Николай Петрович взял сотовый в руки, откинул крышку. Засветился экран. Дочка объясняла, как телефоном пользоваться, да он призабыл… Подумав, набрал свой домашний номер – и надо ж, телефон его заголосил! Оказывается, проще простого: жми в циферки, потом на кнопку с зеленой трубкой – делов-то!
Он спрятал мобильный в карман, выписал номер сотового Васяна из ветхой записной книжки – новая ему не требовалась, у него новых друзей нет, да и старых-то нет, кроме Васяна… – на бумажку и отправил ее вслед своему мобильнику в карман.
Затем задумался, глядя на листки. По-хорошему, их надо бы в чемодан обратно положить. Но очень уж сильным было искушение показать их Васяну, которого он заинтриговал, предложив подъехать после работы в интересное место. Поточнее он обещался по телефону сказать, для чего свой мобильный и прихватил, но все же указал примерно район «интересного места»: ВДНХ. Его теперь как-то по-новому называли, но Николай Петрович не утруждал свою память новыми названиями, его и старые устраивали.
После недолгих колебаний он сложил листки вчетверо и отправил их в карман, вслед сотовому и запиской с номером Васяна. После чего запер чемодан Мити и поставил его на место, за диван.
Гоша ждал у подъезда.
– Куда поедем, Петрович?
– К Киностудии имени Горького. Возле ВДНХ, знаешь?
– Обижаешь, Петрович. Я Москву знаю лучше, чем тело своей жены!
– Ну, добро. – Николай Петрович устроился поудобнее. – Давай тогда лекцию, Гоша…
День второй.Подмосковье
Благополучно сдав собаку Лане, Роман наконец тронулся в путь. Теперь его задачей было покинуть Москву, не столкнувшись с постами или машинами ГИББД. Конечно, никто не подозревает, что он едет в «Вольво», но Роман знал по опыту, что гаишники могут остановить просто так, в надежде выискать какое-нибудь нарушение и получить взятку. А там увидят невзначай детей… Не дай бог!
Он почти не сомневался, что в милицию, несмотря на его грозное послание, сообщили. Может, не сама Александра – она могла послушаться его sms, – но уж ее муж точно связался с ментами: он сам бывший мент! Так что сообщение о похищении двойняшек, равно как и их фотографии, могли иметься у дорожной милиции. И потому ее следовало всеми силами избегать.
Ехать ему нужно было на восток, но сам Роман хорошо знал северные окраины столицы – Медведково – Бибирево, – поскольку снимал квартиру в этих местах. Карты картами, однако он больше доверял знакомой местности, потому на север и отправился, выбирая маленькие дороги и объездные пути.
Наконец Москва осталась позади. А вскоре и дети проснулись. Роман нашел укромное местечко и занялся ими. Покормил, намазал щечки Лизе – Кирюше не стал, он не очень страдал от диатеза. После еды они справили нужду в штанишки, и Роман порадовался, что догадался прихватить упаковку памперсов в магазине, где подкупил детское питание и воду. Та упаковка, что он приготовил заранее, кончилась за одну ночь – он не рассчитал.
Он долго соображал, как переодеть детей. В машине неудобно, но выходить и особенно выносить детей он боялся. Но ничего, в результате он управился: пересадил их по очереди на переднее пассажирское, раздел. Обтер детские ягодицы мягкой бумагой, которую смочил водой из бутылки. Он не брезговал – брезговать он давно разучился, еще во время жизни в коммуналке, когда приходилось мыть в их с мамой очередь общий туалет, и когда вытирал за мамой рвоту, и позже, когда мама уже не вставала, и он выносил ее судно…
В конечном итоге Рома вполне успешно поменял штанишки малышам, и они успокоились. Вскоре они снова заснули, что его очень порадовало. Хлопот меньше, и вообще… Он не хотел, чтобы они мучились.
К шести вечера, когда стемнело, он достиг места назначения. Но здесь возникло новое обстоятельство, которое он не учел: улица города, хоть и не магистральная, была в это время еще оживленной. А ожидание ломало ему все планы!
Но делать нечего, пришлось ждать. Покормил в очередной раз детей, напоил из бутылочек, которые заправил свежей водой… Сами бутылочки с сосками лежали в карманах коляски, он знал об этом, так что покупать их не пришлось…
К восьми количество прохожих резко поубавилось. И тогда Роман притормозил перед массивным зданием, быстро открыл дверцу и высадил Лизу на ступеньку у двери. Позвонил в звонок и тут же отъехал.
Встав на небольшом расстоянии, погасил фары и принялся ждать. Но ничего не происходило. Из двери никто не вышел. Лиза заплакала, сначала тихо, потом все громче и громче.
У него забилось сердце. Он запаниковал. Как же так!
