Отряд шел тройным строем: в центре – крейсера, слева и справа – миноносцы. На всех судах были сняты чехлы с орудий и минных аппаратов, и это говорило о том, что час «Х» пробил и никакие ухищрения политиков уже не остановят запущенный механизм войны.
Согласно детально разработанному плану контр-адмирал Уриу должен был атаковать «Варяг» на рассвете 9 февраля, по григорианскому календарю, к которому Япония присоединилась еще в 1873 году. Не раньше и не позже девятого числа. Такая жесткая установка была прежде всего связана с запланированной в ночь с 8 на 9 февраля минной атакой на Порт-Артур. Выступление Уриу раньше утра девятого числа могло сорвать планы по внезапной атаке русских кораблей. Действия на сутки позже были нецелесообразны в связи с открытием боевых действий и потерей фактора неожиданности, что могло позволить «Варягу» покинуть Чемульпо или, подготовившись морально и тактически, оказать достойное сопротивление.
Атака же девятого, в момент, когда русское посольство в Сеуле еще не будет осведомлено о начале войны, должна вызвать эффект разорвавшейся бомбы. И, по мнению командующего флотом вице-адмирала Хейхатиро Того, полностью деморализовать команду «Варяга». После этого адмиралу Уриу останется только подняться на борт крейсера и получить из рук его командира кортик и гюйс. Команду «Варяга», а также канонерской лодки «Кореец» следовало, как военнопленных, перевезти в Сосебо и разместить в фильтрационном лагере. После опроса и выяснения личностей взять с них подписку о неучастии в боевых действиях против Японии и переправить в нейтральные порты.
Вот такая была установка, и ее следовало исполнить. Все это подкреплялось количеством и калибром орудий, направленных в сторону Чемульпо. Шесть крейсеров, посыльное судно и восемь миноносцев против одного крейсера и канонерской лодки. Сорок три торпедных аппарата против семи.
Сто восемьдесят два орудия разного калибра, из которых четыре орудия имели калибр в 203 мм и тридцать восемь орудий – по 152 мм, против пятидесяти двух, где это соотношение шло как два орудия в 203 мм и тринадцать орудий по 152 мм. Причем «Варяг» не имел ни одной пушки в 203 мм. Ко всему прочему орудия «Варяга» были расположены на открытых площадках и не имели орудийных башен, что делало орудийную прислугу беззащитной от осколков и прямых попаданий.
* * *– Два русских корабля против моих пятнадцати. – Контр-адмирал Уриу бросил карандаш на карту и встал. Отбил пальцами барабанную дробь по столу и крутнулся на каблуках. – Нет, адмирал Уриу, это не шанс, это подарок богов.
Контр-адмирал подошел к секретеру, в котором был устроен небольшой домашний алтарь, представляющий собой деревянную полочку, украшенную ветками священного дерева сакаки, в центре камиданы стоял талисман из храма Исэ, а по бокам были расположены бронзовые таблички с именами богов. Уриу приложил руки к груди и, склонившись в поклоне, зашептал слова молитвы.
В дверь каюты стукнули.
– Разрешите, господин контр-адмирал?
Голос принадлежал офицеру связи, лейтенанту Нирутаки. У Уриу был хороший слух, и по голосам он мог сказать, «кто есть кто» в его эскадре. Если бы он не был морским офицером, то наверняка стал бы известным композитором, но, согласно традициям рода, в их семье не было музыкантов.
– Входите. – Уриу даже не посмотрел на вошедшего.
Его взор был устремлен на фигурку Бисямона – бога войны, стража Севера и покровителя всех воинов, рядом с ним стоял Эбису – бог счастья, удачи и покровитель моряков. Фигурки вдруг засветились божественным светом. Уриу знал, что «Нанива» оказалась на одной линии с заходящим солнцем и свет опускающегося в море светила ударил в каюту, заливая ее бордовыми красками. От этого все вокруг стало неестественно красивым и немного загадочным. Но все равно адмирал был счастлив и доволен, что боги послали ему маленькую радость созерцать светящееся божество.
Офицер связи Нирутаки терпеливо ждал, когда командующий эскадрой соизволит отвлечься от созерцания божества и обратит внимание на его незначительную персону. И хотя в руках у офицера была шифрограмма из Токио, он не мог позволить себе отвлечь адмирала от его мыслей и прервать его общение с богами.
Солнце опустилось чуть ниже горизонта – и в каюте сразу потемнело. Уриу дочитал молитву, сделал поклон и только после этого повернулся к офицеру.
– Что там у вас?
– Господин адмирал, получена шифрограмма из Токио.
Уриу подошел к офицеру и взял из его рук тонкую полоску глянцевой бумаги. Поверх шифра уже был написан текст послания. Бегло взглянув на содержимое письма, поднял глаза на офицера.
