Я не ведаю точно, что за беда пришла в их земли но прекрасные города были сожжены, люди погибли, а немногие уцелевшие вынуждены были прятаться. Некоторые укрылись под землей, другие в пещерах, третьи и вовсе покинули страну и отправились в иные места. В числе последних были и мои предки.
Он ушли далеко на север, где на островах и отрогах неприступных гор возвели свои замки. Там они скрыли спасенные остатки тайных знаний своего народа. Долгие века они таились, боясь повторения беды, а тем временем на земле появились новые люди, которые совсем ничего не знали о погибших странах и народах, ибо города их стали песком и пылью, навеки упокоились на морском дне и в жерлах вулканов. Люди эти тоже стали строить города и страны. Так продолжается до сих пор — меняются народы, растут и гибнут города, и никто не знает об исчезнувшем народе.
Правда, он не погиб без остатка — чему я наглядное подтверждение. Мой народ — а остатки его расселились не только на севере, но и в других местах, — мало показывается на глаза людям. Наши знания — жалкие остатки того, чем в совершенстве владели наши предки, — кажутся людям сверхъестественными силами. Они считают нас богами — добрыми и злыми, как кому нравится, — называют чародеями и магами. Мы не спорим — наоборот, порой даже нарочно представляемся богами. По мере сил и возможностей мы стараемся помогать людям, подсказываем им кое‑что, но с каждым годом показываемся им на глаза все реже и реже, и настанет день, когда мы навсегда уйдем из этого мира. Конечно, жаль, но у нас разные пути — новые люди обгоняют нас, и это необратимо… Нет, мы не боги — мы не столь всемогущи, как кажется. Просто…
Даждь оборвал сам себя и оглянулся н& Агрика. Отрок чуть не дремал, покачиваясь в седле. Он прилагал огромные усилия, чтобы не заснуть, но усталость была сильнее его, а голос Даждя убаюкивал.
— Агрик, проснись! — окликнул его витязь.
Отрок ошалело дернулся, пробуждаясь:
— А? Что?
— Понимаю — ты устал, — мягко кивнул Даждь. — Но вон там впереди, — указал он на темное пятно на горизонте, за которое скрылось почти все солнце, — там лес и река. Мы доберемся до нее и отдохнем. Потерпи!
Рука его со страшным старым шрамом на ладони коснулась лба отрока, и тот выпрямился, чувствуя, что глаза сами собой раскрылись.
Лошади словно поняли слова витязя. Они вскинули головы и бодрым шагом направились к лесу.
* * *Всадники не знали, что за ними пристально и неотрывно следят чьи‑то глаза.
Высоко в небе, скользя на пределе видимости, вслед за ними торопился крылатый силуэт. Для птицы он был слишком крупным — размах крыльев его достигал почти двух саженей, да и форма их мало походила на птичью — кожистые, перепончатые, как у огромной летучей мыши или дракона, они наводили на мысль о нежити.
Так оно и было на самом деле. Вытянув шею, поджав к животу лапы и напрягши для равновесия хвост, нежить парила в воздухе. Зная, что с высоты ее никто не заметит, а если и разглядит, то примет за орла, она вот уже много дней без отдыха кружила в небе, исполняя приказ повелителя.
Целая стая нежити была пущена в дело. С того времени, как прогрелся для ночных полетов воздух, нежить патрулировала небо и землю. У каждой была своя территория, которую она облетала, глядя на все, что движется по земле.
Вскоре после полудня нежить учуяла на своей территории мощные раскаты силы — кто‑то, обладающий магией и умеющий обращаться с чародейством, ступил на ее землю и выдал себя. Для глаз крылатого сторожа магия выглядела алым и золотым костром, поднтгмя ющимся в небо. Разглядев на горизонте сияние, сторож устремился туда.
Нежить дважды пролетала над развороченным становищем — всюду валялись искалеченные и мертвые тела, горели шатры, метались люди, лошади и быки. Все носило следы гнева какого‑то могучего чародея, но сам он исчез. И нежить отправилась в погоню.
