– Привет! – Голос Канера звучал почти бодро.
Халли стояла как громом пораженная. Он подошел к ней.
– Эл! Мы думали, ты… – Она не смогла произнести слово «погиб» – какой-то внутренний защитный рефлекс ее остановил. Плохая примета, не надо. – Мы беспокоились о тебе, черт возьми!
Он повесил голову, как пристыженный мальчишка.
– Послушай… стыдно признаться, но мне пришлось сходить в туалет.
– В Сифоне?
– Ну, я выпил слишком много воды. Надо было сделать это до того, как мы пошли, но мне тогда еще так сильно не хотелось. Наверное, текущая вода меня подхлестнула.
– И ты… помочился в Сифоне?
– Я дошел до места, где вода чуть выше колен. И на тебе, так прижало!.. Не представляешь, как мне сейчас хорошо.
– У тебя ушло столько времени?
– В общем… произошла заминка. Надо было расстегнуть молнию спереди комбинезона, а она застряла. Дергал-дергал, наконец открыл. Сделал свои дела, давай закрывать. Она опять застряла. Я так усердно рвал ее вверх, что с головы слетел шлем. Видать, забыл его застегнуть. Закрыл молнию, выловил из воды шлем, надел. И только тогда пошел. Наверное, ушло порядочно времени. – Он посмотрел на них. – Простите, что заставил вас поволноваться. – Затем взгляд его просветлел. – Но я рад, что вы беспокоитесь о старом Эле Канере.
– Конечно, беспокоимся, дурень! – Халли подошла к нему и обняла так крепко, что он слегка выпучил глаза.
– Отдохнете, Эл?
По голосу Боумана Халли поняла, что он не очень-то хочет отдыхать, но отдала ему должное за то, что он не стал настаивать на спешке.
– Да я нормально себя чувствую. Я дам вам знать, если сильно устану.
– Ладно, – откликнулась Халли. – Заодно – ради всего святого! – дай нам знать, когда захочешь пи́сать.
Они продолжили путь.
Семь часов спустя у всех троих от усталости заплетались ноги. Канер один раз упал – к счастью, отделавшись ободранными коленями и порезами на ладонях. Колени Халли ныли – сказывалась нагрузка от непрекращающегося спуска. Бедра тоже горели огнем, а спина болела, словно кто-то бил по ней молотком. Договорились идти, пока не найдут подходящего места для лагеря. Минуло еще два часа.
– Думаю, лучше мы ничего не найдем! – крикнула Халли. Она стояла всего в нескольких футах от Боумана и Канера, но течение полноводной реки, грохочущее, бурлящее и пенящееся, было настолько сильным, что под ногами сотрясался пол. – До зала с «лунным молоком» другого места для лагеря нет. Отсюда еще часов десять, не меньше.
В течение последнего времени им не попадалось ни одного сносного участка для отдыха. Сплошные вертикальные спуски, перемежающиеся с небольшими, крутыми соединительными уступами. Будь у них с собой подвесные тенты, какими пользуются скалолазы… Однако они не могли позволить себе лишнего веса. Приходилось идти вниз до тех пор, пока не кончатся силы.
– Достаточно, – махнул рукой Боуман.
И снова устроиться всем вместе не удалось. Через полчаса поисков каждый нашел себе клочок свободного пространства для ночлега. Боуман расположился посередине, в сотне футов от Канера и в пятидесяти – от Халли.
Халли выключила фонарь, сняла ботинки и грязный комбинезон. Как обычно, положила одежду и обувь у плеча, чтобы даже в полной темноте без труда ее найти. Затем легла поверх спального мешка.
В пещерах самые простые вещи превращаются в роскошь. Чашка чая – лучше, чем шампанское. Сырой мешок – лучше люкса в отеле «Плаза». Чего еще тебе нужно, девочка? Ну… это, конечно, не помешало бы. Но не здесь. Потом, возможно. Я в самом деле вижу нас вместе, когда мы выберемся. Эти мысли не дают сосредоточиться на миссии. Но как же сладко помечтать. Хотя бы недолго.
Усталые мышцы начали расслабляться, появилось ощущение уюта и защищенности. Халли знала: лагерь не убережет от обычных опасностей пещеры – наводнения, падающих камней, отравленного воздуха. Знала, что на оставшемся между ними и «лунным молоком» отрезке много преград, и все уже пройденные предстоит преодолеть еще раз на пути назад. Однако на несколько минут она позволила себе роскошь – пусть и обманчивую – почувствовать себя защищенной.
Халли думала о ферме в Шарлотсвилле – самом лучшем месте на земле. Представляла залитое солнечным светом зеленое пастбище, шевелящий летнее сено легкий ветерок, черных лошадей – опустили шеи, сосредоточенно щиплют траву, то и дело взмахивая хвостами. Думая обо всем этом, особенно о солнце, она чувствовала, как разливается по лицу, рукам, шее тепло… Женщина уснула.