– Скажите, Нирутаки, должен ли я был прочитать это письмо десять минут назад, или оно не столь важное, чтобы сегодня им заниматься?
Лейтенант покрылся потом. Содержимое письма шло под грифом «срочно» и с литерой «А», а следовательно, должно передаваться адресату в первую очередь.
– Но господин контр-адмирал, я не хотел отвлекать вас…
– От чего? От созерцания того, как садится солнце? Оно садится каждый день, лейтенант. И то, что я проглядел бы сегодня, я наверстал бы завтра. А шифрограмма о начале войны приходит только один раз. Вам все понятно?
– Да, господин. Простите меня, господин. Больше не повторится, господин.
– Хорошо, я принимаю ваши извинения.
Нирутаки расплылся в улыбке, чувствуя, что грозу пронесло.
– Передайте по эскадре: сбор старших офицеров на флагмане через десять минут… И пусть принесут мне ужин.
– Слушаюсь! – бойко отрапортовал лейтенант и засиял, как начищенный пятак.
Уриу никогда не стал бы адмиралом, если бы был таким добряком, каким казался. Грядет война, и пусть она еще не объявлена официально, пусть она только зреет в умах политиков, для него она уже началась. Служба есть служба и особенно на военном корабле. Каждый должен знать свое место, свои полномочия и обязанности – это касалось и офицеров. Если такого не будет – это не боевой флот, это торговый караван, ведомый командой пьяниц, набранных в рыбацких лачугах Нагасаки.
Дверь еще не успела закрыться, когда Уриу бросил вслед незадачливому лейтенанту то, что должен был сказать:
– Передайте капитану «Нанивы» Кенсуке Вада, что я назначил вас чистить гальюн до тех пор, пока русские нам не сдадутся.
Повторять не было смысла: судя по напрягшейся спине, лейтенант все понял. Понял он и то, что адмирал Уриу очень добрый человек. Адмирал Деу в подобных случаях назначал сорок палок, после которых провинившийся офицер должен был простоять три вахты подряд. И говорят, что еще никто не выдерживал больше одной вахты.
Как только закрылась дверь, Уриу подошел к письменному столу, на котором поверх детальной карты залива стояли макеты японских и русских кораблей. Недолго думая, поднял «Варяг» и повалил его набок. Постоял, вглядываясь в импровизированное поле боя. Что-то было не так, а что – он не мог понять. Взял из коробки сигару и, отрезав ножницами носик, стал ее разминать. Пока он проделывал эту незамысловатую процедуру, смотрел на план-схему, не понимая, что же там не так.
– Ну хорошо. – Уриу отошел на пару шагов и закрыл глаза.
Сотокити еще с детства знал, что есть такое выражение: «замылился глаз». Когда он что-либо терял, отец выпроваживал его из комнаты и говорил, чтобы он встал за дверью и считал до ста и только после этого шел искать то, что потерял.
Уриу досчитал до ста и открыл глаза. То, что он увидел, привело его в шок. Адмирал сжал губы и подошел к столу. По сценарию рядом с «Варягом» должен был лежать «Кореец», но вместо него лежал японский крейсер 2 ранга «Такачихо». А «Кореец» почему-то стоял в третьей линии японской эскадры. Эта ошибка была непростительной оплошностью. Как можно было потопить свой корабль, пусть даже и играя? Он сделал это машинально, не обращая внимания на разность конструкций, обводки и специфику надстроек. Он не помнил, как переставил «Корейца» внутрь японского отряда, а «Такачихо» лично уложил набок.
Уриу стало не по себе.
Это был плохой знак. Если русские потопят «Такачихо», он сделает себе харакири. Он посмотрел на фигурку Бисямона, как бы ища у него поддержки. Но бог уже спал, погрузившись в тень, падающую от массивного книжного шкафа.
Из-за закрытой двери раздался тихий голос:
– Вы звали меня, господин адмирал?
Уриу знал все голоса: это был Кейзабуро Морияма, начальник штаба 4-го боевого отряда. Кейзабуро Морияма имел звание капитана третьего ранга (майора) и по служебной лестнице отставал от Уриу на три звездочки, а раз так, то контр-адмирал Сотокити Уриу мог позволить себе некую фамильярность.
– Да, майор, входите, – контр-адмирал поднял «Такачихо» и поменял их с «Корейцем» местами. – Час назад я получил ультиматум от нейтралов. Если мы затеем бойню в порту, они присоединятся к русским.
– Думаю, что все угрозы со стороны сэра Бэйли – это спектакль и не более. – Морияма не любил политику, но как начальник штаба вынужден был ею заниматься. Тем более что место предстоящего сражения было буквально нашпиговано иностранными крейсерами. Чтобы не наломать дров, приходилось детально разбираться, кто нейтрал, кто союзник, а кто потенциальный противник. – Франция относительно дальневосточной проблемы твердо решила придерживаться политики нейтралитета. То же самое заявили Германия и Англия. У нас развязаны руки, и даже уступчивость русских не сможет изменить ход истории.
