Чтобы ненароком не испортить отношения с местными обитателями, Глан старался ступать осторожно и по возможности дальше обходил особенно оживленные участки. Тревожная сигнализация в его голове пока помалкивала, но кто знает, что случится, наступи он на клубок вон тех червей или усеявших вон тот плоский камень зеленоватых слизней.
Каменных завалов и осыпей на пути больше не попадалось. По всей видимости, покидая в свое время здешние подземелья, гномы обрушивали своды только верхних галерей, а нижние ярусы не тронули специально или не успели. Отсюда в очередной раз возникал вполне резонный вопрос: «Какого конкретно рожна так испугались карлики, что старательно засыпали даже стволы лифтовых шахт – кратчайший путь между подземными ярусами?» Казалось бы, вопрос праздный – рудник заброшен много тысячелетий назад, и более или менее серьезное ЗЛО за это время должно было как-то рассосаться или заснуть. Получается, то, от чего так дружно спасались гномы, уже не встретится на пути отважного Охотника.
Готовясь к отправке в Проклятый Рудник, Глан попытался выведать как можно больше информации у нанимателей. От него ничего не скрывали. Выложили самые подробные планы всех уровней. Готовы были часами рассказывать о славных деяниях далеких предков, но едва лишь речь заходила о причинах ухода подгорного народа из весьма перспективного золотоносного района, гномы будто полностью теряли слух – ну чисто гоблины скудоумные: «Мой твой не понимать… энэнасики». Последнее слово в приличном обществе произносить не рекомендуется ввиду его вопиющей непристойности, хотя оно часто помогает достигнуть взаимопонимания при совершении торговых сделок с зеленокожими лопоухими пройдохами. Короче говоря, на прямой вопрос Глана ни один гном не смог или не пожелал дать вразумительного ответа, лишь тупили, словно заведенные куклы, мол, нам сие неведомо. Хитрили, конечно, поскольку, как только Охотник оценил опытным взглядом еще там наверху феноменальную толщину напитанных магией бронзовых дверных створок, преграждающих вход в подземную выработку, до него дошло, что тут дело не совсем чисто, а в душе посетовал, что зря не потребовал увеличить свой гонорар вдвое. Мысль о том, чтобы отказаться от рискованного путешествия под землю, не пришла, да и не могла прийти ему в голову, ибо, подписавшись на выполнение того или иного заказа, Охотник вправе от него отказаться лишь ценой позорного изгнания из Братства. Однако в этом случае ему вольно или невольно пришлось бы подыскивать себе иные способы добычи пропитания, ибо Братство Охотников весьма ревностно следит за тем, чтобы на рынке определенных услуг царила исключительная монополия и независимых энтузиастов из числа бывших к этому делу не подпускает.
Несмотря на разнообразие и обилие живности на седьмом ярусе, Глан миновал его довольно быстро. Точнее, почти миновал. Не дойдя с полверсты до спуска на нижележащий уровень, юноша почувствовал слабую пульсацию в висках. Обостренное подсознание в очередной раз ощутило близкую опасность и поспешило его предупредить.
Вообще-то тревожный «звоночек» на этот раз был каким-то вялым. Это могло означать либо то, что характер таящейся неподалеку угрозы не очень высок, либо опасность хоть и существует, но непосредственно Охотнику ничего не угрожает. Прислушавшись к внутренним ощущениям, он был склонен принять второй вариант. Опасность, и довольно серьезная, таилась в глубине одного из боковых ответвлений, куда он до этого соваться не собирался.
В силу своего прямого характера Глан любил ясность в делах и отношениях. Вот и на этот раз он мог бы вполне спокойно пройти мимо чего-то, скрывавшегося в полумраке, однако решил на всякий пожарный посмотреть на источник потенциальной угрозы. Юноша резонно опасался, что в случае экстренного бегства это «что-то» может встать непреодолимой преградой на его пути.
Едва лишь он скользнул в означенное ответвление, как «тревожный звоночек» затренькал в его голове громче, из чего молодой Охотник сделал вывод, что выбрал правильное направление. Пройдя еще с десяток шагов по коридору, Глан по легкому дегтярному запаху понял, что впереди один или несколько представителей племени детей ночи.
