– Исключительно чтобы передать письмо от военного министра.
– Право, не знаю. Сегодня я зван на ужин… Может быть, завтра.
– Вы будете у Стесселя?
– Да.
– Это судьба. Представляете, не успел я выйти из гостиницы, как встретил Греве и Стесселя. Я еле отбился от них, и то ценой того, что непременно буду сегодня на балу.
– Прекрасно. Я с удовольствием выпью там с вами на брудершафт.
– Не откажусь составить компанию.
– До встречи.
– Всего хорошего, господин адмирал.
Старк хохотнул.
– Пока я всего лишь вице-адмирал.
– Я думаю, производство не за горами.
– Эх, Арсений Павлович, вашими бы устами мед пить. Кстати, как вы будете добираться до офицерских дач?
– Еще не знаю, я всего три часа как в Порт-Артуре.
– Я заеду за вами в шесть.
– Буду ждать.
Зине Слизнев больше не звонил. Допил вино и лег спать.
* * *Без пяти шесть Слизнев вышел из гостиницы, перешел дорогу и стал возле табачной лавки. Ровно в шесть часов к парадному подъезду подъехал экипаж, запряженный парой гнедых. На облучке восседал отставной матрос с огромными пшеничными усами, переходящими в бакенбарды. Слизнев купил у продавца в табачной лавке две кубинские сигары. Он не курил, но, как любил говорить, на всякий случай. Забрал товар и, помахивая рукой, пошел к пролетке.
В шубе было жарко, и он распахнул ее. Теплый ветер дул с моря, превращая снег в чавкающую кашу. Несмотря на конец января, в воздухе пахло весной. Мимо него прошла семья японцев. Потупив взгляд, будто в чем-то были виноваты, они тащили за собой тележку, груженную мешками с нехитрой поклажей. Беженцев становилось все больше и больше. Одиночными каплями они выныривали из переулков и соединялись в ручьи, которые сходились в поток, текущий в порт.
– Что это? – Слизнев забрался в экипаж и показал на толпы японцев, бредущих мимо пролетки.
– Беженцы.
Беженцы появляются тогда, когда начинается война, но ее не было и не будет, кажется, так сказал император.
– Их надо остановить!
– Зачем?
– Они могут посеять панику. Эй, человек! Свисти казакам. – Слизнев махнул швейцару, стоящему возле входа в гостиницу.
Старк посмотрел на Слизнева.
– Арсений Павлович, ни китайцы, ни японцы, ни корейцы, бегущие от войны, не могут разрушить русского духа и посеять в русском человеке панику. Мы разной закваски с ними, а вот такие, как вы, – могут.
Слизнев понял, что переборщил, и замолчал. Молчал он до самой виллы Стесселя, не зная, как возобновить разговор и с чего начать. По этикету первым должен был пойти на мировую старший по чину, но Старк молчал, смотрел в окно и думал о том, что развитию Порт-Артура мешала разбросанность его отдельных частей, разделенных водой и горами. Старый и Новый город – это были совершенно отдельные поселения, сообщение между которыми отнимало много времени, сил и средств. Последние три года в крепости не прекращались строительные работы. Старые форты перевооружались новейшими дальнобойными орудиями, строились новые батареи и казематы для хранения боеприпасов. Вице-адмирал подумал о том, что полностью закончить сооружение оборонительных укреплений к началу войны не удастся. В соответствии с планом военных действий на море Тихоокеанской эскадре ставилась задача вести борьбу за обладание Желтым морем и не допустить высадки японских войск на западном побережье Кореи. Но, увы, как говорится, хорошо было на бумаге, но забыли про овраги. Флот бездействовал, транспорты с новым вооружением не приходили, подкреплений из России не было Недальновидность императора, тупость большинства чиновников, элементарная трусость и заигрывание с врагом в любой момент могли обернуться страшной трагедией.
* * *Дом коменданта сиял, словно Зимний дворец накануне коронации императора. Электричества не жалели, благо в городе была своя электростанция, которая и питала Порт-Артур. Бал, который давал комендант, был приурочен к именинам его драгоценной супруги, с которой они прожили почти полвека.
Стессель ждал на крыльце и видел, как Слизнев вслед за Старком выбрался из пролетки. Хозяин провел их в дом, подождал, пока слуга примет у них одежду, и повел в зал, переполненный офицерами и чиновниками всех мастей и ведомств. Кругом было движение, которое не иначе как броуновским назвать было нельзя. По всему дому бродили генералы и адмиралы и их пожухлые от тяжелого маньчжурского климата половины. Вокруг старших офицеров вились молоденькие лейтенанты и мичманы, перемигиваясь с генеральскими дочками.
