– Он совершенно не может участвовать в конкурсах. Нервы сдают. Но я надеюсь, его все-таки оценят.
– А вот о Соловьевой я никогда даже не слышала. Как интересно… Вот бы попасть на этот спектакль…
– А что? Поехали! – вдруг страшно воодушевился Костя. – Это реально, Жень?
– Попасть? Боюсь, что реально.
– Боитесь? Думаете, билеты есть?
– Сейчас посмотрю! – Я достала свой планшетник. – Невероятно! На первый спектакль все билеты проданы. Аншлаг! – возликовала я. – И на второй тоже, с ума сойти! Ничего, вас с Петром Николаевичем мы посадим, будьте уверены. Господи, какое счастье, все билеты проданы!
– Женечка, постучите по дереву и поплюйте через левое плечо! – улыбнулась Анна Михайловна. – Но я, увы, не смогу, у меня лекции.
– А я без Анюты не поеду!
– Ничего, посмотрим в Интернете.
Спектакли должны были состояться в пятницу и субботу. Я решила улететь в среду. Но сообщать никому не буду. Я знала, что Мирон перевез мои вещи к себе. Я заказала номер в куда более скромной гостинице, чем раньше. Без вида на канал, но зато в двух шагах от квартиры Фархада. Так будет куда удобнее.
В понедельник утром Костя уехал на работу, а я стала просматривать документы, которые мне переслал Фарик. Из Ташкента пришло благодарственное послание. Они всячески расшаркивались перед Фариком и благодарили за кандидатуру Алишера Махмудова, а также выражали надежду, что, когда уважаемый Фархад сможет, он не откажется продирижировать каким-нибудь спектаклем по своему выбору. Я тоже расшаркалась за Фарика и туманно пообещала, что непременно, при первом удобном случае и т. д. Один договор оказался просто чудовищно безграмотным с юридической точки зрения, пришлось указать на это приглашающей стороне. Словом, я взялась за работу, и настроение у меня было просто роскошное. Пафнутий, разумеется, улегся рядом с компьютером, свернулся клубочком и заснул. Кажется, ему что-то дурное снилось, он изредка тихонько мяукал во сне.
И вдруг зазвонил домашний телефон. Я бы не стала снимать трубку, но Костя иногда звонил мне на домашний.
– Алло!
– Извините, это квартира Турбина? – спросил женский голос.
– Да.
– Простите, а с кем я говорю?
– Вам нужен Константин Петрович?
– Да.
– Он на работе.
– А вы не дадите его рабочий телефон?
– Не могли бы вы представиться?
– Вы его секретарь?
Голос вдруг показался мне знакомым. Но этого просто не может быть.
– Ладно, я поняла. Позвоню вечером.
От этого звонка остался какой-то неприятный осадок. И когда через полчаса позвонил Костя, я пересказала ему разговор.
– Ты можешь представить себе, кто это был?
– А ты ревнуешь?
– Просто не люблю загадок.
– Жень, ну мало ли какие дуры мне звонят? Главное, что я с дурами навсегда покончил! И я люблю тебя, а на остальных мне начхать. Все. Успокойся!
От звуков его голоса я успокоилась, поцеловала Пафнутия, почесала за ухом, он «испек крендель». Костя так называл его переворот на спинку, потом на другой бок, что было признаком высшего блаженства. Я успокоилась и снова взялась за работу. За время моей болезни скопилось много документов. Потом мне захотелось кофе. Я включила кофеварку, достала из холодильника яблочный пирог, купленный в «Азбуке вкуса», и решила передохнуть полчаса у телевизора. И тут раздался звонок в дверь. Не в домофон, а именно в дверь. Наверное, кто-то из соседей.
Я открыла дверь. И не поверила своим глазам – на пороге стояла… Вера, жена моего брата. Ослепительно красивая. Как она меня тут нашла и, главное, зачем?
На ее лице тоже отразилось неподдельное изумление.
– Женя? Что вы тут делаете?
