– Ух ты, разозлилась… – улыбается Джеральд, поглаживая мое колено. – Красивая, когда злишься, – как кошка… кисуля такая…
– Не называй меня так!
– А как? Придумай, как мне тебя называть.
– Да как хочешь – только не так.
– Ну, тогда ты так и останешься Лори – хотя тебя мутит от этого имени.
Молчу. Зови, как хочешь…
– Ну что, Лори? Покурила, поболтала? Пойдем к станку, что ли?
…Мама дорогая… никогда прежде я не испытывала такого, это точно. Ощущения оказались такими, что перед глазами расплывались черные круги. Я не могла понять, что именно он делает со мной, все пыталась повернуть голову – и не могла.
– Я тебя ненавижу… – шептала я, пока он, отдыхая, гладил меня по голове, и он усмехнулся:
– Ты еще полюбишь меня сегодня, Лори.
«Я уже почти тебя люблю – неужели ты не видишь?..»
– Лори, а как муж смотрит на твое баловство?
– Никак. Он об этом не знает.
– Лори, ты дура? У тебя на спине рубец, причем такой, что не соврешь, что упала и голой кожей по асфальту проехалась.
Я пожимаю плечами. Этот вопрос мне не дает покоя и самой: что я буду говорить мужу, когда он вернется? Я, разумеется, залечу все, что смогу, но в целом-то? Судя по тому, что я видела в зеркале, сейчас я смогу подработать дублершей в каком-нибудь фильме о зверствах белогвардейцев, например… Ай, ладно, чего теперь-то грузиться? Дело сделано…
– Ложись сюда. – Он тянет меня за руку и укладывает рядом с собой. – Лори, скажи, тебе было хорошо?
– Ты же кричал, что всегда знаешь, когда есть, а когда нет, – подкалываю я.
– От тебя хочу услышать.
– Да. Было.
– Что ты обещала мне взамен?
Я смотрю на него в недоумении – а что это было-то? В смысле: что было сегодня, что продолжается до сих пор – разве не то, чего он хотел в обмен на ночь со мной? Ну, пусть это не ночь была, но все-таки?
– Что молчишь? Думаешь, как улизнуть?
– Я не совсем понимаю…
Он смеется и перебивает:
– Лори, ты такая прикольная, когда говоришь тоном строгой училки! Я прямо завожусь, ей-богу. Что тут понимать? Теперь ты мне должна.
– Ты это серьезно?
– Нет, это я так бездарно шучу, Лори. Разумеется!
– Мы не договаривались, что ты будешь хватать меня на улице и тащить в этот подвал! И – Костя…
– Лори, Лори! Успокойся! Костя тут ни при чем – присутствуй он, и ты сегодня не смогла бы так расслабиться. А ты была собой – такой, как хотела быть, потому что я тебе никто.
Я сажусь и обхватываю руками колени.
– Ты изумительная, Лори. – Джеральд тянет ко мне руку, но я дергаюсь. – Ну, чего ты? Так все здорово было… такая девочка шикарная – и вдруг фокусы какие-то.
– Я ненавижу, когда меня припирают к стенке, я тогда просто зверею – и уже ничем ты меня не остановишь, понял?!
Я встаю с кровати и начинаю одеваться.
– Лори, ты обиделась? – удивленно тянет он. – С ума сошла! Ну, чего ты?
– Не трогай меня! Все было просто офигительно, просто прекрасно, просто небывало – доволен? Это то, что ты хотел слышать? Все, я могу идти? Или продлевать станете?
– Вот же дура… – смеется Джер, не понимая, что я-то не шучу.
