– Обязательно.
Ларин и Маша разбежались в разные стороны.
* * *Старлей Митягин осторожно зашел в палатку и тут же встретился со строгим взглядом капитана Максимова.
– Ты бы хоть ноги вытер, все в засохшей грязи. Твоя баба, к которой бегал, что – за болотом живет?
Митягин чуть прищурился.
– За болотом, – проговорил он и тут же почувствовал, что за спиной у него стоит круглолицый прапорщик.
– Вид-то у тебя, старлей, затраханный. Выходит, не ты ее, а она тебя дрючила? – услышал он вопрос.
– Выходит, – как-то отстраненно проговорил старлей.
– А ты всегда по бабам с автоматом бегаешь? Патроны хоть все на месте? – спросил Максимов.
– Так через полигон идти пришлось. А там этот мститель в маске. Без ствола стремно.
– Выворачивай карманы, – приказал капитан.
– Парни, вы чего? – подобрался Митягин. – Не с той ноги сегодня встали?
– Выворачивай. А то мы сами вывернем. Только ты у него автомат, прапор, сперва возьми.
Митягин неохотно расстался с оружием, затем неторопливо стал выкладывать на столик содержимое карманов: связку ключей, мобильник, зажигалку, перочинный нож, носовой платок, пригоршню мелочи и помятых купюр, пару пачек презервативов.
– Значит, не пригодились? – криво ухмыльнулся Максимов. – Как с двумя пачками ушел, так с двумя и вернулся.
– Не пригодились.
– Значит, не было никакой бабы, которая за болотом живет, – мстительно припомнил капитан.
– Да что вы прицепились? В чем дело? – развел руками Митягин. – Вот и все, что у меня с собой есть.
– Ты уверен? Или выбросить успел?
– Что выбросить?
Максимов подошел к старлею и вытащил у него из-за пазухи маску типа «ночь».
– Только не заливай мне, что вы так со своей бабой развлекаетесь по типу садо-мазо, эротическое маски-шоу в деревенской избе устраиваете.
Митягин напустил на себя независимый вид и сел на раскладной брезентовый табурет.
– Ну, не ходил я ни к какой бабе… Доволен? Преступление это? А пожрать надо. Ну, не ходил. И что из этого? Со вчерашнего вечера ни хрена не ел, – решил закрыть он тему со своими сексуальными похождениями.
– Значит, это ты сержанта и двух рядовых прикончил? – сузив глаза, спросил Максимов.
Митягин вздрогнул и ничего не ответил. По взгляду капитан понял, что угадал, и резко ударил старлея в челюсть. Тот не был готов к удару, а потому перевернулся вместе с раскладным табуретом. Максимов склонился над ним и грозно произнес:
– А теперь я хочу услышать только правду.
– Ну, нельзя же так, товарищ капитан, – Митягин держался за челюсть и, сидя на заднице, ерзая, отползал к пологу палатки.
– На хрена тебе это делать понадобилось? – оскалился капитан. – Правду. Слышишь?
– Ну, да. Я это сделал. Взял грех на душу.
– Зачем? – искренне удивился Максимов. – Ты же не садист, а профессионал. Смысл-то тебе какой в этом?
– Халтурку одну я перехватил. От военкомов заказ денежный получил. Они же на чем бешеные бабки косят? Родители своих чад от армии откупают, боятся, чтоб чего с сынишками не приключилось. Раньше и впрямь дедовщина процветала, землячество. Месяца не проходило, чтобы кто-нибудь из молодых не повесился или сержантов своих в карауле не пострелял. А теперь почти спокойно стало. Денег военкомам меньше капает. Вот и заказали мне военкомы через одного приятеля организовать случай кровавой дедовщины, чтобы о нем потом в газетах писали и по телевизору показывали. Ну, и сделал я, что просили, – очередную страшилку для родителей, у кого сыновья призывного возраста. Парней специально выбрал детдомовских. Так что, товарищ капитан, никакого садизма. Рафинированный прагматизм. А то, что с вами денежным заказом не поделился, тут вину свою признаю. Рассчитаются со мной военкомы сполна, тогда и с вами поделюсь. Инцидент исчерпан? – Митягин потянулся за маской типа «ночь».
– Ты совсем, старлей, идиот или просто с дуба головой вниз рухнул? – зло произнес Максимов.
– Не понял, товарищ капитан. Все же чисто сделал, не подкопаешься. Типичный случай дедовщины. Вот только генерал Васьков чего-то замутил.
– Не получишь ты, старлей, своего гонорара от военкомов, потому что ЧП в части в теперешней ситуации Рубинову ну никак не нужно. Это он приказал Васькову все замять. А за то, что ты всех нас подставил, операцию, в которой мы сейчас задействованы, отработаешь бесплатно.
