Поместье находилось здесь долгое время. И будет оставаться, пока поколение за поколением будут рождаться баронеты, взрослеть и учиться в надлежащих школах, носить надлежащую удобную одежду, создавать «маленькие театры» и писать статьи для газет и еженедельников, утверждающих, что в стране всё идет прахом.
Здесь был сэр Альфред, высокий, несколько эксцентричный, но добродушный и полный юмора. Его волосы поседели, но усы оставались черными. Чрезмерное налоги, как он утверждал, его полностью разорили, но он был поглощен сбором текстов британской драмы ХХ века для музея, который финансировал его богатый друг. Здесь же была его добрая и мягкая жена, самая внимательная и гостеприимная хозяйка. А Нина помогала вести этот беспорядочно построенный старый кирпичный дом, строившийся долгое время чредой поколений. У дома было так много каминов и дымоходов, что в зимнее время горничная большую часть своего времени проводила, забрасывая уголь в многочисленные топки. Здесь было трое очень милых активных и счастливых детей, но которых научили вести себя тише, чем те, которых можно найти в Америке. Наконец, здесь был хромой экс-авиатор, которого Ланни считал самым мудрым человеком и единственным, с кем он мог бы обмениваться идеями с полным пониманием. Рик был тот, кто имел право знать все о немецких приключениях Ланни, и они пошли на реку, где никто не мог услышать их, если говорить вполголоса. И там Ланни рассказал всё от начала до конца. Нине не нужно было слышать это, потому что у женщин всегда есть сильное искушение поговорить с другой, и таким образом вещи передаются дальше. И они могут достигнуть ушей журналистов. Ведь, Йоханнес был довольно важным человеком, и его ограбление могло бы сделать сенсацию, если правильно подать.
Рик был совершенно потрясен, когда узнал, как Ланни позволил берлинским газетам сообщить, что он был сочувствующим исследователем национал-социализма. Рик заявил, что подобная публикация может разойтись по миру и очернить навсегда Ланни. И не будет никакой возможности, чтобы люди забыли её, или, снова стали доверять ему. Ланни сказал, что ему всё равно, лишь бы он мог спасти Фредди. Но Рик настаивал, что человек не имеет права приносить такую жертву. Это был не просто вопрос спасения одного человека, а общего дела, которое имело право на защиту. Социализм должен бороться против чудовища, которое украло его имя и пытается узурпировать его место в истории. Ланни думал об этом, но, по-видимому, не достаточно. Он думал о нем довольно плохо. «Слушай, Рик», — начал он. — «В каждой войне участвуют шпионы, не правда ли?»
— Полагаю, что так.
— А что, если я поеду в Германию и подружусь с тамошней верхушкой, вытащу из них секретные сведения и отправлю их тебе?
— Они скоро узнают об этом, Ланни.
— Неужели нельзя стать таким же умным, как они?
— Я думаю, это чертовски неприятная работа.
— Я знаю, но Курт делал это в Париже, и это сошло ему с рук.
— Ты очень отличаешься от Курта. С одной стороны, тебе придется обмануть его. И ты думаешь, что сможешь?
— Бьюти настаивает на том, что я не смогу, но я считаю, что если у меня будет достаточно времени, и я целиком сосредоточусь на этом, то я смог бы, по крайней мере, заставить его сомневаться. Я должен позволить ему спорить со мной и убедить меня. Ты знаешь, у меня есть редкий и удачный повод для въезда туда. Я искусствовед, а в Германии найдётся много, что продать. Это облегчит мне встречи с самыми разными людьми. Я мог бы собрать доказательства о нацистских бесчинствах, а ты мог бы сделать из этого книгу.
— Это уже сделано, ты будешь рад об этом услышать. Рик рассказал, что группа либеральных англичан собрала данные, и их работа называется Коричневая книга о гитлеровском терроре. Она сейчас находится в печати и в ближайшее время выйдет в свет. Там приводятся детали двух-трех сотен убийств видных интеллектуалов и политических противников нацистского Regierung.
Ланни сказал: «У меня будут другие факты, которые надо обнародовать. Если я вернусь в Германию из-за Фредди, то я получу эти факты, а ты решишь, как их использовать».
