Глубокая зона - Джеймс Тейбор 21 стр.


Стайкс ненавидел, когда его называл «братом» кто-нибудь вроде Катана.

– В контрактах я не особо смыслю. Но здесь нам лучше не задерживаться дольше положенного. На те деньги, что тебе заплатят, сможешь купить кого угодно, хоть Памелу Андерсон.

– Она старая, чувак. Я бы лучше взял Рианну[35]. О-хо! Знаешь, что говорят о цветных девчонках, Стайкс?

– Знаю. Говорят, они не чувствуют ваших крохотных стручков.

Катан растерянно моргнул. Стайкс смотрел на него в упор и чем дольше не отрывал взгляда, тем спокойнее становился. Просил – получи. Время текло, как расплавленная жижа, до которой противно дотронуться. Наконец, Демпси произнес:

– Пора двигать дальше.

Он встал, спустя мгновение остальные двое тоже поднялись.

И тут Стайкс не удержался.

– Эй, приятель, – обратился он к Катану.

– Что?

– У тебя правильные ориентиры? Похоже, мы сбились с пути.

– Конечно, правильные. По-твоему, я первый раз этим занимаюсь? У Грея всегда четкие установки.

24

Дрожа от холода, Ленора Стилвелл посторонилась. Две сестры в защитных костюмах задвинули длинную стальную полку с телом сержанта Маршелла Диллона в ячейку холодильника и закрыли дверь. Смерть наступила несколькими часами ранее. Вскрытие не делали – причина была более чем ясна. Он умер, как все остальные: месиво кровоточащих тканей, на лице застыла гримаса боли, притупить которую не могли даже огромные дозы морфина.

Стилвелл мысленно прочитала молитву за молодого солдата и направилась к выходу. У двери морга пришлось ухватиться рукой за стену – внезапно ослабли ноги.

– Майор? Вам плохо? – озабоченно спросила одна из сестер.

Ленора выпрямилась.

– Все в порядке. Уже могу идти.

Она вышла в коридор. В нос ударил резкий запах. Вот уже два десятка лет Стилвелл работала врачом, ей были знакомы почти все вызываемые болезнями и смертью виды зловоний. Но смрад, порождаемый акинетобактерией, пожирающей живую плоть, разъедающей стенки кишечника и мышцы брюшной полости, не походил ни на что. Резкая, вызывающая тошноту вонь, отдающая кровью, разлагающимся мясом и фекальными массами. Вот тебе одно из преимуществ защитного костюма с его фильтрами.

Жизнь Леноры вошла в некий ритм: она работала, а когда цифры в историях болезни и на приборах начинали расплываться перед глазами, уходила и забывалась сном часа на два, просыпалась, вливала в себя еще кофе, быстро перекусывала – и опять за работу.

Новых пациентов, разумеется, больше не принимали, но еще оставалось около дюжины раненых, которых положили до того, как стало ясно, что в госпитале свирепствует АКБ. Стилвелл экспериментировала с другими антибиотиками, добавляя их к колистину – смешивала «коктейли» в надежде, что один из них окажется эффективнее чистого колистина. Пока безрезультатно. Последняя схема лечения была направлена исключительно на частичное снятие симптомов, облегчение болей, а инфекция тем временем переходила на все более продвинутые стадии.

Как ни странно, сама Стилвелл до сих пор не подцепила заразу. Теперь даже ей самой это казалось чудом, ведь ее давно должны были подкосить стресс и усталость. Однако идея, что за долгое время работы с бактериями и вирусами у врачей развивается иммунитет, по всей видимости, возникла не на пустом месте, к тому же у женщин иммунная система сильнее – и это доказанный факт. Не исключено, что с такими преимуществами болезнь все-таки обойдет ее стороной.

В своем крохотном, тесном кабинете Стилвелл открыла компьютер и написала мужу:

Привет это мамочка-майор как ты? увязла в длах. как у Дэнни посл. игра? пора идти, рбт море. Люблю тебя и скучаю. по Дэнни тоже. пока. Ленни.

Перечитала и нажала кнопку «Закрыть».

Сохранить изменения в этом сообщении?

Нажала «Сохранить».

Сообщение сохранено в папке «Черновики».

В этой папке скопилось уже много писем. Исходящую корреспонденцию опять запретили. Она все равно писала и сохраняла е-мейлы. Это чуть-чуть поднимало дух. А если ей не удастся выбраться отсюда, Дуг и Дэнни хотя бы будут иметь представление, чем она занималась.

В дверях кабинета появился облаченный в защитный костюм солдат.

– Майор, вас ждут в палате Б.

– Это срочно?

– Нет, мэм. Пару минут назад скончался рядовой Чени. Нужно констатировать смерть.