– Несправедливо это, товарищ капитан, – произнес Митягин. – И замять это дело у Васькова не получится.
– Думаешь, если ты не дал тела солдатские в болоте утопить, так все наружу и выплывет? – усмехнулся Максимов. – Мы по приказу Рубинова сегодня на рассвете мертвецов с вертолета в самую гиблую трясину сбросили.
– Все равно замять не получится, – ухмыльнулся старлей. – Я слайд-клип сделал на мобильник, прямо комикс доходчивый. И рядовой в петле, и сержант застреленный. Мне этот пацаненок даже предсмертную записку написал о том, как его старослужащие избивают, жить сильно хотел. Я все вещдоки журналистке московской отдал, прикинулся местным мстителем в черной маске, за которым мы гоняемся. Поверила. Ей-то что? Полный профит. Напечатает разоблачительный материал про зверства в армии, прославится и денег заработает. И военкомы довольны будут. Страшилка о дедовщине первый сорт вышла. Так что получу я, капитан, свой гонорар и по справедливости с вами поделюсь.
У Максимова даже дыхание сперло от подобного признания.
– И давно ты ей свой комикс отдал с предсмертной запиской?
– Может, час тому назад, может, чуть больше. А что, неправильно сделал?
– Ты знаешь, какие бабки Рубинов с Васьковым сейчас прокрутить собрались?
Митягин напрягся.
– Так вы же меня не предупреждали, что это так серьезно. Думал, просто чудака, который генералов затрахал, ликвидировать надо.
Максимов нервно теребил пальцами воздух, а затем отрывисто принялся говорить:
– Значит, так, старлей. Ты всю малину обгадил, тебе и исправлять. Хоть в лепешку разбейся, но страшилка не должна появиться ни в печати, ни на телевидении. Ты журналистке московской вещдоки отдал? Возвращай теперь как хочешь.
– Припугнуть или того? – прищурился Митягин, проведя ребром ладони по шее.
– Тяжело с тобой, старлей. Уж больно ты непредсказуем… Вместе придется ехать.
* * *В любом солидном учреждении, располагающем общежитием, а уж тем более в воинской части, найдется квартирка, зарезервированная для гостей, которая используется как гостиница. Именно такую квартирку в офицерском доме и занимала Маша. Обычная однушка с неплохим ремонтом, телевизором, новой сантехникой и кухней.
Сотрудница женского журнала «ЖЖ» – птица невысокого полета. Это не немецкий менеджер, которому предоставили чуть ли не целое имение генеральского уровня.
Маша прошла мимо памятника саперам, к которому уже успела привыкнуть, кивнула Эльвире. Жена прапорщика в домашнем халате сидела за столиком для игры в домино и картинно курила длинную тонкую сигарету. Она надменно и в то же время с нескрываемой завистью смерила взглядом столичную журналистку.
– Уезжаю я сегодня, – поспешила успокоить ее Шарапова.
– Конечно, в нашем захолустье вам делать нечего, – отозвалась жена прапорщика.
Маша покосилась на стоянку. Среди личных машин офицерского состава виднелся необычного вида командирский «уазик»: тент и дуги сняты, а сзади на платформу установлен крупнокалиберный пулемет.
«Однако, как в кино», – подумала Маша.
О странной с виду машине она почти успела забыть. В мыслях Маша уже была в Москве, прикидывала, как ей лучше будет связаться с Дугиным, как и где разместить добытый на генералов компромат.
Ключ негромко хрустнул в замке. Шарапова открыла дверь и шагнула внутрь. В квартире стоял полумрак. Окна закрыты, шторы плотно задернуты. Женщина по привычке бросила взгляд в зеркало, чтобы убедиться – хорошо ли выглядит. Сняла сумку с плеча, вошла в комнату и удивленно распахнула глаза.
Под самым окном в кресле сидел мужчина в воинском камуфляже и черной маске. На коленях у него покоился автомат.
– Снова вы? Это уже слишком. Откуда у вас ключ? – Маша уже почувствовала – этот визит не к добру.
– Неувязка вышла, – проговорил мужчина в маске. – Верните все, что я вам дал. И забудьте о нашем разговоре. – Для пущей убедительности мужчина поправил автомат на коленях и требовательно протянул руку.
– А я уже электронной почтой ваши фото и видеофайлы в редакцию отправила. Поздно, – соврала Маша. Она понимала, что каким-то образом оказалась втянутой в крупную аферу – в страшное преступление, и единственный способ уцелеть, это убедить незнакомца, что информация пошла «гулять», и он уже не в состоянии повлиять на ситуацию.
– А вот врать не надо… – Губы в прорезе маски шевельнулись в бездушной улыбке, из-под трикотажа выбилась жесткая щеточка аккуратно подстриженной бороды.
