Где-то в коридоре, за дверью, что-то звякнуло, загремело – видать, брат Гуго, споткнувшись в полумраке, выронил из рук таз… Так и есть – вошедший с тазом под мышкой палач выглядел несколько смущенно.
Отец Йозеф укоризненно покачал головой и погрозил своему помощнику пальцем:
– Пил, что ли, сегодня, брат Гуго? Что головой трясешь? Ладно – воду тащи и подай свечку… Тебе, голубушка, водица-то теплая нужна или сойдет и холодная?
– Любая… Только… – прикрывая торчавшую сквозь разорванное платье грудь, девушка облизала губы. – Я должна остаться одна.
– Ну уж нет! – аббат язвительно усмехнулся. – Даже не думай, без присмотра мы тебя не оставим. А вдруг ты умеешь раздвигать стены? Оставим тебя, вернемся – а уже и нет никого! Нет уж, голубушка, колдуй при нас… Я смотрю, ты как-то не очень-то охотно нам помогаешь! А ну-ка, брат Гуго, поджарь ее!
– Не надо! Нет! – упав на колени, взмолилась юная ведьма. – Я сделаю все… попытаюсь…
– Вот-вот, душа моя, давай.
Поставив таз с водой на стол перед прислоненным к стене округлым зеркалом, колдунья бросила в воду волосы и, взяв в руки горящую свечу, принялась водить ею над тазом, приговаривая что-то про себя, словно бы молилась.
Монахи затаили дыхание, а брат Арнольд украдкой перекрестился.
– Заклинаю тебя, заклинаю, – раскачиваясь, речитативом причитала ведьма. – Уходя – приди, приходя – уйди… Лунный свет – свечка, гори-гори…
– Ой, господи, страсти какие, – еще раз перекрестившись, едва слышно прошептал брат Арнольд, уже не раз пожалевший, что согласился присутствовать при сем жутковатом действе. Впрочем, никто его особо-то и не спрашивал.
– Приходи – уйди, растворись, скажи… Лунный свет, лунный свет… свечка – пламя, огонь…
Колдунья быстро преображалась, на глазах превращаясь из забитого и дрожащего от страха существа в очень красивую молодую даму с горящим взором… у аббата из полураскрытого рта даже потекли слюни.
– Лунный свет, лунный свет…
Марта вдруг пошатнулась, отпрянула, едва не выронив свечу, словно увидела в зеркале нечто ужасное, такое, о чем лучше не рассказывать никому. Брат Арнольд, бухнувшись на колени, принялся горячо молиться, рядом с ним пристроился побледневший от увиденного палач.
Лишь один отец Йозеф держал себя в руках; при всех своих недостатках, трусом он не был:
– Ну, что там, что, голубушка?
– Он чужой, чужой, чужой… Не наш. Не нашего мира. Еще не рожденный… И родится не скоро, не скоро, не скоро… в чудное время… время железных птиц. Боже! Как там красиво!
Колдунья обернулась с горящим взором, и аббат поспешно взял ее за руку:
– Теперь порчу на него наведи. Ну!
– Я… – Темно-шоколадные глаза Марты тут же погасли. – Я попробую… Только вы отвернитесь.
– Нет!
Брат Арнольд с палачом, впрочем, давно уже уткнулись в стенку, лишь бы не опоганить себя, лишь бы не видеть разворачивающегося мерзкого действа, а вот настоятель оказался настойчив и весьма упрям.
Отвернуться? Ага… как же! Грех кругом – да. Так его ж потом и замолить можно, а ведьму – настоящую ведьму! – сжечь… Или… может быть, приберечь на всякий случай? Нет! С нечистой силой долго не выйдет играть, рано или поздно, а сгинешь. Лучше уж ведьмочку от греха – на костер! Но сначала – пытать, и пытать – люто. Ишь, что творит, сука! Время железных птиц… Кто на железных-то птицах летать может? Вот то-то!
– На нем заклятие, – не оборачиваясь, тихо сказала колдунья. – Заговор на удачу, на предвидение опасности, смерть. Порчу мне не навести – он не из нашего мира, чужак. Но заклятие я могу снять.
