И они, под самый конец, демонстрируя свою неохоту, – все же пошли на выборы…
Выборы…
Знаете, я не против выборов как таковых. Я против фарса, подаваемого под соусом выборов. А он неизбежен, когда политические партии – все политические партии – не имеют никакой связи с народом. Когда нет нормальных первичек, а есть какая‑то формальность, чтобы зарегистрировали, партии должны иметь общероссийское представительство. Когда в партию не входят никакие отраслевые объединения, группы по интересам, у которых свои вполне приземленные нужды, – а вместо этого в партию входят либо чиновники, либо оппозиционеры, мечтающие стать чиновниками. И все они продают себя, как проститутки на панели, всеми силами пытаясь объяснить избирателям, почему их программа лучше программы соседа, притом что они одинаковые.
Эти выборы отличались двумя нововведениями, причем оба были очень опасными. Первое – разрешили идти блоками. Второе – разрешили региональные партии и группы, то есть отменили требование закона, согласно которому идущая на выборы партия должна была иметь отделения в большинстве субъектов Российской Федерации. Теперь достаточно было в одном.
Все это привело к тому, что почувствовавшие ослабление центра региональные бароны начали сколачивать в своем регионе «партийки» под себя, для представительства своих, региональных интересов. Москвичи же развернули охоту на эти региональные политические силы, сколачивая из них предвыборные блоки. Были предвыборные блоки, в которые входили по три‑четыре десятка различных политических сил, и часть из них была регионалами. За регионалами охотились все еще и потому, что регионалы были неплохими источниками предвыборных денег, у каждого губернатора всегда были какие‑то свои неподотчетные фонды, какие‑то свои бизнесмены, которым можно просто приказать перевести туда‑то такую‑то сумму денег. Понятно, что регионалы в ответ требовали каких‑то привилегий для себя, сейчас или в будущем. И процесс этот шел абсолютно неподконтрольно и непонятно ни центральной власти, ни избирателям. Московские и питерские политиканы перелетали из региона в регион, выступали на митингах, все это восторженно подавалось как реальная демократия. А на самом деле шел жесткий, закулисный политический торг, в котором ни одну из сторон ничего не сдерживало. Ни мораль, ни закон, ни ответственность перед избирателями…
Бельский моментально проявил свою истинную сущность, подтвердив одно существующее уже веками правило: в России власть берут не для того, чтобы потом ее отдавать. Критик существующей… точнее, существовавшей власти, став и. о., он моментально начал предпринимать меры к тому, чтобы утвердиться у власти и стать пожизненным… учитывая его относительную молодость, это могло оказаться надолго. Начал подгребать под себя силовые структуры, преследовать оппонентов… при гробовом молчании Запада, таком же, как это было при Ельцине. Только Запад ничего не решал, джинн был уже выпущен из бутылки, стабильность нарушена, и все словно по какому‑то невидимому сигналу поняли: можно.
Так что весело было сейчас в Москве. Очень весело…
Спустился в метро. Доехал до Кольцевой, пересел на другую линию. До встречи еще часа два, и можно покататься на метро, попересаживаться, уходя от наблюдения. А можно заглянуть в места своей молодости… которые у меня в Москве ассоциировались только с одним местом…
«Комсомольская». Крупнейшая станция Москвы. Я поднялся наверх и вышел рядом с Ярославским вокзалом… Ярославский да Казанский, родные вокзалы, сколько раз я на них прибывал и сколько раз с них уезжал. Казанский… выход в город сбоку, громадный купол над путями, вездесущие голуби. Пирожки, киоски с прессой. Здесь продавали такую прессу, которой не было в Уральске, а я еще тот любитель чтения, потому всегда выделял время, чтобы обойти киоски. Потом подойдет поезд… уральский подавали на один из первых четырех перронов – и вот ты идешь с сумками мимо длинной змеи поезда, который увезет тебя в родной город. Уральский отправляется поздно, потемну либо вот‑вот стемнеет. А вот поезд на Москву… раньше он лучше ходил, раньше он в шесть утра в Москву прибывал, можно было за три часа добраться в любой конец Москвы и с самого утра переделать все дела. Именно потому немало деловых в Москву из Уральска не самолетом летали, а поездом ездили. А вот сейчас все намного хуже – он прибывает чуть ли не в десять утра…