Маша раздумывала, что делать. Можно было изобразить испуг, беспомощность, а когда противник потеряет бдительность – садануть его тяжелой хрустальной вазой по голове. Но через окно не выскочишь – решетка, придется воспользоваться дверью. А кто знает, не поджидает ли ее у подъезда сообщник человека в маске?
– И все же я успела отправить, – проговорила Шарапова.
– Я же сказал – не надо врать. Если я что-то говорю, то знаю это точно. Женщины, конечно, более терпимы к боли, но и они не выдерживают. Не заставляйте меня быть грубым, – мужчина в маске говорил негромко, словно бы рассуждал об абсолютно безобидных каждодневных проблемах.
В общем-то, для старлея Митягина это так и было. Спецназовец поднялся, схватил Машу за руку, его пальцы все сильнее и сильнее сжимались.
– Гони то, что тебе не принадлежит, – прошипел он, – если жить хочешь, журналисточка.
– Пустите!.. – Было больно, и Маша даже взвизгнула. – Я сама, я все отдам, подавитесь…
Губы Митягина вновь растянулись в ухмылку. Он разжал пальцы.
– Вот это другой разговор.
Маша поставила сумочку на столик рядом с вазой для цветов. Затрещала молния.
– Черт, вечно у меня в сумке порядка нет! Ничего найти невозможно… – Обычно спокойная Маша, сохранявшая присутствие духа в самых сложных ситуациях, трясущимися руками принялась выкладывать из сумочки пудреницу, связку ключей, косметичку, карандаши и ручки. – Сколько я всякой дряни с собой ношу. Сейчас-сейчас, найду эту проклятую флеш-карту и все сделаю, как вы говорите.
Митягин поверил, что Маша перепугана до смерти и целиком находится в его власти – что он скажет, то она и сделает. А потому он не спешил, даже ствол автомата опустил к полу. А зря…
Руки Маши в какое-то мгновение перестали дрожать. Одним движением она подхватила хрустальную вазу и обрушила ее на голову спецназовца. Граненый хрусталь разлетелся прозрачными кубиками. Из-под маски на глаз вытек кровавый ручеек. Митягин качнулся. Маша не дала ему опомниться, ударила ногой в пах, опрокинула на старлея стеллаж с посудой и, не дожидаясь ответной реакции, бросилась в прихожую, но дальше не сумела сделать и шага.
«Брат-близнец» корчившегося на полу старлея преградил ей дорогу. Глаза капитана Максимова, поблескивающие в прорезях черной маски, излучали даже некоторое восхищение отважной женщиной. Но тем не менее он не церемонился с Машей: заломил ей руки, подтащил к дивану и, бросив лицом вниз, прижал коленом к матрасу.
– Рыпнешься, сучка, – голову отрежу, – предупредил он, и это не прозвучало как пустая угроза.
– Поняла, с этого момента веду себя спокойно.
– Да уж вижу. Ты не дура – понятливая. Где флеш-карта? Где предсмертная записка?
– Самое смешное, что они в самом деле в сумочке лежат. Можете убрать колено, больше убегать я не собираюсь, – произнесла Маша, приподняв голову, и снова уткнулась лицом в матрас дивана.
– А ты чего на полу разлегся? – Максимов с ухмылкой глянул на Митягина. – Поднимайся, боец. А уделала она тебя как последнего лоха. И поспокойнее, не матерись при женщине.
– Вот дрянь, – прохрипел старлей, становясь на четвереньки, тряся головой. – До сих пор искры в глазах скачут.
– Это тебе не кирпичи и пеноблоки о голову на показательных выступлениях разламывать, – хохотнул Максимов.
Митягин наконец-то встал, под подошвами противно захрустели осколки битой посуды и остекления стеллажа. Он поднял дамскую сумочку и высыпал содержимое на стол.
– Точно, есть и флеш-карта, и записка этого придурка. Сходится, – Митягин подхватил край портьеры и стер ею кровь с глаза. – Можем идти. Только что теперь с ней делать?
– Смотрю, она тебе голову все же немного отшибла, – проговорил Максимов.
Наконец-то капитан снял колено со спины Маши и усадил ее на диван.
– Руки на коленях держи ладонями кверху, – предупредил он. – Переписать файлы ты успела. Где копии держишь?
– Ничего я не переписывала. Зачем мне это? – вновь пыталась напустить на себя вид простоватой журналистки Шарапова.
– Проверь, – приказал Максимов старлею. – Где-то у нее и компьютер должен быть, – он нагнулся к уху Маши. – Лучше сама подскажи, тогда и отпустим. Вернешься в свою Москву живая, здоровая.
Маша не успела ответить. Митягин хоть и кривил губы от боли, но уже улыбался.
– А вот и ноутбук. Оказывается, он на тумбочке газеткой прикрытый стоит. Погоди, он вроде даже и включенный… Код из нее вытрясать не придется. Повезло.
