- Никак теперь ты перешла на детишек, Хелен?
- Заткнись, мразь! - выкрикнула она.
Он растянул губы в улыбке, обнажив десны.
- Типичная мамаша. Даже, знаешь ли, чуть старомодная. - И он громко заржал от своего остроумия. У меня заныло в груди. - Но так как он слишком большой, чтобы кормить его из бутылочки, ты...
Схватив лампу, я швырнул в него, и, если бы не шнур, она бы врезалась бы ему в голову. Я бросился на него, но он вскинул руку, остановив меня. Его пушка била без промаха на близком расстоянии, и чувствовалось, что стоит мне сдвинуться с места, как Джонни с удовольствием пустит ее в ход.
- Боссу не нравятся твои шуточки, Хелен, - сказал он. - Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, чем ты занимаешься. Подойди сюда, парень.
Я сделал полшага.
- Ближе. А теперь слушай внимательно. Ты сейчас же отправишься домой, ясно? Там ты можешь заниматься, чем угодно, но будешь сидеть тихо, не высовывая носа. В случае послушания получишь несколько баксов от мистера Ренцо. Ты тут катался как сыр в масле, и домой тебе явно не хочется, но на случай непослушания я покажу, что тебя ждет.
Я услышал, как хрипло выдохнула Хелен, и у меня самого из горла вырвался какой-то сдавленный звук. Нетрудно было догадаться, что собирался сделать Джонни, и, хотя он предупредил, я был бессилен предотвратить это. Ствол пушки был нацелен мне прямо в живот, а сам он уперся локтем в подлокотник кресла, изготовившись нанести удар ногой и изуродовать меня на всю жизнь. Носок его ботинка мерно покачивался, как маятник, и я видел, какой он твердый и жесткий.
Нога уже была готова взметнуться, но мне не пришлось уворачиваться. Хелен стояла где-то сбоку, и я услышал ее голос:
- Не шевелись, Джонни. У меня пистолет.
Она в самом деле держала его на мушке.
Уродливая рожа Джонни исказилась злобной гримасой, когда до него дошло, какого он свалял дурака. Предвкушая расправу со мной, он отвел глаза от Хелен.
- Хелен, скажи ему, чтобы он бросил оружие.
- Ты слышал мальчишку, Джонни?
Он бросил пистолет на пол, и я подтянул его ногой к себе. Подняв его, я выщелкнул патроны из обоймы и зашвырнул их под диван. Пистолет последовал за ними.
- Иди сюда, Хелен, - позвал я ее.
Услышав за спиной ее шаги, я, полуобернувшись, взял у Хелен из рук автоматический пистолет 25-го калибра. Джонни побледнел от ужаса, и я усмехнулся, довольный его видом.
Затем я швырнул под диван и второй пистолет.
Они, эта мразь, просто балдеют, когда ты делаешь такие штуки. Их тупые мозги не могут понять, что к чему, и они прямо впадают в ступор. Он продолжал изумленно таращиться, когда я врезал ему кулаком по физиономии, ободрав костяшки о его зубы.
Хелен опустилась было на колени, чтобы достать пистолет, и когда я заорал оставить его в покое, Джонни кинулся на меня. Он решил, что прямо-таки раздавит меня. Я пропустил его руку над плечом, взял на бедро, и он грохнулся на пол.
Я сделал шаг к нему. Настал мой час! Он начал приподниматься, и я с такой силой рубанул ему по шее, что у него дернулась голова. Я нанес ему еще два удара по тому же месту, и Джонни рухнул ничком. Он все видел, все понимал и чувствовал, но был не в силах пошевелиться. Переведя дыхание, я нанес еще один рубящий удар. Вздувшаяся физиономия Джонни налилась кровью, и он с ужасом уставился на меня.
Я выволок его вниз, на улицу, и остановил такси. Шоферу я объяснил, что мужик пьяный, вырубился, и вручил десятку, позаимствованную из бумажника Джонни, потом проинструктировал, мол, доставить "груз" в ночной клуб "Убежище" и передать из рук в руки мистеру Ренцо. Водитель оказался весьма толковым и тут же снялся с места.
