И делилась своими эмоциями и переживаниями с самым близким ей человеком, с тем, кто понимал ее лучше всех, с кем ей было интересно, без кого девушка начинала скучать уже через несколько часов после расставания.
И кого она никогда не видела. Ни одного фото.
Не говоря уже об общении по скайпу.
С Арлекино.
Разумом Моника понимала, что под этим ником может скрываться кто угодно – и старик, и даже женщина.
Но сердцем, душой она чувствовала – там, в неизвестном далеке, перед экраном сидит молодой мужчина. Парень.
И этот парень любит ее.
Какой тут может быть Гизмо?!!
А Павел, узнав, за кого ее родители пытаются выдать его Монику, напрягся. Он был наслышан от мамы Марфы о характере ее воспитанника. Но даже если бы Гизмо был нормальным парнем, его союз с Моникой стал бы для Павла очень болезненным ударом.
Потому что он всегда, с самого младенчества, интуитивно не любил мальчишку, забравшего у него половину любви мамы Марфы. Само собой, Павел и понятия не имел о том, как обстоят дела на самом деле, он просто чувствовал – мама Марфа любит того капризного сволочного пацана не меньше, чем его, родного сына!
А у пацана и так всего вдоволь! Он нормальный, даже красивый – мама Марфа фотки показывала. Живет среди людей, отец и мать у него есть, игрушек вдоволь, все его любят, дом роскошный, гулять может где хочет и когда хочет!
А у него, у Павла, есть только нора в горе и мама Марфа! И все…
Так Гизмо и маму Марфу наполовину себе забрал!
Став старше, Павел перестал завидовать Сигизмунду, приняв реальность такой, какая она есть.
Но когда Моника, его Моника, пусть и с юмором, подхихикивая, описывала ему ухаживания Гизмо за ней и заговор их родителей, Павлу смеяться не очень-то хотелось.
Детские комплексы снова полезли наружу.
А потом Моника вдруг пропала. Из социальных сетей пропала, резко и неожиданно.
И Павел решил, что девушка все же поддалась обаянию красавчика Гизмо и, стесняясь этого, просто оборвала все прежние связи.
Расспрашивать маму Марфу он не стал – зачем? Расковыривать свою душевную рану, выведывая подробности счастливой супружеской жизни Гизмо и «его» Моники?!
В конце концов, все правильно. Он ведь урод, генетический отброс.
Глава 18
Но из виртуального пространства Моника пропала вовсе не из-за Гизмо.
Хотя нет: если искать первопричину конфликта, то именно из-за него, из-за Сигизмунда Кульчицкого, «подходящей партии».
Буря грянула после звонка Магдалены.
А звонок грянул после беседы Магды с сыном. Женщина видела, что ее Сиги явно не в духе. Она после первой беседы с Элеонорой решила потерпеть какое-то время и не вмешиваться в жизнь сына, не доставать его постоянными расспросами, не выведывать подробности его свиданий с девушкой.
Поскольку в том, что свидания имеют место быть, Магдалена ни секунды не сомневалась. Перед красотой и шармом ее Сиги не сможет устоять и более опытная женщина, а тут – какая-то девчушка без опыта отношений!
Как говорится, элементарно, Ватсон!
Но вскоре Магда заметила, что ее Сиги, поначалу ходивший по дому с сияющими глазами, помрачнел и опять начал где-то пропадать до самой ночи. И возвращаться странно опустошенным, с застывшим взглядом.
Причем теперь даже мать ощущала пульсирующую вокруг Гизмо тяжелую, давящую энергию.
И однажды за завтраком Магдалена поинтересовалась:
– Сынок, а как там продвигаются ваши отношения с Моникой? Можно уже договариваться о свадьбе?
– Да, кстати! – оживленно поддакнул отец. – Тоже собирался узнать, мы сегодня как раз с Климко обедаем, мне ведь надо показать ему свою осведомленность.