– Один момент. Сейчас приду.

– Да, мэм.

Она вошла в крохотную уборную, опустила крышку унитаза, села. Достала из нагрудного кармана камуфляжной рубашки цифровой термометр и сунула под язык. Через десять секунд раздался зуммер. 100, 2.

Ленора протерла термометр спиртовой салфеткой, положила в карман и отправилась в палату Б. Не успела она отойти на пять шагов от своего кабинета, как ее остановила еще одна медсестра в защитном костюме.

– Майор, вас зовут в палату А.

Стилвелл остановилась, пытаясь вспомнить, куда шла. Ах да, рядовой Чени. Ее ждут констатировать смерть.

– Что случилось?

– Умер сержант Клинток, мэм.

Ленора кивнула. Сколько еще осталось? Одиннадцать? Десять? Если так пойдет и дальше, к концу недели госпиталь опустеет. И что потом?.. Сейчас некогда об этом думать. «Потом» само о себе позаботится.

– Капитан Френч свободен? Пусть поможет.

Сестра в ужасе смотрела на нее.

– Боже… Простите, мэм. Вам не сказали?

– Не сказали чего?

– Капитан Френч без сознания. Обезвоживание организма и гипертермия. Его вынесли на воздух. Температура сто шесть[36], растет. Говорят, что-то на нервной почве.

Теперь кроме нее остался только один фельдшер, плюс медсестры.

– Ясно. Приду, как только освобожусь. Палата Б первая на очереди.

– Понимаю, мэм. Спасибо.

25

Они дошли до покатого, открытого пространства между гигантскими валунами, где троим было даже не усесться – пришлось стоять.

– Поговорим о дальнейшем, – сказала Халли, глядя на остальных.

– Что у нас на очереди? – Боуман выглядел уставшим. Канер тяжело дышал, согнувшись в три погибели.

– Сифон. Узкая щель длиной примерно двести ярдов. Внизу самая широкая часть – около двух футов. Вверху сужается так, что кое-где придется идти боком.

– Почему бы тогда не ползти понизу, где шире? – От усталости голос Канера звучал слабо, будто он говорил издалека.

– Часть воды из главного русла пещеры попадает в этот канал – откачивается, как сифоном, от основного потока. Отсюда и название.

– Ты сказала, он наполнен водой. Докуда? – осведомился Боуман.

– Зависит от количества осадков на поверхности.

– Так давайте наденем ребризеры, – предложил Канер.

– Вряд ли это хорошая идея. – Боуман покачал головой, луч фонаря разрезал темноту на два горизонтальных слоя. – Нам еще выбираться обратно через тот длинный туннель. А перед ним – «Кислотная ванна». Из-за нее мы и так потратили слишком много дыхательной смеси.

– И что же делать?

– Нести рюкзаки за плечами мы не можем – они не пролезут в верхнюю часть сифона, – сказала Халли. – Толкать перед собой – тоже, потому что дно затоплено. Придется тянуть за собой.

Через еще несколько сотен ярдов они оказались у ручья, впадающего в вертикальное клиновидное отверстие в стене пещеры. Сделали небольшую остановку, чтобы привязать к рюкзакам веревки наподобие парашютного шнура.

– Я пойду впереди. Эл за мной. Халли замыкающая, – объявил Боуман.

– Вряд ли так будет лучше. – В голосе Канера прозвучала непривычная решительность. – Если со мной вдруг что-то случится, Халли не сможет пройти. Судя по тому, что она рассказывает, вытянуть тело будет непросто. Давайте я пойду последним.

Халли и Боуман переглянулись, затем оба посмотрели на Канера.

– Вы уверены? – спросил Уил.

– Уверен.

– Ладно.

Боуман развернулся и пошел по пологому песчаному склону к берегу ручья. Халли выждала несколько минут, затем последовала за ним, волоча за собой рюкзак. Сначала идти было легко. Вода холодная, но не до боли, глубиной по грудь. В сифоне пахло свежестью, стекающей по чистым камням прозрачной водой, как у ключа на поверхности земли. Веревка была удобно привязана к талии, выталкивающая сила уменьшала вес рюкзака, так что тянуть его за собой по песчаному дну не составляло большого труда. Нашлемный фонарь освещал стены канала с красными вкраплениями железа, синими и зелеными жилками меди.

По мере продвижения глубина увеличивалась, вода уже доходила до середины шеи. Постепенно Халли начинала зябнуть. Шестьдесят пять градусов по Фаренгейту[37] – не так уж и мало, но все же на тридцать три градуса ниже температуры тела. При такой разности температур человек очень быстро теряет тепло, а вода забирает его в семь раз быстрее, чем воздух.