– Так снимай же, голубушка, снимай! – азартно воскликнул отец Йозеф.
– Как прикажете, святый отче. Сейчас…
Егору снилась обнаженная женщина – красивая и молодая, с родинкой на груди, черными кудрями и глазами цвета настоявшегося чая. Она стояла перед князем, водила горящей свечой, шептала… И что-то меж ними было – стекло? Похоже, что так – толстое выпуклое стекло. И какой-то дурацкий таз – медный? Женщина наклонилась, выплеснула из таза воду, поставила… таз упал, покатился со звоном…
– Тьфу ты, черт! – проснувшись в поту, молодой человек уселся на кровати, недоуменно качая головой.
У Вожникова сейчас почему-то было такое чувство, словно он только что потерял что-то очень важное… Что?
Вроде ничего в последнее время не пропадало…
– Что с тобой, господин мой? – вздрогнула лежащая рядом Лерба, приподнялась на локте, взяв князя за руку.
– Да приснилось что-то, – тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, Егор погладил девушку по плечу. – Спи, душа моя. Отдыхай. Как у нас говорят – утро вечера мудренее.
Солнечный луч, прорвавшись сквозь золотистые липовые кроны, попал Бруно в глаз, и мальчик прищурился, довольно улыбаясь. Денек-то нынче какой выдался! Теплый, солнечный, сухой – по-настоящему летний. Даже здесь, в лесу, припекало так, что Бруно снял куртку и теперь нес ее под мышкой, безмятежно поглядывая по сторонам. И день хороший, и настроение – соответствующее. Еще бы – сам господин Георг, один из совладельцев мельницы, желает его видеть с тем, чтоб дать какое-то важное поручение. Какое именно – приехавший вчера на смену мастер не знал, но Бруно сразу представил, что поручение, несомненно, важное – разве будет герр Георг по всяким пустякам звать? У таких людей и времени-то на пустяки нет.
Выбравшись по лесной тропе на пригорок, отрок остановился у развилки, соображая, как дальше идти.
Можно, конечно, вдоль реки или по старой римской дороге, выстроенной еще в те времена, когда славный град Аугсбург гордо именовался Августа Винделикорум и был столицей богатой провинции Реция. С тех времен много воды утекло, однако вот дороги – остались, их же не украдешь, как, скажем, мрамор со старинных вилл или городских зданий. Римская дорога Бруно нравилась, но до нее еще нужно было добраться, и лучше бы не вдоль реки, гораздо удобнее будет срезать, пройти напрямик через буковую рощицу и ельник.
– Ну, напрямик так напрямик! – Парнишка вновь вскинул на плечо курточку и узелок с едой и деловито зашагал вниз, к роще.
На полпути он остановился, оглянулся – вдруг показалось, что за ним кто-то идет. Не в первый уже раз такое казалось – и на лесной тропке тоже. Будто чьи-то шаги за спиной, чей-то недобрый взгляд…
Да нет, никого не было – да кому тут и быть-то? Разве что кто из местных крестьян или охотники – уж не разбойники точно! Тут кругом полно деревень, везде люди, и вполне безопасный путь. Тем более он, Бруно, не сам по себе мальчик, а с бумажной мельницы. Кто его обидит-то? Уж точно – не местный барон, у которого с господином Георгом соглашение – друг другу во всем помогать.
Эх, хорошо кругом, солнышко! А сколько цветов! Качают желтыми мохнатыми шариками одуванчики, белеют ромашки, лиловые колокольчики на ветру покачиваются, словно бы звонят – динь-динь, динь-динь – а васильки! Какие здесь васильки! Нежно-синие, как высокое летнее небо. Такие бы цветы – да на венок, а венок – на голову… ммм… кому бы? Может, той рыжей девушке, Лербе? Бруно сразу заметил, какая она красивая… хотя, конечно, и старовата уже. Лет семь-восемь скинуть – вполне подходящая была бы невеста, такой можно и венок подарить… или букет. Да! Букет – куда лучше.
