– Потому что настало время.
– Квелл!
Но он замер в молчании, уставившись в пустоту.
– Квелл! – Мне захотелось его растормошить. – Оглох, что ли?
Даунс положил руку мне на плечо:
– Он тебя не слышит.
– Да ведь он нутром чует мои мысли! – ответил я.
– Он не с нами, – сказал Даунс. – Я уже сталкивался с чем-то похожим. И на Земле, у туземцев-островитян, и на другом краю галактики я видел примерно то же самое. Сейчас с ним говорит Смерть.
– Не слушай, Квелл! – вскричал я и зажал ему уши ладонями.
Это была дурацкая затея; не зря же Даунс сказал:
– Он слушает всем телом. Как ты этому помешаешь?
– Вот так! – закричал я. – Вот так!
И, обняв Квелла, прижал его к себе что было сил.
Даунс шепнул:
– Отстань от него. Он сейчас как мраморный истукан.
– Не отстану! – упорствовал я. – Эй, Квелл, это я, Измаил! Твой друг. Черт возьми, Квелл, прошу тебя, нет, я требую – хватит! Прекрати немедленно! Не зли меня. А то дружба врозь! Я тебя… я буду… – Тут у меня перехватило дыхание. – Я буду горевать.
Как ни странно, у меня увлажнились глаза; я отстранился, и несколько соленых капель упало мне на ладони. Тогда я протянул к нему руки, показывая свои слезы.
– Квелл, посмотри, ну пожалуйста, посмотри, – умолял я.
Но Квелл ничего не видел.
Нужно было придумать что-нибудь другое.
Я повернулся и с силой ударил по кнопке радио. Далекая погребальная музыка смолкла.
Не сводя глаз с Квелла, я ждал, что будет дальше. В каюте висело эхо погребальной песни.
– Его слух еще не здесь, – объяснил Даунс.
Внезапно тишину разрубил вой сирены, пронзительный звонок, удар колокола – и голос:
– Степень готовности «красная»! Команда, по местам! Степень готовности «красная»!
Я повернулся и вслед за Даунсом побежал коридорами на главную палубу.
Добежав до своего поста, я включил полную подсветку многоуровневого дисплея. У меня перед глазами замелькали многоцветные огоньки.
– Что происходит? – спросил я вслух.
Сзади подошел Рэдли, остановился у меня за спиной и произнес только одно слово:
– Левиафан?
Капитан тоже не заставил себя ждать – его приближение сопровождалось, как обычно, неживым пульсирующим звуком.
– Нет. Огромная комета пока не здесь, до нее еще далеко. Но чтобы нас запугать, она шлет предупреждение. Она извергает шторм тяготений, атомные вихри, пыльные бури метеоров, ураганные космические дожди, солнечные протуберанцы. Не обращайте внимания. В сравнении с самим Левиафаном это жалкие песчинки.
Я настроил сенсорные датчики на своем пульте – все оказалось именно так, как сказал капитан. Где-то на границе радиуса действия в нашу сторону летел демон, космический Бегемот[29] невообразимой величины и мощи.
Наш корабль содрогнулся.
Глава 9
Вибрация становилась все более судорожной, а свет на экранах мигал все чаще. Звук сделался громче, но мы знали, что это еще не тот всепоглощающий звук, что издал бы Левиафан при своем приближении.
– Капитан, – обратился Рэдли, – разрешите взять обратный курс. Нам грозит гибель.
– Отставить, Рэдли, – сказал капитан. – Нас просто испытывают на прочность.
Буря на дисплее то крепла, то стихала, то опять усиливалась. А потом вдруг наступила тишина.
– Как это? – спросил Рэдли.
– Да вот так! – бросил капитан.
– Пронесло. – Боясь поверить, я не сводил глаз с картинки. – Буря, летевшая перед кометой, улеглась. Но где сам Левиафан?
Я запустил еще несколько сканеров, обшаривая огромное пространство вокруг нашего корабля на предмет опасности.
– Комета – она тоже исчезла! Датчики не могут ее засечь.
