Проблема заключалась только в том, что при сохранении перманентно растущих цен на газ – что было неизбежно, поскольку продолжал действовать контракт, подписанный Юлией Тимошенко, – экономика Украины разрушалась раньше, чем Янукович успевал реализовать сомнительные политические бонусы от подписания соглашения об ассоциации. В условиях же закрытия Таможенным союзом своих рынков попытка дотянуть до выборов 2015 года без серьезного падения экономических показателей, доходов бюджета, а значит, и жизненного уровня населения была обречена. Это стало окончательно ясно после российской «отработки действий таможни в условиях вступления в силу соглашения о зоне свободной торговли между Украиной и ЕС», являвшегося составной частью соглашения об ассоциации. Фактически запаса прочности украинской экономики хватило на полтора-два месяца. Сразу после этого Янукович бросился за деньгами в Брюссель, затем в Пекин, а когда понял, что не дадут нигде, кроме Москвы, отложил подписание соглашения об ассоциации и получил необходимые режиму для выживания кредиты от Путина – но на российских условиях, о чем красноречиво свидетельствовали печальные лица украинской делегации и лично Януковича во время подписания 18 декабря 2013 года документов в Кремле.
Таким образом, позиция выжидания в международных отношениях была ошибочна. И Западу, и России Украина была необходима определившейся (лучше как союзник, но можно и как враг). Время «многовекторности» давно прошло – все в один голос клялись уважать свободный выбор свободной страны, но требовали этот выбор сделать. Собственного, внутреннего украинского ресурса было недостаточно, чтобы пережить сложную геополитическую обстановку в режиме автаркии (самоизоляции) и вновь развить международную активность, когда ситуация станет более благоприятной. Чем дольше тянул время Янукович, тем слабее становилась Украина финансово и экономически, а значит, тем более жесткие условия можно было продиктовать ее руководству.
Равным образом была ошибочной и внутриполитическая линия на «сшивание» страны. К этому моменту холодная гражданская война шла уже слишком долго, позиции сторон были известны, как известна была и невозможность компромисса. Решение лежало либо в плоскости силового подавления одной из сторон конфликта, либо в плоскости цивилизованного развода с Галицией (возможно, с шестью-семью западноукраинскими областями). Бескровное силовое подавление бандеровщины в 2010 году было еще возможно (Западная Украина не располагала достаточным ресурсом для организации полноценного сопротивления). Однако было понятно, что глухое недовольство и саботаж (в том числе на уровне региональных органов власти и местного самоуправления) будут в данном регионе сохраняться и постоянно создавать напряжение в масштабах всей страны. Националисты ждали бы только подходящего момента для полноценной дестабилизации внутриполитической жизни.
Янукович не был готов ни к длительной упорной борьбе с националистическим подпольем, ни к принятию на себя ответственности за сепарацию Западной Украины. Поэтому, опасаясь националистической политической активности, имея преувеличенные представления об их реально существовавших на тот момент возможностях, свою политику «сшивания Украины» он начал строить на базе националистических концептов. Была сделана попытка завоевать симпатии националистов путем возвращения к тактике ползучей украинизации времен Кучмы.
Однако такая тактика уже не устраивала радикальных националистов. Тем более не готов был молча мириться с ней разбуженный и радикализированный цветным мятежом 2004 года и последовавшим националистическим правлением Ющенко пророссийский актив, мнение которого было существенным для формирования позиции примерно четверти базовых избирателей Януковича. В условиях минимального перевеса пророссийского электората над националистическим потеря этих избирателей лишала Януковича шансов на чистую победу на выборах 2015 года. Что же касается возможных фальсификаций, то на этот случай США, при попустительстве украинских властей, готовили новый майдан.
По сути, Янукович отсек от себя обе группы лидеров общественного мнения, формировавшие отношение к нему двух основных групп избирателей расколотой Украины. Причем если националисты и так никогда бы не поддержали Януковича (он для них с 2004 года был воплощением зла), то от поддержки пророссийского актива он отказался сам.
