– Тогда готов выслушать, – Ларин встал и дождался, пока запыхавшиеся генералы приблизятся к нему.
Рубинов и в самом деле тяжело дышал, да и Васьков страдал одышкой. Ларин скрестил на груди руки.
– Для начала должен прояснить свою позицию, – проинформировал Андрей. – Существует реальная угроза моей жизни, и потому я, во-первых, должен абсолютно четко знать, почему это происходит. В чем я участвую? Пока вы мне не выложите схему, по которой собрались застраивать полигон, я в строительстве не участвую. А к моему слову в «Дас Хаус» прислушаются, для того я сюда и направлен. Справедливо?
– Вполне, – проговорил с сожалением Рубинов и вздохнул. – Ну, и денек сегодня паршивый выдался… Вы сказали «во-первых», а что «во-вторых»?
– Об этом разговор пойдет только после того, как вы мне все расскажете, иначе смысла нет.
– Ну, хоть намеком, – попросил Рубинов.
– Намеком? Пожалуйста! Материальная заинтересованность. Я понятно выразился?
– Куда уж как понятно, – признался генерал-лейтенант и вопросительно посмотрел на Васькова.
Тот мялся, но другого варианта, кроме как согласиться, у него не оставалось.
– Тебе, Анатолий, решать, – переложил он ответственность на старшего по званию.
– Нам надо немного подумать. Дело-то серьезное, – попросил о короткой отсрочке Рубинов.
– Только слишком не затягивайте. Терпение у меня может иссякнуть. Да и террорист ваш танковый еще на свободе. Того и гляди, очередную дрянь задумает. Так что на вашем месте я бы поскорее сюда машину с охраной вызвал.
– Вот это справедливо. Нам ведь теперь всем троим вместе держаться надо, – торопливо говорил Рубинов, тыкая пальцем в кнопки мобильника…
Долго ждать не пришлось. Вскоре на дороге показался командирский «УАЗ», за рулем которого сидел рядовой-мангальщик. Машина шла в сопровождении БМП. У Рубинова даже лицо посветлело, а до этого он боязливо поглядывал на лес, прислушивался – не возвращается ли танк?
Генеральский помощник, подполковник Слижевский, внимательно выслушал своего шефа.
– Сделаем, все сделаем, товарищ генерал-лейтенант, – пообещал порученец.
«УАЗ» катил дорогой по полигону. БМП неотступно двигалась следом. Пулеметная башенка то и дело поворачивалась. Но не успели еще добраться к гостевому дому, как пришли сразу два известия: одно хорошее, другое плохое.
– Танк обнаружили, – сообщил Васьков, откладывая трубку мобильника, – на самом краю полигона. Вот только пулемета на нем нет. Я, ясное дело, приказал возле него охрану выставить. Будем разбираться.
– Ну, а хреновая новость какая? – поинтересовался Рубинов.
– Какая-то падла слух запустила, что это я, ни с кем не посоветовавшись, приказал танк от офицерского дома отогнать. Вот бабы, жены наших офицеров, и взбунтовались. Возле штаба собрались, митинг устроили, меня для объяснений требуют.
– Бабы – это плохо, – уверенно произнес Рубинов. – Им не прикажешь рты заткнуть. А тут еще журналистка совсем не в тему объявилась… Что ж, Вова, надо пожар гасить, пока не разгорелось. Поехали срочно народ успокаивать. Нам бунт на корабле не нужен. Наобещай им с три короба, ты ж это умеешь, – посоветовал Рубинов и повернулся к Ларину: – Вы уж извините, Курт Карлович, задержка получается. Мы прямиком сейчас к штабу, а там, когда это дело уляжется, мы с вами все детально и обсудим. И «во-первых» будет, и «во-вторых», и даже «в-третьих».
– Дай-то бог… – Ларин в душе был даже рад, что его не оставили в гостевом домике, а везут в гущу событий.