Роман уж было рванулся из машины, чтобы позвонить еще раз, как вдруг вынырнул из-за угла какой-то прохожий и притормозил перед ребенком, который заходился от плача на ступеньках. Постояв в явном недоумении, покрутившись во все стороны, прохожий с силой нажал кнопку звонка и не отпускал палец до тех пор, пока дверь не открылась. На пороге появилась женщина. Прохожий с ней некоторое время объяснялся, затем женщина взяла Лизу и унесла ее в дом.
Все. Дело сделано. Можно теперь заняться Кирюшей. Еще часа три, и операция будет закончена. Останется только выловить свой чемодан из квартиры алкаша и исчезнуть. Навсегда!
Роман тронулся в морозную ночь. Кирюша задремал на заднем сиденье. Очень хорошо. Еще только тройка часов, только тройка часов, – и все будет позади…
День второй, после полудня.В окрестностях сквера
Приехав на место и расплатившись с Гошей, Колян покатил в глубь жилого массива. Огляделся. Но ничего похожего на сквер, он не увидел. Достал Митины листочки и еще раз придирчиво изучил: нет, он не ошибся: сказано, что живет супружеская чета недалеко от Киностудии имени Горького. А на фотографии был сквер, в котором супружники гуляли с детьми. Он должен быть недалеко от дома – кто же потащит грудных детей на другой конец Москвы ради сквера?
Он присмотрелся повнимательней. Фотография была недавняя, потому что дети были примерно такими, какими их Николай Петрович видел у себя дома. Деревья уже облетели, и сквозь их ветви просматривалась улица за сквером, а на ней видна аптека. Точнее, вывеска: «АПТЕКА».
Колян подрулил к какой-то бабульке.
– Доброго здоровья, мамаша!
– Доброго! – откликнулась старушка.
– Тут аптека где-то недалеко есть… Там еще сквер рядом.
– А, есть тут такая! Это вам туда вон, видите высокий дом? Вот к нему, а там налево.
– Благодарствуйте, мамаша.
Николай Петрович всегда разговаривал со старыми людьми уважительно. А что, им приятно, и ему приятно. Старость надо уважать. Он так с детства обучен, не то что нынешнее поколение… Безродные растут, нет у них почтения к старым людям! А ведь сами старыми станут, наступит день, – никто от него не спрячется, от этого дня, разве только кто раньше помрет… И будут смотреть на новое поколение, которое им зубы скалит без уважения, и вспомнят тогда, как сами скалились, и тогда поймут, да только поздно будет!
Николай Петрович знал одну сказочку – хорошая сказочка, мудрая! Там, значит, один странник в дом постучался. Его пустили, за стол пригласили. И видит странник, что дед в углу сидит, к столу не позванный, и что ему в деревянную миску каши наложили. Он спросил: отчего, мол, дед в углу и из деревянной посуды кушает? А в ответ ему: мол, дед посуду побьет, стол попачкает… И тут видит странник, как мальчонка хозяйский что-то строгает. Ну, он из вежливости пацаненка спрашивает: чего это ты строгаешь такое? А пацаненок ему и поясняет: мисочку строгаю для родителей, когда старыми станут…
Эх, философская сказочка! Да разве ж они философией загружаются, молодые? Пивом они загружаются, вот и все. Нет, боже упаси, Николай Петрович вовсе не против принятия алкоголя – уж кому-кому, а не ему за трезвый образ жизни бороться! Но все же надо понятия иметь. Хоть с алкоголем, хоть без. А у молодых чтой-то худо с понятиями…
Вот Митяй вроде и неплохой парень, а не уважил Николая Петровича, по душам с ним ни разу не побеседовал. И дело какое-то нехорошее совершил. В этом Колян практически не сомневался. А поговорил бы с инвалидом – глядь, может мысли его дурные и развеялись бы! Мудрость – она на то и мудрость, чтобы ее передавать детям… Только дети за ней не торопятся, нет. Себя мудрей всех почитают, а сами только и умеют дров наломать да в кусты!
…Собственно, он для того сюда и прибыл, чтобы узнать, каких дров наломал Митяй, напомнил себе Николай Петрович. А в том, что парень их наломал, дровишек, он не сомневался.
Сквер открылся ему в полном соответствии с указаниями бабульки: как только он свернул налево за высоким домом. Хороший такой сквер, большой. Колян резво покатил по дорожкам – спасибо, Митяйка, моторчик работал, что твои часы швейцарские.
Вон и аптека. Ошибки не было: тут, тут фотку снимали! Ту самую, что лежала у него в кармане!
Вон и аптека. Ошибки не было: тут, тут фотку снимали! Ту самую, что лежала у него в кармане!