IXЛанни не упоминал имя своего немецкого агента Хьюго Бэра, но ему ничто не мешало рассказать о левом движении в нацистской партии. Он думал, что это имело большое значение. Это было классовая борьба в новой и странной форме. Война между имущими и неимущими, которой, видимо, не может не быть в любой части современного общества. Лидер может продать народное движение, но может ли он вместе с ним продать своих последователей? Многие люди в Германии считали, что Гитлер мог повести свою партию по любому направлению, которое он выбрал. Но Ланни видел всё по-другому. Он считал, что Гитлер был необычайно чувствителен к давлению своих последователей, и стремился сохранить лидерство, куда бы те не повернули. — «Он получил деньги от крупнейших промышленников, и Йоханнес настаивает на том, что он их человек. Но я верю, что он может обмануть их, и свернуть туда, о чём они не имеют ни малейшего представления».
«А не существует ли третья сила», — отважился Рик. — «Армия? Может кто-нибудь в Германии сделать что-либо без согласия Рейхсвера?»
Ланни рассказал о своем разговоре с Эмилем и с Штубендор-фом, оба заявили, что они будут лояльны и подчинятся правительству. Рик сказал: «Эмиль, да, он подчинённый. Но был ли Штубен-дорф откровенен и поведал свои реальные мысли? Я думаю, что он и его толпа Юнкеров будет служить Гитлеру так долго, сколько Гитлер будет служить им. То есть, добьётся перевооружения, получит Коридор и вернёт потерянные провинции обратно в фатер-ланд».
«Естественно», — признался Ланни, — «Штубендорф думает прежде всего о своей собственности. То, что он будет делать после, я не знаю».
«Все немцы ставили свою армию во главу угла», — настаивал Рик.
— Социал-демократы пришли в революцию с помощью простых солдат, но сразу стали узниками офицерской касты и не добились никаких реальных изменений в контроле над армией. Республиканский министр финансов всегда был человеком, удовлетворяющим рейхсвер, и независимо от того, сколько бы политики ни говорили о социальных реформах, они никогда не сделали каких-либо сокращений военного бюджета.
Рик слушал все, что говорил его друг, задавал много вопросов, но отказался верить, что Гитлера можно было свернуть влево. «Ни один революционер, который стал консерватором, не вернётся обратно», — сказал он и добавил с усмешкой: «Он научился очень хорошо понимать левых, и получил слишком много врагов среди них».
Ланни спросил: "А не захочет ли он вернуться, если увидит очередную волну восстания?»
— Он ничего не увидит, потому что её не будет. Одна волна достаточно для одного поколения. Штрассер, Рём и твой друг Хьюго могут кричать до хрипоты, но когда Адольф скажет им заткнуться, они замолчат. И это мое убеждение, что та «национализация», которую Адольф проводит в Германии, сделает нацистскую партию сильнее, и даст ему возможность быстрее и надежнее сокрушить Версаль.
XКонференция по ограничению вооружений практически умерла после более чем года бесплодных усилий. Но страны не могли отказаться от попыток остановить общий кризис, и теперь шестьдесят шесть из них собрались на всемирную экономическую конференцию. Это была встреча в Южном Кенсингтоне с обычной помпезной задачей решить все проблемы. Рик, всегда относившийся подозрительно к тому, что он назвал капиталистической государственной мудростью, сказал, что это было усилие Банка Англии вернуться к золотому стандарту при поддержке Соединенных Штатов, Франции, Швейцарии, Голландии, и нескольких стран, где еще правили кредиторы. Пока Ланни наблюдал за этим шоу и возобновлял старые знакомства среди журналистов, президент Рузвельт издал манифест, отказываясь быть связанным этой золотой программой. Его действия назвали «торпедированием» Конференции, которая сразу отправилась за всеми остальными на свалку истории.
Лорд Уикторп вернулся домой и пожелал ответить на гостеприимство, которым пользовался в Париже. Тем более, когда он узнал, что его американские друзья только что вернулись из Германии, где встречались с нацистской верхушкой. Молодая пара была приглашена провести несколько дней в замке Уикторп, который был одной из достопримечательностей Англии. Замок был построен из коричневого песчаника, центральная часть с двумя большими зубчатыми башнями была возведена в эпоху Тюдоров. Два крыла и задняя пристройка были добавлены во времена королевы Анны, но единство стиля было сохранено. Древние дубы были памятниками английского постоянства и прочности. Лужайки оставались постоянно зелеными из-за дождей и туманов, приходящих с нескольких морей, а в газоны их превращали стада курчавых овец, съедавшие избытки травы. Ирма была очарована местом и доставила удовольствие его хозяину наивностью своих похвал. Когда она услышала, что имение было разбито на участки, которые были проданы, чтобы уплатить налоги, то посчитала это одним из главных бедствий последней войны.
