себя сам, с большими деньгами, но сам водила, и отец тоже водила. А Алсу – окончила Казанский универ, свободно владеет арабским, турецким, – но с деньгами у нее и у ее семьи…
И хоть они татары – но татары очень разные…
– Что произошло?
– Да поругались мы. Послал я их – и за руль.
Удивительного мало. Как отнеслись родители к браку дочки – понятно. Но, скорее всего, деньги брать не стремались, это за одним столом сидеть стремались. Интеллигенция, что русская, что татарская, она одинакова. Хотя… какая русская, какая татарская – советская это интеллигенция еще. Выжила… как плесень.
– Что они тебе сказали? – я говорил с Ленаром не столько чтобы узнать, сколько чтобы он выговорился… так легче будет, а то еще в запой свалится…
– Сидим… сначала про книги, как обычно, потом начали трындеть, как их зажимают, про свободу… Теща книгу выпустила – мало заплатили, потому что татарская. Потом – доча их, сестра Алсу, Лейсан, начала выступать – мол, ездила с этнографической экспедицией в Агрыз, там татары совсем обрусели. Начали про это – мол, татары родной язык забывают. Я слушал это – потом психанул, встаю, говорю: вы, блин, вы татарский по шесть часов в неделю в русских школах ввели – вам мало? А то, что сами татары татарский забывают, и то, что ваши книги не покупают, – так знаете, плохому танцору вечно что‑то мешает. Ваши книги за госсчет печатают, как раньше Ленина, и вам деньги платят – продалось, не продалось, – а вам мало?! Эти чего‑то начали про справедливость, про то, что татары триста лет угнетены – я им ответил… блин, ответил: а вы сильно ли справедливые? В Татарстане русских половина – а министров русских сколько? А на фиг вы заставляете русских детей татарский учить? Где ваша справедливость?! Вы, вот вы лично, хоть рубль сами, своим трудом хоть раз в жизни заработали? Нет?! Ну и учить нас нехрен! Так они на меня… Короче, из‑за стола вышел… и ноги моей больше там не будет. Сволочи…
Да… Сволочи.
Больше всего… знаете, что меня больше всего удивляет в такой ситуации? А она не первая. Лицемерие и цинизм. Это все видно очень хорошо на примере Грузии и Украины. Грузия – это мини‑СССР, кого там только не было – и осетины, и аджарцы, и сваны, и мингрелы, и абхазы. И что? Как они горячо, искренне, выстраданно говорили про независимость, как они боролись за нее! И когда они ее получили – не в результате войны, заметьте, – они тут же начали подавлять сепаратистов. Абхазов, осетин. Помните, что такое Мхедриони? Это уголовники, освобожденные из мест заключения и под командованием вора в законе Джабы Иоселиани брошенные на усмирение Осетии и Абхазии. И усмиряли они – ножами и пулями. А вот если бы Центр освободил уголовников из мордовских зон и бросил их резать тбилисцев – вы бы как к этому отнеслись, грузины?
А Украина? Все один к одному. Вы получили огромную территорию без войны, получили жемчужину – Крым, получили возможность мирно, без единого выстрела отделиться и строить собственное, национальное государство. И что? Вы хоть на минуту были благодарны за это? Да ни хрена! А как вы все сбесились, когда Крым ушел, а Донбасс потребовал сначала даже не самоопределения, а просто федерализации. Что вы с ними сделали, незалежные? Вы на них войной пошли! Вы же их возненавидели, причем искренне возненавидели, ублюдки вы конченые! Как вам независимость дали, без капли крови, просто дали, вместе со всем тем добром, что было на территории. Вам напомнить, гады, как другие независимость получали? Как получал независимость Вьетнам? Как получал его Египет? Судан? Кения? Кипр? А с вами по‑хорошему обошлись. Нате. Живите. Пользуйтесь. Стройте свой справедливый и богатый мир, если нам не удалось построить такой общий.
И что? Что вы сделали? Хорошо зажили?
А самое главное – вы, у… и, когда у вас у самих начинаются проблемы, так же искренне, выстраданно, горячо говорите о необходимости единства страны. О неделимости Украины, Грузии. О Родине и о любви к ней. О необходимости уничтожать сепаров, изводить их под корень. Как‑то сразу забывается, как двадцать лет назад с вами поступили совсем по‑другому. Никто не начал бомбить Тбилиси, никто не бросил танки на Киев, никто не начал расстреливать, преследовать, хватать журналистов, сажать на семь лет за «бытовой сепаратизм[4]».