Традиционная ставка на то, что коренной электорат все равно поддержит (потому что больше некого), также оказалась ошибочной. По мере углубления Януковича и Партии регионов в тактику «сшивания Украины» начали проявлять активность и набирать вес левые и пророссийские организации, относившиеся к маргинальной части политического спектра, вытесненные туда регионалами. Избиратель начал постепенно оттягиваться к ним. Ответом власти стало силовое (в том числе при помощи нацистских боевиков), административное и уголовное давление на пророссийские партии и организации. В результате снизить общественную активность удалось, но идеологизированный пророссийский избиратель окончательно отвернулся от Януковича, заклеймив его предателем, каковым он, по сути, и являлся. Соответственно, тотальная коррупция, в которой президент Янукович, его старший сын Александр и друзья последнего играли ведущую роль, не находила оправдания в глазах потенциальной группы поддержки. Маркер «хоть вор, но свой» не работал, зато в полную силу заработал маркер «не только вор, но и предатель».
Пока Янукович готовился подписать соглашение об ассоциации с ЕС, его разрыв с собственным электоратом не был критичным. Украинские евроинтеграторы не могли выступать против власти, которая интегрировалась в ЕС успешнее, чем они сами, а Европа и США до выборов 2015 года не были готовы поддерживать выступления против правительства, проводившего прозападную линию и настолько упорно ругавшегося с Россией из-за цены на газ, что в 2013 году (последнем полном году президентства Януковича) русофобская пропаганда в украинских СМИ велась более активно, чем в период националистического президентства Ющенко. Собственные обманутые избиратели, включая идеологически мотивированный актив, были дезорганизованы, лишены лидеров. Перспективы создания партии, альтернативной Партии регионов, были заблокированы силовым путем (средствами МВД, Минюста и Генпрокуратуры). Складывалась иллюзия полного контроля Януковича над страной, развязывавшего ему руки для любого внешнеполитического маневра.
При этом на деле власть провисла, потеряв точку опоры уже в 2012 году. С этого момента она чем дальше, тем больше опиралась только на силовой ресурс. А на штыках, как известно, очень неудобно сидеть. По крайней мере, для того чтобы усидеть, надо быть готовым эти штыки использовать при первой же угрозе. Именно использовать по назначению (как на Тяньаньмэнь), а не пугать ими (как делал Янукович три месяца). Нереализованная вооруженная угроза всегда оборачивается против угрожавшего, независимо от того, угрожаете вы пистолетом бандиту, дубинками ОМОНа хулиганам или пулеметами восставшим. Во всех случаях, если, достав оружие, вы не готовы его немедленно применить, оно будет отобрано и использовано против вас. Достал пистолет – стреляй; не можешь выстрелить – не носи оружие вообще.
Все основные политические группы были настроены по отношению к Януковичу враждебно. Националисты не могли простить ему Харьковских соглашений 2010 года, продливших пребывание российского Черноморского флота в Крыму до 2043 года (то есть навсегда). Своих избирателей он предал, начав заигрывать с националистами. Политически индифферентные обыватели ненавидели Януковича за неприкрытое воровство и демонстративную безвкусную купеческую роскошь его резиденций. Олигархи опасались постоянно растущих аппетитов президентской семьи, не брезговавшей отнимать бизнес даже у «своих». Наконец, высшая бюрократия была недовольна тем, что президент (в ее понимании, первый среди равных) относится к ней как к обслуге, что нарушается процедура прохождения сигнала, а соответственно исчезают и источники доходов тех должностей, которые позволяют этот сигнал сопровождать или гасить.
В общем, к концу 2013 года довольных правлением Януковича в стране не было – если, конечно, не считать членов его семьи и ближайшего окружения.
При этом Партия регионов – политическая опора президента, обязанная обеспечивать его обратную связь с народом и с различными группами влияния, оказалась неспособна выполнить эту функцию. Обнаружив, что Янукович падок на лесть и не любит выслушивать неприятную правду (вас не накажут, просто не будут слушать и больше не пригласят), министры, советники, депутаты со временем стали докладывать президенту исключительно то, что он желал слышать. Более того, старались угадать и сработать на опережение, выполнив даже невысказанное желание. То, с каким вдохновением регионалы финансировали и информационно поддерживали нацистских боевиков, которые их же потом и свергли, – лучшая иллюстрация их абсолютной неадекватности и зависимости от самого сумасбродного пожелания Януковича. Регионалов предупреждали, что, финансируя нацистов, они выращивают своих могильщиков. Многие из них сами понимали, насколько опасна эта игра. Но Янукович верил, что на выборах 2015 года он будет выигрышно смотреться как борец с им же выращенным нацизмом, верил, что нацисты у него ручные, и все его соратники «плакали, кололись, но упорно лезли на кактус», продолжая наперегонки друг с другом наращивать информационную и финансовую накачку неонацистов.
