Неподалеку от самого крупного завода находился сквер, в котором перед самой войной разместили в качестве памятников танки — знаменитый Т-34-85 и Т-55, хоть и старенький уже для того времени, но, тем не менее, конструктивно приспособленный к боевым действиям в условиях применения ядерного оружия. Также стояли в том парке две пушки — зенитная 37-миллиметровая с 85-миллиметровой дивизионной Д-44, плюс три боевые машины: БТР-70, БМП-1 и БМД-1. В заводских условиях привести машины в рабочее состояние оказалось делом нескольких дней, как и изготовить по десятку снарядов для каждой. Всего этого вполне хватило, чтобы перекрыть Ленинградское шоссе возле моста через канал имени Москвы и потом на протяжении многих лет взимать неслабые пошлины с проходящих и проезжающих.
На самом заводе мобилизованные директорами боевики уже не работали, этим занимались те, кто хотел выжить в тяжелейших послевоенных условиях. Таких нашлось предостаточно. А те четыреста бойцов, что положили начало Зоне трех заводов, следили за порядком, предпринимали вылазки в поисках ресурсов, если надо — воевали. Очень скоро с чьей-то легкой руки их стали называть стабберами, так как в условиях суровой реальности заводские предпочитали решать любые проблемы радикально. При этом они преимущественно использовали холодное оружие, экономя дефицитнейшие патроны…
Радиационный фон в Зоне был пониже, чем в других районах Подмосковья. Но — был, и неслабый. Заводские подземные ангары срочно переоборудовались под проживание и оснащались самодельной противорадиационной защитой. Цеха работали днем и ночью, производя фильтры для воздуха и воды. Помимо этого в спешном порядке на основе защитных костюмов для работы с токсичным ракетным топливом были созданы противорадиационные комбинезоны.
Директора заводов догадывались, с какого рода проблемами им предстоит столкнуться в ближайшем будущем, и старались подготовиться к ним в полной мере. Рабочие небольшого бетонного заводика, расположенного на территории Зоны трех заводов, работали днем и ночью, готовя раствор. Другие же разбирали городские дома на кирпичи и блоки.
Буквально за пару месяцев вокруг Зоны выросла пятиметровая стена, опутанная самодельной колючей проволокой. На ее постройке люди работали до изнеможения днем и ночью. Многие умирали от недоедания. Рабы… Как еще называть несчастных, готовых за ломоть хлеба вкалывать до седьмого пота? Никакой принудиловки, люди шли на это добровольно, лишь бы не жрать трупы погибших от радиации и получить драгоценный защитный костюм — хотя бы на время работы. Стабберам лишь оставалось следить, чтобы раб не сбежал вместе с дорогущим костюмом, без которого на поверхности человек через двенадцать часов уже бился в приступах рвоты, получив смертельную дозу облучения.
Попытки такого рода были, но лишь вначале. До того, как остальные рабы увидели, какая участь ждет беглецов. Потом уже не бегал никто. Лишь порой люди украдкой косились на дочиста объеденные воронами белые черепа, торчащие над готовыми блоками Стены…
Проблема с оружием была решена буквально в первые часы Последней войны. Что стоит руководству оборонного завода задействовать личные связи и заполучить чертежи коллег, отправив запросы через тогда еще работавший Интернет в Тулу и Ижевск? Один из директоров сообразил это сделать сразу после того, как стартанули первые межконтинентальные ракеты и всем стало ясно, что миру настал апокалипсис.
Сложнее было с патронами. То, что удалось взять в отделениях милиции и на складах оружейного магазина, берегли как зеницу ока, одновременно пытаясь наладить технологию выпуска собственных боеприпасов. Наспех получалось криво. Патроны постоянно давали осечки, их перекашивало в магазинах — но они были. Пусть мало, но были…
На этом месте я хотел усомниться насчет тех снарядов для танков и пушек — мол, их-то как смогли сделать при наличии эдаких проблем? Но потом решил промолчать. Кто его знает, как жизнь повернется, иногда сомнения — тоже оружие. А парень, видать, патриот своей Зоны, начну рассуждать — а он и обидится. И вообще, когда идет такой поток информации о незнакомой местности, в которую тебя занесло, лучше помалкивать и слушать…
Основной проблемой заводских оставались защитные костюмы. Патроны еще неизвестно, понадобятся ли — в крайнем случае, можно и ножами обойтись. А вот без защиты от радиации людей ждала верная смерть. Причем если вначале костюмы защищали лишь от ионизирующего излучения и зараженной пыли, то вскоре их пришлось усиливать бронепластинами…
Потому что у жителей Зоны помимо радиации появился еще один реальный противник.