– А вы? Что вам еще от меня нужно? Вы, кажется, получили деньги?
– Так! Интересно! А все-таки, что вы тут делаете, а?
– Я? Я тут живу, а вот что вы тут делаете?
– Может, вы впустите меня, не объясняться же на лестнице!
От растерянности я впустила ее.
Она вошла, окинула любопытным взглядом квартиру.
– Женя, я не ошиблась, это квартира Константина Турбина?
– Совершенно верно.
– И в качестве кого вы тут находитесь? Домработницы?
Кровь бросилась мне в лицо.
– В качестве его жены, а вот вы…
– Жены? Я не ослышалась?
– Нет, не ослышались. Я его жена.
– Как интересно! Надо же… Он, наверное, болен?
– Да нет, вполне здоров. А в чем дело? Я так понимаю, вы приехали в Москву за моими деньгами и заодно решили навестить бывшего любовника, так?
Она позеленела от злости.
– Ну почему же бывшего? Совсем даже не бывшего! Теперь я понимаю, почему он разыскал меня. Мы с ним так зажигаем… А еще если жена такая старая грымза… Костя – мужчина горячий. Только вот со временем, видно, что-то напутал, говорил, что вы должны уехать… Вы же вроде работаете у Закирова?
– Это вам Костя сказал?
– Ну конечно. Я мало интересуюсь вашей жизнью.
– Но зато интересуетесь моими деньгами.
– Это деньги Антона.
– А вы не боитесь, что Антон узнает, как вы зажигаете в Москве?
– Нет. Не боюсь. Вы же не станете огорчать великого музыканта. Поймите, Женя, ваш брат, конечно, великий музыкант, но в постели он весьма посредственный исполнитель. А когда есть такой любовник, как мой Тигр… Это я Костю так называю…
Мне казалось, что я сейчас умру. Но я все-таки собралась с силами и заметила:
– А сумочка-то моя… Не побрезговали?
– А зачем? Вещь шикарная, дорогая… Все остальное я отдала в благотворительный фонд. Вы не возражаете?
– О нет! А сейчас пошла вон отсюда!
– Фу! Я всегда знала, что вы только строите из себя интеллигентную даму, а на самом деле вульгарно обобрали родного брата, и как появилась опасность, что вас прищучат, дали деру, даже вот сумочку такую оставили… Не до того, видно, было!
– Пошла вон!
– Да уйду я, охота была на такую постную харю глядеть… Интересно только, чем вы Костю напугали, что он на вас женился?
– Вон отсюда! – Я едва могла говорить от душившей меня ненависти.
И вдруг словно черная молния пронеслась по прихожей. А мерзкая баба завизжала так пронзительно, что я невольно вжала голову в плечи. Это Пафнутий с книжной полки прыгнул ей на плечи и принялся ее драть. Он был в ярости! Шипел, фыркал! Но красавице досталось, одна щека была расцарапана в кровь и лоб тоже. А потом, вдруг сильно оттолкнувшись задними лапами, он прыгнул на книжную полку.
– Я тебя засужу, сука рваная! Ты у меня кровью умоешься, – вопила мерзкая баба.
А я очень хладнокровно снимала этот концерт на телефон.
– Твоего зверюгу отравлю на фиг! А ты у меня в тюрьме сгниешь.
– Заткнись, паскуда! Ты ничего не сделаешь ни мне, ни моему коту. Как только ты тут появилась, я весь твой концерт записала на телефон. Так что только рыпнись, Антон все узнает! И я не стану его жалеть. Жить с такой бабой – это хуже наказания… Все, пошла вон!
И она выкатилась, поджав хвост. А мой героический Пафнутий все еще тяжело дышал и как будто всхлипывал.
