Увидев, что у витязя дело неладно, Агрик не помня себя кинулся на Одореха с ножом, благо тот стоял боком к нему. Воин, оказавшийся поблизости, заметил его бросок и поспешил перехватить отрока, но тот вывернулся ужом и нанес удар. Нож вошел в бок Одореха, и тот, из‑за хромой ноги нетвердо стоящий на ногах, покачнулся, едва не упав.
В следующий миг в руках у Даждя сама собой оказалась ось от ближайшей арбы. Первые бросившиеся на него воины были сбиты с ног, и, отбиваясь от наседавших кочевников, Даждь ринулся к привязанному неподалеку Хорсу.
Жеребец, чуя беду, рвался с привязи и ржал, зовя хозяина. Но между ними была разъяренная толпа, ощетиненная оружием.
Кочевники все скопом устремились на одного бойца, рассчитывая смять его числом. Но с первых же мгновений оказалось, что подступиться к нему не так‑то просто.
Даждь не чувствовал тяжести оси. Он оборонялся ею так, словно она ничего не весила. На оси оставались передние колеса, превратив ее в грозное оружие. Тот, кого задевало оно по голове, поднимался не скоро.
Даждь вертелся волчком, раз за разом отбивая напирающую толпу. Получив несколько травм, кочевники кинулись врассыпную. Они побежали за луками, и, чтобы не стать их мишенью, Даждь устремился за ними, круша все, что попадалось на пути. Люди перед ним разбегались, как мыши, и он еле успевал отличать воинов от женщин и детей. Его оружие поднималось и опускалось со страшной силой, разбивая черепа, ломая руки и ноги, заставляя трещать спины. Метательные ножи и сабли застревали в нем. В дерево между руками стукнула стрела.
Рвущийся с привязи Хорс был совсем рядом.
— Агрик! — закричал Даждь во всю силу своих легких. — Агрик! Уходим!
Отрок не ответил и не расслышал его призыва. Стиснув зубы, он прижался спиной к другой арбе и отчаянно отбивался от телохранителей Одореха. Отрок знал, что задел вождя, и сожалел только, что удар не оказался смертельным. Это заставляло его сражаться с двойным отчаянием.
— Агрик!
От Даждя во все стороны разбегались люди. Многие были ранены, несколько тел валялось на земле с проломанными черепами и перебитыми спинами. Витязь огляделся, ища отрока.
— Агрик!
— Я здесь! — завопил тот, кидаясь вперед.
В ту же секунду аркан взлетел в воздух, и отрок растянулся на земле. Воины бросились на него, отнимая нож и выкручивая руки.
Пленнику уже были готовы перерезать горло, но воинов остановил окрик Одореха. Отрока поставили на ноги. Извиваясь в руках врагов, тот взглянул на вождя кочевников.
Одного взгляда Одореху было достаточно.
— Великие духи! — выдохнул он. — Так это ты!
В памяти сразу всплыло все — прием гостей, суд отца над отвергнутым сыном, казнь приезжих и явление незнакомого всадника, который оказался не таким уж незнакомым.
В следующий миг Агрика толкнули вперед.
— Эй, ты! — закричал Одорех Даждю. — Певец! Смотри, кто у меня есть!
Даждь глянул — и замер как вкопанный. Здоровенный воин облапил Агрика, за волосы оттягивая его голову назад. Отрок с испугом и ненавистью косил глазом, но не мог пошевелиться — кривая сабля касалась его горла. Державшийся за бок Одорех стоял подле в окружении охраны. Несмотря на рану, он держался твердо.
Посмотри хорошенько на него, — сказал вождь кочевников. — Возможно, ты видишь его в последний раз… Но ты доставил мне удовольствие и храбро сражался. Хоть ты и чародей, я еще раз окажу тебе милость — или уезжаешь ты, а он умрет, или уедет он, а ты умрешь!
Все становище замерло, ожидая. Даждь прислушался — не обходят ли его сзади, пока Одорех отвлекает его разговорами. Но нет, пока все тихо.