В трех километрах к юго-западу от заводских территорий в районе деревни Куркино еще с первой половины двадцатого столетия существовало так называемое «радиополе». Несколько сорокаметровых вышек дальней связи ржавели на краю колоссального лесного массива, непролазной чащи, словно специально выращенной на этом месте. Ион отметил, что на другом конце Москвы в районе Выхино было аналогичное антенное поле штаба ВМФ. А тут что? Загадка… Которую, впрочем, никто разгадывать и не пытался. Ну торчат себе из земли ржавые памятники развалившемуся Советскому Союзу. Ну гниют рядом с ними старые таблички «Въезд запрещен. Особо охраняемая природная территория». Кому оно надо копаться в делах минувших?
Оказалось, что стоило бы покопаться — да поздно…
Штурм Зоны трех заводов начался внезапно.
Противник атаковал слаженно и умело. Утром со стороны того самого сквера, откуда стабберы позаимствовали боевые машины, хлынула лавина нападающих. Неизвестные люди в Полной боевой выкладке со старыми АКМами за спиной, тащили к Стене приставные лестницы и большие дощатые щиты. С вышек Зоны застучали два пулемета, державшие этот сектор…
Один заткнулся тут же. Со стороны сквера прилетела пуля — и стрелок, поливавший штурмующих непрерывным огнем, лег на свой «Печенег», зажимая ладонями развороченное горло. Второму удалось большее. Он успел положить первые ряды нападавших прежде, чем выстрел снайпера сбросил его с вышки.
Нападавшим почти удалось задуманное. Некоторые уже успели перелезть через Стену и нарваться на пулю или нож. Но другим повезло больше. Десяток нападавших, спрыгнув со Стены на территорию завода, сдернули с плеч АКМы с примкнутыми штыками и, отбив контратаку обороняющихся, принялись за кровавую работу. Признаться, это им удавалось лучше, чем заводским. Сказывалась недюжинная физическая сила, отточенная воинская сноровка и более совершенная броня — на нападавших были стальные нагрудники времен Второй мировой войны.
— Если б все нападающие проникли на территорию, сегодняшней Зоны просто не было бы, — сказал Ион. — Но совершенно случайно от моста через Канал на завод возвращалась тридцатьчетверка, какая-то неисправность у танкистов случилась по мелочи. И, увидев такое дело, водитель просто направил машину на людей с автоматами. У тех же просто не оказалось противотанковых гранат и элементарных бутылок с «коктейлем Молотова». Как выяснилось позже, не ожидали…
Короче, атака захлебнулась. Те, кого не передавило танком, шустро но организованно отступили и скрылись в руинах огромного торгового центра. Преследовать их, естественно, не стали. Перерезали тех, кто успел перелезть через Стену (в плен они не сдавались, дрались до последнего), и стали зализывать раны. Чинить повреждения, хоронить убитых, соображать, как жить дальше, зная, что в любой момент Зона может подвергнуться новому нападению…
А на следующий день от маркитантов пришел посланник.
— От маркитантов? — переспросил я.
— Так они себя называли, — кивнул Ион. — Воины-торговцы. То, что не получается взять силой, они покупают. И продают то, в чем другие нуждаются.
— И откуда они взялись?
— Сейчас расскажу, — сказал Ион.
Дело в том, что любая власть понимает — ничто в мире не вечно. И старается обезопасить себя и страну от самого страшного — голода, нужды, недостатка самого необходимого. То есть строит схроны. Огромные, надежные, на века. Один из таких схронов был построен перед Второй мировой войной в районе подмосковной деревеньки Куркино. Колоссальный, бетонный, на многие этажи уходящий под землю. Там было все. Консервы, обмазанные толстенным слоем солидола, предохраняющим от коррозии, огромные горы картофеля, моркови и других овощей, пересыпанных смесью из песка и специального состава, предохраняющего от гниения, оружие в масле, законсервированное для длительного хранения, запаянные намертво цинки с патронами и гранатами, медикаменты, одежда, защитное снаряжение… Словом, все, что может понадобиться десяткам тысяч человек для выживания.
— Десяткам тысяч? — недоверчиво переспросил я. — Не многовато ли?
— Для того чтобы снабдить весь северо-запад Москвы самым необходимым — нормально, — сказал Ион. — Думаю, такие склады есть и в других районах столицы. Их и ищут отряды стабберов, шныряя по Москве, переполненной мутантами. Вся радиоактивная пакость оттуда лезет, из московских подземных лабораторий и Полей Смерти. Если б не наша застава на мосту через Канал и не Стена вокруг Зоны трех заводов, давно бы уже нео с киборгами смели нас с лица земли.
— Десяткам тысяч? — недоверчиво переспросил я. — Не многовато ли?