Ей снился Боуман. Его запах – соленый, с примесью цитруса и теплого меда. Вот он проводит рукой по ее лицу. Ладонь и пальцы грубые, но прикосновение легкое. Он знает, как обращаться с лошадьми, а это о многом говорит, потому что лошади мгновенно понимают, что за человек положил на них руки – пусть даже всего лишь дотронулся кончиками пальцев. Ей снился его голос. Мягкий, мягче, чем у большинства мужчин, но привлекающий внимание.
– Халли.
Глаза открылись, и она поняла, что это не сон. В темноте над ней склонилось лицо Боумана – достаточно близко, чтобы почувствовать на лбу его дыхание и уловить тот чудесный запах. Одна из его ладоней лежала у нее на плече.
– Уил. – Ее голос спросонья прозвучал хрипло.
– Я подумал, что тебе одиноко, – прошептал он ей на ухо. – Нет, неправда. Просто хотел тебя увидеть.
Честный человек, подумала она. Большая редкость в наши дни.
– Ага… – Сама того не желая, она зевнула.
Ну и что он теперь о тебе подумает?
– Мне уйти? – спросил он.
– Нет.
Она решила, что Боуман тотчас начнет целовать ее, но он притянул ее к себе, обнял, положил ее голову себе на плечо. Она перекинула руку через его грудь. Он целовал ее в ухо, она его – в шею. Так, обнявшись, они уснули.
Позже, в полудреме она почувствовала, как Боуман пошевелился. Затем он приподнялся на локте и сказал:
– Я схожу к реке, Халли. Ненадолго.
Она кивнула.
– Возьми фонарь.
– Не надо. Я все сфотографировал.
– Идти слишком далеко, – возразила она и вложила свой запасной фонарь ему в руку. – Возьми.
Уил взял. Затем она почувствовала, как он встает… а может, это ей снилось… Как уходит… Как его шаги заглушает река…
Халли вновь провалилась в сон.
Доктор Лиланд проснулась в одиночестве. Взглянула на светящийся циферблат – проспала почти четыре часа. Она лежала в темноте, приходя в себя после сна, дышала, чувствовала, как бьется сердце. Прислушивалась, не шипит ли плита, но ничего не услышала и не увидела. Шумела река да роились перед глазами красные и серебряные блики ложного света.
Халли встала, оделась, включила фонарь и пошла к месту Боумана. Огромный красный рюкзак опирался о камень, аккуратно и ровно расстелен зеленый спальник, в изголовье – плотно свернутый валиком красный комбинезон. Ботинки и носки – рядом с рюкзаком.
От неожиданного прикосновения Халли вскрикнула и резко обернулась.
– Эл! Ты напугал меня до смерти.
– Прости! Где Боуман?
– Не знаю.
Она несколько раз направила луч фонаря вверх и вниз – сигнал тревоги у водолазов, – но ответа не было. Халли вдруг ощутила, как внутри проклюнулись первые ростки страха. Она замерла, сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов.
Канер стоял, вытянув вперед руки ладонями вверх. Вид у него был испуганный.
– Будем искать.
– Как?
– Сначала по основным направлениям. Ты идешь на север. Триста шагов. Я – на юг. Встречаемся здесь. Берем основной фонарь и запасные.
Они достали из рюкзаков все фонари и зашагали от лагеря в противоположных направлениях, как дуэлянты. На триста шагов у Халли ушло почти десять минут – настолько бугорчатым и неровным был рельеф. По пути она медленно, тщательно обводила фонарем с обеих сторон валуны, время от времени выкрикивая имя Боумана. Мы используем чересчур много света, думала она, но ничего не поделаешь.
Достигнув конца пути, Халли вернулась к начальной точке. К ее удивлению, Канер уже ждал.
– Халли, идем, я тебе кое-что покажу.
Сердце радостно подпрыгнуло:
– Ты его нашел?
– Нет. Может быть. Не знаю. Идем.
Халли последовала за Канером, от нетерпения едва не наступая ему на пятки. Она думала, что идти придется далеко, но они отошли не дальше, чем на тридцать футов.
– Стоп! – непривычно резко рявкнул Канер.
Она заглянула ему через плечо. В полу пещеры зияла дыра диаметром около двадцати футов.
– Здесь глубоко, Халли. Очень глубоко.
– Откуда ты знаешь?
Он наклонился, поднял камень размером с бейсбольный мяч и бросил в отверстие. Они ждали. Ждали. Ничего. Однако шум реки перекрывал все другие звуки, поэтому Халли взяла еще один, более крупный камень, бросила и прислушалась. Опять ничего.