Ярославский – намного проще, там нет таких залов, как в Казанском, и нет такого громадного купола, делающего его похожим на Львовский, к примеру, вокзал еще австро‑венгерской постройки, на вокзал Паддингтон в Лондоне – но все равно Ярославский – тоже родной. Там рядом с ним есть такой пятачок, на нем всегда были торговые ряды, рынок. И, выходя с него, можно было пройтись по Краснопрудной, хоть немного влиться в ритм жизни Москвы – города, в который я хотел переехать, да так и не переехал…
И, может быть, правильно…
У Ярославского я потом покупал диски с программами, не совсем легальными, да ладно уж вам. Потом придурки из мэрии начали бороться с неорганизованной торговлей и вместе с водой, как водится, выплеснули и ребенка. А вот теперь опять, опять начали торговать. Как по волшебству восстали из небытия торговые ряды с дешевыми китайскими телефонами, телевизорами в машину и бумбоксами, со штанами «Абибас», с ножами всех родов и видов, с фонариками. Тут же торговали левыми симками, предлагали прописку, разрешение на временное пребывание, статус беженца… тут же и книгами, газетами, журналами торговали, и шаурмой с пирожками и ядовитого цвета водой из бутылок. И… странно, но я почувствовал себя лучше. Как будто вернулся на много лет назад… когда таких головняков не было… не было, например, легальных такси, шашки купил и таксуй. Не все плохо было в те времена, это потом чиновная плесень, которая не сеет, не пашет, не строит, облепила все и вся, уж точно зная, как правильно и как надо. А это русскому человеку поперек горла, ему свобода нужна. Но и порядок нужен не меньше. Проблема в том, как найти грань между порядком и свободой. Вопрос, на который русские не могут найти ответа вот уже многие сотни лет…
Вышел на площадь, которая теперь официально называлась «трех вокзалов», покрутился там, потом по пешеходному перебежал на другую сторону улицы, к Ленинградскому и Казанскому. Похоже, что за мной никто не следил. Можно и дальше – на «Комсомольскую» вниз…
Сижу на диванчике, жду приема. В приемной Полинка и еще несколько ждущих приема людей, я не смотрю на нее, а она на меня, и мы пытаемся делать вид, что не знакомы друг с другом. А пока, чтобы время зря не терять, поговорим немного о политике. Точнее, о политике в России. И о ее отличии от политики в США, которые считают себя эталоном демократии.
Я, наверное, плохо представляю американскую политику, по крайней мере я никогда не был ни американским избирателем, ни американским волонтером, ни тем более американским кандидатом куда‑то. Все мои познания об американской демократии исчерпываются просмотром роликов из YouTube и великолепного американского многосезонного телесериала «Карточный домик» (House of cards). Американские политики в этом сериале представлены не с самой лучшей стороны, но если смотреть сериал внимательно – то замечаешь одно ключевое отличие наших политиков от политиков из‑за океана. Когда настают выборы – американские политики пашут как сумасшедшие. Они приезжают в самые небольшие городки и встречаются там с избирателями. Они много шутят и много улыбаются. Они разъезжают по городам и пожимают руки. Они проводят телевизионные шоу, где говорят о том, что волнует людей, и стараются всем понравиться.
В России политика выглядит по‑другому.
На носу внеочередные перевыборы Думы, а потом будут и президентские выборы – Миша Бельский выторговал себе еще полгода власти, как чувствует, что его не переизберут, а в Кремле еще хочется побыть, хочется. Наши главные конкуренты – это общественное движение «Россия – Новая свобода», объединившее множество партий и сил, ранее пребывавших на либеральном поле… это тот же СПС, Союз правых сил, только ребрендированный и немного сменивший риторику. Так вот – как только я вступил в партию, меня сразу включили в региональное отделение, выяснили, где я живу, дали баллон клея и кучу наглядной агитации. И при следующем визите в Москву я обязан зайти в отдел пропаганды нацдемов и отчитаться, где и как я распространил наглядную агитацию. То есть не просто словами, а снять на мобильный телефон или фотоаппарат, где я ее наклеил. А вот НС, или носы, как их многие уже зовут (носы у многих в политсовете там действительно… впечатляющие), – ни разу не видел, ни одного плаката там, где я расклеивал свои. Как они ведут свою предвыборную агитацию? А очень просто. Часть – телевизионная реклама, откупают время – деньги у них есть, хотя и не сказать что много. А часть – через агитацию по «Эху Москвы» (в народе «Эхо Мацы») и митинги, на которых одни и те же ораторы в который уже раз сливаются со своими слушателями в трогательном единении. Им не нужно ничего нового, они не борются за избирателей, им достаточно тех семидесяти процентов, какие у них есть. С ними у них есть взаимопонимание, а со всеми остальными – они его и не пытаются найти.