Только знаете что? А вот хрен вам! Мы ошибку усвоили. Второй раз – не повторим.
– Успокойся… Ленар, не психуй.
– Сань, да я не психую. Это я не психую…
Главное – не психовать мне.
Ленар опять взялся за бутылку.
– Мне налей.
Ленар взял с полки стакан, плеснул и мне, подвинул по столу. Но я не стал пить, отодвинул бокал в сторону.
– Теперь послушай меня. Я не буду говорить тебе разную фигню типа того, что нет плохих народов, а есть плохие люди. Плохие народы, к сожалению, есть, но татары к ним не относятся. Дело тут в другом. Есть люди, которые сделали себя сами. Сами заработали на свою машину, свою квартиру, свой дом, свой образ жизни. И заработают еще, даже если лишить их всего. И есть другие люди. Те, кто за свою жизнь не заработал ни рубля своими руками и своими мозгами, – они просто где‑то пристроились и получали зарплату. Мы с тобой люди деловые, нам не надо объяснять, что зарабатывать деньги и получать зарплату – это очень разные вещи. Есть такие, как тот ублюдок чиновник, – без должности он никто, кусок дерьма. Есть такие, как родители твоей жены, – они пишут на татарском только потому, что если напишут на русском или английском – никто читать не будет. Вот в чем разница между нами. А не в том, что одни русские, а другие татары. И если мы говорим о справедливости в обществе – то это должно быть такое общество, в котором легко зарабатывать деньги и трудно получать зарплату. И если к тебе деньги идут – то не потому что ты татарин и пишешь на татарском или кабинет занимаешь, а потому что то, что ты делаешь, нужно и интересно другим людям. Настолько, что они готовы платить за это.
Ленар долго думал, потом стукнул стаканом по столу.
– Сань. Ты в президенты идти не хочешь?
– Нет.
– А я бы за тебя проголосовал. Вот проголосовал бы.
– Ленар, ну ты думай, какой из меня президент? Ты же знаешь, чем я занимаюсь.
– Да фигня, чем ты занимаешься. Таких вот в Кремле нет – страну и просрали.
– Пока не просрали.
– Просрали, – упрямо сказал Ленар.
– Прикуси язык.
– А что, нет! – вдруг истерически крикнул Ленар. – Что себе врать?! Даже я, блин, простой водила от руля, чувствую, что года через два тут будет вторая Украина! Второй Донецк! И не только я чувствую! Все чувствуют! Все видят! Глазами! Ушами! Ж…й!
Ленар схватил стакан, который налил мне, и выжрал залпом…
Выпитое и усталость сделали свое дело… я оттащил Ленара в гостиную и уложил на диване… пусть отдохнет, потом домой надо будет отвезти. Сам прошел в темную комнату – там, на нижних полках, несколько больших сумок. Это все мое. От спортивного снаряжения – ремни, почи – и до армейского – бронежилет «Оспри», еще один, «Мотороловский», в полном комплекте, включая защиту рук и ног, «6Ш112», нагрудники, под гладкое, под нарезное. Часть защиты самодельная, часть – изготовлена по индивидуальному наказу. Например, при моем росте мне маловат бронежилет, потому я заказал еще и пояс – для защиты низа живота. С виду обычный стрелковый пояс – но на нем помещается четыре сдвоенных поча под «Вепрь» или «АКМ», сбросник, админка – а еще он сделан как бы двухслойным. И в промежутке между первым и вторым слоем – шесть кармашков, куда можно вставить шесть отдельно купленных мною бронепластинок. Не знаю отчего – но держат СВД. К каждой я скотчем примотал амортизирующий слой – банальный утеплитель.
Поможет ли это все?
Нет.
Война, подобная той, что произошла на Украине, – это уже проигрыш. Оттого, что мы перебьем друг друга, выиграют те, кто не участвовал.
Как и в Первой, и во Второй мировой – больше всего выиграла та страна, которая меньше всего участвовала. Соединенные Штаты Америки. Вот и сейчас так же будет. А самое главное, непонятно, как все остановить. Можно и оружием – но дальше‑то что?
И знаете, что самое поганое? Идеологи – которые мутят воду, – они‑то на войну не идут. Они сначала мутят воду, а потом предоставляют разбираться со всем тем, кто имел несчастье им поверить. А если все идет не так – они садятся на самолет, уезжают в страну победившей демократии и там начинают нарезать круги, создают правительство в изгнании или комитет угнетенных народов…
Ммм… своими бы руками задавил. Вот именно этих. Это меньшинство. Выдумывающих лозунги. Целеполагающих. Подливающих масло в огонь.