Старка перехватил князь Ухтомский – младший флагман и заместитель вице-адмирала: сунул ему в руки телеграмму и увел на второй этаж. Стессель представил Арсения Павловича артурскому обществу: подвел к каждому и каждый с почтением пожал Слизневу руку.
К коменданту подошел камердинер и что-то шепнул на ухо. Владимир Карлович кивнул и повернулся к почтеннейшему обществу.
– Господа! Прошу всех к столу.
Мужчины, подхватывая своих дам, двинулись в гостиную, где были накрыты столы.
– Вы один, без супруги?
Рядом с Арсением оказался седовласый подполковник с окладистой бородой. Это был Петр Петрович Вершинин, председатель городского совета, с которым Слизнев только что познакомился.
– Если бы я знал, что в Артуре царят изысканные нравы и столичный лоск, я бы непременно взял ее с собой.
– Вам, наверное, сказали, что тут у нас дыра?
– Ну не совсем дыра, так… – Слизнев по природе был дипломат и качнул головой и рукой одновременно, изображая некую интрижку.
– Дырочка. – Вершинин рассмеялся.
– Что вас так развеселило, Петр Петрович? – к ним присоединился командир крейсера «Новик» – капитан 1 ранга Эссен.
– Да вот наш столичный гость рассказал анекдот, который ходит по Петербургу.
– Интересно какой?
– А такой, уважаемый Николай Оттович: они там до сих пор считают, что у нас здесь медвежий угол.
– Император посоветовал мне взять капкан на медведя и поставить возле кровати, – подыграл Вершинину Слизнев.
Эссен сдержанно улыбнулся. Все остальные, кто слышал, дружно хохотнули, привлекая внимание всех, кто уже был в зале. Это был повод расслабиться. Мужчины распахнули крючки на воротниках мундиров, а дамы, прикрыв веерами напомаженные губки, зашептались, поглядывая на импозантного Арсения Павловича.
Напряжение, которое испытывал действительный статский советник Слизнев, исчезло, и он почувствовал, что стал здесь своим.
* * *Где-то в восемь заиграли вальс, и под шум отодвигаемых стульев все стали вставать. Тут же по гостиной понеслись шутки по поводу того, что пришло время растрясти жиры, которые успели нагулять.
Слизнев промокнул салфеткой губы и кивнул Вершинину, с которым сидел рядом.
– Вы курите?
– В наше время без цигарки нельзя. Нервы надо лечить, и я считаю, что это лучшее средство после водки.
Слизнев достал две сигары и протянул одну Вершинину.
– Какой аромат! – сказал Петр Петрович, беря сигару и втягивая запах табака. Вершинин встал, его немного качнуло, и он тут же не преминул это подметить. – Формула, выведенная Менделеевым, действует безупречно.
Они не спеша прошли на веранду. Матрос со спичками стоял в дверях и, чиркая, по очередности подносил огонек для прикуривания: каждому гостю отводилась своя спичка.
На веранде собрались почти все, кого Слизнев успел запомнить: Стессель, Старк, генерал-лейтенант Волков, генерал-майор Кондратенко, Греве, главный инженер Шилов, князь Ухтомский, начальник штаба Назаров. Для тех, кто не курил, прислуга принесла игристое вино и фрукты.
Через стеклянные двери был виден зал, в котором под звуки очаровательной музыки кружились офицеры, придерживая своих партнерш. В их руках дамы парили над паркетом, в блеске которого отражались их изящные силуэты.
Начальник штаба Назаров подошел к Старку.
– Отто Карлович, что вы скажете по поводу обращения Алексеева к императору насчет проведения мобилизации на Дальнем Востоке?
– Пустое! Он не разрешит. Точнее, он не против, но только в том случае, если японцы дадут нам повод. Алексеев показал мне телеграмму от царя. Так вот, в ней черным по белому было написано: «Желательно, чтобы японцы, а не мы открыли военные действия. Поэтому если они не начнут действия против нас, то вы не должны препятствовать их высадке в Южной Корее или на восточный берег до Ганза включительно. Но если на западной стороне Кореи их флот с десантом или без оного перейдет через 38-ю параллель, то вам представляется право их атаковать, не дожидаясь первого выстрела с их стороны».
– Значит, не верит он до конца японцам.
– Выходит, что так.
– Может, нам вызвать «Варяг»? Пусть идет в Порт-Артур. – Начальник штаба поманил слугу и взял у него с подноса бокал с шампанским. – Я считаю, что в случае войны крейсер будет обречен. Ваше мнение, господа? – Назаров обвел взглядом почтеннейшее общество.
– Считаю, что Степан Иванович прав.
