Он достал из нагрудного кармана металлический контейнер с парой сигар и предложил одну мне.
Я отрицательно покачал головой:
— Благодарю, сигареты непоправимо испортили мой вкус.
Я наблюдал за тем, как он вытащил сигару из контейнера,
тщательно осмотрел ее и сунул в рот. Подождал, пока он щелкнул зажигалкой, и лишь потом сказал:
— Кроме того, я обнаружил ваш радарный детектор там, где вы его спрятали. У него десятисантиметровая антенна-приемник, а это длина волны, которую русские используют в своей пограничной радарной сети, так что, как я полагаю, вы планируете в одну из ночей пересечь границу.
Пламя зажигалки даже не дрогнуло, он просто поднял на меня глаза, в которых были и печаль, и скрытое удивление, потом вынул сигару и сказал:
— Сожалею, мистер Кэри, но это выше моего понимания.
— Послушайте, Джад, я не пытаюсь вас раскрыть как агента. Так или иначе, вы это сами уже сделали. Когда вы вчера взлетали, ваш масляный бак был полон бензина. Все, что рассказал пилот о том, как вел себя мотор, с этим точно согласуется: в среднем давление низкое, но с прыжками: блокируемое шламом и саморазблокирующееся бензином, как растворителем. Между прочим, когда я открыл бак на вашем самолете, все вокруг провоняло бензином. Трюк старый, но не без недостатков. Он может вызвать заклинивание или пожар мотора, но не гарантирует, что вы погибнете. Так что в следующий раз ваши противники попытаются использовать что-то поэффективнее. Именно это подводит черту нашим коммерческим переговорам: я не хочу из-за вас погибнуть. Все предложения по использованию моего самолета отклоняются, и я больше не желаю иметь с вами никакого дела. Никаких личных отношений — у меня и своих собственных трудностей предостаточно.
— Уверен, их у вас хватает, мистер Кэри.
Сигара отлично тлела, и казалось, это единственное, что его заботило.
— И все-таки, я думаю, экспертиза установит, что у нас просто перегрелся мотор.
— О да, конечно. — Я кивнул и тоже закурил. — Даже отбросив на минутку соображения по поводу радарной аппаратуры, Джад, вспомните, что я пилот. У самолетов типа «Остер» двигатель воздушного охлаждения, и практически невозможно перегреть такой мотор в Лапландии осенью. Но и это можно не принимать во внимание, если вам угодно. Просто я хотел объяснить вам, что кто-то пытается вас убить. Мне приходилось прежде встречаться с людом, торгующим лесом. Если бы я вот так же доказал одному из них, что кто-то намеревается его убить, он бы немедленно оказался на верхушке ближайшего дерева и стал бы орать благим матом «Мама!». Так вот, в следующий раз вас наверняка попытаются убить, и нечего, черт возьми, так нахально улыбаться.
Я повернулся и, оставив его «облагораживать» осенний воздух сигарным дымом, зашагал в город.
Глава 14
Следующие двадцать минут я провел за приобретением нескольких ярдов провода и звонка на двадцать четыре вольта, а затем поймал попутную машину до аэропорта. Там одолжил на время инструменты и приспособил провод и звонок так, что, когда перодержатель самописца магнитометра отклонится на определенную величину, звонок зазвенит у меня над ухом.
Я просто хотел не пропустить момент, когда разбогатею.
Затем я занялся тщательным осмотром самолета. Потратил куда больше времени, чем на обычную утреннюю проверку, зато в итоге был уверен, что в масляном баке именно масло, а не подстроено ничего такого, что перевернет меня вверх дном в десяти футах от земли.
Какие резоны кому-то расправляться со мной, представить я не мог, но не мог и не принять во внимание, что за последние двадцать четыре часа Лапландия потеряла два гидроплана. Теперь мой «Бивер» остался единственным. И чувству одиночества нечего было противопоставить.
Утро плавно переходило в полдень, а звонок пока что не сработал. Все, чего я достиг, — рубашка, насквозь пропитанная потом, прилипла к телу спереди и сзади, а коллекция окурков вокруг на полу походила на первый снег, который символизировал конец контракта с «Каайей». Я теперь был то ли свободным человеком, то ли безработным, как посмотреть.
Приземлился я в Ивало в час дня и уехал в город со служащим, направлявшимся на ленч. Он все сокрушался, что Оскар погиб, и хотел бы видеть это сам.
Я молча выскочил возле бара «Майнио» и уже наполовину справился с вареным мясом и картофелем, когда появился Вейкко.
Он осмотрелся вокруг, потом сосредоточился на мне. Видимо, ходили слухи, что Кэри всегда готов к интервью во время еды.