Боже мой, что это? Неужто Костя и в самом деле как-то связан с этой кошмарной бабой? Ну, мало ли с кем он был связан… Тигр… Фу! Но откуда же иначе она знает его адрес? И то, что я работаю с Фариком? И на днях уезжаю? А ведь он знал, что эта баба практически разрушила мою жизнь, отняла у меня брата, а теперь еще тянет с меня деньги… А может, эти деньги они собираются прокутить вдвоем, смеясь над моей глупостью? Нет… Ерунда… Ну, допустим, я заболела, и он был вынужден проявлять ко мне какое-то внимание… Но тогда зачем все остальное? Зачем эти разговоры о женитьбе, зачем знакомство с отцом и мачехой? Нелогично. И вдруг я поняла – я не смогу со всем этим жить! С подозрениями, с недоверием, с сознанием какой-то роли в его жизни этой бабы… Не могу и не хочу! Мы говорили о том, что я буду работать, то есть часто отсутствовать… У него тоже частенько случаются командировки… И что? Я же каждую минуту буду думать, что он где-то пересекся с этой… Тигр! Нет, это не для меня! Не желаю! И выяснять у него ничего не буду.
Я села к компьютеру и мгновенно выяснила, что на сегодняшний вечерний рейс в Амстердам есть еще билеты, потом связалась с отелем, предупредила, что приеду сегодня, они сказали, что это возможно. А потом позвонила Мирону.
– Женечка, дорогая, как ты? Поверишь, нет минутки даже позвонить!
– Мирон, ты сможешь меня сегодня встретить?
– А когда ты будешь?
Я сообщила ему номер рейса.
– Что-то стряслось, Женька?
– Стряслось.
– Что-то с Костей? Поссорились?
– Нет, но я решила… Я не хочу…
– Женька, ты плачешь?
– Нет.
– Ладно, я тебя встречу! Но твой номер…
– Не важно, я уже заказала себе номер в другом отеле.
– Я тебя встречу, а сейчас прости, время поджимает, но я надеюсь, ты сможешь включиться в процесс на этом этапе?
– Безусловно!
– Вот и умница!
Женя должна была прилететь в половине одиннадцатого. В перерыве между репетициями Мирон отозвал Фархада в сторонку.
– Безусловно!
– Вот и умница!
Женя должна была прилететь в половине одиннадцатого. В перерыве между репетициями Мирон отозвал Фархада в сторонку.
– Слышь, Узбек, Женька прилетает.
– Когда? – просиял Фархад.
– В половине одиннадцатого. Просила ее встретить. Она, по ходу, разосралась со своим Костиком. Я всегда говорил, что он псих, а с психами, сам знаешь, нельзя дело иметь.
– Там что-то серьезное?
– Думаю, да. Женька по пустякам не стала бы… Она плакала…
– А мне казалось… Она писала мне и уже начала работать, я думал, она счастлива…
– Мы должны ее сейчас завалить работой, чтоб ей даже дышать некогда было!
– Ну, это не проблема в нашей ситуации, – рассмеялся Фархад. – А знаешь, я поеду с тобой в аэропорт.
– Так у тебя же вроде репетиция с певцами?
– Нет, я отменю. Пусть передохнут, а то еще загоним их…
– А я тебе что говорил.
– Прав был, признаю…
– Знаешь, мне жутко жалко Женьку, она такая…
– Какая? – лукаво усмехнулся Фархад.
– Ну такая… своя… пацанка!
– В твоих устах, Мирон, это почти что признание в любви…
И Мирон покраснел.
Константин вернулся домой, открыл дверь и сразу увидел Пафнутия, в какой-то странной позе лежавшего на полу в прихожей. Казалось, кот заболел.
– Что с тобой? – испугался Костя. – Жень, ты дома?
Ни ответа, ни привета.
Он подхватил кота на руки, тот всхлипнул.
– Что такое? Женя! Жень, ты где? Она ушла, а ты загрустил? Ну ничего, вернется. – Он открыл стенной шкаф, чтобы повесить ветровку, и обнаружил, что там нет Жениной куртки. Ему вдруг стало страшно. Он кинулся в спальню. Женины вещи исчезли. Сбежала? Но почему? Что могло случиться? И почему она не поставила меня в известность? Он заглянул на кухню. На столе лежала записка.
