Он нажал кнопку отбоя и отложил телефон в сторону.
– Я правильно понял? – нахмурился Дворкин. – Климко просит привезти дочь в Москву?
– Да, там какой-то толковый врач из Израиля прилетел, специально, чтобы Монику осмотреть. Осмотр желательно провести в специализированной клинике, там какое-то оборудование суперсовременное. И я согласен с Игорем Дмитриевичем – вряд ли сейчас девушка интересна тем тварям.
– А оттуда твари могут знать о ее состоянии?
– Саша, ты от перенапряжении утратил способность мыслить! Если Климко без конца возит сюда разных психиатров, а теперь вот и светило из Израиля выписал, то и дураку будет ясно, что у Моники проблемы. Но в первую очередь на это упирает адвокат Сигизмунда, не забыл?
– Ну да, вылетело из головы совсем.
– Тем более что трое колдунов в моей свите обеспечат нам с Моникой более чем надежную защиту.
– Они не колдуны, они экстрасенсы, – буркнул Дворкин, откусывая кусок от свежеиспеченной булочки.
– Саша, хватит болтать. С набитым ртом беседы не ведут.
Моника, сидевшая вместе со всеми за столом, на разговор о ней – как и вообще на все разговоры – не отреагировала. Она механически ела, пила, все делала аккуратно, ничего не крошила, не роняла, не проливала. В глазах ее по-прежнему была пустота. Словно за столом сидел андроид, а не человек.
Где-то через час после завтрака за ворота поместья выехал эскорт из трех машин. Бронированный «Мерседес», в котором находились Кульчицкий, Моника и один из экстрасенсов, и два здоровенных черных джипа с остальными «колдунами» и охраной.
Марфа перекрестила караван и украдкой вытерла слезы:
– Храни вас Господь!
– Да вы не переживайте! – улыбнулась пухленькая девушка в кудряшках, Лида, одна из тех спасших нас в спелеолечебнице экстрасенсов. – Все будет хорошо, с ними поехали сильнейшие из наших.
– Ох, не знаю, – всхлипнула Марфа. – Маетно что-то у меня на душе…
– Идемте лучше в дом, чаю попьем.
– Если только успокоительного, с ромашкой.
– Или с рюмашкой? – хихикнула Лида. – Спиртовые настойки небось у вас тоже есть?
– А что, – улыбнулась Марфа, – можно и с рюмашкой. Но по чуть-чуть, грамм по пятьдесят… Лидочка, что с тобой?!
Но девушка не ответила, она словно выключилась из реальности, застыв на месте в довольно неудобной позе. Лицо ее побледнело, осунулось, над верхней губой и на лбу выступили капельки пота, глаза закатились так, что радужки почти не стало.
Меня затрясло, Марфу – тоже. Но, надо отдать ей должное, сориентировалась она быстрее меня.
И закричала – сорванным, страшным голосом:
– Надо ехать следом! Срочно!
Глава 33
– Ох, не знаю, не знаю… – Макс нервно хрустнул суставами длинных тощих пальцев. – Не нравится мне это место, слишком близко от поместья. Нам могут помешать.
– Никто нам не помешает, – холодно процедил Павел. – Просто не сумеют.
– Ты уверен? Твой отец теперь всегда ездит в сопровождении сильных представителей человеческого рода, у вас их называют экстрасенсами. Поверь мне, они действительно сильны, я никогда не был склонен к преуменьшению способностей противника. Тем более люди еще и приборы какие-то изобрели, блокирующие ментальное воздействие. Потомки обезьян развиваются опасно быстро…
– Ничего, скоро мы все достижения людишек поставим на службу нам. – Павел мимолетно отметил всплеск радостного торжества в сознании Макса, но особого значения этому не придал – почему бы помощнику Аскольда не радоваться, в конце концов, все ведь идет правильно. – Все вместе мы справимся. Вы ведь собрали всех наших, владеющих силой?
– Всех, кого смог. Ты же знаешь, нас вообще осталось не так уж и много, и не все живут в Москве.
– Ничего, нас вполне достаточно… А сейчас мне надо сосредоточиться. Пусть они пока сканируют пространство и предупредят меня, когда наша цель двинется в путь.
– Хорошо. Главное, чтобы радиус действия их ментальной глушилки не распространялся слишком далеко.
– Нет, он ограничен пределами поместья.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда. Макс, не задавай идиотских вопросов!
– Ладно, ладно, не психуй! Чего ты нервный такой? Может, все-таки рано тебе приступать к активным действиям? Врач твой ведь был категорически против…
– Макс!!!
– О’кей, понял.
Помощник депутата Аскольда Викторовича Ламина, Макс Шипунов, поднял руки в примирительном жесте, развернулся и, перейдя на шипящий язык драконов, отдал приказ собравшимся возле микроавтобуса с затемненными стеклами пятерым своим соплеменникам.