Он наклонился, поднял камень размером с бейсбольный мяч и бросил в отверстие. Они ждали. Ждали. Ничего. Однако шум реки перекрывал все другие звуки, поэтому Халли взяла еще один, более крупный камень, бросила и прислушалась. Опять ничего.
– Какая здесь глубина, если не слышно, как камни падают на дно? – спросил Канер.
– Не меньше тысячи футов. Может, и больше.
– Такое возможно?
– В пещерах возможно все.
– Если он туда упал…
Если он туда упал, то погиб, подумала Халли.
– Вряд ли.
– Почему?
– С какой стати ему идти в эту сторону? Даже если и так, Боуман слишком опытен, чтобы просто упасть. Такое невозможно.
– Ты только что сказала, что здесь возможно все.
Халли хотела поспорить, но передумала. Он прав. Она действительно это сказала. И действительно, здесь возможно все. Жестом попросив Канера оставаться там, где стоит, доктор Лиланд подвинулась чуть ближе к краю ямы. Зачастую периметры таких скважин были слабыми и неустойчивыми, как нависшие глыбы в горах. Остановившись в пяти футах от края, Халли посветила в темноту. Стены были совершенно вертикальными. На глубине двадцати футов слой густого тумана поглотил луч фонаря. Она бросила взгляд через плечо на Канера.
– Ничего не видно.
Эл выглядел измученным: воспаленные глаза, обведенные почти черными кругами, обвисшее лицо, плечи согнулись под невидимым весом даже без рюкзака. Казалось, ему трудно поднять голову. Усталость? Травма шеи? Надо признать, он изо всех сил старается держаться.
Ее вдруг пронзила мысль: неужели я выгляжу так же? Ответ она знала, однако ничего поделать с этим не могла. Нужно действовать. В памяти всплыл увиденный ею в кабинете Дона Барнарда образ – погибший страшной смертью солдат, – и это придало ей сил.
– Теперь проверим восток и запад. Ты идешь на восток.
Халли отправилась в западном направлении и на этот раз прошла свои триста шагов намного быстрее, потому что препятствий в этой стороне было меньше. Через пять минут, подняв вверх руки, появился Канер.
Они уставились друг на друга.
Халли тяжело опустилась на валун. Ты не заплачешь. Такая роскошь здесь непозволительна. Канер подошел ближе, потрепал ее за плечо. В голове, как летучие мыши, роились, мелькали неконтролируемые мысли. Секунду спустя она влепила себе пощечину, он от неожиданности подпрыгнул. Соберись. Нужно найти Боумана.
Можно было продолжать вылазки в других направлениях: северо-восточном и юго-западном, северо-западном и юго-восточном. Но она уже начала думать о невероятном – о том, что они могут не найти Боумана. Вспомнились ученые из ее предыдущей экспедиции, которые буквально испарились в этой пещере.
Как такое могло произойти? Они были опытными спелеологами, и их было двое. Ладно еще один – погиб по нелепой случайности или от упавшего камня. Но двое? Это выходило за рамки воображения. А теперь Боуман. Не кто попало, а Боуман. Про него-то уж точно не подумаешь, что он может попасть в беду в пещере. По правде говоря, и не только в пещере. И все же с каждой утекающей минутой это все больше становилось похожим на правду.
Канер махнул рукой в сторону реки.
– Думаю, стоит проверить там. Он мог пойти по нужде, упасть и удариться. А вдруг он не может двигаться?
– Точно! Именно туда он и ушел! – неожиданно вспомнила Халли и тут же пожалела, что сказала об этом вслух. Теперь Канер все поймет. Ну и черт с ним. Когда Уил ей сообщил, что собирается к реке, она была спросонья. Сунула ему фонарь. Но Боуман есть Боуман – вдруг он им не воспользовался, полагаясь на свой «моментальный снимок»? Впрочем, и с включенным фонарем он вполне мог подойти слишком близко к бушующей реке и поскользнуться.
Она поняла, что это одно из тех самых мест во всей пещере, где погибнуть легче всего. Когда обычно хочется по нужде? Посреди ночи. Куда пойдешь? К реке. В каком состоянии? В полусне. Черт возьми!
– Пойдем посмотрим. Только осторожно.
Спускаться к реке было все равно что идти по мокрой, сильно покатой шиферной крыше. С каждым шагом поверхность камней становилась глаже, почти глянцевой – за миллионы лет ее отполировали песок и вода. Внизу, почти у бурлящей пены, Халли рассмотрела едва уловимый глазом жуткий зеленоватый налет на камнях – водоросли. Ближе она подходить не стала. Реку они не просто слышали, а чувствовали: тела вибрировали от мощной энергии, переходящей от камней в ноги.