Я вернулся к Хелен. Дожидаясь меня, она сидела на диване. В глазах ее застыло странное выражение, которое я уже видел.
- Прикончив тебя, он бы принялся за меня, - сказала она.
- Знаю.
- Джой, для мальчишки ты просто здорово справился с ним.
- Ничего другого не оставалось.
- Я видела, как Джонни разделывался со здоровыми парнями. Он очень силен.
- Хелен, ты знаешь, как я зарабатываю себе на жизнь? Толкаю тележку, груженную металлоломом. Там есть конкуренты, и начинаешь соображать, что к чему. Те, кто таскают железо, тоже сильные ребята. И если ты не справишься, они подомнут тебя, и ты потеряешь заработок.
- У тебя был пистолет, Джой, - напомнила она мне.
Она смотрела на меня с такой мягкой нежностью, что у меня мурашки побежали по коже. Ее глаза звали меня, и я не мог сказать им "нет". Я стоял, смотрел на нее и пытался понять, каков я для нее в бинтах и что она под ними разглядела.
- Теперь Ренцо достанет нас, - сказал я.
- Верно, Джой.
- Надо бы убираться отсюда. Во всяком случае, тебе.
- Позднее. Пока оставим эту тему.
- Да не позднее, а сейчас, черт возьми!
Она откровенно смеялась надо мной. Но улыбка ее была какой-то странной. Непонятной и растерянной. В полуприкрытых глазах плясали чертики; губы чуть раздвинуты. Кончиком языка она провела по зубам и опять заговорила:
- Есть кое-что еще, Джой. Женщина, которая забыла, что можно кого-то любить...
Я посмотрел на нее, и у меня перехватило дыхание. Она была такая красивая, что у меня сжалось сердце. Но я молчал, не желая выглядеть зеленым юнцом в ее глазах. Нет, вовсе не желал!
- Поцелуй меня, Джой! - просто сказала она.
И я почувствовал вкус ее губ.
* * *
Я покинул ее только около полуночи. Перед уходом я заглянул в спальню, где она лежала омытая лунным светом; на лице ее плавала легкая улыбка, а волосы нежным золотым ореолом разметались по подушке.
"Вот так тебя и стоило бы запечатлеть, Хелен. Твое изображение не нуждалось бы в ретуши, и нет мужчины, который мог бы забыть тебя. Как ты прекрасна, девочка! Ты так обаятельна, как только может быть женщина, и даже ты сама этого не знаешь. Но тебе приходится защищать себя, и ты не можешь думать о другом, и мысли эти оставляют морщинки на твоем лице, и от них жестко леденеют глаза. И все же ты оказалась сильнее всего этого, как и я. Были десятки женщин, которых я представлял в мечтах, но сейчас ни одной не осталось. Ты ничего не требуешь от того, кто рядом с тобой; ты просто даришь себя и ничего не просишь взамен. Прости, Хелен, но кое-что ты должна получить. Или, по крайней мере, сохранить, что у тебя есть. Ради тебя я позволю Ренцо втоптать меня в землю. Ради тебя я покажу ему того парня. Может быть, мне представится возможность все в жизни изменить? А может быть, и нет. Но все - для тебя и только для тебя. Когда-нибудь ты поймешь это. В противном случае Ренцо раздавит тебя, и после его жестокости ты уже никогда не станешь прежней. Я ухожу, любовь моя. Мне больше ничего не надо. Как и тебе. У меня остался в памяти наш прекрасный день".
Я положил записку на ночной столик под лампу, где Хелен не могла ее не увидеть. Склонившись, я коснулся губами ее волос, повернулся и вышел.