– А нечего показывать, – хмуро буркнул Гизмо, намазывая джем на тост.
– То есть?
– То и есть, что ничего нет. Эта девчонка меня игнорирует.
– Что значит – игнорирует? – искренне удивилась Магдалена. – Может, ты просто разучился общаться с приличными девушками и ведешь себя с ней, как с этими твоими шлюхами из клубов?
– Магда, что за моветон! – недоуменно приподнял бровь Венцеслав.
– Ой, да ладно тебе! Шлюхи, они и есть шлюхи. А с Моникой надо…
– Мама, я прекрасно знаю, как надо себя вести с Моникой, – сухо оборвал спич матери Сигизмунд. – Я так себя и вел. Приглашал ее в театр, в кино, на прогулку, появлялся неожиданно с букетом цветов…
– Молодец! Это очень романтично!
– Ага, вот только без толку. Моника не берет цветы, отказывается ходить на свидания и сбрасывает мои звонки с мобильного.
– Вот ведь капризная девчонка! – возмущенно поджала губы Магдалена. – Ну ничего, я с ее матерью поговорю, пусть вразумит свою дочь!
– Не надо, – Гизмо как-то странно усмехнулся, – я сам разберусь.
– Ты уже попробовал! – отмахнулась мать. – Только зря время потерял. Ничего, вместе мы эту норовистую кобылку объездим!
И сразу же после завтрака Магда набрала номер мобильного телефона Элеоноры. И высказала ей все, что думает насчет поведения Моники. И по поводу воспитания послушания у их дочери Магда прошлась, и насчет авторитета родителей, и так далее и тому подобное.
В общем, завела пружинку возмущения в Элеоноре до упора.
И мать сделала то, чего до сих пор себе не позволяла.
Зашла в комнату дочери, перерыла все ее вещи и отыскала старательно запрятанный дневник Моники.
Элеонора знала, что ее девочка ведет дневник, давно, уже года три. Не раз она заставала ее что-то пишущей в толстой тетради, и всегда дочка смущенно прятала тетрадь при виде матери.
И до сегодняшнего дня женщина уважала право дочери на личную жизнь и на секреты.
Но Моника сама виновата! Своим идиотским, незрелым, совершенно детским поведением она может сломать такую продуманную, такую перспективную конструкцию собственной жизни!
В общем, немного затрепанная, почти полностью исписанная тетрадь со смешным щенком на обложке была найдена. И прочитана.
Хотя это было нелегко – читать откровения дочери. Элеоноре все время казалось, что она ощущает чей-то укоризненный взгляд, давящий ей на плечи. Женщина даже ежилась периодически, пытаясь стряхнуть эту тяжесть. И инстинктивно оглядывалась по сторонам.
Но в комнате никого не было. И Элеонора дочитала до конца.
Ощущение собственной моральной нечистоплотности было смыто волной искреннего беспокойства – эта дурочка всерьез влюбилась неизвестно в кого!
Причем «неизвестно в кого» было не намеком на безродность и убогость возлюбленного Моники – это действительно был неизвестно кто!
Бред какой-то, честное слово!
Как, КАК можно всерьез увлечься, не видя, с кем общаешься?! А может, этот ее Арлекино урод какой-нибудь? Или старик похотливый, с немалым сексуальным опытом в «анамнезе», умело плетущий теперь сети вокруг глупой и наивной девчонки! Или извращенец, маньяк, псих? Или лесбиянка?
Да мало ли причин, по которым человек прячется, не показывает свое истинное, так сказать, лицо!
Элеоноре больше всего сейчас хотелось влезть в личную переписку дочери в социальных сетях, посмотреть – чем этот Арлекино так задурил голову девушке? Но с компьютером женщина была, мягко говоря, на «вы», а о том, чтобы взломать пароли Моники и получить доступ к ее страницам в социальных сетях и речи быть не могло.