Те послушно рассредоточились в кустах и за деревьями, окружавшими лесную дорогу, ведущую от поместья Кульчицких к федеральной трассе. Хорошую дорогу, автоматически отметил Павел, не грунтовку в ухабах, а ровную и с современным покрытием.
Но именно автоматически, потому что его разум, его сознание сейчас буквально трещали под натиском нахлынувших чувств и эмоций.
Да-да, тех самых чувств и эмоций, от которых он старательно пытался избавиться. Наследием человеческой, слабой и мягкой части его сущности.
Там, в подземном убежище драконов, расположенном в заброшенном и забытом (не без помощи самих драконов) правительственном бункере – настоящий мини-город, между прочим, – эта слабенькая часть почти умерла под гнетом монолита драконьей части его души. Особенно когда он увидел, ЧТО эта убогая тварь, его биологический папашка, сотворил с матерью…
Дикарь, ублюдок, мразь! Пытать хрупкую женщину, уродовать ее лицо, добиваясь информации о местонахождении сына! Его родного сына, между прочим! Фашист, настоящий фашист!
Но ничего, совсем скоро этот фашист выползет из своей норы и поедет в Москву, чтобы лишить маму дома и денег, оставить ее нищей, вышвырнуть вон за то, что женщина не смогла отказаться от своих сыновей…
И зная о его, Павла, способностях, он повсюду таскает с собой экстрасенсов, трус поганый. Ничего, сегодня он получит по заслугам!
В то мгновение, когда Павел увидел изуродованное лицо матери, он готов был убить отца. Задушить, пристрелить, взорвать ему мозг изнутри – Павел вдруг осознал, что он МОЖЕТ сотворить такое.
И именно тогда человеческая часть его сущности почти погибла, раздавленная гневом и яростью. Но все-таки – лишь почти…
Потому что потом, когда гнев улегся, Павел понял – убить отца он не сможет. И не потому, что Кульчицкий – его отец и все такое, нет.
Мешала эта уцелевшая человечность, из-за которой он в принципе не хотел, не мог лишить кого бы то ни было жизни. Вот так, хладнокровно, намеренно, разработав план.
Но, к его немалому облегчению, смерть Кульчицкого драконам была не нужна. Они хотели захватить его живым, чтобы изучить, исследовать его гены, понять, что именно в цепочке его ДНК привело к появлению на свет Павла. А мама, между прочим, добровольно согласилась участвовать в исследованиях, потому что она гордилась своим сыном и хотела, чтобы таких малышей появилось как можно больше!
Она сама сказала об этом Павлу. Правда, по-прежнему через скайп, встретиться с матерью в реальности ему никак не удавалось. А ему так хотелось обнять ее, почувствовать, ощутить на уровне эмоций, энергетики ее нежность, ее любовь, ее ласку!
Но ничего, как только Венцеслав будет нейтрализован, мать сможет вернуться в поместье – оно ведь по документам останется ее собственностью, – а потом туда переедет и Павел. И Гизмо – его и без участия Кульчицкого удастся вытащить из тюрьмы.
И тогда Павел обретет наконец настоящий дом и семью. И не будет больше прятаться от людишек, он заставит их уважать себя!
Вот в таком решительном настроении Павел и отправился на операцию по захвату отца.
Пока они ехали по Москве, по МКАДу и за МКАДом, никаких особых эмоций Павел не испытывал, полностью сосредоточившись на предстоявшей ему миссии.
Но когда микроавтобус свернул с трассы и углубился в лес, в его душе начал нарастать дискомфорт, что-то давило, мучило, рвало Павла на части.
Он ЗНАЛ этот лес! Он совершенно точно знал эти места, он был здесь!
Ничего удивительного, конечно, ведь он действительно вырос в маленькой заброшенной лесной избушке где-то неподалеку от поместья, но вот только…
Лес он знал, а вот привязать воспоминания о той избушке конкретно к этой местности – не мог.
И это очень мешало ему сосредоточиться, отвлекало его. Похоже, это заметили и его спутники, наделенные ментальными способностями. Они начали поглядывать на него, о чем-то шушукаться на своем языке. Павел почувствовал возникшее вокруг них напряжение, и это смутило его. Стало стыдно – что за слюнтяйские метания, помню – не помню! Дело – прежде всего, сомневаться будем потом.
Поэтому Павел и попросил всех уйти и дать ему сконцентрироваться.
Для этого он вернулся обратно в микроавтобус и даже задернул шторки – чтобы лес его не отвлекал. Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и принялся медленно, постепенно стягивать силу в тугой вибрирующий шар.