— Не соглашайся! — закричал Агрик, извиваясь в путах. — Они обманут тебя, как и моего отца! Уезжай, отомсти за меня! Уезжай!
Он удушливо захрипел, когда лапища охранника сдавила ему горло. Глаза его закатились, он дернулся в последний раз и обмяк, с трудом дыша.
Даждь почувствовал, что руки его налились тяжестью. Один раз он спас этого отрока. Нельзя допустить, чтобы его убили во второй раз. Но как же его долг? Его чара? И та девушка, Златогорка?..
Агрик задышал ровнее — его горло отпустили ненадолго, продлевая муку, — и Даждь понял, что обречен.
— Отпусти его, — крикнул он Одореху. — Отпусти — и я сдамся!
Отрок мигом пришел в себя.
— Нет! — отчаянно завопил он. — Спасайся! Ты можешь…
Но державшие его руки разжались, и Даждь, увидев это, кивнул ему, бросая ось на землю.
И тут же раздалась команда Одореха:
— Взять его!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Связанного Даждя поставили перед Одорехом. Вождь кочевников презрительно взглянул на него. Рана, нанесенная Агриком, была неопасна, но отзывалась болью при каждом движении, и потому Одорех Хромой был зол на весь мир.
Даждь ответил ему спокойным взглядом человека, заранее знавшего свою судьбу и судьбы всех людей на земле. Он не трепетал, и это выводило кочевника из себя.
— Проверьте, надежно ли он связан, — сказал Одорех воинам. — Не хватало еще, чтобы этот чародей заколдовал нас!
Даждь не выдержал и усмехнулся — какая наивность! Неужели этот хромой коротышка думает, что для чародейства непременно нужны свободные руки? Голос, мысль и взгляд тоже мощное оружие.
Одорех понял его улыбку по–своему.
— Надеешься меня обмануть? — сказал он на западном наречии, которое его воины знали не так хорошо. — Думаешь, я не узнал тебя, колдун? Ты прошлой ночью вытащил из ямы этого сосунка и напустил на нас волков! Я все думал, что это случайное сходство, но теперь вижу, что не ошибся.
Даждь скосил глаза на Агрика. Отрока поставили рядом, придерживая за локти — он плохо держался на подгибающихся ногах. Во взгляде его, обращенном на Даждя, читались мольба и ужас. Бедный мальчик потерял голову от страха — не каждого казнят два раза на дню! Даждь ободряюще кивнул ему, чем поверг Агрика в полуобморочное состояние.
— А чем докажешь, что не ошибся? — сказал Даждь.
— Ты действовал заодно с этим мальчишкой! Ты отвлекал меня, чтобы ему было удобнее меня убить. За это он умрет...
— А я думал, ты держишь свое слово! Ты же обещал ему свободу в обмен на мою жизнь!
— Я держу слово с честными людьми, а не с чародеями! — притопнул ногой Одорех. — Я честно предлагал тебе остаться у меня. И если бы не твой обман, я бы, может быть, даже предложил тебе службу у меня — ты действительно отлично сражался. Будь у тебя меч…
— Да будь у меня меч, уж я бы послужил тебе, можешь не сомневаться! — с горечью перебил Даждь. — Послужил бы по твоей шее!
— Вот поэтому я и не предлагаю тебе службы! — Одорех торжествовал. — Но я предлагаю тебе выбор — ты можешь сам выбрать, какой смертью умереть!
Агрик тихо вскрикнул.
— Он умрет вместе со мной? — кивнул в сторону отрока Даждь.
— Разумеется. Как мой враг и пособник чародея.
Даждь смерил долгим взглядом белеющего на глазах отрока.
— А что ты сам можешь предложить? — спросил он.
Одорех покачал головой и, цокая языком, что‑то сказал своим охранникам.