Я выскакиваю из подвала, хотя ноги меня слушаются плохо, и все тело ватное, и душа очень болит…
На улице темно, уже почти полночь. Я ловлю такси и еду домой. И только через пару часов понимаю, что забыла мобильный в кармане Джера…
* * *На трезвую голову все выглядит просто отвратительным и аморальным. Серьезно. Почему так: получив удовольствие, назавтра начинаешь грызть себя, и раскаиваться, и думать – а вот если бы я сделала так, а не этак, то вышло бы, наверное, то, а не это… А уже все, поздно пить «Боржоми», когда его запретили. И уже ничего не изменишь, не вернешь и не переделаешь. Принцип «или не делай, или потом не оправдывайся» применительно к самой себе никогда не срабатывает. Состояние вроде глубокого похмелья, все трясется, ничего не хочу… только лежать под одеялом с головой – и все.
Телефон домашний разрывается всю ночь. Я знаю, кто это звонит, а потому трубку не беру. Непонятно, что я испытываю сейчас…
Мне надо бы на работу, но я не могу себя заставить оторваться от постели. Лежу и перечитываю какую-то книгу. Я уверена, что именно перечитываю, потому что слова знакомые… Мне очень плохо.
Выхожу в аську, Гелла пытается меня как-то успокоить, но что значат слова по сравнению с тем, каково у меня сейчас на душе… Я не представляю, как мне теперь быть.
Я достаю припрятанный в укромном месте диск с фотографиями, вставляю в ноутбук и начинаю щелкать мышью, меняя картинки на экране. Все-таки Костя мастер… У него такое тонкое чутье и такой… извращенно-изысканный вкус. Почти ни на одной фотографии нет моего лица – оно либо закрыто волосами, либо отвернуто от объектива так, чтобы невозможно было узнать. Либо на фотографии я сижу – лежу – подвешена спиной к зрителю. Я не стесняюсь своего лица – просто ТАМ оно не нужно. Нет, правда, есть одна фотография, на которой только глаза – глаза в большом увеличении. Глаза, расширенные от боли и от наслаждения одновременно…
Может, мне позвонить ему и все рассказать? Нет, он взбесится… Молчать? Меня надолго не хватит, особенно если Костя что-то пронюхает и начнет с пристрастием меня допрашивать. Я не партизанка, сдам все и всех…
Господи, как же паскудно…
Я бреду на работу, проваливаясь каблуками сапог в растаявшую кашу. Никакого желания делать что-то, никакого желания кого-то видеть, слышать… Не хочу абсолютно ничего. Я подхожу к зданию клуба и вижу Джера. Внутри все холодеет от ужаса. Но он пришел не за мной. В руках мой телефон:
– Ты оставила вчера.
Я сую трубку в карман, благодарю машинально и пытаюсь уйти, но он хватает меня за ремень сумки:
– Погоди, Лори… Идем, поговорим в помещении, а то ветер…
В здании есть кафе, идем туда. Я уже опоздала на десять минут, надо включить телефон – наверняка звонит Славик…
Мы садимся за стол в самом углу, туда, где темно.
– Может, кофе?
«Нет у меня ни времени, ни желания распивать с тобой кофе, я вообще не хочу тебя видеть – вот, даже глаза поднять боюсь». Это парадокс, но мне стыдно. Я достаю сигареты и закуриваю.
– Лори, ты сердишься на меня? – Он дотягивается до моей руки и сжимает ее. – Не надо, девочка, все нормально…
Я молчу. Что нормального в том, что случилось вчера?
– Ты знаешь, Костя сегодня с работы приехал пьянючий, из-за руля прямо выпал…
«Немудрено… он меня весь день искал и всю ночь…»
– Лори… что ты молчишь, а? Посмотри на меня.
«Я не могу на тебя смотреть – я ненавижу и тебя, и себя, и вообще все. Ненавижу – и в то же время меня к тебе тянет».
– Я кому сказал?! – жестко произносит он, и я заставляю себя поднять глаза. – Вот так. Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Что-то было не так?
«Все было так… Только не должно было этого быть – вот и все!»
– Лори, ты меня бесишь.
«Ты меня – тоже, но я ж молчу».
– Ты ведешь себя как невинная девочка, ей-богу! Как изнасилованная целка! Заметь – это не про тебя рассказ, да? Ну так и не строй из себя!