Полчаса они бродили по берегу, сигналили фонарями, не приближаясь к скользким, лоснящимся от водорослей камням. Наконец Халли обернулась и жестом показала Канеру, что они возвращаются в лагерь. Шум реки было не перекричать.
– Он погиб. Не знаю как, но погиб. Возможно, в реке.
Халли изо всех сил старалась говорить спокойно, однако в голове настойчиво звучал простой и жестокий вопрос. Как он мог совершить такую ошибку? Он устал, а изнеможение делает нас беспечными. И все равно, как?
На мгновение лицо Канера стало похожим на выдавленное сильным порывом ветра оконное стекло, которое вот-вот разобьется вдребезги. Халли почти ощущала, как у него в душе идет борьба между чувством самосохранения и осознанным желанием помочь. Иногда люди проигрывали в этой борьбе, впадали в исступление. Она положила руки ему на плечи и пристально посмотрела в глаза.
– Эл. Я не могу сделать это одна. Ты мне нужен.
Слова подействовали как пощечина. Голова поднялась, глаза прояснились. Канер посмотрел на Халли. Она заметила, как заработал его подбородок, как перегруппировались лицевые мышцы, придав лицу осмысленное выражение и силу. Эл встал, расправил плечи, сделал глотательное движение, кивнул. Он впервые стоял перед ней не сутулясь, и Халли поняла, что он почти такой же высокий, как и она. Он снял ее ладони со своих плеч, но не выпустил из рук.
– Я с тобой, – произнес Канер твердым и уверенным голосом. – Что бы ни случилось, мы это сделаем.
Еще мгновение он не сводил с нее взгляд, потом отпустил ее руки и повернулся к своему рюкзаку.
– Идем.
29
Оставив тело Демпси, Стайкс и Катан через шесть часов наконец обнаружили искомый луг и вход в Куэва-де-Луз. Спускаться в пещеру от них не требовалось. Им надлежало караулить на поверхности и брать в оборот любого, кто оттуда выйдет. В глубине леса они устроили лагерь, а у самого края луга соорудили укрытие для постоянного наблюдения за входом в пещеру. Один спал или отдыхал, второй нес вахту. Сменялись каждые четыре часа. Останься Демпси в живых, отдыхали бы по восемь часов. Работа вдвоем изматывала, однако Стайксу приходилось выдерживать и не такое.
Его смена только что закончились, и он осторожно будил Катана: неблагоразумно было бы пугать такого громилу.
– Катан. Катан… – прошептал Стайкс.
Великан распахнул глаза.
– Моя очередь?
– Да.
Он сел, потер щеки, растерянно осмотрелся, и на мгновение Стайкс увидел в нем огромного ребенка. Впрочем, сосредоточился Катан моментально. Нет, глаза совсем не детские, подумал Стайкс.
– Чуть не спросил, где Демпси. – Катан помотал головой. – Ужас.
– Бедняга Демпси, – сказал Стайкс. – Вы с ним давно вместе?
– Да.
Стайкс ждал продолжения, но Катан молчал.
– Это место кишмя кишит всякой сволочью, – произнес Стайкс. – Ни на секунду нельзя зазеваться.
– Это не про Демпси. Я его сто лет знаю. Тут что-то другое произошло.
– Что именно?
– Без понятия. Но поверь, Демпси – не ротозей.
Стайкс не видел причин спорить.
– Думаю, мы никогда не узнаем, что случилось.
– Весь вопрос в том, почему не тронули нас. Должно быть, наблюдали, ждали удобного случая, а Демпси как раз отправился в кусты.
– Нас двое. По-видимому, посчитали, что двое слишком много, – предположил Стайкс.
– Да, наверное. – Катан помолчал. – Одного парня мы точно так же потеряли в Ираке.
– Так же?
– Ему отрезали голову, – сказал Катан. – Его звали Стентон. Хаджи воткнули гвозди ему в глаза и повесили его голову на дорожный указатель. Крови было очень много. Скорее всего, глаза ему выкалывали еще живому.
– Кореш?
– Самый близкий, – вздохнул Катан. – У нас с ним и Демпси шла третья командировка.
– Почему вы уволились? Вы с Демпси, я имею в виду.
Катан отхаркнулся, сплюнул.
– Не по собственной воле, если хочешь знать правду. После того как мы потеряли Стентона, у командования появились претензии к тому, как мы допрашивали хаджи под Фаллуджей. – Глаза Катана на миг помутнели. – Не то чтобы мы устроили там Милай[39]. Всего лишь три самых упертых хаджи… Кстати, получили хорошие разведданные. – Он глубоко вздохнул и посмотрел в сторону пещеры. – Зато теперь мы зарабатываем в пять раз больше, а бонусы так и вообще зачетные.