Да, собственно, какая разница? Зло выявлено, как с этим злом бороться, Элеонора к моменту возвращения дочери домой – та где-то гуляла с Асей, лучшей подружкой – уже знала. И обсудила это с мужем. И тот одобрил план действий, даже обещал всяческое содействие.
Начинать разговор «с порога» родители не стали, Элеонора лишь улыбнулась в ответ на приветствие дочери и сказала:
– Ты как раз вовремя, мы с отцом ужинать садимся. Мой руки и за стол.
– Нет, мамуль, спасибо, я не голодна! Мы с Асей в кафешке посидели. Я к себе пойду, отдохну.
– Да, конечно, иди, – кивнула мать, многозначительно переглянувшись с мужем.
А тот, в свою очередь, едва Моника поднялась на второй этаж, вытащил из кармана мобильный телефон и, набрав номер, коротко приказал:
– Зайдите!
Со стороны выхода в сад появились двое крепких парней из службы безопасности банка, один из них взял сумку Моники, брошенную в холле, и принес ее Игорю Дмитриевичу. Затем он застыл, как гипсовое изваяние, такое же, как и его напарник, возле перил ведущей на второй этаж лестницы.
Откуда буквально через минуту возмущенным маленьким торнадо слетела Моника:
– Что за фокусы? Где мой комп?! Папа, почему ты роешься в моей сумке?!!
– Для того, чтобы забрать твой смартфон, – спокойно ответил Игорь Дмитриевич, вытаскивая серебристый аппаратик.
– Но зачем?!
– Чтобы отправить его туда же, где находятся и твой компьютер, и ноутбук, и планшет, – под замок.
– Что за ерунда?! – Моника обвела родителей ничего не понимающим взглядом. – Это розыгрыш какой-то, да?
– Нет, это попытка вернуть тебя в реальность, доченька, – мягко произнесла Элеонора. – Ты потерялась в виртуале, запуталась, ведешь себя неадекватно. Тебе надо отдохнуть от Интернета.
– Нет, это попытка вернуть тебя в реальность, доченька, – мягко произнесла Элеонора. – Ты потерялась в виртуале, запуталась, ведешь себя неадекватно. Тебе надо отдохнуть от Интернета.
– А телефон тут при чем? Или мне и по телефону теперь общаться запрещено?
– Нет, конечно, – Игорь Дмитриевич придвинул к себе лежавшую на краю стола коробочку, открыл ее и вытащил оттуда простенький аппаратик, без наворотов, по которому можно было только звонить. Выхода в Интернет он не обеспечивал. – Вот, по этому будешь пока звонить. Я сейчас сюда симку переложу из смартфона.
– Да что происходит, в конце концов?!! – закричала Моника, сжав кулачки.
– А то и происходит, – усмехнулась Элеонора. – Пора взрослеть, доченька. И не вздыхать по какому-то клоуну, а обратить внимание на реального парня! Тоже мне, Коломбина нашлась!
– Коломбина?.. Так ты знаешь… – у Моники сначала смущенно полыхнули щеки, а потом глаза ее вспыхнули от гнева. – Ты что, рылась в моей переписке?! Или… в дневнике?!
– Сама виновата.
– Мама, но как ты могла?!
– Извини, дочка, но так было нужно, – сухо произнесла Элеонора. – Потом ты нам с отцом спасибо скажешь. И учти – чтобы больше никаких фокусов! Когда тебе завтра позвонит Сигизмунд, ты не бросишь трубку, а согласишься пойти с ним на свидание, поняла?
– Нет! – с вызовом вздернула подбородок Моника. – Не поняла! Никуда я с вашим белобрысым слизнем не пойду! Он мне не нравится! Меня от него тошнит! А с Арлекино я общаться буду!
– Если ты имеешь в виду интернет-кафе или помощь твоей подружки, – невозмутимо произнес отец, промокая льняной салфеткой губы, – то расслабься. У тебя ничего не выйдет.
– Это еще почему?