«Почему я все это слушаю? Почему не встану и не уйду?» – И я решаюсь:
– Мне нужно идти, Джер… Меня ждут.
– А-а… – тянет он, прищурив глаза. – Ну иди – раз ждут… Надеюсь, ты всегда и во всем такая пунктуальная.
Намек мне не нравится… я прекрасно знаю, что он имеет в виду, и это меня просто убивает… Я встаю и иду к выходу. Вслед мне доносится:
– Лори! – Я оборачиваюсь. – Ты сегодня просто потрясающе красивая, Лори!
Славик в гневе, но сдерживается, потому что понимает – орать на меня ему не по чину. Я опоздала на тридцать минут. Ровно полчаса…
Переодеваюсь, выхожу в зал. Славик у станка, разминает ноги, руки. Не обращает никакого внимания на меня. Сейчас еще минута – и я развернусь и уйду, и тогда танцуй сам с собой.
Сила мысли: ровно через минуту он поворачивается и идет ко мне:
– Вы опоздали…
– Помимо твоего экзамена у меня есть еще и другие дела! – отрезаю я, и он умолкает. – Что танцуем?
– Танго.
Ну, танго так танго… Хотя сегодня я бы с удовольствием «пострадала» в медленном фокстроте или румбе – состояние как раз подходящее… Какая, к черту, страсть, когда внутри что-то умерло?..
– Слоу… слоу… слоу… – считает Славик мне прямо в ухо. – Плечи! Так… голова резче! О-па! – заламывает меня вниз головой, и я взвизгиваю от боли – он попал рукой как раз по рубцу… – Что такое?
– Ничего… – охая, морщусь я. – Принеси попить, пожалуйста. И анальгина таблетку, если у нас есть…
У нас есть, потому что старший тренер Митя страдает мигренями раз в неделю стабильно – он слишком часто пьет пиво, плавно перетекающее почему-то в шампанское. Не понимаю этой дикой смеси… Назавтра его голова раскалывается, и анальгин в кабинете не переводится.
Я сижу на полу у стены, стараясь не прислоняться спиной – больно. Таблетка и стакан воды облегчения не приносят, и я прошу сделать перерыв.
Я сижу на полу у стены, стараясь не прислоняться спиной – больно. Таблетка и стакан воды облегчения не приносят, и я прошу сделать перерыв.
– Давай лучше после групп останемся и доработаем…
– Хорошо. Я тогда в ларек – вам надо что-нибудь?
Надо, сигарет. Потому что свои я оставила на столике в кафе. У меня так плохо на душе, что кажется, будто болит все тело. Хотя и оно тоже болит, чего уж… Мне хочется домой, под одеяло, лечь и никого не видеть и не слышать. Но надо работать, черт бы всех побрал…
С работы я тоже иду пешком и, хотя уже начало темнеть, постоянно ловлю на себе взгляды. Вид действительно странный – я вся в черном, только сапоги и помада ярко-красные. Это из меня все сильнее прет Лори, закрывая своим обликом меня реальную. У меня даже походка изменилась… И мне самой эти перемены не нравятся. Нога вдруг проваливается, я едва удерживаю равновесие, поднимаю ногу и вижу, что тонкий каблук сломался ровно посередине. О, черт, только не это, а?! Как я провалилась в этот водосток, слепая курица?! Матерюсь в голос и хромаю к ближайшей остановке – ловить такси…
* * *… – Какая ты обалденная… – Костя откатывается от меня, переводит дыхание и вытирает мокрый лоб. Я лежу в подушку лицом, тоже еле живая. Костя дышит тяжело, словно пробежал стометровку, я слышу, как колотится его сердце. С того самого дня, как его выписали из больницы, я стараюсь пореже его раздражать, пореже волновать и заставлять нервничать. Меня гложет чувство вины… Костя, кажется, это чувствует, потому что всякий раз говорит, что я изменилась. Ну да – чего не сделаешь…
– Пойдем в душ? – Он поднимает мое почти бесчувственное тело на руки: – Ты такая легкая стала…
Стоим под водой и целуемся.