Большого течения здесь не ощущалось. Расстояние между стенами было меньше ширины плеч. Потолок сифона начал опускаться, и немного погодя Халли пришлось пригнуть голову, чтобы не задевать его шлемом. Время от времени, на миг теряя равновесие, она окунала в воду рот и нос, однако гораздо неприятней была необходимость идти боком, сгибая колени, без возможности распрямить спину. Вкупе с волочением рюкзака это выматывало быстрее, чем она ожидала.

Преодолев около половины пути, Халли остановилась передохнуть. К тому времени потолок опустился так, что пришлось снять шлем. Отдыхая, она отстегнула один из фонарей и теперь держала его над водой левой рукой, шлем висел на правой. Теперь между поверхностью воды и потолком канала осталось около четырех дюймов. Дышать можно было, лишь откинув назад голову, чтобы не захлебнуться.

Ссутулившись, пригнув колени и откинув голову назад, Халли стала продвигаться вперед. Если так пойдет и дальше, скоро придется вдыхать старую добрую H2O. Потолок не сдавал позиций: опустился еще на три дюйма, оставив воздушное пространство высотой в три пальца.

Не спеши. Ты уже это делала. Все было точно так же. Просто успокойся и дыши глубже.

Халли забыла, насколько страшно преодолевать подобные каналы. Хуже, чем погружаться в воду, хуже, чем упасть с отвесной скалы, даже хуже кислотного озера. Требовалась предельная сосредоточенность, чтобы идти в таком положении. Носом и губами она касалась шершавого потолка сифона, осколки породы сыпались в глаза, вода то и дело попадала в рот, а канал был настолько узок, что передвигаться приходилось боком.

Шаг… вдох и выдох… шаг… вдох и выдох… Только остановившись можно было слегка разогнуть колени, высунуть из воды рот и нос и подышать. Потолок опустился еще больше, воздушного пространства осталось только на ноздри – не более дюйма. Рот и глаза залило. Как Халли ни старалась, вода все равно попадала в нос, однако ни открыть рот, ни откашляться позволить себе она не могла: даже такая малость, как несколько чайных ложек воды, вызовет рефлекторные судороги и она утонет.

Черта, за которой нет возврата, пройдена. Случись что-нибудь, даже при своей способности надолго задерживать дыхание она не успеет выбраться отсюда назад.

Правый ботинок зацепился за камень. Халли нагнулась вперед, стукнулась лбом о стену сифона, выпустила из рук фонарь и шлем. От удара из глаз посыпались искры. На мгновение она отключилась, но, быстро придя в сознание, обнаружила себя стоящей на коленях под водой, упершись левой рукой в стену, а правой – в дно.

Она хотела достать фонари… Тщетно. Либо фонари повредились, либо видимость была настолько плохой, что Халли не смогла их обнаружить. Это и неудивительно, если учесть сколько ила она только что взбаламутила.

Свой шлем она отыщет позже. И фонарь. А сейчас нужно дышать. Осторожно, дюйм за дюймом Халли начала вставать, опираясь о стену и изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Наконец голова коснулась потолка. Женщина подняла кверху лицо, чтобы высунуть нос из воды – безуспешно, лицо прижалось к потолку. В этом месте сифон был затоплен полностью. После удара она потеряла ориентацию и теперь, полностью погрузившись в черную воду без ощутимого течения, не могла понять, в каком направлении ей двигаться.

Внезапно Халли вспомнила о рюкзаке. Она была привязана к нему, и все, что ей нужно было сделать – пройти за веревкой обратно, выпрямиться и глотнуть воздуха, которой там точно есть. Она положила руки на талию, чтобы нащупать веревку, однако ничего не обнаружила. Наверное, застряла в складках ткани. Халли стала искать еще усерднее. Ничего. Потянулась за спину, пытаясь найти ту часть, что вела к рюкзаку… Безуспешно. Нож, который при погружении обычно висел у нее на поясе, сейчас был в рюкзаке.

В груди начало ощущаться жжение – кислород иссякал, его место занимал углекислый газ.

Рюкзак не может быть дальше шести-восьми футов. В какую сторону? Не знаю. Иди в любую. Не найдешь – пойдешь в обратную. Там, где рюкзак, есть воздух.

Халли нащупала рукой свободное пространство, сделала шаг – и упала на дно сифона. Веревка каким-то образом съехала с талии вниз и затянулась вокруг щиколоток, мешая передвигаться.

В груди жгло все сильнее. Женщина попробовала снять веревку, но та никак не проходила через верх ботинок. Запуталась или завязалась. Халли нашла узел, ощупала пальцами. Твердый комок. Споткнувшись, она крепко его затянула. Будь веревка хотя бы одиннадцать миллиметров, распутать было бы проще. Но трехмиллиметровый парашютный шнур… Развязывать узлы из таких нелегко даже на воздухе.

