Скованный цепями человек-дракон – Старший, – стоявший перед герцогом, не потел. Он был худой, с запавшими глазами и прилизанными волосами. Эллик оставил на нем набедренную повязку – несомненно, чтобы лучше продемонстрировать его покрытое чешуей тело. Жаль, что его ребра сильно выпирали и заострившиеся колени и локти тоже не добавляли рабу никакого лоска. Его плечо стягивала тугая повязка. Да уж… отнюдь не то великолепное создание, которое ожидал увидеть герцог.
– Я и вправду болен.
Голос раба вызвал у герцога изумление. И дело было не только в том, что чешуйчатое существо вообще могло говорить: голос у него оказался очень выразительным. Вдобавок человек-дракон изъяснялся по-калсидийски. С акцентом, но достаточно понятно.
А Старший тихо прочистил горло, словно доказывая, что не солгал. Он соблюдал осторожность: так обычно действуют те, кто боится, что настоящий кашель, избавляющий от мокроты, будет непомерно болезненным. Этот недуг был герцогу знаком. Затем существо приложило тыльную сторону ладони ко рту, вздохнуло – и подняло глаза, встречаясь взглядом с герцогом. Когда человек-дракон уронил руку, цепи, сковывавшие его запястья, зазвенели. Глаза у него казались человеческими, однако когда его привели в зал, они све-тились, как у кошки, и поблескивали синевой в пламени – свечей.
– Молчать! – рыкнул Эллик на пленника. – Быстро встань перед герцогом на колени!
Он дал волю своей досаде, дернув цепь человека-дракона. Раб пошатнулся, рухнул на пол и едва не повалился ничком.
Шлепнувшись, человек-дракон вскрикнул, с трудом выпрямился и застыл, приняв коленопреклоненную позу. Он покосился на Эллика с ненавистью.
Канцлер замахнулся кулаком, но герцог вмешался:
– Значит, оно способно разговаривать? Не мешай ему, канцлер. Я хочу развлечься.
Герцог понял, что Эллика это не обрадовало. Тем больше оснований выслушать то, что скажет человек-дракон.
Покрытый чешуей человек снова откашлялся, но голос его все равно звучал хрипло. Его любезность была той, что свойственна бедолагам, находящимся на грани безумия. Герцогу были известны эти последние попытки уцепиться за нормальность. Почему отчаявшиеся люди считают, будто логика и правила поведения могут вернуть их к той жизни, которой уже не существует?
– Меня зовут Сельден Вестрит, я из семьи купцов из Удачного. Я – приемный сын семьи Хупрус, торговцев из Дождевых чащоб и певец дракона Тинтальи. Но, возможно, вы уже в курсе? – Он с надеждой заглянул в лицо герцога. Не найдя там никаких подтверждений, он продолжил: – Тинталья избрала меня на служение ей, и я был счастлив. Она дала мне поручение. Тинталья велела мне отправиться в путь и постараться найти других драконов или услышать истории о них. Я согласился. Я присоединился к одной группе торговцев. Я путешествовал из любви к дракону, а они отправились в дорогу в надежде завоевать ее расположение и каким-то образом превратить ее благосклонность в деньги. Но куда бы мы ни приезжали, наши попытки оказывались бесплодными. Многие захотели вернуться, но я был уверен, что мне нельзя сдаваться.
Он еще раз всмотрелся в бесстрастное лицо правителя, надеясь достучаться до герцога, обнаружить сочувствие или интерес. Герцог не позволил своему любопытству хоть как-то проявиться.
– В итоге мои собственные спутники меня предали, – произнес человек-дракон после паузы. – Торговцы отмахнулись от нашей цели. Наверное, они решили, что я спровоцировал их на глупое предприятие, из-за которого они лишились собственных денег и прибыли. В следующем порту они украли все, что у меня было, и продали меня как раба. Мои новые владельцы увезли меня далеко на юг и показывали на ярмарках и базарах, на перекрестках торговых путей. А потом я им наскучил, заболел, и меня опять продали. Меня повезли на север, но наш корабль захватили пираты, и у меня сменились хозяева. Меня купили в качестве уродца, чтобы демонстрировать зевакам. Каким-то образом ваш канцлер разведал обо мне и доставил меня сюда. И теперь я нахожусь здесь в вашем распоряжении.
Герцог хранил молчание. Он вообще ни о чем не догадывался. Надо же, в его покоях появился человек-дракон! На мгновение герцогу захотелось взглянуть на своего канцлера, но он отверг эту идею. Теперь его вниманием завладел раб, покрытый чешуей. Он говорил убедительно, этот «певец дракона». Голос у него был лишенным мелодичности, однако – интонации и обороты показались бы достойными и благородными. Герцог слегка нахмурился, а раб заговорил. В его словах было столько тоски и отчаяния, что герцог даже предположил, что мужчина может оказаться гораздо моложе, чем кажется.