Двигаясь в вышине, она перед самым закатом увидела впереди двух всадников, окруженных стаей волков. Это были не обычные звери, а плоды колдовской силы, созданные лишь для того, чтобы исполнить волю и защитить своего создателя. Нежить подождала, пока чародей снимет заклятье — то есть пока волки не растают, — и только после этого немного снизилась, разглядывая всадников.
Повелитель дал каждому соглядатаю точные приметы чародея, и нежить сразу узнала всадника на золотистом жеребце. Второй был ей незнаком, но она и не обратила на него внимания. Важно было другое — чародей и его спутник были утомлены долгой скачкой и никуда не торопились.
Нежить снизилась еще, так что теперь ее мог увидеть и обычный человек. Осторожно и бесшумно взмахивая крыльями, она следовала за всадниками, выясняя, куда они отправляются. Их лошади устали, а лес был уже близко. Тот самый Лес, насчет которого каждая нежить уже получила предупреждение…
Лесная чаща раскрыла навстречу всадникам свои объятия. Даже лошади воспрянули, ступив под полог леса.
Здесь приходилось двигаться медленно и осторожно — ночь выдалась безлунная, и под кронами деревьев дарила кромешная тьма. Грива Хорса слабо мерцала во мраке. Он двигался первым, прокладывая дорогу Агриковой лошади. Понимая, что ищет хозяин, жеребец сам вышел на пологий берег реки.
Здесь было удобное место для ночлега, спуск к воде тоже был удобен.
Когда конь Агрика остановился, он сполз с седла и уснул, кажется, еще до того, как коснулся щекой дерна. Даждь заставил себя расседлать лошадей, привязал их и только после этого позволил себе прилечь.
Нежить не стала лезть в чащу, рискуя сломать себе крылья. Она просто присела на ветку самого высокого дерева и напряженно прождала до того самого момента, когда внутреннее зрение не подсказало ей — чародей уснул. Только тогда она снялась с ветки и отправилась назад. Повелитель уже завтра вечером будет знать, куда делся его враг.
* * *Ориентиром нежити служила река — та самая, что пересекала лес. На берегу ее не только отдыхал сейчас тот чародей, но и мйого ниже по течению ждал вестей от своих соглядатаев повелитель. Нежить спешила — она крепко помнила предостережение о том, кто обитает поблизости.
Ночь разорвал низкий гудящий звук, похожий на стон разрываемого воздуха. Сбоку налетел и ударил под крыло горячий ветер. Кувыркаясь в полете, нежить с опозданием поняла, что попалась — ее заметили обитатели здешних мест.
Сразу с двух сторон толкнул ее, только–только выровнявшуюся, новый порыв. Нежить замахала крыльями с удвоенной еилои, пытаясь удержаться в воздухе, но засвистела надвигающаяся буря, и нежить закувыркалась, падая.
Внизу полыхнуло пламя — там был кто‑то, тоже обладающий магической силой. Нежить ринулась прочь очертя голову, но взметнулось гибкое белое тело — и хвост змея обвился вокруг задней лапы нежити. Охотник и его добыча вместе рухнули на землю.
Над нежитью, торопящейся перевернуться на живот и вскочить, зависла небольшая светлая головка змеи, увенчанная гребнем, напоминающим венец. Раскосые, совершенно не змеиные глаза заглянули, казалось, в самую глубину сознания нежити.
— Куда спешим? — прозвучал шипящий, но несомненно женский голос.
Нежить попыталась отвернуться, но неведомая сила, сравнимая лишь с силой ее повелителя, заставляла покоряться.
— Повелитель… повелитель ждет… — заторопилась нежить, подбирая слова на непривычном для ее рта людском наречии. — Он послал следить… Его враг — человек — здесь… Я сделала, что приказал повелитель. Спешу — он ждет. Нельзя заставлять ждать! Я спешу… повелитель…
Она осеклась под строгим взглядом змеи.