— Для того чтобы снабдить весь северо-запад Москвы самым необходимым — нормально, — сказал Ион. — Думаю, такие склады есть и в других районах столицы. Их и ищут отряды стабберов, шныряя по Москве, переполненной мутантами. Вся радиоактивная пакость оттуда лезет, из московских подземных лабораторий и Полей Смерти. Если б не наша застава на мосту через Канал и не Стена вокруг Зоны трех заводов, давно бы уже нео с киборгами смели нас с лица земли.
— И что со складами? Много нашли? — поинтересовался я.
— Складов такого масштаба — ни одного, — покачал головой Ион. — Изредка подземные бункеры попадаются. Перед Третьей мировой богатые люди в столице всерьез озаботились вопросом выживания после ядерного удара. Тема в воздухе витала. Литература, кино, телевидение, Интернет — все муссировали тему постапокалипсиса, а, как известно, дыма без огня не бывает. Вот и стала Москва застраиваться точечно. Сносят старый дом, отгораживают площадку высоким забором — и начинается долгострой. Под землей — огромный бункер для миллионера, сверху — торговый дом. И всем хорошо. Когда ракеты стартанут, до виллы в Альпах добраться не успеешь. А так спустился прямо из офиса в подземные апартаменты — и живи себе дальше под развалинами, никуда себе не дуя.
Ион сплюнул.
— Это понятно, — кивнул я. — Ты про маркитантов не договорил.
— А что маркитанты? — пожал плечами стаббер. — Посланник предложил мир и бартер. Они нам сырье, мы им — производство. Им много чего нужно было в их подземном городе…
— Погоди, — перебил я Иона. — Они что, коренные жители этого склада? Типа кротов?
— Да нет, — хмыкнул стаббер. — Во время Второй мировой со склада все выгребли на военные нужды, пригодился стратегический запас. А после войны заполнили вновь и обновляли содержимое вплоть до начала шестидесятых годов. Позже усердствовали меньше, в основном только порядок поддерживали. В начале развала Советского Союза по чьему-то приказу сверху вообще его законсервировали. Когда же СССР окончательно развалился, про законсервированный склад… просто забыли. Правда, через пару лет его нашли диггеры. Вскрыли, обрадовались — в начале девяностых еда и любые шмотки были в дефиците. Начали приторговывать. Были вычислены бандитами и вырезаны подчистую. А чуть позже источник благосостояния тех бандитов просчитали бессрочно уволенные в запас спецы из бывшего КГБ. Соответственно, успешно вычистили бандитов и, завладев драгоценным имуществом, стали торговать им, но с умом. И довольно успешно.
Постепенно возле потайного подземного склада вырос коттеджный город Куркино, в котором преимущественно маркитанты и жили. Каждый дом — произведение искусства, под которым обязательно находился бункер со всеми удобствами. Но когда грянула Третья мировая, маркитанты быстро переселились обратно на Склад. Оно и глубже (а значит, безопаснее от радиации), и к товару поближе. Которого еще осталось немерено…
— Стоп, — прервал я Иона. — Больно ты гладко излагаешь. Так не бывает, прям ходячий учебник истории.
— Историю Зоны трех заводов дети учат с детства, — усмехнулся Ион. — Наизусть. Конечно, те, кого миновала выбраковка.
— А это еще что такое? — удивился я.
— Я уже тебе говорил — в области фон был ниже, чем в Москве, на которую пришелся главный ракетный удар. Но был. И после войны многие детишки стали рождаться с отклонениями. У кого перепонки между пальцев, у кого рудиментарный хвостик или морда волосатая. Короче, директора решили, что мутантам не место в Зоне. Вследствие чего новорожденных с отклонениями просто уничтожали. До тех пор, пока маркитанты не предложили Игру. Директора с ними замирились тогда, двести лет назад, и мир этот продолжается до сих пор. Последние двадцать лет у всей Зоны трех заводов один Директор, объединивший власть под своей рукой. При нем поменялось многое, но Игру он не отменил. Древние традиции у нас уважают…
— Мясом пахнет, — сказал робот, которому, видимо, надоело стоять на одном месте.
И вправду, переменившийся ветер принес на своих невидимых крыльях отчетливо различимую трупную вонь.
Я посмотрел на Иона. Тот уже поднимался на ноги.
— Заговорились мы что-то, — проворчал он. — Пора выдвигаться.
— А ты точно сможешь выдвигаться-то? — поинтересовался я.
— Думаешь, если мне рукокрыл бедро оцарапал, так из меня теперь боец никакой? — криво усмехнулся стаббер. — У твоего железного паука хороший регенерон, не то что в бункерах у местных миллионеров.