Едва добравшись до рощицы, отрок остановился, услышав вдруг чей-то стон. Показалось? Да нет! Близ дороги, в малинке, явно кто-то стонал… мало того – позвал!
– Помоги мне, о, достойнейший юноша!
Помочь? Хм… Другой на месте Бруно наверняка рванул бы со всех ног – с незнакомцами связываться чревато, кто знает, что у них, чужаков, на уме? И Бруно, конечно же, поступил бы точно так же… полгода назад… но сейчас… Сейчас-то он не простой мальчик, а мальчик с бумажной мельницы, человек уважаемый и защищенный. Ну-ка, попробуй кто против барона пойди?! Тем более – против господина Георга?
Шалишь, дураков нет!
Это вот пока еще новое для него ощущение собственной значимости и остановило сейчас Бруно, заставило подойти к кустам…
– Ах, славный юноша, – закашлявшись, промолвил лежащий на траве человек. – Не мог бы ты поискать мой мешок? Он туда улетел, в заросли. Я упал – прихватило сердце. А там вода… я б напился, и мне б сразу же полегчало.
– Мешок?
– Да-да-да, небольшая такая котомочка.
Мешок отрок уже заметил – невдалеке валялся, под липою, не надобно и искать. Да и незнакомец вовсе не вызывал никакого страха – странник в запыленной, подпоясанной простой веревкой рясе – паломник, странствующий монах. Узкое изможденное лицо, обширная тонзура-лысина и такой смешной венчик волос.
– Вот ваша котомочка.
– О, как мне отблагодарить тебя? Разве только молитвой.
Напившись, монах поднялся на ноги:
– Меня зовут брат Деметриус, я скромный клирик из братства Святого Франциска Ассизского, иду в Аугсбург, поклониться мощам святого Зимперта и святой Афры. Буду признателен, если ты составишь мне компанию – как видишь, я уже пришел в себя и могу передвигаться довольно быстро. От тебя не отстану, не бойся, а дорогу я знаю плохо…
– Ничего, – улыбнулся отрок. – Я покажу.
– Возьми, добрый юноша, баклажку, испей. Водица студеная, вкусная.
С удовольствием утолив жажду – свою-то баклажку в путь прихватить забыл, так и пил из ручьев да из речки! – Бруно вернул воду монаху и вежливо поблагодарил:
– Спасибо, брат Деметриус. Так идем?
– Идем-идем, славный юноша. Вдвоем-то куда веселее.
Вдвоем и вправду оказалось весело – теперь было хоть с кем поболтать, а уж поговорить Бруно любил, причем – на самые разные темы. От францисканца эта черта отрока отнюдь не ускользнула и даже вызвала довольную улыбку, быстро, впрочем, исчезнувшую.
– Ну, расскажи о себе, славный Бруно! Я вижу, ты не сам по себе, а по какому-то важному делу идешь.
По пути отрок рассказал и про свою прошлую жизнь на побегушках в лавке, и про бумажную мельницу, и про недавнюю бурю, и даже вскользь упомянул Лербу, особо в подробности не вдаваясь – монах все-таки.
А впрочем, брат Деметриус оказался человеком веселым, не в пример всем прочим монахам. Даже спел несколько песен, очень даже смешных и фривольных – Бруно хохотал до слез!
– Значит, тебе, славный юноша, понравилась та рыжая девушка?
– Очень понравилась, святой брат! – совсем раздухарился отрок. – Клянусь Святой Девой, будь она чуть помоложе – я б на ней точно женился!
– А что же она, такая старая?
– Да ей лет, наверное, семнадцать… или даже ближе к двадцати!
– Говоришь, она красивая?
– О-очень! Волосы, как огонь, глаза изумрудами, кожа гладкая, а грудь…
Тут парнишка запнулся и покраснел, монах же с хохотом хлопнул его по плечу и подмигнул – вот ведь веселый дядька! И не скажешь, что только что так хворал.