– Ты никогда не хотел попробовать другую модель?
– Хочешь честно? – Он убирает с моего лица мокрые волосы. – Думаешь, я не пытался? Пытался, заинька, как-то раз мы с тобой сильно повздорили, помнишь? – (Этих «разов» было немало, если честно, так что я не понимаю, о каком конкретно идет речь.) – Ну, я Эдику позвонил, он мне подогнал какую-то телочку из своего гарема…
Та-ак, а вот это уже интересно… Недоброй памяти Эдик сильно старается сделать все, чтобы нас с Костей поссорить. Подозреваю, что в душе он лелеет крамольную мыслишку о том, чтобы заполучить меня в свой «гарем». Но это только в мертвом виде – по-другому у него не выйдет.
– Ну и? – улыбаюсь я, прижимаясь к его мокрому телу и заглядывая в глаза.
– Да что – «ну и?», – смеется Костя. – Пришла овечка – ни рожи ни кожи. Как себя перед камерой вести – не знает. Вы мне, говорит, командуйте, как встать, как изогнуться, как голову повернуть. Это что – работа? Короче, выгнал я ее.
– Бедный мой мальчик! Как ты жить-то будешь, если со мной что-то случится, а?
– Не случится с тобой ничего, заинька… Ничего с тобой не случится – потому что ты меня не сможешь оставить…
…Почему я это сегодня вспомнила? Потому что вот-вот оставлю его одного? Или потому что он сам меня выгонит и будет потом болеть от нереализованного желания? Это страшно, между прочим. Страшно, когда после стольких лет практически идеальных отношений вдруг все рушится. Страшно оставаться без этой связи, потому что подобное желание непременно надо реализовывать, иначе оно тебя в клочья порвет. А сделать это в относительно небольшом городе довольно проблематично. И потом – привычка… Такая жуткая вещь эта привычка… Я знаю, что Костя тоже вряд ли сможет быстро адаптироваться к новой модели – ее же надо изучить, надо к ней привыкнуть, почувствовать ее, понять грань, за которую она не сможет перейти. Именно это удерживает меня всякий раз от экспериментов. Джер не в счет…
Да и потом – у Кости завышенные требования. Ему же еще и модель нужна такая, чтобы не кобенилась и могла все. Как я…
Господи, почему он не звонит? Пусть позвонит – и я ему отвечу на все вопросы, а потом пусть все идет так, как пойдет… Мне ведь тоже без него нельзя… Позвони мне, пожалуйста…
Два часа бесцельного времяпрепровождения – я пялюсь в монитор и ничего не делаю. Набираю одно слово и тут же его стираю – и так постоянно. И по кругу «кто теперь за меня будет мной… кто теперь за меня будет мной…»…
Аська опять не открывается, я меняю пароль – бесполезно. Надо переустанавливать, но мне лень – я в какой-то прострации. И вдруг меня посещает гениальная идея… Я решила отомстить Эдику – ради разнообразия. Лезу на городской интим-форум и в разделе «Приват» вешаю объявление: «Гей-пассив с мазохистскими наклонностями ищет строгого Господина. Обслужу и заплачу». Помещаю телефончик Эдика и тихонько радуюсь своей изобретательности. Меня даже совесть не мучает. Настроение чуть-чуть улучшается. Вот русская душа… сделала гадость ближнему – и довольна, аж свечусь. Но, граждане дорогие, поймите меня правильно – Эдик козел, каких мало, а потому ничего страшного нет в моем поступке.
Засыпаю на диване в зале. Мне даже не снится ничего, как странно… обычно после фотосессий я пару-тройку ночей вижу обалденные сны. Но не сегодня… Жаль.