Мне не нужно было себе напоминать, что я должен быть осторожен. Я убедился - никто не видел меня выходящим из ее дома. Дойдя до угла, я дважды проверил - нет ли за мной слежки. Перелезть через забор на заднем дворе было нелегко, но в ночи стояла такая тишина, что я услышал бы чужое дыхание. И когда я остановился оглядеться, укрывшись в тени магазина на перекрестке, я был только рад, что избрал такой сложный путь отхода. Между припаркованными у обочины автомобилями стояла патрульная машина. На ней не было никаких опознавательных знаков. Просто над крышей торчал прутик антенны, а за ветровым стек-дом рдел красный огонек сигареты.
Капитан Джерот ничего не пускал на самотек. При этой мысли мне стало чуть легче. Там наверху Хелен может спокойно спать, и ее сон никто не потревожит. Я постоял еще несколько минут и по темным улочкам двинулся к своей ночлежке.
Вот там они и ждали меня. Я знал это заранее, потому что видел, как поджидали других ребят. Подобные вещи врезаются в память, когда ты живешь рядом с заводами и неподалеку от набережной. Такое случается у тебя на глазах, и ты запоминаешь намертво, так что, когда настает твой черед, ты ничему не удивляешься и все знаешь наперед.
Они явно видели меня, когда я шел к дому, но не проронили ни звука. Я знал, что они, надежно укрытые, наблюдали за мной и, если бы я даже попытался оторваться от слежки, ничего хорошего из этого не получилось бы.
В такой ситуации возникает странное ощущение. Чувствуешь себя, как кролик под прицелом нескольких ружей, и гадаешь, какое выстрелит первым. Остается лишь надеяться, что ты ничего не увидишь и не почувствуешь. Правда, судорогой сводит желудок и сердце с гулом колотится о ребра. Пытаешься держать себя в руках, но по телу текут струйки пота, мышцы на руках и ногах подергиваются, и вокруг стоит такая тяжелая давящая тишина, что ты рад любому голосу. Не удивишься, даже если расхохочется статуя, раззявив рот. Ни звука. Но тебе мерещатся голоса. Идешь дальше, и кто-то дышит тебе в спину, сопровождает, шаг в шаг, не отстает, а иногда даже опережает тебя. И ты ловишь себя на том, что кусаешь губы, зная, какую боль причиняет тяжелый кулак и как корчится тело, когда остроконечный носок ботинка врезается тебе в живот или ломает ребра.
Так что, пусть ты даже почти добрался до места, когда кто-то хватает тебя за руку, ничего не остается, как только смотреть в нависшую над тобой физиономию и дожидаться вопроса:
- Где ты был, парень?
Рука подтянула меня поближе.
- Отпустите, я ничего не...
- Я тебя кое о чем спросил, сынок.
- Просто гулял. Какое ваше дело?
Интонация его голоса не обманула меня - он не купился.
- Кое-кто хочет знать поточнее. Не против, если мы немного покатаемся?
- Вы спрашиваете?
- Я говорю. - Рука сдавила мое предплечье.
- Машина вон там, паренек. Залезай.
Какую-то долю секунды я еще прикидывал, смогу ли я с ним справиться или нет, но понял, что у меня ничего не получится. Он был высоченный, держался нахально и уверенно. Всю жизнь, с детских лет и до сегодняшнего дня, он, видимо, держал боевую стойку, и обмануть его было непросто. Таких типов я уже навидался, и иллюзий у меня не было. Они и сами прекрасно знали, что придет день, и они будут корчиться на земле, зажимая руками пулевую дырку в животе, или орать и бесноваться за решетками камеры. Но пока они верховодили и внушали опасность, сопротивляться им бесполезно.
Я влез в машину и устроился на заднем сиденье рядом с каким-то типом. Язык я держал за зубами, а глаза широко открытыми. Когда мы помчались в другую сторону, я посмотрел на соседа:
- Куда мы едем?
Он криво усмехнулся, продолжая смотреть в окно.
- Да брось ты! Кончай крутить мне голову! Куда мы едем?
- Заткнись.
- Ну уж нет, братец! Если вы собираетесь прикончить меня, я буду орать изо всех сил и начну прямо сейчас. Так куда...