– Не верю я в везение. Только дуракам фартит на ровном месте. Присмотри-ка за ней, – Максимов подошел к ноутбуку, осмотрел его со всех сторон. – Не так уж ты проста, девочка. Из тебя такая же журналистка журнала для домохозяек, как из меня – архимандрит. – Капитан уже щелкал клавишами. – Компьютер-то не просто включен. Его веб-камера пишет все, что происходит в комнате. Вот так-то, боец. Тебе до нее еще расти и расти. Вернулась с прогулочки – и за компьютер; сразу видно, наведывался ли кто-нибудь в ее отсутствие, что делал, где «жучок» установил… – Максимов открутил, просмотрел запись в компе и не удержался от похвалы: – А все-таки классно она тебе врезала. Женская туфелька – страшное оружие. Рифленый каблук у берцев ни в какое сравнение с ней не пойдет.
Маша пока молчала. А что тут скажешь? Вычислили ее по полной программе. А ведь думала, что включенный на запись компьютер – это мера предосторожности, но «спалилась» именно на нем.
Максимов одну за другой раскрывал папки в памяти ноутбука. Информации было немного. Звуковые файлы-интервью с женами военнослужащих, с офицерами. Но несколько папок капитан не сумел открыть, для этого требовались коды – именно в них хранились записанные Лариным разговоры генералов Васькова и Рубинова.
– Ой, девочка, девочка, ты и вляпалась, – покачал головой Максимов. – Ну, какая ты, на хрен, журналистка, если у тебя в компьютере ни одной статьи нет? Лучше сразу колись, кто тебя и зачем прислал в Первомайский, а? Ты же не на ментуру-прокуратуру и не на спецслужбу работаешь. По глазам вижу. – Капитан схватил Машу за волосы и заставил смотреть себе в глаза. – Лучше мне не ври, я людей насквозь вижу. Шантажистка?
Маша выдержала взгляд. Иногда ей удавалось изобразить на лице полную невинность. Максимов разжал пальцы.
– Ошибаешься, журналистка я. Просто профессия такая, что иногда за себя постоять приходится. С разными типами жизнь сводит – вот как сегодня, например. Можешь проверить, – Маша независимо скрестила на груди руки и закинула ногу за ногу, указала взглядом на номер женского журнала «ЖЖ», который лежал рядом с ноутбуком.
Максимов призадумался, взял глянцевый журнал, с гламурным чтивом он раньше явно не сталкивался. Полистал, тупо уставился на страничку с рекламой духов. От приклеенного к бумаге кусочка матерчатой салфетки исходил пряный аромат парфюмерии.
– Еще две странички пролистай, там и найдешь.
Максимов зашуршал журналом, уперся взглядом в портрет Маши, размещенный рядом с заголовком: «Что такое фрустрация и как с ней бороться?» Затем с фотографии перевел взгляд на «оригинал».
– Совпадает. Неужто и впрямь журналистка?
– Какие уж тут сомнения, – пожала плечами Маша.
– А что такое фрустрация? – поинтересовался Максимов.
– Это когда вокруг все так хреново, что даже жить не хочется. А бороться с этим явлением лучше всего… – Шарапова говорила, а сама лихорадочно прикидывала, что ей сейчас предпринять.
Можно было попытаться разбить оконное стекло и закричать: «Пожар!» Обычно в таких случаях соседи равнодушными не остаются. А если просто заверещать как резаная, то быстро заткнут глотку. К тому же время рабочее, в доме одни домохозяйки да дети, от них помощи не дождешься. Ситуацию усложняло то, что решетка была установлена на окне со стороны квартиры, а не улицы – кинешь, и в стекло не попадешь.
– Ты мне зубы не заговаривай. – Максимов заглянул на последнюю страницу. – Сейчас мы все и проверим. Телефончик-то редакции тут имеется… – Достав мобильник, он набрал номер и спокойно поинтересовался у абонента по ту сторону сотовой линии. – Женский журнал?.. не подскажете, как мне отыскать Марию Шарапову?.. Но такая у вас работает?.. а, в командировке, значит… где, не подскажете?.. в Карелии… ну, что ж, перезвоню попозже, как вернется, дело несрочное… спасибо…
Капитан отключил трубку. Старлей смотрел на него.
– Получается, все-таки журналистка.
Маша почувствовала себя более уверенно. Пока все было еще не так плохо. Своих лиц двое мерзавцев не показывали – значит, собирались оставить ее в живых. Чрезвычайная осторожность и педантичность Дугина сыграли ей на руку. Естественно, номер «ЖЖ» был фальшивым, отпечатанным в единственном экземпляре. Ради портрета Маши над статьей о фрустрации все и затевалось, а телефонный номер, приведенный в конце, являлся номером одного из людей Дугина, который знал, что отвечать на подобные звонки.