Для этого он вернулся обратно в микроавтобус и даже задернул шторки – чтобы лес его не отвлекал. Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и принялся медленно, постепенно стягивать силу в тугой вибрирующий шар.
На самом деле никакого шара, конечно, не было, но Павлу такая визуализация очень помогала сконцентрироваться. Теперь оставалось только ждать.
К счастью, недолго. Еще до того, как в окно микроавтобуса постучал Макс, Павел «услышал» приближение группы людей. И в том, что это была «их» группа, а не кто-то посторонний, случайно забредший сюда, сомнений не возникло – настроиться на мысли этих людей ему не удалось. Вокруг них висело защитное ментальное облако, сквозь которое ничто не проникало.
А ему, Павлу, сейчас ох как хотелось проникнуть в разум отца, прочитать его гнилые мысли, понять, ЗА ЧТО Венцеслав так ненавидит сына? Неужели только за его внешность? За то, что он не такой, как все?
Но пока – не получалось. А потом ему стало не до того – ехавшая первой машина остановилась перед перегородившим дорогу микроавтобусом. Два джипа, следовавшие за ней, тоже застыли, мрачно таращась тонированными стеклами.
Из машин никто не выходил, но Павел почувствовал, как защитное поле стало сильнее. А они молодцы, эти экстрасенсы, ничего не скажешь! Совместные усилия драконов пока не могли пробить их защиту. А он, Павел, по плану должен был вступить в противостояние по сигналу Макса. До тех пор ему следовало тихо сидеть в машине, не давая о себе знать.
А вот и Макс. Вышел из-за дерева и остановился перед капотом первой машины:
– Господин Кульчицкий, а мы за вами! Выходите, не задерживайтесь, нам пора! Если вы будете послушным, больше никто не пострадает.
Передняя дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и из машины неторопливо выбрался невысокий, жилистый, явно хорошо тренированный тип в черных очках, лысый.
Дворкин! Цепной пес отца! Он тоже участвовал в охоте!
Павел попытался прощупать сознание секьюрити. Бесполезно – он в коконе защиты.
– А я тебя помню, урод, – презрительно процедил Дворкин. – Это ты был там, возле лечебницы. А знаешь, я тебя искал, долго искал. А ты – опаньки, и сам в гости заглянул! Молодец, облегчил нам задачу.
– Зачем же вы меня искали, дражайший Александр Лазаревич?
– Парня нашего верни, ублюдок!
– Какого еще вашего парня?
– Пашку!
Нет, это неправильно! Что значит – «нашего парня»? И почему Пашку, а не «этого урода»? И почему он произнес это так… так неправильно? С горечью, с чувством потери?
Но разобраться в этом Павлу не дали: Макс взмахнул рукой – это означало начало операции по захвату. Павел сосредоточился и вновь закрыл глаза, а Макс тем временем издевательски переспросил:
– Ах, Па-а-ашку? А с чего вы взяли, что он ваш? Он наш, мы это еще тогда говорили. Давай, Паша, действуй!
И Павел ударил.
Глава 34
К счастью, охраны в поместье хватало – здесь дежурили не только люди Дворкина, но и сотрудники служб безопасности Мартина и Климко.
Так что ни с хорошо обученными профессионалами, ни с автомобилями на ходу проблем не возникло.
А в том, что профи – настоящие, я убедилась после крика Марфы. Переспрашивать и возмущаться – с какого это перепугу ими тетка командует? – никто не стал.
Похоже, облик нашего экстрасенса все объяснил без слов.
Буквально через минуту подкатили еще три джипа, забитые вооруженными людьми, к уже закрытым воротам торопливо бежали мужики из дворни Кульчицкого – они тоже почувствовали неладное, а хозяина здесь любили и уважали.
Пока они возились с воротами… да, не автоматизированными, их приходилось распахивать вручную, но вы видели те ворота? Не какие-то алюминиевые финтифлюшки, а тяжеленные, из обитых металлом бревен. Как и вся ограда, впрочем, не зря ведь Дворкин ратовал за решение всех вопросов здесь, в поместье, это была настоящая крепость.
В общем, пока мужики, кряхтя и сопя, распахивали створки ворот, Марфа подбежала к передней машине и забарабанила в стекло:
– Нас возьмите!
Стекло опустилось, выглянул Сергей Федченко, парень из службы безопасности Климко. Он когда-то помогал остальным вытащить меня из гнусных лапок Гизмо.
– Тетя Марфа, ну куда? – страдальчески поморщился он. – Куда вы собрались? Это мужское дело. Вы лучше не задерживайте нас!
– Ты сам не задерживай! – прикрикнула на него Марфа и кивнула на Лиду, которую пришлось поддержать под руки. Мне пришлось. – Ты же видишь, как девчонку колбасит! Но без нее там не обойтись, это раз. А кому-то надо с ней быть. Это два. И не выделять же тебе для этого боевые, так сказать, единицы? Это три. Так что не задерживай нас сам!