Глава 9
Солнце уже скрылось за горизонтом, хотя небо еще и оставалось светлым. Генерал Васьков стоял на ступенях штаба и общался с народом. Перед крыльцом собрались штатские обитатели офицерского дома. В основном женщины, было и несколько стариков-пенсионеров. Публика в выражениях особо не стеснялась. Васькова абсолютно незаслуженно обвиняли в том, что это он тайком приказал угнать недавно отремонтированный собственными силами списанный танк от дома, тем самым лишив людей надежды на нормальное электроснабжение.
Васькову пришлось-таки взять вину на себя – не сообщать же во всеуслышание, что танк угнал таинственный террорист и гонялся на бронетехнике по полигону за представителем немецкой фирмы «Дас Хаус». Васьков апеллировал к материнским чувствам женщин, уверял их, что присутствие танка во дворе дома небезопасно. Мол, детишки могут внутрь залезть, и до беды недалеко. Он торжественно поклялся, приложив растопыренную пятерню к сердцу, что прикажет снять с консервации одну из дизель-электростанций, хранившихся в боксах инженерной роты, разместит ее на безопасном расстоянии от дома и соединит воздушной кабельной линией.
– …А возле дизель-электростанции мы соорудим высокий забор из проволочной сетки. Назначим ответственного дизелиста, который будет ее эксплуатировать, – вещал Васьков перед преимущественно женской аудиторией.
– Планы хорошие. Но прежде поговорить с людьми нельзя было? – допытывались у него. – Зачем народ будоражить?
Васьков отвечал и косился на напарницу Ларина, Машу. Она стояла в первых рядах, в вытянутой руке держала включенный диктофон.
На помощь генералу пришла жена прапорщика Кондратова, Эльвира. Она урезонивала соседок, выгораживала командование – мол, есть, конечно, временные трудности, но все же делается с заботой о людях, скоро и жилье строить начнут…
Рубинов не рисковал выходить к народу. Он сидел в «УАЗе» вместе с Лариным. Подполковник Слижевский дефилировал неподалеку от машины и вкрадчиво, но непреклонно останавливал желающих из числа штатских пообщаться с генерал-лейтенантом. Андрей уже давно заприметил Машу и только искал подходящего случая, чтобы хоть немножко переговорить с ней.
– А это что за красотка? – поинтересовался он у Рубинова, указывая на Машу. – Не думал, что в гарнизоне могут обитать такие импозантные дамы. Жена кого-нибудь из заместителей Васькова? Вот только обручального кольца я на ее руке не вижу…
– Не местная, – объяснил генерал-лейтенант. – Журналистка приезжая из Москвы, какой-то женский журнал представляет. А замужем она или нет, понятия не имею.
– Неплохо бы познакомиться, – Андрей тронул дверную ручку.
– Не беспокойтесь, Курт Карлович. Мы уже на вечер отличных баб подобрали: безотказных и изобретательных. Поговорим о делах в надежном месте, выпьем, развлечемся, все как положено.
Ларин пропустил это замечание мимо ушей.
– Нет, определенно с ней надо познакомиться. Если не подойду прямо сейчас, потом жалеть буду. Ведь уведут же прямо из стойла.
Рубинову не хотелось отпускать Андрея в самостоятельное плавание, но поделать он ничего не мог.
Хлопнула дверца «УАЗа», и Ларин под пристальным взглядом подполковника Слижевского приблизился к Маше.
– Ты с ума сошел, – прошептала напарница. – На глазах у всех… Так и спалиться недолго!
– Делай вид, что я просто подошел к тебе познакомиться, – шепотом посоветовал Ларин.
И Маша, и Андрей, отойдя в сторону, пантомимой искусно изображали первое знакомство. При этом Ларин успел коротко пересказать случившееся на полигоне и перспективы, которые светят ему в отношениях с генералами, затеявшими строительную аферу.