«Костя, прости меня! Спасибо тебе за все, что было. Просто за то, что ты был в моей жизни. Но то, что случилось сегодня, делает невозможным нашу совместную жизнь. Не буду разводить таинственность. Сегодня сюда явилась женщина, которая однажды сломала мою жизнь. Да нет, уже дважды… Мне хватило ума записать этот концерт на телефон. Я сбросила запись тебе на компьютер. Полюбуешься. Думаю, ты поймешь, что мной двигало. Еще раз спасибо за все. Прощай!»
Он сидел как пыльным мешком прихлопнутый. Что это за баба, сломавшая Женину жизнь? И какое она ко мне имеет отношение? Он почесал в затылке, но тут же вскочил и кинулся к компьютеру.
Я люблю летать и меня сроду не укачивало в самолете, но сегодня мне было так плохо… Головная боль, тошнота, дышать трудно… Стюардесса наклонилась ко мне:
– Мадам, вам плохо? Я могу чем-то помочь?
– Да нет, спасибо.
– Позвольте… – Она пощупала мне пульс. – У вас, наверное, поднялось давление. Вы пользуетесь какими-то препаратами?
– Нет.
– Я принесу. Вот, выпейте, это слабенькое растительное средство, оно просто успокаивает… У вас нет какой-то выраженной аллергии?
– Да вроде нет.
– Тогда выпейте.
Я проглотила желтую таблетку, и, как ни странно, минут через пятнадцать мне стало легче.
– О, я вижу, таблетка помогла? – улыбнулась мне девушка. – Вот и хорошо. Принести вам водички?
– Нет. Спасибо вам большое.
Участие этой девушки, как мне показалось, было не только, так сказать, по долгу службы.
Я закрыла глаза и задремала.
Часть 3 Квинтет
– Господи, Женька, на кого ты похожа? Тень отца Гамлета! – воскликнул Мирон.
– Ох, ребята, как я рада вас видеть!
– А мы как рады! Мы тут без тебя вообще пропадаем! Имей в виду, мы тебя загрузим так, что попи́сать будет некогда…
Когда мы сели в машину, Фарик сказал:
– Ребята, у меня родилась гениальная идея! Мы сделаем новаторский спектакль! Поставим «Гамлета»! Он в последнем акте не умрет, а попадет в монастырь, где его будет выхаживать опять-таки выжившая Офелия и ему, принцу датскому, будет являться уже тень его мамаши… Успех будет офигенный!
– Фарик, что ты несешь! – не могла не улыбнуться я.
– Да идите вы! – рассердился Мирон. – Хотя… Нет, надо не так… Надо заказать оперу «Принц датский». И там, в монастыре, наш принц оттрахает всех монахинь. Вот это будет хит!
– А что, вполне в духе времени. Я вот когда лежала больная, видела по телику новую «Бесприданницу». Так она кончилась тем, что Карандышев, бедный, но благородный офицер, пристрелил Паратова и Ларису вроде бы тоже, но в финале он через пять лет выходит из тюрьмы, и его встречает у ворот Лариса!
– Жень, ты врешь?
– Клянусь!
– И скандала не было? – полюбопытствовал Мирон.
– Да ну… «Бесприданницу» в наше время никто и не знает, разве что «Жестокий романс».
– Ладно, ребята, не трындите! Женька, колись, что случилось? И, кстати, ты есть хочешь?
– Ужасно!
– Тогда забросим сейчас твои вещи в отель и пойдем ужинать.
– Я вам покажу видео, закачаетесь, ручаюсь.
Боже, как они хохотали!
– Что вы ржете? У меня жизнь сломана, а вы…
– Да ладно, Женька, я так и думал, что Костя твой тот еще потаскун. Но кот у него… За такого кота полжизни не жалко, – заметил Мирон.
– Полцарства за кота! Опять-таки перефразируем старика Шекспира, – сквозь смех сказал куда более начитанный Фарик.