– Не может быть! – возразил капитан.
– Это так, – сказал я. – По всем параметрам, окружающий нас космос пуст.
– Слава богу, – тихо, почти неслышно сказал Рэдли.
– Нет, я сказал, этого не может быть! – Капитан перешел на крик. – Мои глаза незрячи. И все же она явно где-то здесь. Еще немного – и я до нее дотронусь. Я ее ощущаю. Она…
Вдруг его перебил знакомый голос.
– Ушла, – негромко произнес Квелл, уставившись в пустоту космоса на экране компьютера. – Ушла.
– Квелл! – закричал я. – Ты очнулся! Слава богу.
Квелл промолчал.
– Квелл, что там стряслось? – спросил я.
Тот медленно двигался вперед:
– Реквием – он исчез. Наш космический погост исчез. Комета, этот кошмар, все… все исчезло.
– Да, это так, – ответил я. – Но почему?
Квелл промолчал.
– Ну, выкладывай! – не выдержал капитан.
В конце концов Квелл оторвался от экрана и заговорил:
– Эта буря ранила Время. Мы свернули за угол Вечности. Сама сущность пустоты, эта пропасть была… вывернута наизнанку… атом за атомом… молекула за молекулой… частица за частицей… я чувствую это… именно так.
И Квелл выбросил вперед руку, как безумный.
– Не может этого быть! – услышал я свои слова.
– Вот и я говорю! – воскликнул, не веря, капитан.
– А космос говорит иначе, – невозмутимо продолжил Квелл. – Буря подхватила нас и отбросила на два тысячелетия. Прошлое стало нашим настоящим.
– Если мы сейчас в прошлом, – заговорил Рэдли, – то какой сейчас год?
Прежде чем ответить, Квелл задумался:
– До Колумба? Да, несомненно. До Рождества Христова? Скорее всего. До того, как Цезарь проложил свои римские дороги через британские торфяники, до того, как Аристотель стал учеником Платона? Возможно. Эта огромная звезда, эта тварь – она сжалилась над нами.
– Сжалилась? – переспросил капитан. – Ты соображаешь, что говоришь?
Глаза и разум Квелла обыскивали космос:
– У нее нет желания с нами сражаться. Предпочитает запрятать нас подальше, чтобы не обременять себя войной. Она дала нам шанс выжить, указала путь, по которому можно от нее спастись. Иначе говоря, сжалилась, сэр.
– Я не нуждаюсь в жалости! – отрезал капитан.
– Илия, – пробормотал я.
– Что такое? – Капитан повернулся на мой шепот.
– Илия. Накануне нашего старта. Илия сказал…
– Сказал что? – нетерпеливо спросил капитан.
– «В дальнем космосе наступит такой миг, когда вы увидите землю, но земли не будет; застанете время, когда времени не будет – когда древние цари обрастут новой плотью и вернутся на свои престолы».
– И этот миг сейчас наступил? – поразился Рэдли.
Квелл ему ответил:
– Да, только что. Ибо посмотри. И… почувствуй.
И я завершил пророчество Илии:
– Тогда, вот тогда и корабль, и капитан, и команда – все, все погибнут! Все, кроме одного.
«Все, кроме одного», – вертелось у меня в голове, а капитан разразился гневом.
– Глупцы, жалкие глупцы! – вскричал он. – Мы не поддадимся прошлому, не примем глухую древность. Не спрячемся в пирамидах, не подумаем спасаться бегством от нашествия саранчи, склоняться пред плащаницей Христовой! Мы выстоим.
Он повернулся и зашагал к лифту, ведущему в верхние отсеки:
– Открыть шлюз! Хоть я и слеп, выйду на поиски врага в одиночку!
Глава 10
Разум Квелла устремился вовне и отыскал капитана – в одиночку.