И довольно сильно топнул об асфальт ногой, из которой час назад торчала сломанная кость. Я видел, каких усилий ему стоило не заорать от боли, но виду не подал. Лишь сказал:
— Пошли. Нам туда, откуда вонища?
Ион кивнул. И я, как собака, двинул на знакомый запах. Настолько знакомый, что он у меня в печенках сидел. Нанюхался за биографию по самые «не хочу».
* * *«Бритва» слегка дрогнула в ножнах, словно стрелка компаса указывая клинком в сторону вони. Вполне возможно, что мне это только показалось. Скорее всего, я просто хочу, чтобы мой нож был хоть немного живым. Хотя я не исключаю, что он и вправду живой и пьет души тех, кого с моей помощью отправил на тот свет. Так утверждал мой друг, несколько лет проторчавший в японской школе профессиональных убийц, и у меня не было оснований считать этого парня сумасшедшим. Во всяком случае, я достал «Бритву» из ножен — может, она и вправду почуяла свежую душу.
Я шел через чащу сорняков, лавируя между неповоротливыми хищными корнями и слыша, как за мной идут Ион с Коляном.
Стаббер ходить умел, лишь еле слышный шорох выдавал его перемещение по жухлой траве. Вполне можно подумать, что какая-нибудь мелкая тварь пробежала вроде местного сухопутного осьминога.
Зато Колян ломился напрямую, не заморачиваясь. Стальные ребра «таза» крушили стебли сорняков словно топоры. Ему то что. Бронированному роботу до лампочки что хищные деревья, что когти и зубы мутантов. Если, конечно, местные рукокрылы не догадаются поднять шумного серва в воздух и хренакнуть его об асфальт. С них станется.
— Колян, тише, — прошипел я. Впереди мне почудилось какое-то движение.
Робот замер. Ион тоже. Молодец, парень, понимает что к чему.
Я осторожно раздвинул мясистые стебли… и инстинктивно выбросил вперед руку с ножом.
Это меня и спасло.
Вонючая пасть застыла в нескольких сантиметрах от моего лица, клацая зубами длиной в палец. Кожистые крылья с когтями со страшной силой шмякнулись об растения, окружающие меня, что тоже сыграло на пользу — не будь их, удар пришелся бы по мне. Разъяренный рукокрыл рвался вперед, видимо не понимая, что своими рывками лишь расширяет рану в своем горле — именно туда пришелся удар «Бритвы». Чётко под нижнюю челюсть. Удар неплохой, но всегда надо помнить, что даже смертельно раненный враг — это еще не убитый враг. И любое начатое дело надо доводить до конца.
Кистевым движением я повернул клинок в ране, словно рисуя им запятую. Рассеченная в двух местах трахея захрипела, забулькала кровью. Рукокрыл забился, пытаясь протолкнуть в легкие порцию воздуха, — и умер. Мертвая туша шлепнулась на землю, корчась в агонии.
— Готов, — тихо сказал неслышно подошедший Ион. — Этот поменьше моего будет, небось подросток. Таких рукокрылы оставляют сторожить место кормежки.
— Впереди замок? — прошептал я.
— Точно, — кивнул Ион.
На нем лица не было. Понимаю… Ведь то, что воняло впереди, совсем недавно было товарищами стаббера.
— Как пробираться будем?
— У меня аркан есть, — сказал Ион. — Там на стене зубцы с шишечками, на один накинем и залезем.
Но аркан не понадобился…
Сородичей мутанта, который остывал сейчас в кустах, в пределах видимости не наблюдалось. Ворота замковой стены были открыты настежь. А за ними…
Ион не сдержал стона.
За стеной высился Дворец. Довольно сильно побитый временем, но не утративший древнего величия. Но сейчас смотреть на него было страшно.
Многочисленные фигурные башенки Дворца рукокрылы украсили фрагментами разорванных трупов. Толи любили вяленое мясо, то ли как все нормальные разумные твари глумились над побежденными врагами. Помимо этого куски вонючей плоти валялись по всей территории замка. Совсем недавно вся земля, примыкавшая к замку, была практически полностью залита кровью. К настоящему времени кровь впиталась в землю, практически полностью покрыв ее черной запекшейся пленкой.
— Твари… — прошептал Ион. — Ладно бы еды ради… Так нет. Сначала у живых еще людей жрали руки и ноги. Медленно, по кусочку отгрызали. Причем все вместе — у одного. Только потом то, что осталось, разрывали на части. И брались за следующего… У пленников сухожилия на ногах перекусили, чтоб они двигаться не могли, — и раненые смотрели на то, что их ждет… Мутанты поганые, будьте вы прокляты!..