— Ты настоящий воин — так спокоен пред лицом смерти, — похвалил он. — А потому выбирай — вы или сгорите заживо, либо вас разорвут на части, привязав к хвостам лошадей, либо просто отсекут головы.
— Последнее, — быстро сказал Даждь.
Одорех презрительно скривился.
— Ты выбрал самый легкий путь, — сказал он. — Это недостойно воина и мужчины. Но я действительно сдержу слово. Только головы вам — отрежут…
Пленников обступили и силой поставили на колени, за волосы оттягивая головы назад.
Агрик кусал губы, зажмурив глаза. Сейчас им перережут горло и оставят корчиться в судорогах. А жизнь будет утекать медленно, вместе с кровью…
И тут он услышал спокойный голос Даждя:
— Меня первого — пусть он поживет лишнюю минуту!
Агрик покачнулся, не веря своим ушам, но Одорех, похоже, совершенно не удивился. Он подал знак, и воин с ножом развернул пленника к себе.
В самый последний миг, уже чуя кожей смертный холод лезвия, Даждь набрал полную грудь воздуха. Ни крикнуть, ни спеть он не успевал, но из горла его вдруг вырвался и взмыл ввысь чистый и высокий звук.
Это была настоящая смерть певца — с песней на. устах. Голос поднимался все выше и выше, истончаясь как дым костра. Он заполнил собой небо и землю, и люди невольно застыли, очарованные. Глаза их бессмысленно блуждали, следя за чем‑то невидимым. Песня без слов разрасталась, голос становился все выше и звонче, и в нем росла и крепла какая‑то невидимая сила.
Даждь думал только об одном — как бы не сорвался голос. У него было мало времени, и он вкладывал в звук всю свою силу и страсть. Но все‑таки его собственных сил недоставало — и чистая нота кончилась высоким криком.
Чары мгновенно спали, но было поздно. Вместо того чтобы накинуться на колдуна, опять было подчинившего их своим чарам, люди испуганно оглядывались, забыв о пленниках.
Резкий ветер родился в вышине — он успел натащить издалека тучи, что громоздились над становищем. Все потемнело, словно в ожидании дождя, но вместо раскатов грома послышался далекий волчий вой.
Он быстро приближался, и вот его уже перекрыл новый звук — глухой рокот потревоженной земли, что катился прямо на людей.
— Табуны! — закричал кто‑то на краю становища.
Лошади шли плотной массой, словно атакуя. Они неслись во весь опор, обезумевшие, неукротимые. В их рядах кое–где виднелись просветы — то в табуны попали быки и вьючные волы. За надвигающейся стеной табуна вставала пыль и раздавался гневный и торжествующий вой охотящейся стаи.
— Чародей! Убить чародея! — послышались крики из толпы, но большинство ринулось спасаться.
Даждь не стал медлить и одним рывком вскочил на ноги. Оттолкнув державших его воинов, он боднул Одореха головой в живот и бросился к Агрику. Охранники уже собирались зарезать отрока, но последовал быстрый удар ногой — и воин с ножом покатился по. земле. Даждь кинулся на Агрика, повалил его, прикрывая своим телом — ив следующий миг над ним пролетел первый жеребец, чудом не зацепив копытом. Рядом кто‑то страшно закричал, падая, но — крик быстро оборвался, и конь, споткнувшись, проскакал по чьему‑то телу.
Спасаясь от обезумевших лошадей, которых не могли остановить даже стрелы, люди бросились врассыпную, но табуном руководил опытный вожак. Два крыла, состоящие сплошь из коней, отделились от основной массы, обходя становище и беря его в кольцо. Середина досталась быкам и волам. Более спокойные, но и более мощные, они шли, круша все, что попадало им на пути. Острые рога разрывали ткань шатров, крепкие копыта топтали упавших, широкие лбы опрокидывали повозки, и дерево трещало под напором их тел.
Первая волна прошла. Теперь люди, лошади, быки и волки метались по разоренному становищу. Где‑то поднимались клубы дыма — загорелся один из шатров. Белые волки преследовали людей и гнали их под копыта лошадей и быков.