Если вам нечего делать – сходите, посмотрите на эти митинги или на YouTube скачайте. Послушайте «Эхо Москвы» или возобновленный «Взгляд». Обратите внимание на то, какое взаимопонимание между ораторами и слушателями: то, что для других надо объяснять, они проскакивают не задумываясь, они живут на одной волне.
И все бы ничего, если бы не одно «но». Если бы они, с семьюдесятью процентами избирателей, не претендовали на то, чтобы определять повестку дня в стране. А они – собираются и этого даже не скрывают.
И ничем хорошим это не закончится…
– Александр Иванович, прошу вас…
Ну, вот. Это меня…
– Давненько вас не видел…
Ющук улыбался… впрочем, он всегда улыбался.
– День добрый… Константин Борисович.
– Решили к нам перебраться, поближе…
– Да вот…
– Ваши, кстати, неплохо идут…
Я со смущенным видом пожал плечами.
– Они не такие уж и мои…
– Ваши друзья. Я слышал, у вас неприятности по месту жительства.
– Есть немного.
– Желание заниматься политикой не отбило?
– Нет.
Ющук моментально стал серьезным.
– Вот и отлично. Дело по вам мы остановим… через прокуратуру. Если получится – закроем совсем.
– Благодарю.
– Не за что. У нас как раз потребность возникла. По Владимиру от нас идет Бобенков Сергей Иванович. Слышали когда‑нибудь?
– Нет.
– «Громада‑М». Застройщик.
– Не слышал.
– Ему нужны помощники в предвыборную кампанию. Те, кто знает, что к чему, может пахать двадцать пять часов в сутки, кто может организовывать людей и не ищет оправданий ни себе, ни другим. Ну и… понимающие, что к чему, не боящиеся действовать силой – короче, политические бойцы. В случае победы – корочка помощника депутата и полная защита от преследований гарантирована. Плюс если мы возьмем Владимир, то Бобенков, вполне вероятно, в следующем предвыборном цикле пойдет по партийным спискам, и нам нужен будет кандидат. Владимир – регион с сильным влиянием коммунистов. Кто вырвет его из рук коммунистов – будет иметь право первой ночи.
– Отлично.
– Я звоню?
– Звоните…
– Кто такой Ющук?
Полина пожала плечами. Мы сидели в ресторане, на берегу Москвы‑реки, но далеко от центра, и ели дары моря.
– Не знаю…
– Бизнесмен или политик?
– Бизнесмен скорее. Я так поняла, что у него был какой‑то бизнес, но он прогорел в восьмом…
И он затаил злобу. Вообще… я хоть почти и не бываю в Москве, но все, что тут происходит, понимаю. В девяностых и нулевых до кризиса уровень жизни в Москве кратно отличался от того, что было в регионах. И на этом на всем бурно выросли различные обслуживающие бизнесы. Начиная от ресторанчиков, в которые ходят просто так (ни в одном другом городе России в ресторан просто так не ходят, поход в ресторан – это событие), и заканчивая различными рекламными агентствами, дилерами, адвайзерами, мерчандайзерами. Чего говорить, если тогда еще не была развита дилерская сеть и за большинством машин ездили в Москву, а не покупали их в родном городе.
А вот после кризиса ноль восьмого Москва так и не восстановилась. Крупнейшие работодатели начали постепенно выводить из Москвы наиболее трудозатратные функции в регионы, где стоимость рабочей силы была минимальной. Началась экономия на всем, уже так и не восстановится строительный рынок – застройщики также пошли в регионы. Стоимость рабочей силы в Москве в основном обуславливалась стоимостью жилья – а она была такой, что москвич мог сдавать свою квартиру в хрущобе и на эти деньги круглый год жить на Гоа. И после ноль восьмого стоимость жилья осталась прежней, а вот доходы – уже не те. И полетели бизнесы всех этих мерчандайзеров‑адвайзеров, начали закрываться ресторанчики, фитнесы, солярии, потеряли работу тренеры по йоге и пилатесу и прочей ерунде. Всплыло дело Леши Кабанова – типичного «креатифф‑класса», который убил и расчленил собственную жену[12]. И сейчас уже понятно, что правительство прозевало тот самый момент, когда Москва оказалась переполнена на вид богатыми, а по сути нищими и полунищими людьми, которым, в общем‑то, нечего терять. Ведь богатство определяется не тем, сколько у тебя денег в абсолютной величине, а тем, хватает ли их тебе на жизнь. В Москве на жизнь не хватает очень многим…
– А чем он сейчас занимается?
– По‑моему, готовится к внеочередным парламентским выборам.
Я кивнул.
