Узнав о смерти и последней воле отца, Уаскар смог на короткое время стать единоличным правителем государства и взять под стражу Атауальпу в Хосхо. Однако, тому удалось бежать и организовать сопротивление, собрав своих сторонников на севере, в Кито, где находилась основная армия Уайна Капака, полководцы которой приняли сторону Атауальпы, после чего в империи разгорелась кровопролитная и опустошительная междоусобная война.
Открытая вражда между кровными братьями длилась уже около года. Каждая из сторон имела армии больше ста тысяч воинов. Чаша весов склонялась то в одну сторону, то в другую. Пользуясь тем, что в империи начался хаос, многие местные вожды решили вновь обрести самостоятельность. Так поступило уже несколько больших соседних племен, но уаминка пока выжидали. У Синчи Пума было мало воинов, чтобы воевать с империей.
Кроме борьбы между собой, и Уаскар, и Атауальпа, стремились уничтожить и других конкурентов на престол — умертвить своих остальных братьев, как родных, так и сводных.
Испугавшись за свою жизнь, Тупак Уальпа отправил Куси с сыном к Синчи Пума, а сам с другими братьями спрятался недалеко от Хосхо.
Уаман решил остаться в Хосхо. Поскольку он служил при дворце умершего Уайна Капака, эта война пока его не касалась.
Каждый следующий Сапа Инка строил для себя новый дворец, оставляя нетронутым жилище предыдущего правителя, в котором продолжали жить душа и забальзамированной тело прежнего «Единственного», а также обслуживающие его чиновники. Такова была традиция. Ни кто из воюющих сторон, не смел потревожить усопшего «сына Солнца», чтобы не накликать на себя гнева богов и своих великих предков…
— Деда, а откуда мы здесь появились, с такой светлой кожей? — дальше любопытствовал малыш, отвлекая Синчи Пума от тяжелых мыслей.
— Давно это было. Много-много лет назад, когда на небе было еще два Солнца, когда ни тебя, ни твоего отца, ни меня, никого из нас еще не было, на землю с неба спустились боги. Они были белокожи и бородаты…
— А что значит «бородаты»?
— Ну, это когда на лице растет много волос, как на голове. Вот эти волосы и называются — борода или сонхасапа. Ты видел ее у дедушки Иллайюка…
— А почему у тебя нет бороды? А дедушка Иллайюк три дня назад был с бородой, потом без бороды, а вчера снова с бородой?
— Бороды бывают только у богов. Мы их дети. А у детей же нет бороды, как и у тебя? Вот поэтому у меня и не растет борода.
— Но ведь дедушка Иллайюк не бог? Почему у него сначала есть борода, а потом нет?
— Дедушка Иллайюк — наш верховный жрец. Он много общается с богами, а для того, чтобы их услышать, он должен быть похожим на них. Вот поэтому он и одевает себе бороду…
— Значит она не настоящая? И он обманывает богов?
— Нет. Он не обманывает, просто верховный жрец так лучше понимает, что сказали ему боги. Ну, слушай дальше… — продолжил рассказ Синчи Пума. — Когда боги спустились с небес, они создали горы, леса, озера и реки. Эти камни, холмы, каждое дерево, птиц в небе, животных в лесу и рыбу в воде. Все это сделали боги. То, что создали боги, является священным для нас и называется «уака». Без разрешения богов нельзя сдвинуть камень или срубить дерево. Прежде чем это сделать, надо помолиться богам и попросить у них согласия. Затем, за богами, на землю пришли великаны. Их было много и они работали на богов, добывали для них золото в горах. Но потом, великаны поругались и восстали против богов. Боги решили улететь на небо и уничтожить великанов. И вот, когда боги воспарили в облака на своей огромной птице, больше самого крупного кондора в тысячу раз, Инти-Солнце исчезло и наступила долгая ночь. С неба на великанов полилась вода, много воды. Она лилась долго и затопила все кругом, смыла и уничтожила всех великанов. Те из них кто не погиб, превратились в маленьких и злобных дикарей, почти животных. Эти дикари собирали коренья и плоды с деревьев, убивали и ели животных, без применения огня. Когда им не хватало пищи, они убивали и поедали друг друга. Тогда боги снова спустились на землю и стали делать из дикарей новых людей, похожих на себя. Главным над ними стал один из богов — Илла Кон Тики Виракоча. Его сопровождали двенадцать спутников из двух родов — «сияющих учителей» и «верных воинов». Виракоча, с помощью своих спутников, научил людей выращивать кукурузу — «сара» и картофель — «папа», строить террасы и водные каналы, разводить лам и альпак, брать их шерсть и делать из нее одежду, обрабатывать камни, строить из них дома, города и дороги, добывать священные дары богам — золото и серебро, делать различные изделия из меди и бронзы, а из глины — посуду. Он также учил любить и лечить людей, не обманывать друг друга, не воровать друг у друга, честно трудиться и не лениться. Когда новые люди научились всему, Виракоча вместе со своими спутниками ушел дальше, учить других дикарей, оставив в наших горах только двоих спутников — «верных воинов», охранять серебряную птицу, на которой они спустились с небес. Воины, были высокими и сильными, такими же, как и сам Виракоча, с белой кожей, со светлыми волосами и бородой. Поэтому их и прозвали «виракочами». Они поселились на горе великанов в священной долине богов, помогали людям, брали в жены самых красивых местных девушек. От них и произошел наш народ — «уаминка», что означает «верные воины», а от других спутников Виракочи — семья твоего папы…
— Деда, а куда ушли эти воины-боги? — заворожено произнес Сайри.