Мне не дано было этого видеть, но я слышал – капитан напоследок сказал:
– Что? Ничего? Все тихо, сгинуло, прошло? Это конец? Нет больше погони, странствий, цели? Вот что ужасает меня сильнее всего: нет больше цели! А зачем тогда нужен капитан? Какой от него прок, если время и случай сровняли все преграды с землей до унылой, плоской, бескрайней равнины, до одного долгого, по-зимнему холодного дня, не скрашенного ни чаем, ни простым хлебом? Господи Иисусе, думы о бессмысленных днях, которые не знают конца или оканчиваются разбродом; засохший спитой чай на дне чашки, по которому не нагадаешь убийств и крови, а значит, и жизни, – вот что для меня невыносимо. Шорох перелистываемой книжной страницы способен переломить мне хребет. Одна пылинка, горящая на залитом солнцем камне, способна расплавить мою душу. Но эти простые вещи нынче обитают во владениях слишком чистых, слишком укромных или покоятся на мягких ложах и улыбаются бессмысленными улыбками слабоумных! Не смотри в их сторону. Такой мир, словно давильный пресс, сокрушит твою душу. И все же… Заклинаю, почувствуй… как в этот миг сама Вселенная наполняет меня тихой радостью. Невидимый мною, один огонек погас, но уже зарождается другой, набирая силу. Это полночь моего сердца, но подкидыш-солнце спешит напомнить, что где-то в миллионе световых лет отсюда, невзирая на родниковый утренний холод, с кровати вскакивает мальчонка, потому что сегодня приезжает цирк, а с ним ученые звери, разноцветные флаги, яркие огни. Готов ли я лишить его этого права, этой радости – вскочить с кровати и побежать навстречу празднику? Готов, да, готов! Ан нет, Богом клянусь, конечно нет. У меня разрывается сердце, когда я думаю, что его ждет немощная старость; готов ли я сказать ему об этом, предупредить, чтобы он не переворачивал эту страницу и не вступал в жизнь? Да, готов! Ибо жизнь наша есть грех, преступление против самой себя! Ан нет, я бы придержал язык и не стал удерживать этого мальчонку. Беги, малыш, сказал бы я ему в том далеком мире. Взведи пружину дня, запусти радость на полную катушку. О, познай восторг. А на меня не оглядывайся. Мне жить в ночи.
Внезапно позади меня возник Смолл и потянулся через мое плечо, чтобы отрегулировать настройки. Экран слежения ожил, и мы воочию увидели капитана, привязанного к кораблю воздушным шлангом. Рэдли, в таком же скафандре и тоже привязанный шлангом к кораблю, парил в нескольких ярдах позади капитана. В руке он держал лазерный пистолет, но на его лице, за щитком шлема, читалась нерешительность. Разум Квелла ощупью продвинулся дальше, прикоснулся к мыслям нашего доброго Рэдли, и в них я прочел:
– Когда он так говорит, что я должен делать? Стрелять на поражение или не стрелять? Во время этих метаний между светом и тьмой его безумство становится переменчивым, а потому и мое здравомыслие колеблется. Надо стрелять. Нет, нельзя.
– Левиафан! – заорал капитан в окружавшую его черную бездну. – Выходи! Я знаю, ты здесь!
До моего мозга доносилось его тяжелое дыхание, сверлившее беззвучную пустоту: он ждал ответа, но ответа не было.
– Боже милосердный, – продолжал он, – даруй мне, о, пошли мне всего лишь одну миллионную часть видений моей юности. Верни мне зрение. Только на одно мгновение этой длинной ночи дай мне прозреть, чтобы я нашел силы довести дело до конца – увидеть мрак своими глазами, распознать смертоносную белизну, свершить правосудие вот этими руками! Верни – прошу, заклинаю, взываю, молю!
Тут капитана завертело, будто в невесомости космоса он падал под непосильной тяжестью собственных слов.
– Капитан! – вскричал Рэдли. – Осторожнее!
– О… вернулось. – Капитан барахтался, пытаясь остановиться. – Силы небесные, ко мне вернулось зрение! Мой взгляд незамутнен. Мне открыта Вселенная. Я вижу! Звезды! Бог мой, эти звезды, мириады звезд!
Тут капитан зарыдал.