– Люди, называющие себя моими хозяевами, лгали! Я не раб. Я никогда не совершал преступлений, наказанием за которые стало бы рабство, и не был гражданином такой страны, где практикуется подобная кара. Если вы не освободите меня, полагаясь на мои речи о том, что мое пленение несправедливо, то хотя бы позвольте мне отправить весть родным. Я уверен, они выкупят меня!
Он опять закашлялся – на этот раз сильнее, и при каждом выдохе его лицо искажалась гримасой. Ему едва удалось избежать падения, а когда он вытер рот, на губах у него блестела мокрота. Это было отвратительно.
Герцог смерил его холодным взглядом.
– Теперь я знаю твое имя, но это мне не важно. Ты оказался здесь из-за того, что собой представляешь. Ты наполовину дракон, и это – единственное, что меня интересует. – Он обдумал варианты своих дальнейших действий. – Как давно ты болеешь?
– Вы ошибаетесь. Я не наполовину дракон. Моя мать родом из Удачного, моим отцом был калсидиец, Кайл Хэвен. Он был морским капитаном. Таким же мужчиной, как вы.
Это жалкое создание посмело сжать кулаки, двигаясь вперед на коленях. Эллик рванул поводок, который оставался у него в руках, и Старший издал невнятный крик боли. Эллик небрежно пнул его ногой, заставив завалиться на бок. Существо сверкнуло на него глазами. Канцлер придавил сапогом шею закованного в цепи Старшего, и на мгновение герцог увидел того воина, которым когда-то был Эллик.
– Изволь вспомнить о вежливости, Старший, иначе я сам преподам тебе уроки правильного поведения!
Эллик говорил сурово, однако герцог не знал, было ли это данью уважения к нему, или же канцлеру понадобилось заставить это создание замолчать прежде, чем оно заговорит снова. Мелкая чешуя, синий окрас и даже светящиеся глаза доказывали, что он – не человек. Как хитро было притвориться, будто его отец – калсидиец! Хитроумен, как дракон, – недаром существует такое присловье!
– Сколько ты болеешь? – повторил герцог свой вопрос.
– Не знаю. – Старший прекратил сопротивляться. Отвечая, он не поднял взгляда на герцога. – Трудно определить ход времени, находясь в темном корабельном трюме. Но я уже был болен, когда меня продали… болел, когда пираты захватили корабль. Какое-то время они боялись ко мне прикоснуться, и не только из-за моей внешности.
Он сильно раскашлялся, свернувшись в клубок на полу.
– Он стал сплошными костями, – отметил герцог.
– Насколько я знаю, это их естественная форма, – осторожно предположил Эллик. – Они длинные и худые. В старинных свитках есть несколько изображений, на которых они выглядят именно так. Высокие и покрытые чешуей.
– У него жар?
– Возможно, он теплее обычного человека, но это может быть свойством подобных существ.
– Я болен! – снова объявило создание с новой решимостью. – Я похудел, я не могу делать глубокие вдохи, я горю в лихорадке. Почему вы не задаете эти вопросы мне? Вы позволите мне послать весть тем, кто будет готов заплатить за меня выкуп? Просите за меня чего пожелаете: я ручаюсь, что вам заплатят.
– Я не ем мясо больных животных, – холодно проговорил герцог, устремляя взгляд на Эллика. – И я недоволен тем, что такое создание представили передо мной испускать болезненные миазмы. Полагаю, у тебя были благие намерения, канцлер, но это не соответствует твоей части нашего договора.
– Да, о мой великолепный повелитель. – Канцлер признал свою вину, вынужден был согласиться, но в его голосе появились едва заметные жесткие нотки. – Я прошу прощения за то, что навязал вам его присутствие. Я немедленно удалю его с ваших глаз.
– Нет.
Герцог тщательно прикидывал, что ему следует предпринять. Крошечный кусочек плоти, который Эллик дал ему несколько недель назад, придал сил. В течение почти двух дней после того, как он был съеден, герцог нормально переваривал пищу и даже мог вставать и делать самостоятельно несколько шагов. Потом ощущение здоровья ушло, а слабость вернулась. Плоть человека-дракона полностью не исцелила его, однако придала силы на несколько дней. Он прищурился, размышляя. Это создание ценно, а разочаровать Эллика именно сейчас – значило бы совершить серьезную ошибку. Следует принять Старшего как подарок, дать Эллику почувствовать, что он сохраняет расположение своего повелителя. Он сознавал, что именно присутствие Эллика сейчас является опорой трона. Однако нельзя предоставлять канцлеру слишком большую власть. Пока нельзя отдавать ему в жены дочь. Ведь стоит Эллику обрюхатить дочку – и ему больше не понадобится ее отец.