— Кто твой повелитель? — приказала та. отвечать.
Нежить завертелась волчком, щелкая зубами от страха. Она боялась того, кто послал ее на поиски, но белая змея одним взглядом скручивала ее в узел, безжалостно выдавливая признание.
— Я… не знаю, — почти простонала нежить, корчась на земле в судорогах. — Мы зовем его.. Кощеем…
Головка змеи резко взлетела вверх, а потом метнулась вниз — к самой морде нежити.
— Кощ–щей? — В голосе ее послышалась заинтересованность. — Какой?
Нежить заверещала, чувствуя, как холодные кольца проникают ей в память, отыскивая примету или облик повелителя. Она попыталась защититься, но было поздно. Змея уже узнала все, что ей было нужно.
— Хм, — она почти веселилась, — а за кем это охотится мой братец?
— Всадники, — пролепетала нежить, сломанная силой змеи, — два всадника у реки… Чародей… Старый враг повелителя…
Больше нежить не могла ничего сообщить — Кощей не считал нужным посвящать своих слуг во все тонкости дела.
Змея опять, пристально вгляделась в сознание нежити.
«И как это Кощея тетка из дому отпустила?» — подумала она, и нежить невольно поймала ее мысль.
— Ну что ж, —- обратилась змея к нежити, — ты свободна. Лети к своему повелителю, а я тем временем наведаюсь к чародею…
Змея отвернулась. Белые холодные кольца пришли в движение. Тяжелый паралич, охвативший все тело, отпустил нежить. Торопясь, пока змея не вернулась, она поднялась и поспешила прочь. Ее подгонял страх перед Кощеем — еще неизвестно, что он подумает, если узнает о вмешательстве своей родственницы. Но предупредить повелителя было необходимо.
Змея отвернулась. Белые холодные кольца пришли в движение. Тяжелый паралич, охвативший все тело, отпустил нежить. Торопясь, пока змея не вернулась, она поднялась и поспешила прочь. Ее подгонял страх перед Кощеем — еще неизвестно, что он подумает, если узнает о вмешательстве своей родственницы. Но предупредить повелителя было необходимо.
* * *Привычка к тяготам походов сделала свое дело — Даждь проснулся первым, когда солнце уже поднялось над верхушками самых высоких деревьев. Тело не чувствовало усталости — он привык по многу часов проводить в седле.
Даждь поднялся. Пристроившийся у него под боком Агрик мирно посапывал, свернувшись калачиком. Спутанные лошади стояли плечо к плечу. На их боках присохли остатки пены, из‑за чего оба жеребца казались одинаково серо–бурыми. Хорс первым вскинулся, приветствуя хозяина.
Солнце пригревало, на чистом небе не было ни облачка — только шелестел в ветвях ветерок, лениво плескались волны в песчаный берег да пересвистывались невидимые птахи. Небольшая поляна, где путники провели ночь, казалась самым тихим местом на земле.
Даждь растолкал Агрика:
— А ну‑ка, поднимайся живо!
Отрок что‑то промычал, переворачиваясь на другой бок, но потом вдруг вскрикнул и вскочил, хлопая глазами и оглядываясь по сторонам.
— Как? — воскликнул он. — Это был сон?
— О чем ты? — Даждь, не теряя времени, распутал ноги лошадей и повел их к воде.
— Мне казалось, что это. только сон — отец, кочевники, волки и… ты, господин, — смущенно ответил отрок, поднимаясь.
— Ты огорчен?
— О нет, нет! — торопливо ответил Агрик. — Но мне было страшно!
Он догнал Даждя у самой воды. Кони остановились у берега и неспешно тянули воду.
— Ничего страшного, — усмехнулся Даждь, вручая отроку поводья его лошади. — Здесь очень тихое место… Мы передохнем тут немного, а потом двинемся дальше.