В этих условиях удивительно не то, что власть, полностью контролировавшая политическую жизнь страны, опиравшаяся на гигантский, по украинским меркам, аппарат подавления (свыше трехсот тысяч человек только в структуре МВД, не считая прочих силовиков), отлично информированная о планах и составе мятежников, внезапно рухнула под напором десяти-двадцати тысяч неонацистских боевиков (из которых в столице было сосредоточено пять-семь тысяч) при пассивности населения не только всей Украины, но даже Киева. Удивительно, что власть, прежде чем рухнуть, так долго держалась. Безусловно, это надо отнести к личным заслугам министра Виталия Захарченко и его предшественника Анатолия Могилева, сумевших восстановить разрушенное Юрием Луценко МВД и создать послушный аппарат, готовый выполнять приказы начальников независимо от их законности, целесообразности и реалистичности. Именно поэтому «Беркут» три месяца стоял безоружный, ограждая страну от разгула вооруженных неонацистских боевиков и гражданской войны, но, как только власть поменялась, большая часть мужественно охранявших Януковича подразделений милицейского спецназа и внутренних войск так же спокойно отправилась в Донбасс уничтожать тех, кто пытался и далее противостоять государственному перевороту.
Развитие событий в течение последнего года показало, что только тонкая цепочка милицейского спецназа на Институтской, Лютеранской и на Банковой отделяла Януковича от полного краха, а страну от развала. Предотвратить победу мятежников президент мог, лишь отдав приказ о подавлении путча в первые же часы, когда люди только собирались у Михайловского собора. И это должно было быть именно комплексное подавление, а не просто разгон. Разгон и аресты нескольких десятков митингующих, конечно, тоже бы понадобились. Но более важной была чистка собственного окружения от предателей. Причем уже не их увольнение, а аресты по обвинению в государственном перевороте. Также был необходим арест лидеров оппозиции, депутатов и журналистов, публично призывавших к свержению законной власти. В тех случаях, когда арест не мог быть произведен в связи с депутатской неприкосновенностью, можно было применить интернирование (под предлогом обеспечения личной безопасности интернируемого) до получения необходимого разрешения от Верховной рады. Также необходимо было установить полный контроль над всеми центральными СМИ (в первую очередь над телевидением) и обеспечить выдачу в эфир только официальной версии событий. Параллельно необходимо было провести через Раду запрет неонацистских партий и еще до соответствующего решения начать зачистку неонацистских организаций и массовые аресты боевиков именно за то, что они боевики.
По этой схеме можно было работать и через неделю, и через две. С каждым днем подавление мятежа становилось все более трудным (с какого-то момента – неизбежно кровавым) делом, но в принципе было возможным. Только после 10 декабря, когда приказ о зачистке майдана был отдан, а потом отозван под давлением американцев (Байдена и Нуланд), власть потеряла возможность решить дело в свою пользу без большой крови и угрозы сепарации западных регионов.
Во-первых, после того, как Янукович отказался подписывать соглашение об ассоциации и договорился с Путиным, а против него начался путч, к украинскому президенту начали возвращаться симпатии преданного избирателя. В декабре 2013 года президентский рейтинг Януковича, до этого стабильно падавший и находившийся в ноябре на уровне 15 %, стремительно перерос отметку в 35 % и уверенно приближался к 40 %. Для полного восстановления доверия необходимо было только разогнать майдан. Не потому, что кто-то бы поверил, что Янукович вдруг стал честным. Просто, разогнав майдан, он навсегда отрезал бы для себя возможность примирения с Европой и США – ее, впрочем, и так не было, но Янукович об этом не знал. Иначе говоря, курс на союз с Россией и сближение с ТС стал бы не просто безальтернативным с точки зрения государственных интересов, но единственно возможным даже для Януковича.
Во-вторых, отозвав приказ о зачистке, Янукович подал сигнал олигархам и бюрократии, что он не осмеливается перечить США. Отсюда легко было сделать вывод, что майдан никогда не будет разогнан, поскольку США, запретившие это делать один раз, запретят и вдругорядь, а Янукович, раз уж он подчинился, будет подчиняться и дальше. Колебавшиеся и выжидавшие, кто победит, представители элиты поняли, что договариваться надо с оппозицией. Начался развал режима изнутри. Крысы массово побежали с корабля. Особую опасность это бегство представляло потому, что, налаживая контакты с оппозицией, они оставались формально лояльны власти, продолжали занимать должности, имели доступ к информации и предавали, предавали, предавали.