Герцог обдумывал все возможности не торопясь. Он не обращал внимания на то, что гвардейцы переминаются из-за жары и что лицо Эллика потемнело от стыда – и, возможно, от гнева. Он смотрел на Старшего. Если съесть больное животное, можно самому заболеть. Однако больное животное можно вылечить – и тогда оно снова станет полезным. Жизненные силы Старшего казались немалыми, возможно, его удастся исцелить.
Заботу о Старшем следует поручить Кассим. Среди его женщин ее умение целительницы было признанным – и к тому же это поможет держать Эллика в подвешенном состоянии. Сейчас дочь надежно заперта и изолирована. Она ежедневно шлет отцу послания, спрашивая, чем она заслужила подобное обращение. Герцог ни на одно из них не ответил. Чем меньше она будет знать, тем меньше у нее будет оружия против него. Старшего надо будет изолировать, чтобы надежно защитить и сохранить только для собственного употребления. Герцог не собирался поручать его заботам своих неумех-лекарей. Им не удалось вылечить его самого – зачем давать им возможность усугубить болезнь этого существа? Просто позавидовав тому, что канцлер смог предоставить герцогу то, чего не смогли дать они сами, они способны будут отравить человека-дракона.
Он удовлетворенно кивнул собственным мыслям: картина складывалась. Он был чрезвычайно доволен своим планом. Старшего будет выхаживать Кассим. Герцог даст ей знать, что если она его излечит, то сможет получить свободу. А если ее подопечный умрет… он предоставит ей самой воображать последствия такой неудачи. Пока же он не станет пить кровь этого создания. А если Старшего не удастся оздоровить настолько, чтобы он стал источником пищи, тогда останется возможность обменять его на то, что необходимо. Человек-дракон дал понять, что сородичи его ценят. Герцог откинулся на троне, обнаружил, что его выпирающим костям удобнее не стало, и снова ссутулился. И все это время сбитое с ног жалкое создание непокорно взирало на него, а Эллик кипел.
«Довольно этого. Будь решителен. Или хотя бы производи такое впечатление».
– Приведите начальника тюрьмы, – приказал герцог. Гвардейцы дернулись было выполнять распоряжение, но он поднял палец и дал понять, что это будет поручено Эллику. – Когда он придет, я поговорю с ним и объясню, чтобы этого Старшего держали вместе с моим вторым особым пленником и обращались с ним так же мягко. Думаю, что со временем он восстановит свое здоровье и будет очень полезен. Ты, мой достойный канцлер, сможешь сопроводить его и удостовериться в том, что его разместят в тепле и с удобством и будут кормить хорошей едой.
Он подождал мгновение, давая Эллику возможность испугаться того, что герцог просто заберет экзотический подарок и ничем его не вознаградит. Заметив, что искры гнева начинают разгораться, он заговорил снова:
– И я объявлю начальнику тюрьмы, что ты будешь иметь право навещать обоих моих заключенных, когда пожелаешь. Кажется справедливым даровать тебе некую привилегию. Доступ к тому, что со временем станет твоим. Как ты считаешь, канцлер: это справедливо?
Эллик встретился с герцогом взглядом, и постепенно в его глазах появилось понимание.
– Это более чем справедливо, блистательный. Я приведу его немедленно. – Он дернул было за цепь своего пленника, но герцог покачал головой.
– Оставь человека-дракона здесь, пока будешь ходить за тюремщиком. При мне моя охрана – думаю, мне нечего бояться со стороны этого скелета.
По лицу канцлера промелькнула тень беспокойства, но он только глубоко поклонился и, медленно пятясь, покинул – помещение. Герцог продолжил рассматривать свою добычу. Судя по виду Старшего, над ним особо не измывались. Наверное, он немного оголодал – а блекнущие синяки свидетельствовали о побоях. Однако никаких признаков инфицированных ран не было заметно.
– Что ты ешь, существо? – поинтересовался он.
Старший встретился с ним взглядом.
– Я человек, несмотря на мою внешность. Я ем то же, что ели бы вы сами. Хлеб, мясо, фрукты, овощи. Горячий чай. Хорошее вино. Я был бы рад любой чистой еде.
Герцог заметил, что в голосе человека-дракона послышалось некоторое облегчение. Он понял, что с ним будут хорошо обращаться и дадут ему время выздороветь. Ни к чему вкладывать ему в голову какие-то другие мысли.
– Если вы дадите мне бумагу и чернила, – сказало существо, – я составлю письмо моей семье. Они меня выкупят.