Зазвонил сотовый. Я взял.
– Алло.
– Саша…
Ага…
– Это… Алсу. Ленар у тебя?
Я посмотрел в сторону гостиной.
– У меня.
– Я приеду…
Алсу ездила на большом джипе – на нем раньше сам Ленар ездил, потом отдал ей. Она позвонила снизу, через домофон, поднялась. Невысокая, худенькая, изящная, темноглазая, со стрижкой каре – она чем‑то напоминала какую‑то французскую актрису. Забыл имя. Девочка из хорошей семьи.
Я включил свет. Раздеваясь, она многозначительно хмыкнула.
– Все один?
– Увы.
– А чего так?
– Мордой лица, наверное, не вышел.
Определить, где Ленар, было несложно – по богатырскому храпу, но она не пошла в гостиную. Пошла на кухню, где я не успел убрать бутылку со стола…
– Здорово…
Я промолчал. Она повернулась ко мне.
– Можно задать вопрос?
– Хоть два.
– Чем вы занимаетесь?
– В смысле?
– Ты понял.
Но меня так просто было не провести… я в свое время в управленческих поединках по Тарасову участвовал и даже вице‑чемпионом республики стал. И приемы манипулирования людьми и контрманипуляций изучал.
– Не понял.
– Что вы задумали?
– Пока что я задумал помочь тебе довести мужа до машины.
– Хватит. Я не дура! Я же вижу, что вы что‑то делаете!
– Ты про это? – Я кивнул на бутылку.
Алсу раздраженно махнула рукой, бутылка полетела на пол. Хорошо, не разбилась.
– Ты знаешь, я посмотрела почту Ленара, – она нервно усмехнулась, – думала, бабы пишут…
Я был спокоен – по почте мы открытым текстом ничего не обсуждали.
– Неужели мальчики пишут?
– Нет. Пишут интернет‑магазины. Что заказ на сто боевых комплектов «6Ш112»[5] требует времени для выполнения. А еще бронежилеты. Или вы со стрельбища не вылезаете! А он домой три автомата принес. Думаете, я дура? Не понимаю, что вы готовитесь тут войну устроить и из‑за этого все покупаете…
– Алсу, мы просто реконструкторы.
– Реконструкторы чего?
– Просто реконструкторы. Времен первой войны в Чечне, понимаешь?
– Ага…
Она изучающе смотрела на меня… потом – что‑то поняла и сменила тон.
– Можешь мне пообещать?
– Смотря что.
– Что не втянешь его ни во что противозаконное. У него есть семья… только вы все время об этом забываете.
А у меня – семьи нет.
– Алсу, у тебя муж – взрослый мужик, так‑то… Я могу пообещать тебе только одно – что пригляжу за ним. Он мой друг. И могу пообещать, что если будет что‑то опасное – то я буду там же, где и он.
Она посмотрела на бутылку. Потом – на меня.
– Что он рассказывал?
– Ничего, – соврал я, – просто сказал, что полаялся с тобой и с родственниками. Потом молча бухать стал.
– Много выпил?
– Все, что в бутылке. Я не пил.
Она устало вздохнула.
– Машину можно пока тут оставить? Завтра заберем.
– Да нет проблем…
Заснуть сразу не удалось. Вышел на балкон – и смотрел на луну. Хотелось выть…
Утром первым делом в «таксишный» офис, дальше – по моему основному делу, там тоже завал. Когда работаешь ты и когда работают помощники – большая разница. Ленар утром не вышел, видать, здорово набрался вчера. Или с женой поругался… не знаю я, какие у них отношения, но знаю, что домой он никогда не спешит.
Впрочем, чужая душа – потемки…
Оттуда – в ЧОП, там тоже свои дела есть… вот чем мне нравится Уральск – он компактный, не то что Москва, Пермь или Уфа. В последнее время начал разрастаться, но почти все дела делаются в центре, который географически далеко уже не центр, с тех пор как стали автозавод достраивать. Закончил с делами, поехал посмотреть те самые автоматы под «7,62ТТ». Автоматы действительно были, пострелял. Сразу же и замечания появились – смысла делать такое по длине «АКМ» нет. А вот если сделать чуть длиннее «АКСУ», добрав длины за счет длинного пламегасителя болгарского типа, – вот тогда получится настоящая бомба. Для защиты дома, для дороги, для охоты на дичь типа волка или лисы – лучшего и не надо…
Поехал в тир – и тут посреди дороги ко мне на смартфон пришло сообщение.