В-третьих, началась деморализация подразделений МВД, которые так и не поняли, почему им вначале приказали очистить майдан от мятежников, а когда они практически выполнили приказ, заставили вновь вернуть зачищенную территорию. Впрочем, подразделения МВД тем не менее до конца сохранили боеспособность и еще долго, вопреки логике, предоставляли Януковичу возможность передумать и попытаться тактически (силовым путем) выиграть стратегически (в информационном и политическом пространствах) проигранную партию. Чтобы сломить их сопротивление, понадобилось не только завезти на майдан сотни единиц стрелкового оружия (включая автоматическое), не только устроить провокацию с десятками убитых сотрудников МВД и мятежников. Понадобилось предательство депутатов от ПР, присоединившихся к требованию оппозиции о выводе из Киева сил МВД, а также предательская капитуляция самого Януковича, прекратившего сопротивление, подтвердившего приказ о выводе и бежавшего из столицы.
В общем, 10 декабря, когда до окончательной победы путча оставалось два с половиной месяца, Янукович лишился начавшей возвращаться к нему народной поддержки. Он продемонстрировал, что не станет лидером сопротивления путчу – просто не осмелится. И сразу же стал никому не нужен. Именно поэтому, стоило Януковичу 21–22 февраля сдать правительственный квартал и бежать из Киева, как его казавшаяся незыблемой власть рухнула по всей стране. Оборона «Беркутом» правительственного квартала была символом сопротивления для всех антифашистов, вселяла в них надежду на окончательную победу. Капитуляция Януковича в Киеве, предательство им «Беркута» лишили сопротивление, у которого и так не было авторитетного лидера, единого центра. Людям стало нечего защищать в масштабах всей страны, и они стали защищать свои дома (в Крыму и в Одессе, в Донецке и в Луганске, в Харькове, Днепропетровске, Запорожье). Где-то получилось, где-то нет, но организованное сопротивление путчу на государственном уровне умерло в один день. Чтобы понять, что значила оборона правительственного квартала, необходимо учесть, что за период 20–28 февраля из Киева отступило и бежало свыше двадцати тысяч сотрудников «Беркута» и МВД, солдат внутренних войск, представителей антимайдана, приехавших для противодействия путчу из других регионов, а также киевлян, поддерживавших законную власть. Это в три-четыре раза больше, чем было боевиков на майдане. А ведь не все бежали. Многие выехали позже, а многие так и остались в городе, рассчитывая, что репрессии новой власти обойдут их стороной.
То есть, обладая потенциалом уличного противостояния, значительно превышавшим потенциал мятежников, обладая легитимностью и до самого конца контролируя МВД, власть в лице Януковича отказалась все это использовать для защиты конституционного строя и предала не только личный состав защищавших ее подразделений МВД, не только публично выступавший против путча актив, но и всех своих сторонников по всей стране. Этим, собственно, и объясняется простота, с которой путчисты, обладавшие в первые дни крайне ограниченным силовым потенциалом, смогли уже в начале марта взять под контроль практически всю территорию Украины.
Крах режима, сопровождавшийся предательством всех, кого только можно предать, вызвал доминирование в массах настроения фатальной обреченности. Только сторонники переворота радостно констатировали, что их победа была фатально предопределена, а противники переворота вынуждены были признать столь же фатальную предопределенность своего поражения.
Никогда Януковича не ненавидели на Украине сильнее, чем в конце февраля – начале марта 2014 года. Победители считали, что только его бессмысленное сопротивление привело к человеческим жертвам. Побежденные считали, что к человеческим жертвам и победе путча привели его бессмысленные трусость и уступчивость, его страх за зарубежные счета и попытки любой ценой не поссориться с Америкой.
В результате на первом этапе новая власть не только не встретила сопротивления, но даже чем-то устраивала часть своих бывших противников. Одни были готовы поддержать путчистов назло предателю Януковичу. Другие – потому что другой власти все равно нет и не предвидится, а страной управлять кому-то надо. Третьи просто потому, что они всегда поддерживают власть, все равно какую и как властью оказавшуюся.