— Оскар мертв… — начал он.
— Говори по-английски, — изрек я с некоторым затруднением из-за наличия во рту вареного мяса.
Он сел и сцепил пальцы, чтобы как-то собраться с духом, а ему это было необходимо.
— Оскар разбился и погиб, — повторил он по-английски.
— Я знаю. Видел сам.
— Ты видел? Как это случилось?
На нем были темно-синий костюм, белая рубашка, серебристый галстук. Лицо явно испуганное. Я пожал плечами:
— Он перевернулся перед самой посадкой.
Пожилая официантка появилась из-за стойки, оглядела Вейкко с ног до головы как нечто достойное только презрительного фырканья, и процедила:
— Слушаю вас.
Вейкко заказал кофе. Она прошествовала обратно, явно надеясь, что кофе у них кончился.
— Откуда он прилетел? — спросил Вейкко.
— Не знаю. Он работал на тебя?
Вейкко резко выпрямился, словно я опрокинул свой завтрак ему на колени.
— Нет. Кто сказал, что он работал на меня?
Я отодвинул от себя остатки вареного мяса и закурил.
Я жаждал зрелища. Не часто можно видеть Вейкко таким испуганным. В жизни не все так прямолинейно. Только чтобы поддержать его крайнее возбуждение, я заметил:
— Да точно не знаю. Так, ходят какие-то слухи.
— Нет, на меня он не работал. Он собирался — это да. — И вдруг в его глазах промелькнула хитринка. — А ты на кого работаешь?
Он внимательно изучал меня. Старая дева принесла ему кофе и осведомилась, не желаю ли я тоже.
— Спасибо, нет.
Когда она ушла, я начал снова:
— Ну, поехали дальше, Вейкко. Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы пожелать мне счастья в день рождения? Тем паче что сегодня к тому же не тот день. Или речь идет все еще о той работе в Швеции, на которую ты хотел меня подрядить?
— В Швеции?.. — удивился он, потом вспомнил: — Нет-нет, не то. Я слышал, наняли другого. Но я хочу, чтобы ты отвез меня кое-куда, сегодня днем, но чуть попозже.
Меня вовсе не захлестнула радость до краев от перспективы работать на Вейкко, но дело есть дело, тем более сейчас, когда работа для «Каайи» действительно была закончена.
Я кивнул:
— Куда?
— Потом скажу.
С точки зрения Вейкко это звучало убедительно и нормально.
Мне пришлось уточнить:
— Все в порядке… Только имей в виду, что я могу задробить всю идею, если мне не понравится, куда ты собираешься и что именно намерен туда везти.
Он опять резко выпрямился.
— Что это я должен везти? Почему это я должен что-то везти?
Я затушил сигарету.
— Не знаю. Я просто сказал «если», и это обсуждению не подлежит. Когда?
— В пять часов встретимся здесь. Я подброшу тебя на Машине.
— Ладно.
Я некоторое время наблюдал за ним. Он мешал свой кофе. Мешал уже дважды.
Как бы между прочим я спокойно заметил:
— Строго между нами, те два подозрительных типа, от имени которых ты предлагал работу в Швеции, — твоя выдумка, верно?
Он кивнул медленно и вовсе не весело:
— Да, это правда.
— Так что ты просто хотел выяснить, как у меня дела с работой и не могу ли я на некоторое время покинуть страну?
Он опять кивнул.
Я продолжал:
— И когда ты установил, что это не проходит, то нанял тех бандитов в Рованиеми? Им что, было приказано меня убить?
— Нет-нет! — отреагировал он быстро, слишком быстро.
— Ты на какой вопрос отвечаешь, Вейкко?
Он энергично замотал головой.
— Не крути со мной, Вейкко, ты послал троих юнцов с ножами, но они оказались недостаточно умелы, чтоб справиться со мной. Почему ты их послал?
— Я думал, — он безнадежно развел руками, — я думал, ты кое на кого работал, но ошибся. А они не должны были убить тебя, а только сделать так, чтобы ты не смог работать неделю или две. Я совершил ошибку.
— Да, точно, ты совершил ошибку, — прорычал я, — а теперь попробуй воспользоваться моими промахами. В баре тебе одолжат нож, а у меня есть свой. — Я выхватил «фарберин» из крепления на ботинке.
Он затряс головой, его толстые щеки и лоб покрылись испариной.
— Пожалуйста, мистер Кэри, пожалуйста, только скажите, вы полетите со мной?
Я опять откинулся на спинку стула. Он был сильно напуган, но не моим ножом. В глазах его была мольба.
— Деньги! — требовательно заявил я.