Бросив рубаху и сапоги на песок, Даждь в одних портах вошел в воду, ведя за собой Хорса. Жеребец радовался воде и игриво бил копытом, поднимая сверкающие тучи брызг. Он веселился, как жеребенок, — притворно шарахался, ловил зубами хозяина за плечо, толкал носом и дрожал, словно от щекотки. Вода текла с него ручьями.
Агрик не сразу решил последовать примеру витязя. Непривычный к воде, степной конек упирался и пробовал кусаться, поэтому Даждь оставил Хорса и пришел отроку на помощь. Почувствовав его твердую руку на морде, конь сразу присмирел и позволил новому хозяину окатывать себя водой с головы до ног, растирать потником, смывая присохшую грязь, и вычесывать из спутанной гривы репья и травинки.
Когда оба коня были вымыты, их шлепками выгнали на берег. Хозяева выбрались следом.
— Разводи костер, — велел Даждь. — Теперь наша очередь. Вымоемся, просохнем — тогда й в путь. А то я словно навечно провонял дымом и пылью.
Агрик, не споря, отправился за хворостом, а Даждь, стянув порты, вошел в воду.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Прохладная вода приняла его разгоряченное тело. Окунувшись несколько раз подряд с головой, Даждь вынырнул, отфыркиваясь, и встал, нашаривая ногами илистое–дно.
— Благодать! — крикнул он и шлепнул ладонью по воде, зовя Агрика. — Давай сюда!
Отрок склонился над костром. Из‑под его пальцев уже поднимался дымок. Он скосил глаза на витязя, завистливо закусил губу и дунул на язычки что было силы. Воспитывавшийся у извергов в лесной избушке, Агрик мог и под дождем разжечь костер, а потому вскоре жадное пламя уже пожирало сучья и прошлогоднюю листву.
— Я скоро! — крикнул он, расчищая вокруг костра место, чтобы огонь, буде оставят его без догляда, не вздумал сбежать и отправиться бродить по лесу.
Даждь не стал ждать его. Откинувшись на спину,, он взбил воду и» перевернувшись, поплыл к дальнему берегу, широко загребая руками. На середине, где чувствовалось сильное течение, он нырнул, борясь с холодными струями, поднимающимися со дна. Где- то недалеко бил сильный родник. Захотелось нырнуть на глубину, проверить дно у реки — выросший на берегу северного моря, Даждь не боялся воды. Ему случалось купаться и зимой.
Уже у самого дна ему вдруг почудилось неладное. Разом спустилась тьма — будто на поверхности наступила ночь. Одновременно по веяло холодом — над рекой словно пронесся ветер.
По всем приметам день выдался жаркий и солнечный, но безотчетная тревога погнала Даждя на поверхность. Плохо, если пойдет дождь.
Вынырнув, Даждь не сразу поверил своим глазам. Сперва он решил, что разыгралось его воображение, и только обернувшись на противоположный берег, понял — это не обман зрения.
Берега не было. Река текла, лес шумел, клоня кроны набок, но песчаного островка, где сохли их лошади и горел костер, больше не существовало. На десятки саженей вокруг лес был выломан. Нелепо торчали в небо стволы и вывороченные корни, с криками кружили над ними птицы.
Не помня себя Даждь бросился к берегу. Чуть ли не бегом он выскочил на то, что еще недавно было мирным пляжиком, и огляделся.
Судя по всему, сюда упало несколько деревьев из Числа тех, что росли вокруг, прихватив за собой и кустарник. А на них сверху рухнули еще несколько стволов, образовав из листвы и веток настил в несколько слоев.
— Агрик! Хорс! — позвал Даждь. — Ко мне!
Его жеребец не мог так просто погибнуть. Он бы подал какой‑нибудь знак. Но ответом на сей раз было только эхо да скорбные птичьи крики.
Неподалеку из‑под веток пробивался слабый дымок — след костра, который успел развести Агрик незадолго перед несчастьем. Если отрока и лошадей завалило, то они могли быть неподалеку.