– Возможно, среди военных тоже существует организация, подобная нашей, – предположил Андрей. – Ведь подобные идеи просто витают в воздухе. Вот и объединились честные офицеры, чтобы противостоять коррупции.
– Дугин бы знал об их существовании. Но я еще раз попытаюсь через него уточнить это, – пообещала Маша.
– Надеюсь, мне сегодня или завтра удастся окончательно раскусить Рубинова с Васьковым. Они круто попались, и все благодаря таинственному танкисту. Хотя охотился он на меня сегодня всерьез, чуть жив остался. И даже не знаю, в порядке ли звуко– и видеозаписывающая аппаратура, заложенная в гипс на моей руке. Вода – вещь коварная.
– Чтобы это выяснить со стопроцентной точностью, пришлось бы вскрыть часть гипса и подключиться к USB-порту ноутбука. А я сейчас без компьютера.
– Уединяться нам не стоит, будет слишком подозрительно, – проговорил Ларин, при этом он жизнерадостно улыбался и жестикулировал, а Маша смеялась. Выглядели они издалека как флиртующая парочка.
– Погоди. Сейчас попробуем, – Маша вытащила айфон, несколько раз прикоснулась длинным накрашенным ногтем к экрану. – Попробую зайти через блютус… Кажется, получается, – прошептала она, почти не шевеля губами. – Так, и что нам покажет твоя флеш-карта? Электроника отвечает. Аудио– и видеопапки продолжают существовать. А время последнего их изменения свидетельствует, что камеры и микрофон работают. Просмотреть или перегнать их прямо сейчас у меня нет времени.
– Будем надеяться, что все в порядке, – проговорил Ларин. – А теперь дай мне на прощание свою визитку и улыбнись поприветлевее. Можешь даже мечтательно посмотреть мне вслед – мол, какой красавец мужчина, мечта всей жизни… Ведь нам нужен повод еще пару раз встретиться, прежде чем свалить отсюда с компроматом на генералов.
– Держи, мечта моей жизни, – с издевкой произнесла Маша, вручая Андрею визитку.
Ларин картинно поцеловал руку молодой женщине и вернулся в машину. Слижевский тут же уступил ему место рядом с Рубиновым и вновь принялся дефилировать, преграждая путь любопытным.
– Ну, как? – поинтересовался генерал-лейтенант. – Не зря время потратили?
– Надеюсь. Амбиций у нее, конечно, выше крыши. И это неудивительно: журналисты популярных изданий постоянно встречаются со всякими знаменитостями. Но телефончик свой она мне сама дала, – Андрей помахал визиткой, зажав ее между пальцами загипсованной руки. – Однако это все лирика. Вернемся на грешную землю. Время идет, моя жизнь по-прежнему под угрозой, а ясности не прибавилось…
– Терпение, Курт Карлович, – посоветовал Рубинов. – Скоро только кошки родятся, потому и родятся слепыми. Сегодня же все и образуется.
– Очень бы хотелось. Я ведь человек нетерпеливый.
Васькову таки удалось успокоить народ. Женщины расходились.
Маша шла и о чем-то беседовала с женой капитана Кошкина. Она не преминула издалека игриво махнуть Ларину рукой, как бы давая знать, что они еще встретятся. И знак этот был предназначен не Андрею, хоть речь шла о нем, а в первую очередь Рубинову, чтобы поддержать версию флирта с немцем.
– Вот видите, клюнула, – Ларин изобразил самодовольную улыбку.
А Рубинов подумал: «Может, оно и хорошо. Завяжется у них кратковременный роман, столичной журналистке станет меньше дела до происходящего в гарнизоне, а у немца притупится бдительность».
Наконец-то вернулся и Васьков. Он плюхнулся на переднее сиденье, вытер вспотевший лоб носовым платком.
– Ох, нелегкая это работа из болота тащить бегемота, – произнес Ларин.
– Чего? – недопонял генерал-майор.