— Да, точно, ты совершил ошибку, — прорычал я, — а теперь попробуй воспользоваться моими промахами. В баре тебе одолжат нож, а у меня есть свой. — Я выхватил «фарберин» из крепления на ботинке.
Он затряс головой, его толстые щеки и лоб покрылись испариной.
— Пожалуйста, мистер Кэри, пожалуйста, только скажите, вы полетите со мной?
Я опять откинулся на спинку стула. Он был сильно напуган, но не моим ножом. В глазах его была мольба.
— Деньги! — требовательно заявил я.
Он кивнул.
— Вперед!
— Будут.
У меня оставалось еще много вопросов, таких, например, на кого, по его мнению, я работал, когда он нанял тех бандитов, и кого так боится теперь. Но меня уже могли разыскивать полицейские, и не очень-то хотелось быть обнаруженным за разговором с Вейкко. Поэтому, кивнув, я встал.
— Ладно, если мне твоя затея все еще будет по душе, то в пять часов.
Я зашагал через площадь к отелю, собираясь заправиться шнапсом перед тем, как придется снова встретиться с друзьями из полиции.
Миссис Бикман заканчивала ленч. Она меня увидела и слегка повела головой, что означало: я должен приблизиться к ней для беседы.
Поначалу я решил проигнорировать это приглашение, но потом подумал, что вполне в ее возможностях послать кого-то нанять пару грузчиков, чтобы те притащили меня куда надо, причем вероятность такого поворота событий вовсе не исключалась. Пришлось плыть к ней через зал под собственными парусами.
Выглядела она замечательно. На ней были брюки цвета слоновой кости, такие гладкие, без единой морщинки, что это могли быть только лыжные слаксы, коричневая шелковая блузка и кожаный жилет.
— Садитесь, — пригласила она. — Как сегодня успехи?
— Так себе.
Подошла официантка, принесла мне шнапс и очередной раз скорчила презрительную гримасу по поводу моей летной куртки.
— Кто-то разбился сегодня утром, я не ошибаюсь? — спросила она. — Был момент, я испугалась, подумав, что это вы.
— Не я. Я обычно не разбиваюсь.
— Я так понимаю, кто-то погиб?
— Двое.
Она закурила и слегка нахмурилась:
— Когда тот самолет потерпел аварию, вы сказали, что здесь это случается чрезвычайно редко. Новая авария — вторая… за два дня.
— Может быть, вокруг что-то происходит.
— Мне не до смеха, мистер Кэри, — холодно отрезала она.
— Странно, но и мне тоже.
Она долго смотрела на меня. Затем тихо спросила:
— Они были вашими друзьями?
— Можете понимать и так.
— В общем, это не мое дело?
— Можете понимать и так тоже.
Она просто кивнула:
— Сожалею… Вы, пилоты, — чертовски трудный народ. И все же я чем-нибудь могу помочь?
— Если вы здесь встретите некоего типа франко-шведского происхождения, представительного мужчину по имени Клод, мне хотелось бы узнать о нем хоть что-нибудь, и о чем он будет говорить — тоже. Я думаю, Оскар — летчик, который разбился, — работал на него.
— Он здесь живет?
— У него трейлер, стоящий где-то к северу отсюда. Я хочу попытаться выйти на него уже сегодня вечером.
Она кивнула, а затем последовала длительная пауза, в течение которой она забавлялась, балансируя башенкой пепла на своей сигарете. Затем сказала:
— Вчера я вела себя с вами неправильно. Сегодня собираюсь снова совершить ту же ошибку, только еще крупнее. Но это единственный способ доказать вам, как мне важно увидеться с братом. — Подняв на меня глаза, она спокойно добавила: — Думаю, вам нужен новый самолет. Я вам его куплю.
И я его увидел. Я ничего не мог с собой поделать, он живо предстал перед моим мысленным взором; серебристый «Бивер» самой последней модели с отчетливыми буквами на хвосте: «Служба Кэри». Двести миль в час при трехстах лошадиных силах и всего двадцати трех галлонах горючего в час… Точно как в рекламных брошюрах. А может, и новый самописец магнитометра. Она не будет мелочиться при оплате из-за этой великолепной безделицы.
Но сказал я другое:
— Сожалею, миссис Бикман. Мне кажется, что я стою больше, чем новый самолет. Раньше я об этом как-то не догадывался. Да и не было повода выяснять.
Около дверей кто-то забубнил. Двое моих приятелей-полицейских стояли у входа в обеденный зал и озирались по сторонам. Тот, что покрупнее, здоровяк, увидел меня, ткнул рукой в мою сторону и согнул ее, то ли приказывая, то ли приглашая к ним подойти.