Вдовствующая леди Уикторп вела дом своего неженатого сына. Ланни встречал у Рика младшего брата Уикторпа, который был женат на американке, которую Ирма видела среди завсегдатаев модных клубов. Так что это выглядело, как семейный праздник, непринуждённый и неформальный, но достойный и впечатляющий. В Англии было гораздо проще управлять поместьем и вести хозяйство. Здесь все походило на часы деда, которые заведешь, и они пошли. Но будут идти не восемь дней, а в течение восьми лет или даже восьми десятилетий. Здесь не возникала проблема слуг. Обслуживающий персонал просто рождался. Старший сын пастуха учился пасти овец, а старший сын дворецкого учился выполнять его обязанности. Все хозяева были доброжелательными, а все слуги преданными и почтительными. По крайней мере, всё было, как оно должно было быть, а все отклонения от совершенства были тщательно спрятаны. Для Ирмы всё выглядело чудесно, пока она не решила искупаться. И тут она обнаружила, что ей придется делать это в ванной из крашеной жести, которую ей принесла одна горничная, а затем две других принесли большие кувшины с горячей и холодной водой.
После завершения этой церемонии, она спросила: «Ланни, что ты думаешь, сколько будет стоить поставить современную сантехнику в таком месте, как это?»
Он ответил с усмешкой: «В стиле Шор Эйкрс?» — Имея в виду свою собственную ванную комнату с оборудованием из сплошного серебра и ванную комнату Ирмы с оборудованием из чистого золота.
— Я имею в виду просто обычный стиль Парк Авеню.
— Ты думаешь купить этот замок?
Ирма ответила вопросом на вопрос. «Как ты думаешь, тебе было бы хорошо в Англии?»
«Я боюсь, что тебе не удастся получить его, дорогая», — в свою очередь уклонился он. — «Он является майоратом, находящимся под юрисдикцией акта, закрепляющего порядок наследования земли без права отчуждения». Он заверил ее с серьезным лицом, что все отсюда должно было быть передано наследникам нетронутым, и не только башни, дубы и газоны, но и слуги, овцы и банные принадлежности.
XIВремя от времени в замок наезжали соседи, и Ланни мог слышать англичан из высшего общества, обсуждавших проблемы их мира и его тоже. Их нельзя было убедить серьезно воспринимать Адольфа Гитлера и его партию. Несмотря на его триумф, он оставался еще клоуном, обсыпанным пудрой истеричным говоруном, которого можно услышать каждое воскресенье в Гайд-парке. «Нахальный маляр», — так назвал его один из сельских землевладельцев. Они не возражали против эффективного противодействия Франции на континенте, ибо их раздражала эта дрянная республика политиканов, имеющая золотой стандарт, а Великобритания была позорно его лишена. Они заинтересовались оценкой Ланни Адольфа, но их еще больше заинтересовал Геринг, который был человеком, которого они могли понять. В качестве рейхсминистра он приезжал в Женеву и безапелляционно заявил претензии Германии на равенство вооружений. Уикторп был впечатлен его сильным характером, и теперь был удивлен, услышав о львенке из берлинского зоопарка и новых расшитых золотом бархатных шторах в приемной официальной резиденции министр-Президента.
Ланни сказал: «Главное для вас, господа, помнить, что Геринг является авиационным командиром, и что перевооружение для него будет означать создание воздушных армий, оснащенных новыми и усовершенствованными моделями самолётов».
Эрик Вивиан Помрой-Нилсон, экс-авиатор, получил огромный стресс, но Ланни не удалось заинтересовать представителя британского МИДа. Для дипломатов самолеты были, как Адольф Гитлер. То есть, что-то «нахальное, неизвестно откуда взявшееся», что-то дешевое, самонадеянное, и вообще плохой формы. Британия правит морями, и делает это с помощью величавых и прочных «линейных кораблей» весом тридцать пять тысяч тонн каждый и стоимостью десять или двадцать миллионов фунтов. Американский адмирал написал о влиянии военно-морской мощи на историю, а британское Адмиралтейство прочитало его труд, который удостоился одним из немногих комплиментов в сторону их нахальных заморских кузенов. Теперь их мировая стратегия была основана на военно-морской мощи, и когда кто-нибудь пробовал спорить с ними, то происходило то, что было описано в поэме шотландского поэта Томаса Кэмпбелла «Вам моряки Англии»: «Британии не нужны укрепления и башни на берегу, её сила в море!»