– Стишок такой детский есть. Я думал, его все знают. Или вы бездетный? – не слишком тактично поинтересовался Андрей.
– Сам в Суворовском рос, – недовольно пояснил Васьков. – А своих детей воспитывать времени не было. Служба. Так что детских стихов не знаю.
Генерал-лейтенант тяжело вздохнул и подозвал к машине Слижевского.
– Ну, как? Все готово? – заговорщицки поинтересовался он.
– Скоро можно выдвигаться, – почти ничего не прояснив для Ларина, ответил подполковник.
– Вы это о чем? – спросил Андрей.
– Должны же мы дать ответы на ваши «во-первых» и «во-вторых» и при этом гарантировать вам полную безопасность. Вот и идут приготовления.
– Надеюсь, вы все просчитали, – Ларин смотрел сквозь стекло «УАЗа» на то, как расходится последняя митингующая публика.
Площадка перед штабом вновь выглядела мирно. Ничто не напоминало о недавно бушевавших здесь страстях, которые Васькову с большим усилием, но удалось-таки усмирить добрым словом и обещанием золотых гор.
Маша еще раз оглянулась на «УАЗ», в котором сидел ее напарник, открыла дверцу своего гламурного «Фольксвагена», села за руль и запустила двигатель. И тут у нее за спиной раздался хриплый, явно намеренно измененный мужской голос:
– Только не кричите и не оборачивайтесь. Я вам не сделаю ничего плохого. Поехали.
Щелкнула кнопка блокировки дверцы.
Маша, не ожидавшая такого поворота событий, глянула в зеркальце заднего вида, укрепленное над ветровым стеклом, но никого за собой не увидела. Тот, кто тайком забрался в ее машину, прятался за спинками передних сидений.
– Вы хоть знаете, что я журналистка?
– Именно поэтому я и здесь. Поезжайте и не волнуйтесь.
Маша плавно тронула машину с места. В голосе неизвестного не чувствовалось агрессии – скорее даже ощущались интонации вины за то, что доводится прибегать к таким вот методам.
«Жук» неторопливо катил по одному из внутренних проездов широко раскинувшегося военного городка.
– Не вздумайте останавливаться, – предупредил неизвестный, когда «Фольксваген» поравнялся с колонной военнослужащих, идущих по обочине.
Взвод возвращался с полевых занятий.
– Вам же там неудобно. Мой «жучок» – машина тесная. Может, покажетесь хрупкой женщине?
– Обгоните колонну, – хрипло посоветовал незнакомец.
Маша уже почти не боялась. Надежной защитой был ее статус журналистки. Напарница Ларина предчувствовала, что ее хотят использовать именно в этом качестве – как представителя четвертой власти. Но вот кто и зачем, а главное, против кого – это предстояло выяснить. Теряясь в догадках, она обгоняла взвод, растянувшийся по обочине. Солдаты весело посматривали на новенькую дорогую машинку и на красотку, сидевшую за рулем. Некоторые даже махали ей руками. Кто-то из них звонко выкрикнул:
– Равнение налево!
– Отставить! Не в парке культуры и отдыха, – не зло призвал к порядку подчиненных командир взвода.
Маша, высунув руку через потолочный люк, помахала солдатам на прощание, чем тут же вызвала радостный гул колонны. Военнослужащие остались позади.
– Можете показаться. Никто, кроме меня, вас уже не увидит, – произнесла Маша.
За спинкой сиденья выпрямился мужчина средней комплекции: не худой и не толстый, не тщедушный и не силач – самый обычный. Одет он был в черный спортивный костюм, на голове маска типа «ночь».
– Дырявую шапочку снять можно? – миролюбиво предложила Маша.
– Никак нельзя, – пояснил захватчик машины.
– Вы вооружены?
Мужчина помедлил, а затем произнес:
– Допустим.