Не теряя времени, он извлек из кармана своих штанов магазин с патронами, пули которых были снаряжены солью азотнокислого серебра, иными словами, обыкновенным ляписом, коим доморощенные лекари останавливают кровь, а также сводят бородавки, и вставил его в Волыну взамен рожка, снаряженного разрывными патронами. Пуля с ляписом лучше всего подходит для охоты на всякую кровососущую нечисть: вампиров, вурдалаков, упырей, поскольку при попадании в кровь ляпис действует намного эффективнее посеребренной и даже серебряной пули или картечи. Горячая кровь монстра очень быстро разносит ионы серебра по всему его телу. Как следствие, тварь вспыхивает и сгорает практически мгновенно. Поговаривают, что даже дайманы – высшие вампиры, практически невосприимчивые к серебру и осине, погибают от пули, начиненной этим веществом. Только в высшего нужно всадить их не меньше пяти штук, иначе дайман оклемается и отомстит нерадивому охотнику.
Однажды, еще в начале своей карьеры, Глану довелось принять участие в охоте на вампиров. Тогда целое их гнездовище обосновалось в Черных горах в одном из заброшенных замков. Инициаторами той карательной акции выступили даркланские маги, и платили они очень даже щедро. В те времена автоматические огнестрелы были величайшей редкостью, доступной лишь богатеям, поэтому действовали по старинке – посеребренной стрелой и осиновым колом. Впрочем, пригодились и аркебузы, и мушкеты, и даже пушка, особенно на открытом пространстве. Юноша прекрасно помнил, как заряд пушечной картечи, обычной, не посеребренной, буквально разнес на куски одного из дайманов, лишив его возможности восстановить свое тело. Забавная потеха получилась – более двух десятков взрослых особей и с полдюжины «птенцов» упокоили навечно. Правда, и Охотникам тогда крепко досталось: семеро погибших, десяток раненых. Двоих безнадежно инфицированных пришлось добить самим, а тела сжечь.
Теперь Глану особенно нечего было бояться. Даже в том случае, если тварей окажется несколько, в его распоряжении безотказная Волына и тридцать сверкающих начищенной медью красавцев, начиненных ляписом, в магазине автоматической винтовки. В дробовике патрон, снаряженный серебряной дробью. К тому же парочка готовых к бою подствольных жезлов, под завязку нашпигованных энергией, – сюрпризец крайне неприятный даже для таких грозных существ, как дети ночи. Но самой большой неожиданностью – надеялся юноша – для кровососов окажется он сам с его феноменальной способностью предчувствовать приближение опасности и реагировать на нее.
Почувствовав вампирью лежку, Охотник двинул вперед крадущимся эльфийским охотничьим шагом, коему в свое время его обучил мастер Энкин. И вскоре до его ушей донеслись тихие, будто шорох слабого ветерка в кронах деревьев, голоса.
Прислушался и даже начал вычленять отдельные слова и фразы, но ничего не понял, поскольку разговор велся на языке ночного народа. Глан с досадой посетовал, что в свое время наотрез отказался от дополнительных лингвистических занятий в школе Охотников, самонадеянно полагая, что все прочие народы Хаттана обязаны знать язык людей и общаться между собой лишь на нем, в крайнем случае на благородном языке светлых эльфов, который он знал в совершенстве. Повзрослев и немного освоившись в этой жизни, он все-таки осознал всю порочную глубину своего заблуждения. Ни подгорные гномы, обитающие в своих неприступных долинах, ни болотные гоблины, ни, тем более, свободолюбивые орки из закатных чащоб Стаунвайна как-то не очень стремились осваивать человеческий язык. Пришлось нашему герою раскошелиться и оплатить магам несколько курсов гипнопедии, ибо не пристало уважающему себя Охотнику объясняться с заказчиком посредством жестов и прочих знаков. Иными словами, за то, что он мог бы в свое время получить бесплатно, пришлось отвалить немалую кучу драконов, франгов, элорнов и других с трудом нажитых полновесных золотых кругляшей, коим с успехом можно было бы найти более приятное применение. Так или иначе, все основные языки Хаттана были им освоены. Вот только юноше не могло прийти в голову, что когда-нибудь ему придется столкнуться с кем-нибудь из племени вампиров, поскольку официальная версия гласила, что все представители ночного народа частью перебиты, частью навсегда ушли в свой загадочный Полуночный мир, откуда в свое время их и принесла нелегкая на головы обитателей благословенного Хаттана.
Как оказалось, озвучивающие официальные версии компетентные лица время от времени могут заблуждаться. И Глан только что получил реальную возможность в этом убедиться. Разговаривали трое: тяжелый скрипучий голос принадлежал явно мужской особи, другой, также скрипучий, но тоном несколько выше, был женским, а обладатель звонкого, излишне громкого, трескучего до зубной боли фальцета, без сомнения, был еще совсем юным птенцом.