– Потому, что теперь рядом с тобой всегда будет находиться один из этих вот двух парней, – кивок в сторону застывших гипсовых изваяний. – А им строго-настрого приказано не пускать тебя в интернет-кафе и следить, чтобы ты не воспользовалась чужим смартфоном или планшетом.
– Они что, и в туалет со мной будут таскаться? – презрительно сощурилась Моника.
– Нет. Но сумочку твою и твоей подружки перед походом в санузел они будут осматривать очень тщательно.
– Папа, ты вообще себя слышишь?! Это же бред!
– И имей в виду – если ты попытаешься избавиться от присмотра, хитрить, пакостить моим парням, сядешь под домашний арест. И выходить куда-либо сможешь только в компании Сигизмунда Кульчицкого.
– Ничего у вас не выйдет! Я найду способ общаться с любимым! А вашего Гизмо… чтобы духу его возле меня не было!
– Поживем – увидим.
Глава 19
Наверное, Моника до конца все же не поверила в серьезность намерений родителей. Или решила, что сумеет найти способ связаться с Арлекино и хотя бы предупредить его о возникших проблемах. Он умный, он что-нибудь придумал бы!
А может, он и согласится наконец на реальную встречу с ней.
Об этом девушка мечтала уже очень давно…
Но все оказалось не просто серьезно, а катастрофически серьезно! За Моникой теперь постоянно таскался кто-то из службы безопасности банка, бессловесная тень маячила буквально в метре от девушки повсюду: в кафе, на улице, в магазине. А темный «Форд» висел на хвосте ее маленькой золотистой «Тойоты», словно приклеенный.
В туалет за Моникой действительно никто не ходил, но попасть туда она могла только после тщательного досмотра сумки. А еще оказалось, что охранник торчит у двери женского туалета и прислушивается.
В этом Моника убедилась, когда попыталась попросить на минутку телефон у одной из девушек в туалете. Та не успела еще вытащить аппаратик, как дверь туалета распахнулась, вошел невозмутимый секьюрити, подхватил Монику за предплечье и буквально выволок ее из туалета под возмущенные крики остальных посетительниц.
На ее крики подоспела охрана заведения, начались разборки, но все закончилось благополучно. Служба безопасности банка, управляемого Игорем Дмитриевичем Климко, имела широчайший спектр связей.
За эту выходку Моника поплатилась трехдневным домашним арестом, а потом за ней по пятам начали ходить мускулистые тетки-секьюрити.
И поговорить с Арлекино, объяснить ему все девушка так и не смогла…
Единственное, чем Моника могла отомстить родителям за столь бесцеремонное вмешательство в ее личную жизнь – отправить Сигизмунда Кульчицкого в еще больший игнор.
И если раньше девушка была с ним холодна, но вежлива, то теперь она сгоряча высказала красавчику все, что думает о ему подобных самоуверенных особях.
Разговор этот произошел на улице, когда Сигизмунд опять сымитировал чертика из табакерки, неожиданно появившись перед девушкой с роскошным букетом цветов и самодовольной улыбкой:
– Здравствуй, моя прелесть! Мне сказали, ты больше не упрямишься. Давно пора, кстати!
От этих слов, от нахальной ухмылки, от тоски по Арлекино, от обиды на родителей крышу у Моники и сорвало. Гизмо узнал о себе много интересного.
– …и больше никогда, слышишь – никогда не подходи ко мне! Меня тошнит от тебя! Ты понял?! Тошнит! От одной мысли о тебе у меня все внутри переворачивается!
– Значит, тошнит? – как-то странно прищурился Гизмо, буквально оглаживая девушку взглядом. Липким, оценивающим взглядом, словно он прикидывал – с чего начать? – А знаешь, это даже хорошо, что тошнит. Меня это заводит. Ладно, малышка, – он небрежно потрепал Монику по подбородку, – до встречи. До скорой встречи!
– Да пошел ты, придурок! – девушка брезгливо оттолкнула руку ухажера, демонстративно обогнула его и направилась к своей машине.