Жгло уже все тело, в горле пекло, лицо словно пронзили шипы, глаза задергались. Вот-вот работа мозга замедлится, мышцы обмякнут. Халли неистово вертела в руках узел размером с ластик на кончике карандаша, твердый как камешек. Распутываться он не хотел. Собрав в кулак остатки силы, Халли рванула за нижнюю часть веревки, чтобы стянуть вниз через ботинки, но петля была слишком узкой.

Диафрагма начала непроизвольно дергаться, приближался конец. Очень скоро уровень углекислого газа сведет на нет дыхательный рефлекс. Изогнувшись назад, она широко откроет рот, втянет огромную массу воды. Через несколько секунд сознание померкнет, и со связанными ногами она пойдет ко дну, широко раскрыв глаза. Когда ее найдут, она будет как Рон Хейт – белая кожа, серые губы, мертвое, промокшее тело.

Как же больно.

Облегчение. Некоторое время она ничего не видела вокруг. Теперь свет начал меркнуть и в ее сознании.

Скоро.

26

– Мы должны были обнаружить пещеру несколько часов назад, – прошептал Стайкс.

Всю предыдущую ночь они продирались сквозь лианы, шипастые кустарники и заросли mala mujer в надежде выбраться из леса и увидеть пещеру. Когда забрезжил рассвет, пришлось укрыться. Человек мог пройти в десяти футах и не заметить их. Двое спали, третий стоял в дозоре. После восьми вечера Катан решил, что сумерки сгустились достаточно – пора идти дальше.

Теперь приближался уже второй рассвет.

– GPS дает не те координаты, – пробормотал Демпси. – Скорее всего.

– Такого прежде не случалось, – с отвращением выдавил Катан. – У Грея всегда точные данные.

– Ты уже говорил, – напомнил Стайкс. – Мы не можем бесконечно тут бродить. Давай, свяжись с ними, пусть дают нормальную информацию. – Его терпение иссякло.

Катан был непреклонен.

– Рисковать нельзя. Нарки и федералы сканируют эфир. Даже инфракрасного диапазона. Проблему придется решать самим.

– У меня тут тоже назрела проблема. Мне надо в кусты, – заявил Демпси.

– Терпи, малыш, – сказал Катан.

– Я уже давно терплю. Увидимся, мальчики.

Стайкс и Катан сидели, опершись о спины друг друга и прижав к груди карабины. Стайкс испытывал угрызения совести за насмешку над Катаном. К тому же операция обещала затянуться. Чтобы навести мосты, он спросил шепотом:

– Почему ты ненавидишь воду, приятель? Лично я ее обожаю.

Катан немного помолчал, затем произнес:

– В детстве я утонул.

– То есть тонул?

– Нет, утонул. Совсем.

– Как так?

– Мой старик поволок меня ловить бычков на речку. Он называл это рыбалкой. Сам надирался виски и курил траву. Упал пьяный и обдолбанный и заснул на берегу. А я залез в воду. Пятилетний ребенок. Меня понесло. Какой-то парень вытащил меня ниже по течению, когда я уже не дышал. Сделал искусственное дыхание, и я очнулся.

– Ого.

Такого рода история вполне могла оборвать разговор, но Катан продолжил:

– Знаешь, люди иногда видят один и тот же сон… Так вот, мне постоянно снится, что я тону. Поверь, не лучший способ умереть. Мы не зря пытали хаджи утоплением, когда хотели вынуть из них информацию. Кто считает, что это легко и приятно, пусть попробует сам. Я на собственной шкуре испытал. Такое чувство, что в тебя кислоту заливают.

– Часто снится?

– Достаточно часто.

Стайкс хотел было рассказать о своем сне, но Катан его опередил:

– Что-то он долго.

– Наверно, большую кучу навалил.

– Нет. Пора проверять. Все оставляем, кроме М4. За мной.


Пятнадцать минут спустя Стайкс его нашел.

– Катан. Сюда.

Тело Демпси упало на спину, ноги торчали вверх, застыв в смертельной судороге. Вокруг плеч разлилась лужа крови, напомнившая Стайксу облачко над головой персонажей комиксов. Только головы Демпси на месте не было. Она лежала в пяти футах от тела, в собственной луже крови, еще достаточно теплой, чтобы отображаться ярко-зеленым цветом в приборах ночного видения. Стайкс не раз видел обезглавленные тела – в основном дело рук хаджи. Обычно края были рваными, как мясо, отрубленное тупым ножом. Только не в случае Демпси.

Назад Дальше