Как оказалось, озвучивающие официальные версии компетентные лица время от времени могут заблуждаться. И Глан только что получил реальную возможность в этом убедиться. Разговаривали трое: тяжелый скрипучий голос принадлежал явно мужской особи, другой, также скрипучий, но тоном несколько выше, был женским, а обладатель звонкого, излишне громкого, трескучего до зубной боли фальцета, без сомнения, был еще совсем юным птенцом.
Чтобы ненароком не помешать оживленной и, по всей видимости, весьма содержательной беседе, наш герой тихонечко выглянул из-за угла. Его взору предстала довольно просторная комната. В центре помещения на тщательно подметенном полу сияла багровым тревожным светом вписанная в окружность пятиконечная звезда, разрисованная незнакомыми Глану значками. Если быть точным, полыхала не вся звезда, как показалось юноше в первый момент, а только линии, ее обозначавшие, а также загадочные знаки.
Неподалеку от пентаграммы Охотник увидел три темные фигуры. Ночные охотники хоть и не были в своей боевой трансформации, но по бледным как мел лицам, алым даже в призрачном пещерном свете губам и высоким худощавым фигурам определить их видовую принадлежность для Глана не составило ни малейшего труда. Благо в свое время, как мы уже упоминали, ему довелось на них поохотиться, и вполне успешно.
Одним из вампиров был древний, как мир, старик с лицом, обильно изборожденным глубокими морщинами.
«Похоже, дайман, – подумал Глан, – и не из самых хилых».
Прочие были намного моложе патриарха. Самка, судя по некоторым известным всякому Охотнику специфическим признакам, не более полутораста лет от роду и совсем еще юный вампиреныш, вполне возможно, ровесник нашего героя. Впрочем, что такое двадцать с небольшим для представителя ночного народа? Даже не отрочество, а всего лишь окончание детства. Хотя силой и выносливостью этот желторотый птенец мог бы успешно потягаться с любым взрослым человеком.
Все они были облачены в расшитые золотом бархатные камзолы и обтягивающие ноги лосины, на плечах широкие, будто крылья упыря, плащи – все черного цвета. На ногах высокие походные ботинки на толстой подошве, также черные.
Вампиры то ли готовились к какому-то ритуалу, то ли уже совершали его. Однако в данный момент они стояли чуть поодаль от светящихся линий и знаков и о чем-то оживленно беседовали. Незваного гостя они пока не обнаружили, ибо вряд ли могли предположить, что кому-нибудь из племени неугомонных людишек придет в голову прогуляться по давно заброшенным подземельям. Вне всякого сомнения, твари расслабились и чувствовали себя в полной безопасности.
При желании Глан двумя-тремя очередями из своего страшного оружия мог бы положить всю троицу. Поначалу он, собственно, и собирался именно так сделать. Однако любопытство пересилило природное чувство ненависти к этим представителям племени ночных охотников, проклятого всеми прочими разумными расами этого мира. Глану вдруг невыносимо захотелось узнать, чем же это они занимаются в глубоком подземелье. Затаив дыхание, он замер, будто каменное изваяние какого-нибудь древнего героя.
Тем временем троица – похоже, действительно, так называемое малое гнездо: отец, жена и их юный отпрыск – закончила дебаты и перешла к активным действиям. Глава семейства знаками велел даме и юноше занять места в определенных вершинах звезды. Сам притащил откуда-то из дальнего темного угла пару каменных истуканов и, пошептав немного над ними, установил в двух свободных вершинах. После вышеперечисленных манипуляций пожилой вампир встал в вершине последнего пятого луча лицом к центру означенной геометрической фигуры. Далее, по команде своего даймана, все трое воздели руки вверх и дружно затянули скрипучими голосами какой-то заунывный мотив.
Некоторое время ничего не происходило, но через пару минут после начала загадочного обряда в воздухе над самым центром пентаграммы начало сгущаться облачко непроницаемой тьмы. По всей видимости, именно такого результата добивались вампиры, ибо, как только это случилось, они заголосили еще громче и заунывнее.
Нельзя сказать, что для уха человека данное пение было сколько-нибудь благозвучным. Оно одновременно напоминало визг пилы и скрежет перемалываемой в водяных мельницах гномов горной породы.