– Да, майор, входите, – контр-адмирал поднял «Такачихо» и поменял их с «Корейцем» местами. – Час назад я получил ультиматум от нейтралов. Если мы затеем бойню в порту, они присоединятся к русским.
– Думаю, что все угрозы со стороны сэра Бэйли – это спектакль и не более. – Морияма не любил политику, но как начальник штаба вынужден был ею заниматься. Тем более что место предстоящего сражения было буквально нашпиговано иностранными крейсерами. Чтобы не наломать дров, приходилось детально разбираться, кто нейтрал, кто союзник, а кто потенциальный противник. – Франция относительно дальневосточной проблемы твердо решила придерживаться политики нейтралитета. То же самое заявили Германия и Англия. У нас развязаны руки, и даже уступчивость русских не сможет изменить ход истории.
– Тем не менее не будем их злить. А русских встретим в шхерах, на выходе из бухты. Кстати, Кейзабуро, что вы думаете о русских?
– Я заранее радуюсь смерти каждого русского, так как ненавижу эту нацию, потому что она одна мешает величию Японии.
– Нас здесь никто не слышит, и ваши дурацкие патриотические лозунги накануне сражения не только неуместны, но и вредят делу. Я спрашиваю вас не как японец японца, а как командир спрашивает начальника штаба.
– Их проблема – это консерватизм их чиновников. У них недальновидные политики и очень старые генералы. Средний возраст русского генерала – семьдесят пять лет. Несмотря на то что всем уже понятно, что война неизбежна, они верят, что ее можно избежать. Иначе я не понимаю, почему до сих пор они не провели мобилизацию, почему их корабли, как селедки, забили порт-артурскую бухту, почему они не выходят в море, не практикуются в стрельбах. Я убежден, что на море мы победим их. Может быть, они и хорошие солдаты, но им не хватает практики, и корабли их ничего не стоят. Я сказал бы так: это откровенное дерьмо.
– Я надеюсь, майор, вы не думаете то же самое по отношению к «Варягу»?
– «Варяг» – исключение из правил. Это быстроходный и хорошо вооруженный крейсер. Но и он не лишен недостатков, и самый главный – это безбашенное размещение главного калибра и отсутствие броневого пояса по корпусу. Двенадцать орудий – и все на открытых площадках. Тот, кто это придумал, очень сильно услужил Японии и достоин ордена Восходящего Солнца.
– Тем не менее подарок, который мы с вами готовим нашему императору, может не получиться.
– Что вы имеете в виду?
– Русские не захотят лезть в подарочную коробку. Они будут драться.
– Тем хуже для них.
– Раненый медведь опасней сонного.
– Вы говорите загадками, адмирал.
Уриу подошел к книжному шкафу и снял с полки книгу. Это был второй том романа «Война и мир». Роман он протянул майору.
– Перечитайте перед сном эпизод, где Толстой пишет про батарею Раевского.
Кейзабуро Морияма с почтением взял книгу и склонился в поклоне.
* * *После вечернего совещания давали кукольный спектакль. В кают-компании были расставлены стулья и сооружена небольшая сцена. В качестве освещения принесли два сигнальных фонаря и поставили по углам.
В первом ряду сидел Сотокочи Уриу, рядом с ним – командиры крейсеров: «Нанивы» – капитан 1 ранга Кенсуке Вада и «Асамы» – капитан 1 ранга Ясиро Рокуро. Командир «Такачихо» – капитан 1 ранга Ичибеи Мори, «Ниитака» – капитан 2 ранга Йосимото Содзи и «Акаси» – капитан 2 ранга Тейсин Миядзи сидели во втором ряду, сразу за спиной командующего. Начальник штаба Кейзабуро Морияма, штаб-офицер, лейтенант Масазане Танигути и капитаны миноносцев занимали третий и четвертый ряды. На остальных рядах сидели офицеры «Нанивы».
Спектакль был импровизацией: про злого соседа, чистую любовь, храброго самурая и настоящую дружбу. Все куклы символизировали государства. Кукла-«друг» – Англия. Кукла-«самурай» – Япония. Злой бородатый мужик с балалайкой – Россия. Плачущая девушка – Корея, а растрепанная старуха с длинными космами – Китай.
Суть спектакля сводилась к тому, что красивый юноша-самурай пришел сватать девушку. Мать девушки – противная, грязная старуха, которая не хочет, чтобы ее дочь была счастлива, отдает ее в жены злому мужику, живущему в глухой лесной чаще.
Театр был частью агитационной политики Токио. На всех кораблях и во всех войсковых частях ставились такие или аналогичные спектакли, призванные поднять боевой дух армии.