Слизнев повернулся на голос. Это был генерал Кондратенко, командир 7-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады, расквартированной в Порт-Артуре.
– Не знаю, как там насчет войны, но переход в Порт-Артур потребует расхода угля, а экономию, которую санкционировали в военном министерстве, еще никто не отменял. А суточная норма вашего «Варяга» – двенадцать тонн первосортного угля.
– Правильно. – Греве поддержал интенданта.
– К черту уголь. О чем вы говорите? Его там шлепнут, как муху. Кстати, мухобойка под названием адмирал Уриу полным ходом идет в Чемульпо. А вместе с «Корейцем» у нас будут две шлепнутые мухи.
– Не паникуйте, князь, – помощник командующего сухопутными войсками области Волков протянул Ухтомскому бокал с шампанским. – Выпейте и успокойтесь. Войны не будет.
– Вам, Василий Павлович, не армией командовать, а в балагане выступать, – за Ухтомского вступился Кондратьев.
– Но, но… Я не потерплю…
Обстановка требовала немедленного вмешательства лица, более осведомленного в делах войны, чем все здесь присутствующие. И Слизнев взял слово. Арсений Павлович подошел к окну, посмотрел на огни, загорающиеся в Старом городе, и повернулся к спорщикам.
– Господа, я перед отъездом обедал у Алексея Николаевича Куропаткина. И скажу, что причин для беспокойства нет. Военный министр настроен был благодушно и все время шутил по поводу того, что пострелять, скорее всего, не придется. Общее мнение такое: Япония нас пугает, и дальше угроз они не пойдут. – Для пущей убедительности своей речи Слизнев ввел в монолог два дополнительных лица: – В кабинете при этом присутствовали адмирал Абаза и господин Безобразов.
Слова Арсения Павловича вогнали в замешательство всех: и сторонников вывода крейсера из Чемульпо, и их противников. Замешательство было связано с той легкостью, с которой Слизнев оперировал фамилиями и чинами.
Слизнев взял из вазы яблоко и с хрустом откусил почти половину.
– А вы не обратили внимания, господин статский советник, что по всей линии от Цзиньчжоу до Порт-Артура обрезана телеграфная линия? – поддел его Кондратенко.
– Нет. – Слизнев завернул огрызок в салфетку и положил на поднос. Кондратенко он уже занес в черный список как лицо, наименее лояльное делу мира и процветания Желтороссии – именно так и никак иначе император называл Южную Маньчжурию.
– Война будет, и, возможно, в ближайшие часы.
– Это ваше личное мнение, генерал, и держите его при себе. – Слизнев даже не соизволил повернуться к своему оппоненту.
Во время спора Старк молчал – он думал про «Варяг». И то, что плел Слизнев о своих связях, его нисколько не беспокоило. Крейсер нельзя уводить. Лично он как никто знал, что выдернуть его из Чемульпо нереально, невозможно и чревато дипломатическим обострением. Старк сам лично составил перечень правил, нарушение которых считал паникерством и предательством интересов России. Сей документ был подписан у наместника и передан капитану крейсера Рудневу для исполнения согласно утвержденному плану. Кроме исполнения обязанностей старшего стационера и охраны миссии, Руднев не имел права препятствовать высадке японских войск и уходить из Чемульпо без приказа. Он должен был быть в полном распоряжении посланника, чтобы тот имел возможность передать в Порт-Артур донесение, если действительно начнется оккупация Кореи японцами.
* * *Где-то около девяти к дому Стесселя подкатил экипаж, и из него вышел японский консул Асаки, которого с радушием встретили хозяин дома и его раскрасневшаяся от вина и танцев супруга.
Асаки приехал из Чифу, чтобы проследить за эвакуацией японцев из Порт-Артура. Забота о согражданах, пожелавших покинуть город, была святой обязанностью консула. Это была официальная версия, а неофициальная заключалась в том, чтобы убедится, что весь цвет крепости и эскадры спокойно пьет, танцует и играет в фанты. А следовательно, ни о какой организованной обороне не может идти и речи. До так называемого часа «Х» оставалось два часа тридцать пять минут.
– Я не помешал, господа? – японец говорил без акцента.
Старк был недоволен появлением чужака, но этикет гостеприимства требовал почтения даже к потенциальному врагу.
– Как можно, господин Асаки. – Старк пожал руку консулу и, не говоря больше ни слова, вышел с веранды.
Все остальные сделали то же самое и потянулись за командующим эскадрой. Через полчаса Старк в сопровождении Ухтомского, Кондратьева, Витгефта и командиров крейсеров покинул дом Стесселя и уехал в порт. На броненосце «Паллада», где он держал флаг, было намечено совещание по вопросам безопасности флота. Будучи не в состоянии помочь «Варягу», Оскар Викторович решил игнорировать приказы наместника и хоть как-то защитить эскадру от внезапного нападения. В частности, командующий был намерен разрешить спускать на ночь противоторпедные сети, ставить боны и на стоянках иметь только кормовые огни.