— Они никуда не ушли, Сайри. Они остались здесь.
— Где?! Здесь?! — удивленно воскликнул мальчик, оглядываясь по сторонам. — Я смогу их увидеть?!
— Они, в священной долине богов. Но сейчас ты не сможешь их увидеть…
— Почему?
— Они спят. Спят и ждут, когда вернутся сюда другие ушедшие боги, чтобы потом вместе взлететь на своей птице высоко в небо. — успокоил внука Синчи Пума. — А пока воины-боги спят, мы должны охранять их сон и чудесную птицу богов. До последнего уаминка. Так завещали нам наши предки. Потому, что мы — хранители тайны богов. Это великая тайна нашего народа, ни кто из чужих не должен об этом знать. Ты понял меня, Сайри?
— Да, деда! Я никому не скажу, пусть даже меня режут на мелкие кусочки! А когда я смогу увидеть священную долину богов?
— Когда вырастишь и тебе исполнится двадцать лет.
— А я увижу Виракоча?
— Да. Когда тебя будут посвящать в воины, верховный жрец отведет тебя в долину, где ты вместе с другими дашь священную клятву перед ликом Виракоча…
После этих слов, лицо Синчи Пума, из мягкого и улыбчивого, вдруг стало сосредоточенным и напряженным. Он издалека увидел приближающегося к ним запыхавшегося молодого парнишку по имени Пики Чаки. Парень еле бежал, последние два десятка шагов, он уже шел, опирая на свое копье, стараясь отдышаться.
«Он два дня назад ушел вместе с Вайра и Юску на охоту, а вернулся один. Значит что-то произошло и очень важное». - встревожился вождь осматривая приближающегося паренька. — «Если на нем нет крови, значит это не схватка, а что-то другое». Синчи Пума не выдавая наступившего волнения, спокойно снял с колен внука, поставив его на ноги рядом с собой.
В племени считалось позором покинуть битву, не измазав себя и свою одежду кровью врага. Также это касалось и охоты. Что ты за охотник, если не убил дичь. Даже если тебя посылали за помощью, все равно воин должен быть в крови, чтобы нашедшие его родичи поняли о грозящей им опасности. Если крови не было, значит это не нападение врагов, а что-то другое, но очень важное для племени, если гонец так бежал не жалея себя.
Не доходя до вождя несколько шагов, Пики Чаки припал на левое колено, опираясь левой рукой на упертое в землю копье, а правую руку, приложил к груди:
— Великий вождь Синчи Пума! У меня послание от твоего младшего сына Вайра!
— Говори! — разрешил вождь.
— Вайра передал, что из священной долины богов появились чужие. У них такие животные и их много. — с этими словами, Пики Чаки, положив копье на землю, осторожно извлек из своей плечевой сумки немного примятый широкий лист кустарника и передал его вождю.
Синчи Пума, аккуратно разворачивая лист, сразу почувствовал незнакомый запах. За всю свою жизнь он не встречал такого запаха, хотя с детства знал всех животных не только в своих горах, но и в других уголках большой империи, где ему приходилось побывать. Развернув листок, вождь удивился размерам помета.
— Это не наши животные…
— Деда! Чужие?! Из священной долины богов?! — вдруг воскликнул Сайри. — Это виракочи вернулись! Виракочи вернулись!
Малыш обрадовался, начал прыгать на месте и хлопать в ладоши, приговаривая:
— Я увижу виракочей! Я увижу виракочей!
Оглянувшись по сторонам, Синчи Пума увидел дочь, выходящую из дома на радостные крики сына.
— Куси! Возьми Сайри.
Подождав, когда дочь уведет внука в дом, Синчи Пума подозвал одного из четырех молодых воинов — гонцов, постоянно находящихся возле вождя:
— Куси! Возьми Сайри.