Я покончил со шнапсом и встал.
Она взорвалась:
— Чертов проклятый дурак! Ничего ты не понимаешь!
Я кивнул:
— Прошлым вечером мы это уже обсуждали…
Ее лицо вспыхнуло, и она закрыла его руками.
Я помедлил несколько секунд, но, поскольку она все же не сказала, чего именно я не понимаю, двинулся через зал к поджидавшим меня полицейским.
Глава 15
Здоровяк кивнул через мое плечо:
— Близкая знакомая?
— Просто новый клиент, миллионерша. Она хочет купить мне новый самолет.
Тот, что поменьше, окрещенный мною коротышкой, смерил меня своим быстрым птичьим взглядом и наморщил нос.
— Ты один из этих, да?
Я повернулся к нему, чтобы получить удовольствие, демонстрируя свою почти безграничную неприязнь.
Здоровяк примирительно вмешался:
— Мы не собираемся устраивать здесь скандал. — И положил свою клешню мне на плечо, чуть не раздавив его. — Если хочешь честно, то я просто тебе не верю.
Я обдумал его слова и кивнул:
— Пожалуйста, я и сам не верю.
Мы двинулись из зала.
— Куда направляемся?
— Куда-нибудь, где потише. Кое-кто хочет тебя видеть.
Мы подошли к конторке в вестибюле. Он облокотился на стойку и спросил дежурную:
— Не могли бы мы получить комнату на пару часов? Просто побеседовать спокойно.
Она не изъявила особого желания позволять полицейскому и типам вроде меня обретаться в отеле, но в конце концов, сверившись с регистрационным списком, вручила ему ключ на пару часов.
Я воскликнул:
— На пару часов? Я должен пойти прихватить еще выпивки.
Здоровяк кивнул:
— Хочешь выпить — годится. — Он повернулся к дежурной: — И пришлите нам бутылку шнапса.
Она возмутилась:
— Мы не можем доставлять алкогольные напитки в номера. Закон…
Его мягкая улыбка очень напоминала огромный разлом в скале.
— Это только для нашего приятеля. Он перенес сильный шок. Вы же нас знаете, — он распростер руки, как корни огромного дерева, — мы-то не можем пить на работе, верно?
Он кивнул мне и повел по коридору, затем опять обернулся к девушке:
— И три стакана.
Мы прошли в комнату на первом этаже, маленькую, опрятную, чисто выбеленную, с простенькой новой мебелью и тяжелыми шторами, чтобы можно было отгородиться от полуденного солнца.
В комнате были два кресла и маленький стол. Я уселся в одно, здоровяк втиснулся во второе, при этом его зад вылез за подлокотники. Коротышка же прислонился к двери, приняв чопорный и официальный вид.
— Ну хорошо, — спросил я, — так кто же хочет меня видеть?
Ответил здоровяк:
— Скоро узнаете.
Он снял фуражку и пригладил рукой свои редкие рыжие волосы.
— Паршивое дело. Много суеты.
— Чего это вдруг? Разве произошла не обычная катастрофа?
Кто-то постучал в дверь.
Коротышка отпрыгнул в сторону и рванул дверь, распахивая ее, — и все это одним молниеносным движением.
Официантка прошествовала по комнате и с грохотом опустила на стол бутылку шнапса и три стакана. Потом обвела нас взглядом:
— Кто платить будет?
Воцарилась тишина, затем я пробурчал:
— Нужно было догадаться.
Я заплатил, она ушла.
Здоровяк улыбнулся и разлил на троих.
— Kippis!
Все трое залпом опорожнили стаканы. Он заметил:
— Положим, выкорчуем мы напрочь все нарушения «сухого закона» в округе. Что за этим последует?
— Не знаю. Может быть, полиции придется покупать выпивку самой?
— Ну уж такого никогда не будет. А будет вот что: каждый будет пить втихомолку зелье домашнего приготовления. И наконец правительство установит на это налог. Kippis!
Мы залпом выпили.
— Ты говоришь, что это обычная авиационная катастрофа. Может быть. Но почему-то тебя желает видеть сотрудник СУОПО.
Напарник здоровяка резко повернулся и опалил его взглядом.
Я спросил:
— Никканен?
Коротышка требовательно осведомился:
— Знаешь Никканена?
— Немного. И уж конечно хуже, чем он меня.
Я встал и подошел к окну. Река текла величественно и плавно. И в полуденном солнечном свете, казалось, поверхность ее была смазана жиром. Маленькие беленькие дома с красными крышами на противоположном берегу выглядели детскими игрушками.
Но справа на берегу вниз по течению видна была небольшая толпа и против нее на середине реки — лодка.