– Мне карточку помощника депутата обещали. В перспективе и депутатство.
– Здорово.
– Хочешь быть женой депутата?
Полина вытерла губы салфеткой. Как‑то странно посмотрела на меня.
– Саша… Кто ты?
– В смысле?
– В прямом. Ты ведь не депутат.
Я пожал плечами.
– Пока – нет. Вполне возможно, буду.
– Нет, я не об этом. Ты можешь и быть депутатом, но ты не депутат.
– А кто же я, – я сделал страшное лицо, – инопланетянин?
– Нет. Не шути, я серьезно. За твоими шуточками, за твоим спокойствием скрывается что‑то.
– Поясни.
– Ну, мы… в общем, мы каждый день что‑то делаем, ходим на работу, пытаемся как‑то пробиться… ложимся под кого‑то, за деньги, шмотки или даже по любви. Но все это так… мелко. Сиюминутно. А ты… мне иногда кажется, что ты видишь будущее…
В тарелке ничего не оставалось. Я махнул рукой официанту.
– Счет, пожалуйста.
Во дворе Полина взяла меня за руку.
– Подожди. Ты разозлился?
Женщины…
Мне иногда кажется, что это они – инопланетянки. Абсолютная наивность в одном может сочетаться с такой глубиной в другом, что… страшно становится.
– Нет.
– Точно?
– Как я могу злиться, если ты права…
Она пожала плечами… было прохладно. Только что прошел дождь.
– Я… не знаю… – заговорила она… – я иногда думаю… что вот все это… это как будто взаймы. Наша эта жизнь – с машинами, с дорогими курортами, со свадьбами на пятьсот человек – она как будто взаймы. Потому что… нет ничего за этим, пустота. Как будто мы все договорились… считать то, что ничего не стоит, стоящим очень много. А потом кто‑то придет и отнимет все это рано или поздно. В наказание за наши грехи…
– Ты верующая?
– Да… меня крестила бабушка… Ее уже нет в живых. Она умерла…
– Полин… я примерно представляю, что будет. Я попробую помочь… тебе и всем, кому смогу. Если хочешь знать, что делать, мой тебе совет. Паспорт у тебя есть. Получи разрешение и купи оружие. Ружье и травматический пистолет. И смирись с мыслью, что рано или поздно тебе придется выстрелить в человека.
Она вцепилась в меня.
– Сегодня никуда не отпущу.
В обратный путь я ехал поездом, через Владимир. Мне надо было на Иваново, а нормального, прямого поезда больше не ходило – со времен падения СССР. Назывался этот поезд «Красная Талка» и в девяностые накрылся медным тазом.
С Бобенковым Сергеем Ивановичем мы встретились в кафе «Онегинъ» в бизнес‑центре «Планета», одном из немногих приличных бизнес‑центров в городе. Бобенков прибыл на «Инфинити», даже без водителя. На вид – лет пятьдесят, держит себя в форме, подвижный…
– Бобенков. Можно Сергей.
– Александр.
– Костя насчет вас звонил?
– Да…
– О себе расскажите.
Я начал рассказывать, через минуту Бобенков оборвал меня:
– Достаточно, понял.
Нам принесли заказанное – я есть не спешил.
– Вы говорили про то, что занимались бизнесом. Каким?
– Безопасность, юридические услуги, связанные с… открытием и ликвидацией фирм и прочего, так чтобы все было чисто. Тиры, служба такси.
– Отлично. Службу такси здесь организовать сможете?
– Да.
– Я вас познакомлю с человеком, который занимается лизингом. Он даст вам лизинг на машины по приемлемой ставке. Автомобили – дело отличное, на них можно разместить рекламу, разъездной транспорт всегда под рукой. Зарплата вам какая нужна?
Я пожал плечами.
– Да в принципе я не бедный человек. За зарплату не работаю.
– Отлично, мне нравится. Доля – треть пойдет?
– Да. Если не придется вкладывать.
– Не придется. Плюс – работа в штабе. Выдержите?
– Не впервой.
– Тогда – времени на устройство дел сколько надо?
– Трое суток.
– Хорошо. – Бобенков бросил на стол визитную карточку, черкнул прямо на ней пару слов. – Адрес тут. Покажете охране, проводят…
В райцентре вышел за полночь, переночевал у родственников. Утром домой спешить не стал, заехал на стройбазу. Заказал балконную дверь с пластиковым остеклением, два небольших окна, некоторое количество рубероида, шифера, половой доски, материала для пропитки досок от гниения. Лопату, мешки. Оплатил, часть заказанного забрал сразу же, за частью надо будет приехать – не влезло в машину.