В доме остались только гражданские, сухопутные офицеры и чины портовых служб, а также все дамы. Суета и грусть, возникшие в результате отъезда большей части гостей, были нивелированы фейерверком, еще одной открытой бочкой вина и звуками энергичной польки, которая увлекла всех, заставляя забыть об этом небольшом инциденте.
* * *Слизнев и Асаки стояли на веранде и смотрели, как гаснут огни.
– Что это?
– Приказ о затемнении крепости.
– По-моему, это лишнее.
– И я о том же. Но некоторые наши генералы считают, что вы можете напасть на нас без объявления войны, и требуют мер по обеспечению боеготовности.
– Япония – цивилизованное государство, и мы никогда не будем применять силу, пока остается надежда на дипломатическое решение.
Асаки врал. Переговоры зашли в тупик, и дипломатические отношения были порваны. Теперь у Японии был только один путь для решения «дальневосточной проблемы» – война. У китайской деревни Мяоси, что на восточном берегу, консула ждал баркас, который доставит его на японское судно, и он, возможно, навсегда покинет берега Порт-Артура. Это была восточная философия: как все суеверные японцы, он не любил загадывать, хотя точно знал, что в случае победы его назначат комендантом Порт-Артура.
Аскаки помолчал и повернулся к Слизневу.
– Кстати, я уполномочен вывезти вас в Токио.
– Я не поеду.
– Милейший Арсений Павлович, если вас арестуют, то прежде чем отправить на вечную каторгу, вас будут пытать. И, скорее всего, вы расскажете все, что знаете. Это может просочиться в прессу, а нам лишние обвинения со стороны нейтралов ни к чему.
Слизнев предпочел отмолчаться.
– Так вот, я вывожу вас в Токио, а оттуда переправляю в Сан-Франциско. Паспорт и деньги ждут вас в моей каюте, и мы с удовольствием продолжим с вами сотрудничество. Кстати, вы нашли свою супругу?
– Нет!
– Жаль, искренне жаль. На нее тоже приготовлен паспорт.
– Можете его выбросить.
Слизнев понял, что Катю он уже никогда не увидит. На душе заскребли кошки, и заныло под ребрами. Ему захотелось сорваться и побежать по городу, стуча в окна и двери, и кричать: «Катя, где же ты? Где? Я не могу без тебя!»
Глава 21 Чемульпо. Февраль 1904 г
Покрытый серебрянкой крейсер 2 ранга «Нанива», на котором 46-летний контр-адмирал Сотокити Уриу держал флаг, шел впереди кильватерного строя. У него на хвосте висел 4-й Боевой отряд 2-й эскадры Соединенного флота.
Рыскавшие вокруг сводной эскадры миноносцы были в роли церберов, готовых по первой команде с мостика «Нанивы» разорвать всех, кто встанет на их пути и попробует помешать великой миссии – уничтожению крейсера «Варяг». Если же разорвать не получится, принять на себя основной удар и дать время ретироваться основным силам.
Четыре легких крейсера: «Нанива», «Такачихо», «Ниитаки» и «Акаси», – шли в сопровождении восьми миноносцев класса «Циклон». Отряд держал курс в залив Чемульпо, где была назначена точка рандеву с крейсерами «Асама» и «Чиода», туда же должен был прийти быстроходный авизо «Чихайя».
«Чиода» выполнял в Чемульпо роль стационера и должен был присоединиться к эскадре за пару часов до нападения на русский крейсер. Команде с утра следующего дня следовало держать котлы под парами и покинуть рейд сразу после передачи на «Варяг» ультиматума с предложением о сдаче.
«Нанива» не был ударной силой отряда, и флагманский флаг на нем подняли скорее как дань уважения, чем за его боевые характеристики. Спущенный на воду в 1885 году, он был самым старым и самым тихоходным кораблем в эскадре контр-адмирала Уриу. Тем не менее «Нанива» была легендой японского флота, воевала в японо-китайскую войну и потопила китайскую канонерскую лодку. А что еще может поднять боевой дух, как не равнение на героя? Две недели назад Сотокити Уриу, вручая на палубе «Нанивы» лучезарным мичманам офицерские кортики, обвел рукой надстройки и орудийные башни крейсера и сказал: «Это «Нанива», и вы стоите на ее палубе. Запомните этот день и то, что сыновья тигра не бывают псами. Идите и умрите, как подобает тиграм».