Николай Петрович завидел какую-то мамашу с коляской, медленно покатил рядом. Разговор завел о погоде – а там, слово за слово, про ребеночка. Шутку пошутил: мол, я вот тоже как маленький, в коляске…
Тут мамаша и говорит:
– Вас-то хоть никто не украдет!..
Все внутри замерло в душе Николая Петровича, если не сказать – запело. Прав он оказался, прав! Ну, еще словечко, и будет ему что Васяну рассказать!
– Это в каком же смысле? Неужто ребеночка вашего крали?
– Бог миловал, – женщина перекрестилась, – нет! А вот у одной семьи тут, неподалеку, украли! Представляете, сразу двоих, близняшек!!!
Песнопения в душе Коляна превратились в мощный хор. Ну, Васян, ну погоди!
Осторожненько, мелкими вопросиками, как мелкими шажками, подобрался он и к главному:
– Соседи ваши?
– Нет, я их не знаю… Вон там живут, говорят! – И женщина махнула рукой, указывая направление.
Инвалид покатил к домам, на которые показала женщина, где «погулял» еще часика полтора. Когда ему становилось холодно, он выключал моторчик и принимался крутить колеса руками – сразу согревался.
Он вступал в разговор со всеми мамашами, со всеми старушками и даже с консьержками, когда удавалось их приметить у подъезда: некоторые выходили подышать свежим воздухом.
И узнал Колян все, что хотел узнать. Квартал буквально жужжал: вчера тут украли двух близнецов!!! У страха глаза велики – и за день слухи обросли подробностями, по большей части вымышленными. Некоторые даже утверждали, что похитил детей огромный негр.
Но Николай Петрович знал, кто их похитил! И это знание наполняло его гордостью. Он сам сообразил, он сам все разузнал! Ох, держись теперь, Васян!..
Он позвонил приятелю и назначил ему встречу дома, на кухоньке, как всегда. В «интересном месте» ему помощь не понадобилась – сам справился!
День второй, поздний вечер.Подмосковье
Роману предстояло проехать еще сотню с лишним километров. Если он не попадет в пробку – что маловероятно тут, на провинциальных дорогах, – то за три часа точно управится. Даже с ограничениями движения. Даже с остановкой.
А остановку сделать придется. Заправиться бензином и покормить Кирюшу. У мальчика аппетит побольше, чем у его сестрички, – зато и засыпал Кирюша после еды быстрее, Роман уже изучил характеры детей.
Но пока все шло по плану. Никто его не остановил. Да и то: они же ищут, дураки, «РАВ-4», а он на «Вольво» рулит. Лицо его за отблесками стекол никто и не разглядит толком – а теперь, в темноте, тем более! Да и портретик его в милиции составить крайне затруднительно. Его ведь как Александра видела: сверху капюшон, снизу шарф, темный парик, крем-пудра на лице, придающая коже смуглый оттенок, да линзы на глазах. Так что портретик выйдет неточным – пусть ищут, флаг им в руки! Тем более что, едва отъехав от дома Николая Петровича, Роман сменил куртку, стянул с головы парик, стер слой пудры с лица, и за рулем «Вольво» сидел белокожий блондин, а вовсе не смуглый брюнет, каким, без сомнения, описала его Александра.
А уж теперь, когда в машине остался один Кирюша, Роман и вовсе ничем не рискует: ищут ведь двух детей, двойняшек, а у него всего лишь один в салоне…
Вот только…
А вдруг они не настолько испугались его угрозы? Посты ГИББД и всякие там фотороботы – херня, тут он спокоен. Но если они решили все-таки рискнуть и передали фотографии детей по телику…
Тогда все насмарку!!!
Роман глянул на часы: около девяти. Как раз сейчас новости начнутся. И он двинулся по улицам городка в надежде разыскать какой-нибудь бар с телевизором…
Ему повезло. Во всех смыслах повезло! Бар поставил бы перед ним проблему: как быть с Кирюшей? Одного оставить в машине – вдруг плакать начнет! С собой в кафе тащить – тоже нехорошо, особенно если по телику вдруг начнут фотографии детей показывать…
Вышло все лучше и проще: ему попался магазин электронной техники, штук восемь экранов прямо на витрине, и все новости передают!
Он их просмотрел, не выходя из машины, и опасения свои развеял. Все тихо, никакой паники, никаких упоминаний о детях. Ура!
Некоторое время он размышлял: не повторить ли ему для пущей верности свой финт с sms с чужого мобильного? С какой-нибудь новой угрозой типа «…не то пришлю отрезанное ухо»?
Представив себе этот текст, он поежился и невольно оглянулся на спящего Кирюшу.