– Женька, а это и есть женушка твоего брата? Повезло парню, нечего сказать! Ты бы ему это видео послала, вот бы впечатлился…
– Нет, не стану я этого делать. Это был его выбор, пускай сам и расхлебывает…
– Ну да. А она красивая, зараза, кстати, здорово похожа на твою идиотку, Узбек!
Лицо Фархада болезненно исказилось.
– Мирон!
– Все, молчу! Хотя нет, не могу молчать! Знаешь, Женька, она его мало того что бросила, так выяснилось, что еще и ободрала как липку! Ты имей это в виду при заключении контрактов, наш великий маэстро, как говорится, на мели.
– Мирон!
– Женька должна это знать, она же с тобой работает!
– Все, мальчики, мы больше не касаемся этих тем, проехали! Зато у нас все билеты проданы!
– Это да! Вот, кстати, Женька, срочно нужна твоя помощь! – воскликнул Мирон. – Одна из дам-попечительниц, много для нас сделавшая, хочет, чтобы Закиров выступал не во фраке, а в черной шелковой рубашке, которую в количестве двух штук она самолично выписала из Китая.
А этот упертый Узбек даже слышать об этом не желает.
– Да, не желаю! С какой стати я должен менять свои привычки? Всю жизнь дирижирую во фраке…
– А ты хоть примерил эти рубашки?
– Нет. Я все равно не буду в них дирижировать. Да хотя бы из суеверия! Ни за что!
– О! Фарик! Это роскошная отмазка, против нее никакая дама не устоит. Музыканты часто очень суеверны! – включилась я в разговор. – И никто не обидится!
Они переглянулись.
– Вот что значит умная женщина! Нам обоим даже в голову не пришло, что это и впрямь гениальная отмазка.
– Вот! А на фуршет после спектакля ты, Фарик, наденешь эту рубашку. И волки будут сыты, и овцы целы.
– Господи, казалось бы, так все просто… – почесал в затылке Мирон. – Гляди-ка, Узбек, а тень мамки Гамлета уже даже и не тень, а вполне себе аппетитная женщина…
– Ох, ребята, если б вы знали, как я вас люблю! И как я счастлива, что вы у меня есть…
Первый спектакль прошел с ошеломляющим успехом. Публика неистовствовала, однако надо было еще дождаться мнения критиков, а оно зачастую не совпадает с мнением публики. И все равно мы чувствовали себя такими счастливыми! Как я и думала, Мунтяну пел божественно. Наверное, лучшего Роберта мне слышать не доводилось. Там было все, что нужно для исполнения этой эффектной, но в общем-то довольно пустой партии. Он не пытался наполнить ее несуществующим смыслом и подтекстом, но его волшебный и поистине блестящий голос идеально лег на эту партию, и в результате получился шедевр. Да и другие исполнители были на высоте, хотя Таня Соловьева вышла петь больная, однако справилась с собой. Водемон, на мой вкус, был излишне нежным, но публика так не считала. И роскошный бас Бориса Вейнберга – Рене, и, конечно, тончайшая нюансировка Фархада… Он вообще изумительный именно оперный дирижер, певцы его обожают, он никогда их не глушит, как это нередко случается… Словом, я чувствовала себя почти счастливой. Почти. Теперь еще пережить второй спектакль…
И мы его пережили! Успех был еще больше. Мунтяну даже заставили бисировать, что никак не было предусмотрено. Однако Фархад сделал ему знак, и тот еще раз спел. Я вдруг подумала: у него такой сексуальный тембр, ему надо спеть, например, Демона. Это должно быть здорово! На прощальном фуршете он вдруг подошел ко мне.
– Женя, можно к вам обратиться?
– Ну конечно, Андрей! Вы были просто великолепны.
– Спасибо! Но я хотел вас попросить…
– Да?
– Женечка, не могли бы вы мне помочь в одном деле?
– Ну, если это в моих силах…
– Я сегодня утром получил приглашение в театр «Колон».
– В Буэнос-Айресе?
– Да. Приглашают петь Малатесту в «Доне Паскуале» и «Онегина»!