Ирма выслушала все дискуссии, а потом, когда они ехали обратно в Лондон, они обсуждали их, и Ланни обнаружил, что она находилась на стороне гостеприимного хозяина, а не на стороне своего мужа. На неё произвело неизгладимое впечатление достоинство, стабильность и уверенность в себе этого островного государства. А также лорд Уикторп, как идеальный тип английского джентльмена и государственного деятеля. Ланни не возражал, потому что он привык к тому, люди бывали не согласны с ним, особенно в его собственной семье. Но когда он случайно упомянул о случившемся своей матери, она восприняла это серьезно и сказала: «Разве тебе не приходило в голову, что ты принимаешь очень многое как должное?»
— Как ты имеешь в виду, старушка?
— Прими мой совет и всерьез задумайся об Ирме. Ты доставляешь ей больше горя, чем ты думаешь.
— Ты имеешь в виду компании, в которых я бываю?
— И это тоже, и идеи, которые ты высказываешь своей компании и своей жене.
— Ну, дорогая, она, безусловно, не может ожидать, что я откажусь от своих политических убеждений в обмен на ее счастье.
— Я не знаю, почему она не может ожидать этого, учитывая, что мы все более или менее зависим от ее щедрот.
«Господь с тобой!» — сказал Ланни. — «Я всегда могу снова продавать картины».
— О, Ланни, ты говоришь ужасные вещи!
Чтобы не продолжать разговор в таком ключе он сказал: «Не унывай, старушка, я немедленно увезу свою жену в Нью-Йорк».
— Много на это не рассчитывай. Никогда не забывай, что у тебя есть сокровище, которое тоже требует много внимания и даже охраны.
КНИГА ПЯТАЯ Так вот и кончится мир
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь
IИрма и Ланни догадались, что больно обидели Фанни Барнс, потому что не привезли ей её тезку. Чтобы как-то загладить вину, они телеграфировали, что прибудут сначала в поместье Шор Эйкрс. Королева-мать прибыла на встречу к пароходу на большом автомобиле. Она хотела узнать о своей любимой внучке, а уже потом, какого чёрта они делали все это время в Германии? У каждого было полно вопросов о Гитлерлэнде. Пара обнаружила, что на расстоянии трех тысяч миль это звучало как Голливуд, и мало кто мог заставить себя поверить, что это было реальностью. Газеты были полны решимости выяснить, что случилось с ведущим немецко-еврейским финансистом. Они встретили его у причала. И когда он не стал говорить, они пытались выяснить что-нибудь у окружающих, кто его знал, но тщетно.
В Шор Эйкрс, дела шли как обычно. Обслуживающий персонал поместья делал ту же работу но без заработной платы. А семнадцать миллионов безработных в стране были благодарны, что остались живы. Что касается друзей Ирмы, то они строили обычные планы посещений берега моря и гор. Те, кто до сих пор ещё получал дивиденды, принимали у себя тех, кто уже не получал, и все как-то выживали. Был общее согласие, что бизнес, наконец, стал подниматься, и Рузвельт получил кредит доверия. Только такие зубры, как Робби Бэдд, говорили о взятых долгах, и когда и как наступит расплата. Большинство людей не хотели платить никаких долгов. Они говорили, что это ввергло страну в беду. Способ выйти из трудностей был занимать и тратить как можно быстрее. И одной из возможных трат было пиво. Рузвельт позволил людям покупать его вместо того, чтобы делать его у себя в ванной.
Робби приехал в город к назначенной встрече в офисе поместья Барнсов. Он, Ирма и Ланни устроили встречу с дядей Джозефом Барнсом и двумя другими попечителями. У Робби был портфель с цифрами, показывающими состояние Оружейных заводов Бэдд, список директоров обещавших ему поддержку, голосующие акции, контролируемые им, и те, которые он может приобрести, с их ценами. Попечители представили список своих плохо оплачиваемых акций и их долю в общем балансе. По завещанию опекуны имели право сказать нет. Но они поняли, что это было семейное дело, и что нужно сделать свекра Ирмы президентом крупного производственного концерна. Кроме того, Ирма превратилась в молодую леди, которая знала, что хотела.
«Там нет смысла вмешиваться в это дело, если нет уверенности победить», — предупредил дядя Джозеф.
«Конечно, нет», — быстро ответила Ирма. — «Мы победим». L'etat, c’est moi![155]
— Если заплатить больше рыночной цены акций Бэдд, то это будет означать уменьшение основного капитала вашего состояния. Поэтому мы должны будем их зарегистрировать по рыночной стоимости.