- Заткнись. Никто тебя не собирается приканчивать. - Он опустил стекло, выкинул потухший окурок сигары и с треском поднял его обратно. В ровном голосе не было злобы, и я немного успокоился; руки у меня перестали подрагивать.
Нет, расправляться со мной они явно не намерены. Им столько хлопот стоило найти меня... Бросили на поиски дюжину бандитов, а могли отделаться простым убийством. Да за дозу "снежка" с убийством справится любой уголовник...
Мы проехали через весь город, свернули на запад и проскочили полосу предместья, сменившегося загородными имениями. Машина повернула направо на асфальтированную подъездную дорожку и, миновав дюжину шикарных лимузинов, припаркованных бампер к бамперу, притормозила перед особняком из дикого грубого камня.
Парень, что сидел рядом со мной, вылез первым. Он кивнул мне и пристроился сзади, когда я выкарабкался из машины. Водитель ухмыльнулся, и рожа у него была, как у пса, когда тот смотрит на кусок мяса.
В дверях нас встретил дворецкий. Ливрея сидела на нем, как на чучеле, а лицо было все в шрамах, словно его долго разминали кулаками. Кивнув, он впустил нас, прикрыл двери и через холл провел в гостиную, откуда слышался десяток голосов. Она вся была затянута сизой пеленой дыма.
Когда мы вошли, гул разговоров стих, и все уставились на меня. Водитель обратился к человеку в смокинге, стоявшему в дальнем углу гостиной:
- Вот он, босс! - И легким тычком вытолкнул меня на середину.
- Привет, малыш. - Босс кончил наливать из графина, закрыл его хрустальной пробкой и поднял свой бокал. Он был одного со мной роста, но двигался легко, как кошка, а в глазах его застыло мертвенное спокойствие. Подойдя вплотную ко мне, он изобразил улыбку и протянул мне бокал. - На тот случай, если ребята напугали тебя.
- Я не из пугливых.
Он пожал плечами и сделал глоток.
- Садись, парень. Тут ты - среди друзей. - Он глянул поверх моей головы: - Дай ему стул, Рокко.
Все присутствующие замолчали и замерли в ожидании. Стул ткнул меня сзади под коленки, и я опустился на него. Обведя взглядом гостиную, я убедился, что все мгновенно расселись, как хотел низкорослый человек, хотя он и пальцем не пошевелил.
Все начинало становиться любопытным. Он представил мне всех присутствующих, хотя в этом не было необходимости, потому что их изображения часто появлялись в газетах, и люди узнавали их, даже когда они проезжали в автомобилях. Их имена упоминались даже теми, кто собирал ржавый металлолом, даже уличной шпаной. Они были заправилами. Хозяевами города. С толстыми пальцами, унизанными перстнями.
И главным среди них был этот коротышка. Его звали Фил Кербой, и он правил Вест-Сайдом так, как считал нужным.
Когда в гостиной воцарилась тишина, Кербой откинулся на спинку кресла и заговорил:
- Если ты интересуешься, почему оказался здесь, я готов объяснить тебе.
- Я догадываюсь, - сказал я.
- Прекрасно. Просто прекрасно. Давай-ка сверим твои мысли с моими, идет? Нам тут кое-что довелось услышать. И о той записке, что ты доставил Ренцо, и кто тебе ее дал, и как Ренцо обошелся с тобой. - Он осушил бокал и улыбнулся. - Примерно так, как ты обошелся с Джонни. Пока все соответствует истине, не так ли?
- Пока да.
- Ясно. Теперь я тебе изложу, что мне надо. Я хочу дать тебе работу. Как ты смотришь на сотню чистыми в неделю?
- Гроши.
Кто-то хмыкнул. Кербой снова улыбнулся, на этот раз чуть сдержаннее.
- Мальчик кое в чем разбирается, - заявил он. - Мне это нравится. О'кей, парень. Дадим тебе пятьсот в месяц. Если справишься раньше, все равно их получишь. Ведь это лучше, чем бегать от Ренцо, не так ли?
- Все, что угодно, лучше, чем это, - невольно осипшим голосом ответил я.