– Грудь, говоришь? Это хорошо. И ничего нет плохого в том, что муж будет немножко моложе жены… Тебе самому-то сколько?
– Тринадцать.
– А ей, говоришь, семнадцать… Всего-то четыре года разница – эх! Я бы на твоем месте на это не посмотрел. Так у кого она, ты говоришь, служит? У герра Георга?
– А вы его знаете, святой брат?
– Конечно, знаю. Уважаемый всеми господин.
– Вот! – обрадованно воскликнул отрок. – Уважаемый! Я ж тоже у него служу, правда, не в слугах, а на мельнице, за тридцать флоринов в год!
– О-го-го! – Францисканец уважительно поцокал языком. – Повезло тебе, парень! С таким-то жалованьем жениться можно хоть сейчас.
– Сейчас?!
– А чего тянуть-то? Зазноба твоя не рабыня?
– Я-а-а… я не знаю.
Бруно и в самом деле еще не задавал себе этот вопрос.
– А ты узнай, это важно. – Снова рассмеявшись, отец Деметриус потрепал мальчика по плечу. – Вот что, Бруно, очень уж ты мне симпатичен, и я тебе в любовном твоем деле помогу.
– Поможете? Как? – Светло-голубые глаза отрока вспыхнули безудержным светом надежды.
– Пока советом… Но и это много значит.
– Я понимаю.
– А потом, глядишь, и до любовного зелья дело дойдет.
– Зелье?!
– Ну ты же хочешь жениться?
– Вообще-то – да.
– Ну, вот, – улыбнулся брат Деметриус. – Хочешь, значит – женишься, уж в этом я тебе помогу, раз обещал. Только примечай каждую мелочь и во всем со мной советуйся, ага! И, самое главное, держи наше с тобой дело в тайне.
– Конечно, святый отче.
– Местечко для встреч выберем… скажем… где б тебе удобней было?
– У Красных ворот. Там, в одной корчме, корни лопуха в меду подают. Умм!
– Смотрю, любишь ты сладенькое, малыш! Корни лопуха… эта твоя рыженькая… ладно! Вот и ворота уже. До встречи, мой юный друг!
– До встречи, брате Деметриус, до скорой встречи.
Враз потеряв улыбку, монах проводил отрока тяжелым задумчивым взглядом и, пригладив забавный венчик, перекрестился на видневшийся шпиль собора Святой Девы Марии:
– Повезло мне с этим болтливым парнем, похоже. Лишь бы только его слишком быстро обратно на мельницу не отправили. Хотя… Для такого и на мельнице дело найдется.
Тем, как его встретили у господина Георга, Бруно был очень доволен. Не каждого – даже и взрослого – так встречают, а его вот – встретили. И самое главное – кто! Та самая красавица Лерба, которую он…
– Ах, милый Бруно, как же я рада тебя видеть! – Едва отрок поднялся в «апартаменты», девушка чмокнула его в щеку и усадила за стол. – Кушай! Это вкусная каша, а вот молоко, сыр, яйца. Небось проголодался?
– Угу.
Кивая с набитым ртом, Бруно все посматривал на Лербу, казавшуюся ему сейчас еще более красивой, особенно – в белом переднике, в юбке… Плиссированная светло-голубая блузка слезала с левого плеча… а если ее потянуть за рукав… как бы случайно.
Отрок тут же покраснел и закашлялся.
– Да не спеши ты! – Девушка стукнула его меж лопаток. – Не отнимет никто, ага.
Потом Лерба принялась убираться – и гость ей во всем помогал, а ближе к вечеру наконец-то явился господин Георг и позвал Бруно к себе в кабинет для особого разговора.
– Лерба сказала, парень ты смышленый, – разглядывая парнишку, сказал Егор. – Это хорошо, как и то, что страха я в твоих глазах не вижу. А вот грамоты ты не знаешь. Это плохо! Придется учить.
– Учить? – осмелился переспросить отрок.