В первой части мужик все время играл на балалайке, пил водку и громко сморкался, а девушка пела грустную песню, ожидая, когда она встретит свою любовь. Юноша-самурай все время безутешно рыдал, потому что он был бедным самураем и у него не было даже меча, чтобы зарубить злую старуху, которая была матерью девушки и все время надсмехалась над бедным юношей.
Зрители были настолько поглощены происходящим, настолько переживали за юношу, что когда старуха в очередной раз прогнала самурая и он, заломив руки, рыдал под распустившейся сакурой и говорил, что у него нет меча, из зала раздались крики наиболее экзальтированных офицеров. «Иди и задуши ее руками! – кричали они. – Ты не самурай, ты слизняк!»
И только встреча юноши и так называемого друга остудила пыл офицеров и усадила их на стулья. Но это было уже во второй части. В искусство вмешалась политика, и зрители сидели, раскрыв рты, и внимали, как старый Томми дает юноше кошелек, чтобы тот купил себе меч, и говорит при этом, что ему ничего не надо, кроме дружбы. Самурай с новеньким мечом, купленным на деньги заграничного дяди, наскакивает на мужика и старуху и рубит их в клочья. Потом берет девушку за руку, и они идут к ней в дом…
Слезы на глазах и гром аплодисментов были наградой тем, кто отыграл этот спектакль. Овации разорвали тишину кают-компании после того, как опустили занавес и включили свет.
Уриу дождался, когда стихнут эмоции, встал и повернулся к своим офицерам.
– Это хороший спектакль, очень поучительный и, главное, справедливый. Но тем не менее я хочу сказать вам вот что. Англичане собираются загребать жар нашими руками. Но мы не глупцы, и мы не те, что были пятьдесят лет назад. С нами надо считаться – и с нами будут считаться! Сначала мы надаем тумаков русским, а потом и всем остальным. Они дождутся своей очереди. Но завтра нам предстоит наказать тех, кто стоит первыми в этой очереди. Поэтому попрошу всех исполнять свои обязанности с максимальной самоотдачей и храбростью и требовать от своих подчиненных того же. С нами Япония и ее император. Слава Микадо!
– Слава Микадо! – дружный крик рванулся из кают-компании и повис над темными водами Желтого моря.
* * *«…Необходимо учесть, что Транссибирская железная дорога представляет собой одноколейную магистраль протяженностью восемь тысяч восемьсот пятьдесят километров. Причем две трети проходят по довольно дикой и уединенной местности. КВЖД соединяет Маньчжурию и европейскую часть России и является частью Транссиба. Существенным недостатком считаю 160-километровый участок «разрыва» единой железнодорожной системы в районе озера Байкал и наличие паромного сообщения между железнодорожной станцией «Байкал» на западном берегу и железнодорожной станцией «Танхой» на восточном берегу. Все это отрицательно сказывается на пропускной способности Транссибирской железной дороги.
Несмотря на численное превосходство русской армии, которая вместе с тремя миллионами резервистов насчитывает четыре с половиной миллиона человек, мы в состоянии противостоять этой армии, особенно в Маньчжурии и Корее. На востоке от озера Байкал русские имеют всего два корпуса общей численностью девяносто восемь тысяч человек при ста пятидесяти орудиях. Стоит учесть, что части разбросаны по огромной территории и не имеют эффективной связи и единого командования. По данным разведки, численность охранной стражи Транссибирской магистрали исчисляется в двадцать – двадцать пять тысяч человек. Обретя превосходство на море, мы получаем возможность быстро высадить войска на материк и противопоставить раздробленным и неорганизованным русским войскам всю свою армию, состоявшую из двухсот восьмидесяти тысяч человек при восьмистах двадцати орудиях, а также вскоре усилить ее резервом из ста тысяч обученных бойцов.
Хочу отметить, что, не обладая господством на море, мы не сможем укрепиться на материке и активно противодействовать русской армии. Немногочисленные десантные группы будут выдавлены в прибрежные районы, где солдаты и офицеры вынуждены будут сделать выбор: стать героем и принять почетную смерть или стать изгоем и позорно капитулировать. В обоих случаях наш десант обречен. Обречен по причине отсутствия в направлении восток-запад полноценного снабжения продовольствием, оружием, питанием и пополнением, в направлении запад-восток – вывоза раненых, оружия, требующего ремонта, и военнопленных.
Поэтому прежде чем начинать сухопутную операцию, необходимо уничтожить Российский Тихоокеанский флот. Захватить военно-морскую базу Порт-Артур, расположенную на южной оконечности Ляодунского полуострова в Маньчжурии. Очистить от иных кораблей и судов противника Желтое и Японское моря, не допуская рейдов и корсарских атак вражеских судов в водах метрополии».