– Вы учтите, – предупредила Маша, – я хоть с виду женщина хрупкая и беззащитная, но царапаться умею. Один раз из жалости подобрала стоппера на дороге. Чтобы его успокоить, пришлось пилочку для ногтей ему в шею загнать. Хирург ее потом целый час выковыривал. Вы же не маньяк какой-нибудь, а вменяемый человек?
Вопрос остался без ответа. Зато прозвучало требование:
– Перед памятником саперам сворачивайте направо.
– Поворот не перед, а за памятником, – напомнила Маша.
– Сворачивайте перед памятником, за ним и станьте.
– Вообще-то я человек законопослушный, – проговорила Маша, сбрасывая скорость, – на зеленой зоне парковаться не привыкла. Но как противостоять грубой силе? Вынуждена подчиниться. Если поймают, штраф платите вы.
«Жук» мягко прокатился по коротко стриженной траве и замер под бетонным кубом постамента памятника. Над желтой машиной грозно возвышался каменный «командор» – сапер с лишним коленным суставом, ржавой противотанковой миной и настоящим миноискателем в руке.
– Ну, вот мы и приехали, – Маша заглушила двигатель, прислонилась к дверце и повернулась лицом к мужчине, теснившемуся на заднем сиденье. – Я вас слушаю. – Напарница Ларина смотрела в прорези маски – прямо в глаза.
Мужчина чувствовал себя не слишком уверенно: он первым моргнул, прищурился.
– Я не мастер говорить и складно объясняться. Здесь вы найдете бумаги. Когда прочитаете – сами все поймете, – он протянул Маше канцелярскую папку.
На его руках были обычные строительные нитяные перчатки, какие можно купить в любом магазине.
– Как я понимаю, это какой-то убийственный компромат, – Маша небрежно положила папку на соседнее сиденье. – И вы хотите, чтобы я его опубликовала?
– В общих чертах так, – отозвался мужчина в маске. – Это касается махинаций с жилищным строительством для военнослужащих.
– Ничего обещать не буду, – сказала Маша. – Все зависит от главного редактора – захочет он ставить в номер или нет. У нашего женского журнала свой формат, определенный круг читателей…
– Вы же варитесь в этом соку. В ваш журнал не пойдет, тогда другим отдайте. Наверняка у вас много знакомых журналистов из других изданий, на телеканалах… кому-нибудь да подойдет. По-моему, вы хороший и честный человек.
– Первый раз в жизни мне делают подобные комплименты. Обычно говорят, что я красивая, и реже – что умная. А вот насчет порядочности слышу впервые.
Губы в прорезе маски растянулись в улыбке – вполне дружеской и располагающей.
– Извините, что напугал.
– Я привычная. Как понимаю, вы не хотите каких-то денег за эти бумаги, – пыталась прощупать почву Маша.
Сидевший на заднем сиденье резко повернул голову. По асфальту катил военный «УАЗ», следом за ним БМП.
– Все, прощайте, – торопливо сказал мужчина, косясь на приближающиеся машины, и опустил спинку переднего сиденья. Он выбрался из тесного салона, пригнувшись, побежал к кустам и исчез в них.
«УАЗ» затормозил напротив «Фольксвагена». БМП покатила дальше. Маша тут же прикрыла канцелярскую папку джемпером. Из-за руля командирского «УАЗа» выбрался особист – подполковник Островец, и зашагал к «жуку». Склонившись к приспущенному стеклу дверцы, он отдал честь и по-гусарски бодро проговорил:
– Добрый вечер. С машиной что-то случилось? Помочь? – Маша отчетливо ощутила, как в салон пахнуло волной дорогой туалетной водой.
– Добрый вечер, подполковник. Спасибо за заботу, но помощь пока не требуется.
– Понятно, извините, что помешал красоту наводить, – пытливый особист улыбнулся, глядя на то, как Маша, повернув зеркальце заднего вида, подкрашивает с глуповатым видом ресницы и губы, еще раз козырнул и уехал.