Между тем облако абсолютного мрака все увереннее и увереннее увеличивалось в размерах. В конечном итоге над пентаграммой завис черный, как безлунная пасмурная ночь, эллипсоид.
Теперь Глану стало понятно, чем занимаются здесь дети ночи. Посредством своей волшбы они попытались открыть вход в какой-то иной мир, и, кажется, это у них вполне получилось. Ну что же, если кровососы спокойно уйдут, мешать он им не станет, тем более заказа на них он не получал, а просто так никого убивать не намерен.
Как известно, одна мудрая пословица гласит: «Человек предполагает, а Господь располагает». Глан уже точно решил не чинить препятствий вампирьему семейству, но, как это часто бывает, вмешался его величество Случай. Рука, которой он опирался о стену, ненароком соскользнула, на какой-то миг тело потеряло устойчивость, и изготовленная к стрельбе Волына громко звякнула стволом о гранитную стену. Вообще-то сказать, что уж очень громко, было бы сильным преувеличением – звякнула, конечно, но не очень. Однако чуткие уши ночных охотников уловили этот звук. В результате вся троица дружно повернула свои белесые, будто известью посыпанные физиономии в сторону непрошеного гостя.
Вполне вероятно, недоразумение можно было бы урегулировать, если не полюбовно, то во всяком случае без боевого столкновения. Вампиры ушли бы в открытые ими межпространственные врата, Глан продолжил бы свой путь и вспоминал потом эту встречу как презабавный казус. Однако все испортил птенец. Он хоть и был молодым, но, как ранее уже отмечалось, вполне мог дать сто очков форы цирковому борцу, не будучи даже в боевой трансформации. Не раздумывая ни мгновения, юный вампир сорвался с места и устремился на Охотника.
Для нашего героя время как будто замедлилось. Он успел хладнокровно оценить диспозицию и посчитал излишним тратить пулю на неопытного птенца.
«Завалю молокососа дробью, – мысленно решил он, – а мамашку с папашкой нашпигую ляписом».
Молодой вампир успел сделать лишь пару шагов, а палец Глана уже начал выбирать свободный ход спускового крючка. В это же время откуда ни возьмись в помещении промелькнула черная молния и устремилась наперерез юнцу, безрассудно прущему прямиком на стволы Волыны.
Наконец палец Охотника преодолел легкое сопротивление спускового устройства, привычно громко бабахнуло, отдача заставила оружие слегка дернуться в сильных молодых руках.
И только тут до сознания нашего героя дошло, что полновесный заряд серебряной дроби попал не в самонадеянного птенца, а в широкую грудь чадолюбивого батюшки. Это именно он был той черной молнией, метнувшейся наперерез безрассудному сыну и заслонившей его от верной гибели. Несмотря на полученную рану, отец схватил чадо за шиворот и с силой отбросил назад, что-то громко шипя при этом на языке ночного народа. Посланный в недолгий полет твердой отеческой десницей юноша врезался головой в каменную стену пещеры и на какое-то время затих. Тут встрепенулась стоявшая до этого в полном оцепенении мамочка. Дама громко завизжала, словно механическая пила, и бросилась к сыночку. А отец семейства тем временем обернулся к Глану, поднял правую руку в интернациональном жесте, обычно предшествующем началу мирного диалога, и проскрипел на языке людей:
– Постой, человек! Не стреляй! Я знаю, что с помощью своего ужасного оружия ты вполне способен уничтожить меня, а также жену и сына. Предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию.
Палец Глана уже успел выбрать свободный ход спускового крючка Волыны, однако в последний момент остановился. Речь вампира, хоть и казалась неудобоваримой для человеческого уха, но понять, чего, собственно, он добивался, было несложно. Молодой человек ослабил палец даже с определенной долей радости, поскольку почему-то не испытывал желания убивать эту троицу, даже несмотря на провокационный выпад птенца.
– Хорошо, поговорим, – по возможности спокойным голосом ответил он и, не опуская оружия, сделал шаг внутрь пещеры. – Однако предупреждаю, в магазине моего огнестрела три десятка жалящих ос, начиненных чистейшим ляписом. Надеюсь, объяснять мудрому дайману, что это такое и как действует оно на организмы ночных охотников, будет излишним?
– Понимаю, понимаю, – кивнул вампир и, показав рукой на свою дымящуюся грудь, попросил: – А теперь, человече, позволь мне какое-то время заняться собой. Серебро хоть и не смертельно для высшего вампира, но все равно при попадании внутрь доставляет невыносимые муки.