Рэдли, наблюдавший те же звезды, заговорил сам с собой:
– О, благодарю Тебя, Господи, за чудеса, что преподают нам урок. Вот только усвоит ли он этот урок?
– Кто там? – спросил капитан. – Рэдли? Ты ли это? Неужто я вижу лицо друга?
Он протянул руку и почти прикоснулся к щитку гермошлема своего первого помощника.
Рэдли отозвался сразу:
– Лицо друга. И этот друг вам говорит: возвращайтесь, пока не поздно. К нам вернулось время. Вы обрели зрение. Чего еще желать? Это знак, чудо. Истинный дар для вас, сэр. Сообразно этому и действуйте.
– Идет, – согласился капитан. – Но сперва хочу выпить. И насмотреться. О Рэдли, это словно горный родник. Холодный, кристально чистый – этот дар видеть. О боже, моя жажда неутолима. Вселенная – как прекрасная незнакомка. Изголодался я по ней за тридцать лет. Не могу насытиться. Теперь я смогу нести вахту. Пусть мои глаза будут открыты широко и даже еще шире.
На мониторе перед нами возникла мягкая пульсация зеленого и желтого, послышался далекий звон колоколов, тихое причитание волн и людских голосов.
Я слушал, придвинувшись ближе.
– Квелл, – спросил я, – что это?
– Время, – ответил Квелл, – повернуло вспять.
– Наблюдай и чувствуй! – сказал капитан. И Квелл стал рассказывать все, что наблюдал и чувствовал:
– Узел развязан… великое Время освободилось. Годы идут назад. Мы вернулись. Левиафан отдает наш век и год. Сейчас две тысячи девяносто девятый.
– Две тысячи девяносто девятый, – повторил капитан. – Ты слышал это, Рэдли?
– Так точно, слышал!
– Мы опять в своем времени! Целых два дара, Рэдли. Дар прозрения и дар возвращенных лет.
– Господь милосерден. Он подправил календарь и коснулся ваших глаз, – сказал Рэдли.
– А вдруг бы это стало правдой?
– Это и есть правда!
– Нет, это лишь видимость, – сказал капитан. – Дары не Бога, а зверя. Он подкупает меня, чтобы не путался под ногами. Умасливает пиршеством зрения, чтобы залатать мне душу, а потом оттолкнуть прочь с дороги. Такие благодеяния отдают гнильцой. Оно и понятно. Вот возьму да и зашью себе глаза или вырву их вот этими руками. Я взяток не даю. И сам не беру. Просто не люблю сидеть на одном месте. Если мне будет дано время, начну строить планы. Если мне будет дано зрение, распоряжусь им с пользой: подыщу своему врагу место для могилы. Левиафан, твои дары станут кинжалом в твоей груди!
– Капитан, он говорит: бегите!
– Куда? Повернем к Земле – а время вдруг опять даст задний ход, и мы приземлимся возле останков Карла Великого[30] или, к примеру, истечем кровью вместе с Цезарем прямо у него на форуме?
– Мощи Христовы! Дух Господень, о, дай мне силы нажать на курок.
Теперь лазерный пистолет в руке Рэдли был наведен на капитана.
– Ты не посмеешь!
– А если посмею? – отозвался Рэдли. – Как было бы прекрасно вернуться домой, спуститься в пещеру первобытного человека и прожить куда более спокойно, чем в здешнем кошмаре? Господи, прилечь бы рядом с саблезубым тигром и успокоиться.
– Успокоимся мы, Рэдли, только в мертвом сердце кометы.
– Понимаю, – сказал Рэдли. – Но сейчас я мертв. Минуту, зачехлю оружие. А вот и Левиафан – мчится сюда, чтобы обглодать мои кости. Прикажете салютовать ему вместе с вами, капитан?
Тут полыхнула вспышка, раздался оглушительный рев – и слепящий блеск стал приближаться.
Квелл эхом повторил:
– Обглодать мои кости.
Глава 11
– Дружище!
Квелл тут же переключился на Даунса, который появился в отсеке.