Даждь вскинул голову. Кругом поднималась стена пыли и дыма. Метались люди и звери, всюду валялись тела. На пленников никто не обращал внимания.
Губы Даждя зашевелились — и, повинуясь приказу, к нему выскочил волк. В зубах он держал горящую головню, которую он бросил наземь перед Даждем. Тот мигом повернулся к ней связанными руками.
Головня горела плохо и больше жгла руки, но конские волосы, из которых был сплетен аркан, быстро задымились и затлели. Запахло паленым, а потом аркан резко ослаб.
Освободившись, Даждь бросился к Агрику. Один из их охранников лежал рядом — копытом его ударил о в висок. Вынув нож из руки мертвого кочевника, Даждь разрезал веревку на отроке и несильно кольнул его, приводя в чувство.
— Надо уходить, — приказал он, когда Агрик пришел в себя и захлопал глазами. — Им сейчас не до нас!.. Хорс!
Жеребец отозвался на голос, но Агрик отстранил руку Даждя.
— Погоди пока, — выдохнул он и встал. — Я должен…
— Да куда ты! Тут и без нас…
Но отрок, стиснув нож в кулаке, чуть пошатываясь, устремился в глубь становища.
— Эй! Держи! Держи чародея! — крикнул кто‑то.
Крик подхлестнул Даждя. Он бросился навстречу выскочившему Хорсу, одним прыжком взлетел в седло и погнал коня прочь. Вдогон ему полетел чей‑то крик, свистнула стрела, но золотистого коня окружили белые волки, прокладывая ему дорогу. Всадник вырвался из обезумевшего становища и во весь опор поскакал куда глаза глядят. Позади из. тучи пыли поднимался столб дыма.
Волки завыли. Оглянувшись, Даждь заметил, что к ним присоединился еще один, стремительно догонявший всадника. В зубах он нес Грааль.
— Ай спасибо, ласковый!
Свесившись с седла, Даждь протянул руку. Сделав рывок, как на охоте, волк поравнялся с Хорсом и разжал челюсти. Даждь едва успел подхватить чару и резко выпрямился. Как приятно было снова держать ее в руке! Не тратя времени, он засунул чару за пояс.
— Тарх! — догнал его пронзительный крик.
Даждь обернулся на скаку. Его нагонял, припав к шее невысокой коренастой степной лошадки, Агрик. Конек упрямился, пробовал выказывать норов, но отрок колол его ножом, заставляя слушаться.
Белые волки посторонились, давая возможность лошадям поравняться, и снова заключили их в кольцо. Трое волков скакали впереди, еще четверо по бокам, остальные, числом около десятка, растянулись сзади.
Опасаясь погони, беглецы поскакали прочь. Они приостановились только однажды — Даждь забрал из дупла меч, — и после этого уже не останавливались.
Лошади скакали нос к носу, как на скачках. Всадники чуть не касались стременами друг друга. Припав к гривам, они погоняли лошадей, но те и так летели на пределе сил. Остался и исчез позади лес, растянулась во все стороны степь, потом пошли балки и овраги, поросшие кустарником, и островки мелких рощ. А два всадника в окружении стаи белых волков все мчались куда глаза глядят.
* * *Они сдержали бег коней много позже — когда выносливый степной конек Агрика стал хрипеть и ронять пену с губ. Лишь малый вес отрока спас коня от запала.
К тому времени день уже подошел к концу. Ветер разогнал облака, раскрасневшееся солнце на треть ушло под землю, и с низин наползли туманы. Смешавшись с ними, большая часть волков отстала, и только трое, вывалив языки, трусили позади всадников.
Лошади широко шагали по высокой росистой траве, сминая ее грудью. Откинувшись в седле, Даждь подставил лицо вечерней прохладе, чувствуя, как отступает напряжение и волной подкатывается усталость. Прикрыв глаза, он мысленным взором обратился назад — но до самого горизонта все было спокойно: погони за ними не было.