О том, что кто‑то пытается взломать дверь моей квартиры…
Я вывел на экран картинку с веб‑камеры и какое‑то время мрачно наблюдал за маски‑шоу у моей двери. Дверь заказная, сталь два миллиметра и два израильских замка «Гардиан» – но в данном случае это не поможет, если наша власть куда‑то хочет зайти, она зайдет.
Ладно…
Раз так…
Устроители маски‑шоу даже не подозревали, как близко я был.
Я прокатился знакомым до боли маршрутом – но, уходя с Карла Маркса, пропустил свой поворот. Проехал дальше и повернул в обратную сторону. «Гелендваген» закачался на рытвинах и ухабах… все‑таки наш город еще глубоко провинциальный, и в самом центре можно встретить сталинские двухэтажки и вот такие вот совершенно колоритные базы. При СССР, годов до восьмидесятых, это было элитным жильем, наверное.
Перед тем как выехать на площадку, остановил машину прямо посреди дороги – тут одна машина в полчаса проезжает. Пошел глянуть. Если даже заметят – тут и с собаками не поймают, через дорогу и линию домов начинается глубокий овраг с речкой и лес…
Но никого не было.
Постучал в дверь, открыли. Пахнуло бензином, маслом, обжитым людьми пространством. Надрывался телевизор.
– Прут здесь?
– Ага. Щас.
Пошел обратно, когда выехал на площадку на своем «гелике» – тут уже был Прут.
– На ремонт поставь…
Прут деловито забрался за руль, послушал двигатель.
– Нормально все.
– Не совсем. Маски‑шоу у меня. Прямо сейчас.
Прут присвистнул.
– Кто стуканул, я не знаю. Но – выясню. Машину загони пока.
– Ага.
– У тебя дома что‑то левое есть?
– Ну…
– Убери. И хорошо убери.
Прут кивнул.
– Покурим?
Мы забрались в его машину. Прут закурил.
– Весело, командир.
– Чего?
– Веселуха, говорю.
– Ага. Она самая.
– Власть патриотов щемит. Новая – а повадки старые.
– А ты на что‑то другое рассчитывал?
– Не. Противно просто…
Сам гадаю… как разорвать эту порочную связь и при этом все не развалить. И не знаю как.
Принципиальное отличие России от Европы и США, то самое, которое не дает нам в полной мере стать частью западного мира, – это принцип построения власти. На Западе власть строится снизу. Она исторически так строилась, люди собирались в общины, ремесленники – в какие‑то цеха, объединения, потом они складывались в еще более крупные общины, приглашали людей для своей защиты. Так складывалась власть в США. В Европе были феодалы, но именно феодалы были опорой королевской власти, и власть так же делегировалась снизу, король не мог не учитывать интересы феодалов, а феодалы в свою очередь не могли не учитывать интересы общин, потому что общины и корпорации ремесленников давали деньги. Был еще один столп – сильные и независимые религиозные общины, войны в Европе – это войны, прежде всего, не за землю, а за религию. А у нас каким‑то образом сложилась прослойка чиновников, даже не прослойка в смысле касты, где должность передается по наследству, а прослойка в виде класса какого‑то… и этот класс правит страной, и на него ни у кого нет никакого влияния. В девяносто первом класс получилось потеснить, но не скинуть, потому что больше управлять было и некому, все, что у нас было, – это класс управленцев, которые пересели из кресел в союзных министерствах в кресла в российских, и все продолжилось, как было. И сейчас тот, кто думает, что сможет честными (относительно) выборами в Думу что‑то изменить, он ошибается. Потому что этот класс чиновников никуда не делся. И, что самое страшное, он рекрутирует новых людей и мутирует, приспосабливаясь к обстоятельствам. Новые люди, приходя, перенимают все привычки старых, причем очень и очень быстро.
И главная такая привычка – государство давит инициативу. Везде. Во всем. Под предлогом «как бы чего не вышло». Просто потому, что так спокойнее. Для нашего государства не нужен деятельный, активный человек, способный отстаивать свои интересы. Что в бизнесе, что в жизни. И это неизменно, взять тот же закон об оружии. Против него ополчилась такая партия, как… «Яблоко»! Демократы…
Потому же мы и на Украине проиграли! Года не прошло – а живое, зарождающееся партизанское движение втиснули в бюрократические рамки. Кому‑то дали должность. Кого‑то просто и нагло убили. И в итоге получилось, что государство с четырехмиллионным населением, сформировавшееся год назад, – противостоит государству с сорокамиллионным населением, сформировавшемуся двадцать четыре года назад. Итог противостояния надо говорить?