– Ну, вы даете, тетя Марфа, – уважительно покачала головой Серега. – Ладно, садитесь в третью машину, там должны быть места.
– Глушилку-то взял?
– За кого вы меня держите? Взял, конечно.
Мы помогли усадить Лиду на заднее сиденье джипа, втиснулись сами, и наша кавалькада рванула с максимальной скоростью сквозь распахнувшиеся наконец ворота.
Учитывая отрезок времени, когда наша девушка-экстрасенс вошла в ментальное пике, далеко отъехать Кульчицкий с сопровождением не могли.
Они и не отъехали далеко. От силы километра три в глубь леса, не дальше, но точно не скажу, мы возились с Лидой – девушке неожиданно стало совсем плохо, изо рта у нее пошла пена, она дышала так трудно, с таким свистом и хрипом, словно у бедняжки начался приступ астмы.
– Что за фигня? – сидевший рядом с нами охранник нахмурился, глядя на мучения Лиды. – Она что, больная? Так у нее должен быть этот, как его… Ингалятор! Дайте ей, а то ведь сейчас задохнется девчонка!
– Да нет у нее никакой астмы, – отмахнулась Марфа, вытирая рот девушки платком. – Трудно ей, понимаешь? Твари те, похоже, сильно ударили. Ох ты, смотрите!
Мы посмотрели.
Вернее, мы с Марфой смотрели, а парни горохом посыпались из резко затормозивших машин, спеша на помощь нашим.
Первым бежал Федченко, вытянув в сторону атакующих небольшой, похожий на автомагнитолу предмет. И, похоже, наша антенна действовала очень даже неплохо.
Потому что расстановка сил резко изменилась.
Когда мы приехали, возле своих джипов валялись охранники Кульчицкого, они стискивали кулаками виски, катались по земле и стонали. Возле переднего автомобиля стоял на коленях Дворкин, видно было, что ему тоже очень плохо, но он пытался подняться на ноги и помешать трем рептилоидам, волокшим к перегородившему дорогу микроавтобусу потерявшего сознание Венцеслава.
А над Дворкиным навис с пистолетом в руке один из тех типов, что атаковали нас возле спелеолечебницы. Видно было, что он пытается нажать на курок, но у него ничего не выходит, и из-за этого мерзкая морда рептилоида выглядит еще гаже от злости.
Он что-то проорал в сторону микроавтобуса, но что – понять мы не смогли из-за криков и стонов.
А потом заработала глушилка. И пришла помощь.
Причем никаких переговоров уже не велось, наши парни сразу открыли стрельбу. И тощий тип с пистолетом, пригибаясь, побежал к микроавтобусу. За ним – двое змеюк, столбами торчавшие возле джипов, вырубая, судя по всему, охрану Венцеслава.
Но вот упал на землю один из этих двух, споткнулся и покатился на землю главный, зажимая рану на ноге – не все пули достались деревьям.
И хотя Кульчицкого успели затащить в микроавтобус – шторки там, кстати, были плотно задернуты, – разобраться, сколько тварей еще там внутри, было невозможно, но считать бой проигранным было нельзя – к раненым рептилиям уже подбегали наши.
Глушилка, судя по всему, облегчила работу экстрасенсов, во всяком случае Лида задышала спокойнее, пена изо рта у нее больше не шла. Мы даже смогли вывести ее на свежий воздух и спрятались за деревьями.
Ну да, рептилии не стреляли, так что пули летели только в их сторону, но предосторожность не повредит.
Потому что не может такого быть, чтобы они решились на захват без оружия!
Однако с их стороны стрельбы по-прежнему не было слышно, а вот двигатель микроавтобуса внезапно ожил. Неужели они бросят своих? Это ведь означает раскрыться, сообщить о себе людям!
Нет, похоже, они еще сопротивляются. Шаги парней, бежавших к раненым, замедлились, они двигались все с большим трудом, словно прорывались сквозь застывающую смолу. Наверное, змеюки перестали атаковать всех подряд, сосредоточившись только на спасении своих раненых.
Не наверное – точно. Потому что валявшиеся на земле охранники перестали корчиться от боли, а Дворкин, встав с колен, заковылял к микроавтобусу, дрожащей рукой расстегивая кобуру.
Именно заковылял – ноги явно подчинялись ему с трудом. И руки тоже, но Александр справился. Лицо его исказилось от боли, но пистолет уже был в его руке. Вернее, в обеих руках – секьюрити поддерживал ствол захватом, борясь с тремором. И тщательно прицеливался, но не в рептилий. Выстрел, второй – фонтанчики земли вскипели возле колес микроавтобуса.