– А твой дракон? Ты ведь, кажется, сказал, что пел дракону? Что он может дать за твое благополучное возвращение?
Старший улыбнулся, но улыбка у него получилась несколько кривая.
– Мне трудно сказать. Возможно, вообще ничего. Поступки Тинтальи по человеческим меркам предсказать нельзя. В любой день и час ее отношение ко мне может измениться. Думаю, вы заслужите ее расположение, если я смогу благо-получно вернуться туда, где она рано или поздно сможет меня найти.
– Значит, тебе неизвестно, где она?
Герцог решил, что это сильно уменьшает возможность использовать Сельдена в качестве приманки, чтобы завлечь дракона туда, где его можно будет убить и разделать на куски. Если он вообще говорит правду. Драконы славятся своей лживостью.
– Оказавшись в плену, я был далеко от тех мест, где мог бы рассчитывать на встречу с ней. Возможно, она решила, что я ее покинул. Как бы то ни было, я не видел ее уже несколько лет.
Не самое радостное известие.
– Но ты родом из Дождевых чащоб? А там ведь много драконов, верно?
Существо потеряло свою решимость и, поколебавшись, ответило:
– Когда драконы вылупились, слухи об этом распространились повсюду. Я давно не был дома. Я не могу с уверенностью говорить о том, каково там сейчас.
Не почуяло ли существо, что здесь может возникнуть возможность сделки? Тогда пусть подумает над этим. Но человек-дракон не должен знать, от чего зависит жизнь его повелителя. За дверью послышались шаги возвращающегося с тюремщиком Эллика, и герцог спокойно кивнул созданию.
– Прощай пока, Старший. Хорошо ешь, отдыхай и набирайся сил. Позднее мы, возможно, еще поговорим. – Он отвел взгляд от существа. – Охрана! Несите меня в Укромный сад. Когда я там окажусь, меня должно ждать горячее вино с пряностями.
* * *Ближе к полудню Тинталья ощутила, что воздух пахнет древесным дымом. Ветер принес этот запах издалека – тем не менее это подняло ей настроение. Трехог уже недалеко, а вечер еще не скоро наступит. Мысль о скорой встрече со своими Старшими радовала ее. Заработав крыльями сильнее, она постаралась не обращать внимания на боль. Цель была уже близка, терпеть боль стало легче. Она призовет Малту и Рэйна, и они займутся ее травмой, их ловкие руки смогут найти в ране наконечник стрелы и извлечь его. Потом – какая-нибудь припарка, и они немного ее почистят. Она издала тихий горловой стон. Сельден всегда ухаживал за ней лучше, чем остальные двое. Ее маленький певец был ей предан. Она не знала, жив ли он еще и сильно ли состарился. Трудно было понять, насколько быстро стареют люди. Несколько сезонов минует – и они вдруг оказываются дряхлыми. Еще несколько – и они мертвы. Сильно ли постарели Малта и Рэйн?
Бесполезно гадать. Скоро она их увидит. Если они слишком стары, чтобы ей помочь, она воспользуется драконьей притягательностью, чтобы залучить на службу новых людей.
Когда солнце начало опускаться к реке, ощущения Тинтальи обострились. Ветер принес больше запаха дыма и человеческого жилья. Чуткий слух уловил слабые постукивания. Треск соревновался со звуками нескончаемого переделывания мира. Топоры врезались в дерево, а молотки забивали гвозди. Люди никогда не могут принять вселенную такой, какая она есть. Они постоянно все ломают, а потом прозябают среди руин и развалин.
На реке раскачивающиеся суденышки боролись с течением. Когда тень Тинтальи накрыла их, люди принялись вскидывать головы, что-то кричать и указывать пальцами на драконицу. Она игнорировала их. Впереди виднелись плавучие пристани, которые использовали жители города на деревьях. Тинталья пронеслась над ними, недовольная тем, насколько маленькими они кажутся. Ей уже приходилось на них садиться, когда она вышла из кокона. Конечно, доски трескались и ломались, причаленные к ним суда понесли некоторый ущерб, а другие поплыли по реке, все еще прикрепленные к кускам пристани. Но Тинталью нельзя было в этом винить: если люди хотят, чтобы к ним в гости прилетали драконы, им следует быть более надежными строителями.
Она всхрапнула от боли, когда ей пришлось скосить крылья, чтобы описать круг. Ей предстоит испытать боль, куда бы она ни села – на сушу или в воду. Значит, она выберет пристань. Тинталья расправила крылья и замахала ими, опуская когтистые лапы на деревянный причал. Люди тотчас разбежались в разные стороны.
– С ДОРОГИ! – предупредила она их, трубя свой клич и одновременно вдавливая слова в их жалкие умишки.