До сих пор он ни разу не усомнился в правильности своей затеи, ни разу; но, представив такие слова, он почувствовал себя отчего-то паршивым щенком. Паршивым, плешивым, безродным.
Ему стало жалко сразу и Кирюшу, и себя… Даже слезы навернулись на глаза.
Но Роман быстро взял себя в руки. Посылать отсюда sms все равно никак нельзя: детектив быстро установит со своими друзьями-ментами, откуда она пришла. Случайный человек, который одолжил бы ему свой сотовый, ничего о Роме, конечно, не расскажет ни нового, ни интересного: парик под рукой, стоит только снова напялить. И можно даже не мазать лицо крем-пудрой, в такой темноте все равно толком никто ничего не разглядит… Но… но! Они легко установят, что sms пришла от абонента, проживающего в Подмосковье. А вот этого Роме совсем не надо! Это ему совсем ни к чему, чтобы они догадались о его пути… Кисанов умный сыщик. Так и Рома не глупее! Он такой ошибки не сделает. Раз в новостях не показали, значит, его угрозу восприняли всерьез. Превосходно! Нет смысла добавлять новую угрозу и тем выдавать себя. Фигушки! Лучшее – враг хорошего!
Они испугались. Они его не найдут. Он выиграл, выиграл!!! Обвел сыщика вокруг пальца!!!
Вот так-то, Алексей Андреевич…
Роман благополучно заправился бензином, накормил Кирюшу. Подумал о Лизе: она теперь в надежных руках. Накормлена, переодета. Все в порядке. Он не сволочь какая-нибудь – он грамотно ее пристроил.
Он не сволочь! Это с ним обошлись, как сволочи!
Проехав километров двадцать после заправки – Кирюша снова уснул, сытый, – Рома вдруг понял, что страшно голоден. Страшно!
Собираясь в путь, он подумал о детях, но не подумал о себе… За многие годы, в которые ему никто не готовил обедов и ужинов, Рома настолько привык к нерегулярному питанию, что чувство голода у него почти атрофировалось. И, собираясь в дальнюю дорогу, он как-то призабыл, что это самое чувство может дать о себе знать.
А оно вдруг взяло и дало. Да так больно дало – под дых прямо! Внутри все скрутилось от голода.
Рома некоторое время решал дилемму: поесть в кафе или купить что-то в магазине? Но в конечном итоге он проголосовал за магазин. Разумеется, он бы предпочел горячее: с утра маковой росинки во рту не было! Но оставлять Кирюшу в машине стремно. А тащить малыша в кафе – еще стремнее.
Поэтому он решил вернуться на заправку, где находился магазинчик: купить хлеба, колбаски и воды. Или лучше холодный чай. Если в этом провинциальном магазине он найдется, конечно…
В маленьком магазинчике на заправке нашлось все, что он хотел. Рома даже удивился: он практически никогда не выезжал из Москвы, а в те разы, когда мотался по нужным адресам для осуществления своего плана, меньше всего он озадачивался дорожными магазинами и их ассортиментом.
Роман выбрал нарезку колбасы, нарезку сыра, упаковку с хлебом и холодный чай. При виде еды голод стал еще сильнее. Ему не терпелось поскорее оплатить покупки и вернуться в машину, где он мог поесть спокойно.
Магазинчик был практически пустым, только какой-то парень – постарше Ромы, лет двадцати семи, высокий, ладный фигурой и лицом – расплачивался перед ним за целый вагон продуктов. По ним Рома понял, что парень собирается звать к себе гостей. На мгновение его ужалила зависть: спокойный, беспечный, он пригласит к себе друзей, и придут к нему девушки и такие же, как он сам, ладные ребята, и будут они есть, пить и танцевать… И, наверное, с девушками целоваться…
Ну, ничего. Скоро и он, Рома, станет жить, как все. Ходить на вечеринки, пить пиво в парке, ставя ноги в грязных кроссовках на сиденья скамеек, и целоваться с девушками.
Скоро, очень скоро! У него будет куча денег, и он купит себе наконец квартиру, которую так и не успел купить для мамы. Он поедет за границу в отпуск, к морю, в пятизвездочный отель. И девушку найдет. С нежным лицом, как у мамы… Он ее с собой в отель возьмет, и они будут бегать по волнам, как показывают по телевизору, и брызгаться, и смеяться… И целоваться, конечно.
Он вспомнил поцелуй Ланы. Да, вот так они будут целоваться, чтобы внутри все обжигало от льда и огня!
И еще он будет покупать ей красивые вещи. И никогда не будет ее ревновать.
Два звука выдернули его из грез. Два очень разных звука, но одновременно.
Первым был голос продавщицы: «Молодой человек, вы спите, что ль?» Оказывается, парень уже расплатился и шел к выходу, а Рома все стоял в забытьи у прилавка.