– Заказ готов. – Бортинженер протягивал ему скафандр из негнущегося черного материала.
– Ну спасибо, – сказал Квелл. – Знатная работа.
Даунс постучал по металлическому щитку:
– Прямо хоть сам ложись да помирай в этот треклятый гроб.
– Ты держись меня, – сказал Квелл, – и твое желание, скорее всего, исполнится.
– Квелл! – позвал я.
Тот, насторожившись, резко повернулся ко мне:
– Ты же сам все слышал.
– К капитану вернулось зрение, – сказал я, – но он слеп, как никогда прежде.
– И мы разделим с ним его слепоту, – продолжил Квелл. – Показываю!
И Квелл поместил в мою голову нарастающий шквал света. Та же картина хлынула на все мониторы.
– Всему личному составу! – скомандовал капитан. – Надеть аварийные скафандры! Собраться у спасательных челноков! Рэдли, вернуться на борт! Всему личному составу!
Загалдев, команда ринулась выполнять приказ.
«Вот оно, – сказал я себе, – комета приближается. Это и есть тот необъятно-белый священный ужас, что наполняет Вселенную и заглатывает звезду за звездой. Господи, это надо видеть! Экипаж! Люди носятся как расшалившиеся дети».
– Послушай их мысли, – сказал Квелл, указывая на неудержимое людское кишение. – Разрешаю. У них в жилах закипает кровь. Послушай, что есть на самом деле!
Он дотронулся до моего лба, и у меня в голове вихрем закружились чужие мысли. То здесь, то там я чувствовал и слышал восклицания, ликующие крики, радостные вопли людей, несущихся прямиком в ад.
Когда среди нас возник капитан, все устремили на него взоры, горящие от нетерпения.
– Доводилось ли вам видеть нечто подобное?! – воскликнул капитан. – О боже, это пламя ярче тысячи солнц. Все по местам.
– Есть, сэр! – гаркнули все как один.
– А теперь, – обратился капитан по радиосвязи к команде, облаченной в скафандры, – запомните: в каждом спасательном челноке имеется оружие разрушения. Мое нетерпение подскажет вам, как сожрать эту комету, – не церемоньтесь! Каждый челнок оснащен тепловым лучом, превосходящим любой адский лазер. Захват шире, радиус действия длиннее, скорострельность выше, точность попадания лучше. Используйте его мощь! Тряхните это чудовище. Сотрите в порошок. Первому челноку приготовиться. Даунс?
– Даунс на связи, – отрапортовал тот. – Спасательный челнок номер один к пуску готов!
– Старт!
Я слышал, как взлетел первый челнок, унося Даунса и его товарищей.
– Второму челноку приготовиться! – прокричал капитан. – Смолл?
– Смолл на связи, – раздался отзыв. – Спасательный челнок номер два… к пуску готов!
– Старт!
Удар – Смолл, и его голос, и его товарищи исчезли.
– Рэдли, – повернулся капитан к своему первому помощнику, – назначаю тебя командиром третьего челнока. Используйте его с толком.
– Есть, сэр! – отдал честь Рэдли.
– Квелл, – позвал капитан, и я увидел, что Квелл уже облачился в свой черный скафандр. – Квелл, полетишь вместе с Рэдли. Измаил остается со мной, на борту. Третьему челноку приготовиться к старту.
– Квелл, – сказал Рэдли на выходе из главного отсека, – на тебе костюм смерти.
– В самый раз, мистер Рэдли, костюмчик в самый раз будет.
– А я к тебе не втиснусь?
– Смерть, – ответил Квелл, – готовит просторный гроб. В нем не придется толкаться локтями.
– Ладно, – сказал Рэдли, – тогда шевелись. Перед тем как уйти, Квелл повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.
– Квелл, – вырвалось у меня, – можно мне с тобой? Капитан! Разрешите обратиться…
Но Квелл перебил:
– Нет. Останься. И живи. Знай: ты будешь жить до глубокой старости. Это говорю тебе я – смотрящий вдаль. Живи долго, Измаил. Будь счастлив. Прощай, дорогой друг.