Гизмо было дернулся – пойти за ней, но дорогу ему преградила мускулистая деваха в черном, несмотря на жару, костюме.
– Ух ты, да мы теперь с охраной ходим! – насмешливо прокричал Гизмо вслед Монике. – Из-за меня, что ли? Ты мне льстишь, детка!
Но никакой скорой встречи так и не случилось – Кульчицкий-младший прекратил им звонить и искать встречи с дочерью банкира Климко. Он опять стал часто появляться на страницах светской хроники то с моделью, то с сериальной актриской под ручку, скандалил, кутил, веселился.
А Магдалена позвонила Элеоноре и сухо сообщила, что они с мужем ошиблись, остановив свой выбор на Монике. Девушка оказалась неправильно воспитана. Поэтому, наверное, до сих пор в девицах и ходит.
В общем, из списков друзей благородных Кульчицких семья банкира Климко была вычеркнута. Хотя отцы семейств, Венцеслав Тадеушевич и Игорь Дмитриевич, отнеслись к несостоявшемуся браку их детей гораздо спокойнее. И продолжали изредка обедать вместе, тайком от жен, разумеется.
Моника, если честно, рассчитывала, что после разрыва с Сигизмундом родители постепенно успокоятся и все станет по-прежнему. А главное – закончится этот позор с тотальной слежкой! Хорошо хоть, сейчас каникулы и никто, кроме подружки Аси, не в курсе происходящего с ней бреда.
А к моменту начала учебы все точно должно прекратиться. Главное сейчас – подождать и не показывать им, как она тоскует по Арлекино…
Но и прощать это психологическое насилие Моника отцу с матерью не спешила. И категорически отказалась лететь с ними на Бали, хотя очень любила океан, простор, солнце, беззаботность пляжного отдыха, продуманный комфорт отелей.
– Ну и куда же ты поедешь, позволь поинтересоваться? – усмехнулась Элеонора, услышав отказ. – Или все лето здесь проторчишь?
– А почему бы и нет? – упрямо вздернула подбородок Моника. – Лето в этом году жаркое, участок у нас большой, бассейн есть, опять же, – будем с Аськой здесь курортничать.
– Дочка, не глупи, – покачал головой Игорь Дмитриевич. – Хватит дуться, поехали с нами! На серфе покатаешься, ты же это любишь! А серфинг возможен только на океанских волнах, в бассейне разве что на матрасе надувном рассекать можно, от бортика к бортику.
– Ничего страшного, обойдусь без серфинга!
– Да она надеется компьютерную машинерию свою отыскать, – ехидно посмотрела на дочь Элеонора. – Чтобы дорваться наконец до своего Интернета. Не выйдет, доча! В доме ничего этого нет.
– Не собираюсь я ничего искать! И вообще – меня Ася пригласила к своей тетке в деревню погостить. Там у них вроде озеро есть, чистое-пречистое. И пляж песчаный. А озеро – в лесу, красота, по словам Аськи, обалденная!
– И где же эта деревня расчудесная находится? В Тмутаракани какой-нибудь?
– Ничего подобного! Километров пятьдесят от МКАДа до нее.
– А что, – оживился Игорь Дмитриевич, – поезжай! Ты ведь никогда в деревне летом-то и не бывала, все по морям да океанам с нами ездила. А я вот как раз все детство каждое лето у бабушки в деревне проводил. Молоко парное, запах свежескошенного сена, рыбалка на зорьке – красота!
Он мечтательно зажмурился, вспоминая все это. А Элеонора пренебрежительно фыркнула:
– Да уж, пастораль! Ни туалета нормального – вонючая будка во дворе, – ни помыться толком!
– Ну почему не помыться, – продолжал мысленно нежиться в воспоминаниях муж, – у нас там купалка была, летний душ. С утра воду туда зальешь, она за день на солнышке нагреется, вечером можно помыться. А банька какая у деда была, м-м-м!