Даждь оглянулся на своего спутника. Агрик еле держался в седле, — отчаянно цепляясь за высокую луку и пошатываясь на каждом шагу. Отрока можно было извинить — события последних двух дней способны были выбить из колеи и зрелого мужа.
— Который год тебе? — окликнул Даждь отрока.
Агрик немедленно выпрямился и захлопал глазами.
— Семнадцатый на комоедицы[3] пошел, — молвил он виновато.
Даждь ободряюще улыбнулся:
— Устал небось? Отдохни — скоро сыщем подходящее место и заночуем. Погони за нами нет — им не до нас теперь. Дело было знатное. Ты доволен?
— Еще как! — улыбнулся гордо Агрик. — Я отомстил за всех… А Одорех — он мертв!
— Знаю, — кивнул Даждь. — Я видел — его сбила лошадь…
— Нет, — мотнул головой отрок. — Я нашел его там. Он лежал без памяти, и я… — Он показал бурый от крови нож. — Я перерезал ему горло!
В глазах Агрика при этом светился неподдельный восторг и гордость за свершенное, и Даждь, разглядев опасный огонек, покачал головой. Мальчишка пойдет далеко. Что‑то из него вырастет?
— И куда же ты теперь, Агрик? — как можно равнодушнее спросил он. — У тебя теперь две дороги — в дом твоего отца, что пуст ныне, или туда, куда и так шел…
— Позволь с тобой идти! — пылко перебил его Агрик. — Разреши служить тебе, копье и щит за тобой носить… Прими в выученики! Не могу я ни назад, ни вперед. В дом отца идти — там все мне до конца дней в глаза и за глаза тыкать станут: почто сам выжил, а прочих сгубил? Там ведь не только отца моего сгубили, но и братьев, и дядьев, и отцовых ближников, а я чужак… И к приемным родителям моим я не вернусь после того, что видел и пережил, — не будет уж мне спокойной жизни… Сделай милость, — взмолился он снова, — прими в выученики! Я вот и меч достал! — Он хлопнул себя по боку.
Глаза его смотрели умоляюще. Даждь смерил отрока пристальным взглядом и кивнул:
— Добро. Выучу тебя с мечом обращаться!
Агрик просиял и выровнялся, в седле.
От наполовину скрывшегося солнца протянулись багровые лучи. В их свете все вокруг казалось окрашенным кровью. С низины поднимались прохлада и сырость. Равнина звенела от песен сверчков. Лошади раздвигали траву, оставляя позади полосу медленно выпрямляющихся стеблей.
Белые волки проводили всадников до островка леса на вершине невысокого холма и повернули назад. Скоро их поглотил туман.
Агрик проводил их удивленным взглядом, а Даждь не обратил внимания.
Отрок оглянулся на витязя. Тот ехал спокойный и неутомимый, и Агрику вспомнилось все, что произошло в стане кочевников — странный голос гостя, его чара, что никак не хотела наполняться, потом призыв •— и пришедшие в ответ на него волки. Кочевники называли его колдуном и чародеем.
Господин мой, ты... ты бог? — вырвалось у него.
Даждь поднял голову, вздохнул и снова опустил глаза, глядя коню под ноги.
— Да как тебе сказать? — раздумчиво ответил он. — Надоело объяснять всем и каждому… Когда‑то, когда даже народа вашего на свете не было, тысячелетия назад, жил на этой земле народ. Целая страна, да не одна — страны с богатыми городами и селами… Люди того народа и умели столь много, что даже я представить не в силах. Их обычные знания нам нынешним, могут показаться сказкой, выдумкой, но это правда...
Я не ведаю точно, что за беда пришла в их земли но прекрасные города были сожжены, люди погибли, а немногие уцелевшие вынуждены были прятаться. Некоторые укрылись под землей, другие в пещерах, третьи и вовсе покинули страну и отправились в иные места. В числе последних были и мои предки.