Подождав, когда дочь уведет внука в дом, Синчи Пума подозвал одного из четырех молодых воинов — гонцов, постоянно находящихся возле вождя:
— Валью. Беги к верховному жрецу Иллайюку. Скажи, что из долины богов появились чужие. Пускай немедленно идет сюда.
Воин, уважительно поклонившись, подхватив свое копье, бросился исполнять приказ. Синчи Пума, посмотрев ему вслед, повернулся к Пики Чаки:
— Когда вы их увидели и где?
— Вчера днем. Один день пути от водопада предков. На тропе «посвященных». Они идут к мосту через Серебряный ручей. — произнес отдышавшийся гонец. — Я видел только следы. Вайра и Юску пошли за ними. Там охотится пума-отец.
— Хорошо. Иди, отдохни.
«Кто это может быть?» — задумался вождь.
Ни один человек под страхом смерти, не решился бы пойти в священную долину богов. Ни один, кроме мужчин-воинов уаминка, да и то в сопровождении своих жрецов, умеющих говорить с богами.
Даже женщины-уаминка были там только один раз в жизни, когда достигали восемнадцатилетнего возраста и готовясь выйти замуж, под руководством верховного жреца проходили обряд омоновения в священных водах горы великанов.
Но это не значит, что женщины племени не следили за собой. Наоборот, народ уаминка отличался своей чистоплотностью, все селения располагались возле теплых источников, в которых каждый мог купаться хоть по несколько раз в день. Но только в священной долине богов вода была другой, особенной.
Обряд длился десять дней и ночей. После его прохождения, женщины рожали более здоровых и крепких детей, чем в соседних племенах, даже если и переходили жить к другим народам. Если женщина не беременела, то, по ее просьбе и с разрешения богов, верховный жрец повторял обряд омоновения. Ни одна из женщин-уаминка не была бездетна. Это был дар богов народу уаминка, за верность.
Когда-то, много лет назад, одно из соседних племен попыталось проникнуть в священную долину богов, но уаминка истребили их всех, до последнего человека, включая детей. Ни кто из чужих не должен знать тайну богов. Если уаминка — мужчина или женщина, попадали в другое племя, то тайну богов они хранили до самой смерти. Так завещали предки, а среди народа Синчи Пума никогда не было предателей. Не зря его народ прозвали «верными».
Только один раз было сделано исключение, когда очередной Сапа Инка пошел войной на уаминка. Он захотел завладеть священной долиной. Причиной послужила бездетность любимой жены «сына Солнца». Война шла на полное взаимное уничтожение. Тогда, чтобы спасти свой народ, верховный жрец уаминка, поговорив с богами, получил согласие провести в долину жену императора. Она была родной сестрой «Единственного» — сына бога, поэтому и получила разрешение, но поскольку она не была уаминка, то в долину попала с завязанными глазами. Воины-инки так и не смогли дойти до главного селения уаминка и попасть в священную долину богов. Они, уничтожив несколько селений племени, вернулись назад в Хосхо. Кровопролитная война прекратилась, когда прошедшая обряд жена Сапа Инка родила ему первого сына — наследника.
И вот теперь, в долине богов появились «чужие». Откуда они взялись?
Они не могли туда попасть извне, не минуя крепостей уаминка, державших под контролем все тропы, ведущие на земли племени и в священную долину. Вокруг возвышались неприступные скалы с почти вертикальными стенами и глубокими ущельями, а дальше — только непроходимые горы со снежными вершинами и ледниками. От врагов все было скрыто серыми облаками.
Синчи Пума не допускал даже мысли о предательстве своих людей. Если бы на них напали, то он все равно сразу же узнал об этом. Помимо гарнизонов крепостей, еще три сотни отборных воинов-уаминка постоянно меняясь, скрытно обходили все границы племени, даже после того, как их включил в свою империю «Единственный».
Но никаких сигналов с границ не поступало.
Значит, это не были вероломные соседи или воины-инки.
Тогда, кто же?!
Сайри! Устами ребенка говорят боги! Неужели, действительно его внук прав и к ним вернулись ушедшие когда-то боги — виракочи?!
Но этого не может быть!
Легенду о богах, Синчи Пума слышал еще, будучи таким же, как и его внук Сайри. Об этом рассказывал ему дед, а деду его дед, так было на протяжении веков и ни кто из них, никогда не видел виракочей наяву. Это могут делать только жрецы племени, находящиеся в трансе при общении с богами.
Хотя… Когда Синчи Пума ходил два года назад в Хосхо, на церемонию скорби по Сапа Инка Уайна Капаку, он слышал, что на севере, в город Тумбес, там, где заканчивается земля и начинается бескрайняя соленая вода, на больших лодках с белыми парусами и красными крестами приплывали виракочи. Правда, после их посещения умер сам «Единственный» и множество его воинов.