— Агрик! — Даждь бросился на колени, лихорадочно разгребая ветки. — Отзовись!
Отбросив толстый сук, он запустил руку внутрь.
— Не там ищеш–шь, — раздалось над ним.
Даждь вскинулся — и застыл.
Свернувшись на обломках деревьев, над ним нависла огромная молочно–белая змея невероятной толщины. Кожа ее, покрытая, как капельками пота, мелкой, похожей на жемчужинки, чешуей, поблескивала нежным матовым светом. Янтарные глаза смотрели с истинно человеческим вниманием — такую не обманешь ложным выпадом, она заранее почует фальшь.
— Что потерял? — не раскрывая рта, прошелестела змея.
Золотистые глаза впились в душу Даждя, силой притягивая его ближе. Он сделал было шаг, но остановился, вскинул руку и быстро начертал оберегающий знак.
— Знаеш–шь, — прошелестела змея удовлетворенно. — Так вот ты какой — чародей, за которым охотится мой братец! Ты и в самом деле могущ–ществен…
Было самое время спросить о лошадях и отроке, но Даждь даже не подумал об этом — он во все глаза смотрел на змею.
— Кто ты? — только и смог вымолвить он. — Что значит все это?
— Это мой лес, — прошелестела змея, покачивая головой. — Я здес–сь госпожа и княгиня, здесь мои законы. Никто не смеет являться сюда безнаказанно — вс–сякий должен заплатить мне за свое пребывание здес–сь… Ты заплатил и можеш–шь идти — я не трону тебя.
— Но я не могу идти так. — Даждь развел руками. — И потом…
— Хочеш–шь остаться? — догадалась змея. — Что ж, соглас–сна. Иди ко мне! Я отнесу тебя в свое жилищ–ще…
— Я так не уйду, — наконец опомнился Даждь. — Ты знаешь, где мой конь и мой друг? Они были здесь…
— Не думай о них, — резко ответила змея. — Пусть они не беспокоят тебя. Их нет…
— Я требую ответа! — Даждь сделал шаг, но голова змеи взлетела на высоту дерева.
— Забудь! — приказала она.
Вместо ответа Даждь бросился на нее.
Толстое тело буквально светилось, притягивая взоры и мысли. Как только руки витязя коснулись ее гладкой кожи, змея неуловимым движением высвободилась и растаяла, скользнув в сплетение поваленных сучьев. Даждь с трудом устоял на ногах.
Янтарные глаза сверкнули гневом. Змея коротко свистнула сквозь сжатые челюсти и нанесла удар.
Ее твердый, как камень, нос врезался в живот Даждя как раз над ребрами. Витязю показалось, что из него вышибли дух. Сила толчка была такова, что он отлетел на несколько шагов. Только обломки кустов, оказавшиеся позади, не дали ему упасть навзничь. Собравшись, он вскочил и пригнулся, готовый к бою.
Голова змеи покачивалась над ним, выбирая место для второго удара. Она нанесла его внезапно — нос врезался в плечо, потом — в бедро, потом — в бок. Но Даждь уже приготовился, став единым комком костей и мускулов, пошатнуть который было не так просто. Приседая, нагибаясь, порой отскакивая и меняя позицию, он не отрываясь следил за противником, выбирая время и место для ответного удара.
Выжидать его заставляло и необычное положение, в котором он оказался. Даждь понаторел в схватках, он мог биться любым оружием с любым противником, но не сейчас, когда под руками нет ничего — подошел бы сапог, ремень, шапка… Но поблизости не было ни одного подходящего предмета. Только разве…
Спасаясь от очередного удара, Даждь метнулся в сторону и с быстротой молнии перекатился на бок, оказавшись возле крошечного клочка песка — остатка заваленного деревьями пляжа. Змея не успела заметить его броска, и это дало витязю преимущество. Пока она разворачивалась, он вскочил и, подпустив ее ближе, швырнул ей в морду пригоршни песка.