Телефонный звонок заставляет меня сесть и тупо уставиться на вопящую трубку. Костя… смотрю на дисплей и не отвечаю. Даже не могу понять, почему именно. Просто не отвечаю – и все. Звонит домашний – наверняка он… потом снова мобильный. И так раз десять, я уже с ума сошла от трелей собственных телефонов. Наконец решаюсь и открываю крышку:
– Алло…
– Ты куда пропала? – Голос спокойный, словно ничего не произошло. – Я тебе звоню-звоню…
– Я в ванной была, – вру не очень убедительно.
– Может, увидимся сегодня? Я тебя могу с работы забрать.
«Нет, мы не увидимся сегодня, родной, просто потому что ты сразу поймешь – все было… все было, черт меня подери…»
– Что ты молчишь?
Я не молчу – я плачу, но тебе-то зачем это знать?
– Я… я… плохо себя чувствую… – И это практически правда, особенно если скрыть причину моего состояния.
– Давай я приеду.
– Нет! – наверное, я слишком быстро это выпалила… – В смысле – ты ведь не должен ко мне приезжать, мы же договаривались…
– Самой-то не смешно?
«Мне не смешно, мне так хреново, что ты даже представить не можешь…»
– Лора, я совершенно серьезно – если плохо, поедем в больницу.
«Моя больница называется психиатрической, если что, потому что мне именно там и место, в палате для буйных».
– Ты меня пугаешь… я тебя прошу – не молчи. Я пойму все, только не молчи.
«Так, а это предисловие к чему? Что ты собрался понять, какое такое «все»? Очень любопытно…»
– Лор… что происходит? Где ты была два дня?
«Все, Костя, – красный! Красный, красный, стоп – я не могу больше…»
– Да в конце-то концов! – взрывается он. – Я из тебя должен все клещами тащить?!
Он швыряет трубку, и я чувствую облегчение… все, первый допрос я выдержала, даже ухитрилась не сломаться. Я молодец…
Он ловит меня у клуба. Именно ловит, потому что я очень стараюсь незамеченной прошмыгнуть мимо его «Туарега», припаркованного у самого крыльца.
– Погоди секунду! – хватает Костя меня за рукав пальто и тянет к машине. – Садись, поговорим.
Я сажусь на заднее сиденье, он забирается следом и блокирует двери. Ну, понятно – чтобы не выскочила, не убежала. Разворачивает меня к себе лицом:
– Что происходит? Что с тобой, а?
– Ничего…
– В глаза смотреть! – орет он и встряхивает меня за плечи. – Все время в глаза смотреть, слышишь!
Я поднимаю лицо и чувствую, как по щекам бегут слезы. Костя, словно не веря глазам, проводит пальцем по влажной дорожке:
– Ты плачешь? Что происходит, заинька, что случилось? Почему ты молчишь? Расскажи мне, и мы вместе подумаем, как нам выпутаться…
«Нам? Какой ты благородный… Не нам – мне! Мне, потому что только я виновата во всем… только я…»
Он обнимает меня, целует мокрое от слез лицо, гладит его пальцами. Другая рука ныряет сзади под пальто, гладит по спине через водолазку, осторожно вытягивает ее край из джинсов. Горячая рука на похолодевшей от страха коже… Я понимаю, что он нащупал следы, потому что пальцы вдруг напряглись и дрогнули, замерли на мгновение, а сердце сделало лишний удар – я его слышу… Все… он все понял, догадался… Сейчас он меня ударит и вышвырнет из машины и из своей жизни, сядет за руль и рванет с места, взметнув брызги из лужи…
Костя вытаскивает руку из-под пальто, берет мои моментально похолодевшие пальцы и подносит их к губам.
– Прости меня…
Я не понимаю… за что он извиняется, за что просит прощения? За то, что сделала я?
– Заинька… девочка моя любимая… прости меня за все. Это я виноват, только я… Я заигрался, забылся… я тебя поломал.
– Не надо, Костя…
– Надо! – он чуть повышает голос, сжимает мою руку. – Послушай меня, прошу. Никогда больше я не сделаю ничего против твоей воли. Никогда не напомню тебе о том, что произошло. Ты веришь мне? Скажи… я тебя прошу – не молчи, скажи мне…