Но те пришли по воде, а здесь, в горах, такой воды нет!
Может они, как в легенде, спустились с небес?!
Пастухи с дальних пастбищ сообщали ему, что недавно в горах был слышен страшным гром и в далеке видны яркие вспышки, после чего небо покрылось черными тучами. Но это мог быть и пробудившийся вулкан, означавший, что «Пача-Ма-ма» — Мать-Земля подает знак своим неразумным детям о том, что они неправильно поступают в своей жизни, нарушая заветы богов…
Но, гадай не гадай, а надо дождаться верховного жреца Иллайюка, он, в отличие от Синчи, умеет общаться с богами и подскажет, что делать. А пока, надо готовиться к встрече с «чужими»…
— Руми. — вождь подозвал другого воина-гонца. — Скажи Качи, пусть отберет сотню воинов и ждет меня у выхода из крепости, на тропе «посвященных». Иди.
Качи был племянником Синчи Пума, единственным сыном старшего брата, погибшего вместе с отцом в войне с кечуа-инками тридцать пять лет назад. Вождь заменил Качи отца и воспитывал его вместе со своими сыновьями, не выделяя, кто родной, а кто нет. Сейчас, Качи, будучи крепким сорокалетним мужчиной, был правой рукой Синчи Пума, помогал ему во всех делах. А на время отсутствия вождя, как старший из братьев, руководил жизнью племени. Но это не означало, что он претендовал быть вождем или на должность курака. Качи знал, что он никогда не станет вождем, в отличие от своих двоюродных братьев, потому, что его отец им не стал. До сих пор, из-за этого, он люто ненавидел всех кечуа-инка и сдерживался от открытой мести только благодаря мудрости Синчи Пума.
— Ты звал меня, Синчи?
Спокойный голос отвлек Синчи Пума от тревожных мыслей.
— Да, Иллайюк. Присаживайся. — пригласил вождь. — Надо посоветоваться.
Верховный жрец уаминка присел рядом на скамью.
Они были ровесниками и друзьями с детства, всегда делились своими радостями и печалями. Когда Синчи Пума стал вождем, то после смерти старого, Иллайюк был избран новым верховным жрецом. Власть светская и духовная должны действовать вместе, в одном направлении, тогда народ будет спокойным и верным. Вождь и верховный жрец понимали друг друга с одного слова, даже с одного взгляда, столько было прожито и оговорено в жизни.
Другу не зря дали имя Иллайюк — «сияющий, получивший прикосновение богов». Из всех жрецов народа уаминка, он был самым умным, рассудительным и мудрым, отлично знающим свое дело. Это дали ему боги, с самого рождения.
Чтобы стать жрецом, надо им родиться.
После рождения мальчика уаминка, его приносили к верховному жрецу племени. Жрец, осмотрев ребенка, решал его дальнейшую судьбу. Если ребенок был хилым и болезненным, то малыша уносили высоко в горы, где оставляли в дальней пещере. Через день за ним возвращались, если он был жив — отдавали матери, если умирал, то там же и хоронили. Но таких детей было мало, у здоровых родителей почти всегда рождались здоровые дети. При осмотре ребенка, верховный жрец по известным ему приметам, определял детей, отмеченных богам, как своих посредников в людском мире. Они в дальнейшем и становились жрецами. А чтобы все видели, кто перед ними, ребенку матери с рождения прикладывали к голове специальные дощечки-колодки перевязанные веревочками, постепенно стягивая их, что производило к деформации черепа, придавая ему удлиненную, вытянутую вверх форму. Таким образом, жрецы, для лучшего общения с богами, должны были быть похожими на них.
Дети уаминка воспитывались в суровом духе. Чтобы не изнежить ребенка, мать не брала его на руки даже для кормления грудью: она только наклонялась над лежащим в высокой колыбели младенцем. Со дня рождения детей ежедневно обливали холодной водой в целях закаливания. С семилетнего возраста мальчиков начинали учить воинскому искусству, а в девять лет его уже посылали на первую охоту. Параллельно со своими ровесниками, будущих жрецов учили необходимым знаниям, которыми они должны были овладеть в совершенстве к двадцати годам, ко времени посвящения в мужчину-воина. Жрецы, как и все мужчины уаминка, были воинами. Но если воины в мирное время занимались охраной границ и помогали женам в ведении хозяйства, то жрецы совершенствовали свои знания и общались с богами. Они могли жениться и иметь детей, но ведение домашнего хозяйства целиком ложилось на их жен.