Князь усмехнулся:
– А ты думал? Как говорил… один известный кое-где человек – учиться, учиться и учиться! Да ты не переживай, не один будешь, есть еще такие же смышленые, как и ты… примерно твоего же и возраста. Учителя я уже вам нашел – а за учение из будущего жалованья высчитаю. Не корысти ради, а чтоб знали, что просто так в этой жизни ничего не дается, понятно тебе?
– Угу…
– С недельку поживешь здесь, в людской, а потом я для вас что-нибудь типа общежития придумаю. К делу приставлю, чтоб не только учились, но еще и работали… кому сейчас легко?! Все понял, Бруно? Тогда иди, Лерба проводит.
Выпроводив парнишку, князь задумчиво посмотрел в окно, на видневшийся над красно-коричневыми черепичными крышами шпиль собора. Не-ет, благотворительностью Егор вовсе не занимался, все эти мальчики нужны были ему для дела, обучая их, «господин Георг» работал на свое будущее – он вовсе не собирался задерживаться в Германии более чем на полгода. И так уж слишком задержался… ничего, теперь недолго осталось уже – финансовые дела налажены, еще чуть-чуть – и сильные мира сего на крючке. На русском крючке, а не у герра Ганса Фуггера! А крючок этот – золотой, серебряный, и для контроля верные люди нужны, всем князю обязанные… такие, как вот этот Бруно… или даже Лерба – девушка она очень умная.
– Я его проводила, мой господин, – вернувшись, доложила служанка.
– Хорошо, – кивнул Егор, улыбнулся и спросил в лоб: – Тебе нравится этот мальчик, Лерба?
– Да ничего, на лицо приятный… Но он же совсем малыш!
– Это он сейчас малыш, – наставительно заметил князь. – А годика через три станет тебе добрым мужем.
– Но…
– Станет, станет, при мне же ты вечно не будешь жить! Ты его старше – воспитывай, делай таким, каким тебе надо: чтоб после советовался во всем, уважал и где-то даже побаивался. Тем более он, кажется, в тебя влюбился – вон как глазищами зыркал.
– Ой, – засмущалась девушка. – Ну вы и скажете, мой господин.
Ночь принесла князю кошмар, навязчивый, липкий, полный ощущений страха и жуткой, нестерпимой боли. Егору казалось, что его тело рвут на куски раскаленными щипцами и кто-то этого очень желает – радуется, смеется. И кричит – прямо в ухо кричит:
– Не-ет! Нет! Пожалуйста, не просыпайся…
Темно-шоколадные, полные ужаса и боли глаза, казалось, заглянули в душу… Та самая женщина. Князь уже видел ее…
– Кто ты?
– Я Марта…
Губы прекрасной, напуганной до полного унижения женщины оставались недвижными, однако молодой человек хорошо слышал ее голос:
– Я знаю слова… Я сняла твое заклятие… Меня заставили… Теперь ты беззащитен…
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Мне стыдно… И, думаю, ты можешь помочь мне.
– Помочь? И чем же?
В глазах колдуньи вдруг вспыхнул огонь:
– Мне нужен яд! Меня держат в подвале, в монастыре Святой Магдалены. Пытали… и еще будут пытать. Я не верю им, знаю… Передай мне яд, слышишь?! Пожалуйста, передай – так вышло, что лишь к тебе я могу обратиться. Прошу, заклинаю – избавь меня от мук, ибо они скоро станут невыносимы.
Красивое личико исказила гримаса страдания, из глаз полились слезы… Плач – это последнее, что слышал Егор во сне.
– Опять худой сон приснился? – тревожно вздрогнула Лерба. – О, господин мой… может быть, тебе нужно просто пораньше ложиться?
– Ага, – князь тихонько засмеялся. – И попозже вставать – так вся жизнь во сне и пройдет. А вообще-то, вот что, душа моя… – Молодой человек сделался серьезным. – Я попросил бы тебя повнимательней отнестись ко всем… казалось бы, мелочам. Не знаю, правда, к каким. К чему-то необычному, что выходит за всегдашние рамки – я вряд ли смогу обратить на это внимание, а вот ты… Постарайся, ладно?