- Рокко... - сказал Кербой, протягивая руку. Другая рука тут же вручила ему пачку купюр. Он сосчитал их и бросил мне на колени две тысячи. - Это тебе, малыш.
- За что?
Его губы растянулись в узкую щель.
- За человека по фамилии Веттер. За того, кто дал тебе записку. Опиши его.
- Высокий, - начал я. - Широкоплечий. Лица я не разглядел. С низким хрипловатым голосом. Длинный плащ с поясом и в шляпе.
- Этого мало.
- Странная манера держаться, - припомнил я. - Еще мальчишкой я видел Слинга Германа до того, как копы пришили его. Он держится точно так же. Как говорят копы, всегда готов что-то выхватить из кармана.
- Ты заметил гораздо больше, парень.
В гостиной стояла мертвая тишина. Все застыли в ожидании моих слов. Никто не курил. Все уставились на меня блестящими бусинками глаз, и я был единственным, кто мог положить конец этому напряженному молчанию.
Горло сжала спазма, и я не мог выговорить ни слова. Я представил себе стоящего передо мной в ночи человека, и стал вспоминать те мелочи, которые помогли бы узнать его при дневном свете.
- Я узнаю его, - заверил я. - Он наводит страх. Когда он говорил, мурашки бежали по коже, и ты точно знал, что это он. - Я облизал языком пересохшие губы и поднял взгляд на Кербоя. - Я бы не хотел иметь с ним дело. Трудно представить себе, что человек способен наводить такой страх.
- Значит, ты его опознаешь. Уверен?
- Уверен. - Я обвел взглядом лица присутствующих. Любому из них стоит сказать слово, и на следующий день меня не будет в живых. - Никто из вас и сравниться с ним не может.
Кербой улыбнулся, блеснув мелкими белыми зубами.
- Такого не бывает, малыш.
- Он убьет меня, - продолжал я. - Может, и вас тоже. И мне это совсем не нравится.
- Тебе и не должно это нравиться. Просто делай, что тебе говорят. Если получится, заплачу наличными. А ведь я мог бы просто приказать тебе. Ты это понимаешь?
Я кивнул.
- Приступай к делу сегодня же вечером. С тобой все время будет кто-то рядом, ясно? В один карман сунь белый носовой платок. Попадешь в трудное положение, вытаскивай его. В другом будет красный. Когда увидишь того типа, сразу же вынимай.
- Это все?
- Как следует проникнись задачей, - мягко посоветовал Фил Кербой, - и, возможно, ты еще успеешь потратить свои два куска. Если попробуешь удрать, даже не доберешься до автостанции. - Он заглянул в пустой бокал, потом выразительно посмотрел на Рокко и протянул его - для порции. - Малыш, я хотел бы сказать тебе кое-что еще. Я давно занимаюсь делами. И за квартал могу определить, что представляет собой человек. Ты - парнишка толковый. В этом я не сомневаюсь. Я тебе верю. Ты - из тех, кто знает, что почем, и будет играть по правилам. И предупреждать мне тебя нет необходимости, не так ли?
- Не надо. Я все понял. И готов помочь.
- Есть вопросы?
- Только один. Ренцо тоже хочет, чтобы я показал ему Веттера. Хотя два куска он не выложил. Он просто хочет - и все. Предположим, он меня поймает. Что тогда?
Кербою не стоило медлить с ответом. Ему полагалось бы утаить то мгновенное, что мелькнуло в его взгляде, потому что это раскрыло мне все, что я хотел знать. Ренцо стоял неизмеримо выше, чем вся эта компания, вместе взятая, и даже в мыслях они не могли дотянуться до него.
У Ренцо на руках был пятьдесят один процент, и, как бы они ни брыкались, сделать ничего не могли. Коротышка одним глотком покончил со свежей порцией напитка и опять улыбнулся. За долю секунды он прокрутил в голове всю ситуацию и выдал ответ.
- О Марке Ренцо мы позаботимся, - сказал он. - Рокко, вы с Лу отвезите мальчишку домой.