Глава 5
Большие маневры
Миновала половина отпущенного на обучение двухнедельного срока. Сказать, что это время подчиненные лейтенанта Мудрецкого провели с пользой и в праведных армейских трудах – это ничего не сказать, дорогой читатель. Это вообще ни в сказке сказать, ни пером описать, ни вслух произнести, особенно в приличном обществе. Это только на себе прочувствовать можно. Хотя рекомендую перед этим посоветоваться с врачами, попрощаться на всякий случай с родственниками и после всего этого еще раз подумать – а нужен ли вам такой экстремальный вид спорта?
Ночь. Луна освещает крошечный палаточный городок – так и хочется сказать «лагерь», сейчас это слово подходит как нельзя лучше. Во всех его смыслах, прочно утвердившихся в нынешнем русском языке. Для полноты картины вдоль палаток вышагивает вооруженный автоматом Калашникова солдат внутренних войск. Тишина... Нет, вот как раз тишины не получается. Из палатки химиков доносятся невнятные крики и стоны, и время от времени начинает колыхаться ее брезентовый полог. Заглянем? Только осторожно, чтобы никого не разбудить. Не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят. Они спят очень чутко, они знают, что в пять утра их поднимет внезапная учебная тревога.
Вот скрючился сложным зигзагом рядовой Александр Кислый. Ноги его подергиваются, правая рука сжата в кулак, левая совершает довольно сложные движения на уровне груди. Сразу ясно, что сегодня Кисляк водил. Много водил. С утра и до вечера. Впрочем, он и ночью продолжает крутить баранку, жать педали и перебрасывать рычаг скоростей, так что можно смело утверждать – учебный процесс в Шиханах организован с учетом самых современных достижений и открытий. Обучение не прерывается, обучение продолжается даже во сне. Это заметно и по остальным спящим. У Резинкина, например, водительские действия уже давно отработаны до уровня рефлексов и не вызывают лишних ночных шевелений. Поэтому руки у него во сне движутся совсем по-другому: то щиплют воздух и что-то в нем проворачивают, то вдруг начинают махать перед лицом и над головой, словно отгоняя докучливого комара. Однако, поверьте мне, никакой комар сейчас не смог бы разбудить Виктора Резинкина. Ему снится команда «Атом!», и он должен многое успеть за считаные секунды: захлопнуть люк, опустить на лобовое стекло бронированную заслонку, ласково прозванную в народе «ресничкой», включить фильтро-вентиляционное устройство... А над головой у ефрейтора Резинкина в это время витает строгий седоусый ангел мщения... простите, обучения. И если, например, не успеть дотянуться до люка или сначала кинуться к ручке «реснички», с небес опустится могучий карающий ботинок. Танковый шлем, конечно, заметно смягчает удар, но все равно получать свыше такое поучение и больно, и обидно. Поэтому во сне время от времени голова Виктора дергается и судорожно втягивается в плечи – это значит, что он опять ошибся или не уложился в норматив.
Младший сержант Валетов частенько беспокоит своих соседей по палатке. Его движения широки и размашисты, к тому же он постоянно что-то дергает. Иногда это выглядит забавно, иногда просто неприлично: пальцы рук сжаты кольцами, кисти коротко движутся вверх-вниз... Нет, не угадали, это не онанизм. Это насос прибора химразведки ВПХР. Фролу нужно успеть совершить полсотни качков за то рекордно короткое время, которое ему назначил лично полковник Копец. На это время полковник отвлекается на следующую жертву, но краем глаза продолжает отслеживать взмахи рук, и пытаться его обмануть бесполезно. За каждый пропущенный качок насоса следует команда «Газы!», причем всему взводу. После десятка повторений Копец уходит, и нарушителя воспитывают небольшим, но дружным и очень разозленным коллективом.
Хуже этого – только неправильно прочитанные Валетовым показания радиометра. За такую ошибку всю учебную роту, чем бы ее отдельные представители ни занимались в этот момент, упаковывают в резину и заставляют отжиматься. Число отжиманий обычно напрямую зависит от количества неправильно угаданных рентген на шкале. Вот, казалось бы, ну что стоит тем же спецназовцам отжаться разок-другой – они же все раскачанные просто на зависть Шварценеггеру... а так нервно реагируют на физические упражнения... На третий день Фрол понял, что приобретенные способности к быстрому счету ему очень и очень пригодятся на гражданке – если, конечно, удастся дожить хотя бы до предстоящих учений. Тяжела ты, служба химика-разведчика, тяжела и опасна...
Меньше всего движений производит спящий Простаков. Просто большой палец на правой руке дергается – туда-сюда, туда-сюда... Зато и назвать Леху самым тихим в палатке ну никак не получается. Бормочет во сне он чаще всех, причем бред у него исключительно математический:
– Шестьдесят два двадцать шесть... полста четыре сорок пять... двенадцать ноль три... ноль двадцать шесть триста пятнадцать, пять, тридцать три, тридцать три...
Иногда из соседней палатки эхом отзывается лейтенант Мудрецкий:
– Семьдесят шесть шестьдесят семь... двадцать три сорок... полста четыре, двести один... триста тридцать три... Осина, Осина, ответьте Колосу! Простаков, мать твою налево, тангенту перекинь! Нажми кнопку, чмо сибирское! Прием!
– Серега, справа «солист», работай по крыше!.. – Старлей Волков приоткрывает один глаз, видит над собой темный брезент и привычно пинает своего соседа. Мудрецкий бодрым, совсем не сонным голосом сообщает: «Конец связи!» – и переворачивается на другой бок.
На некоторое время палаточный лагерь затихает, и слышны только мерные, как маятник, шаги часового. На востоке небо светлеет, палатки из синевато-серых становятся мутно-зелеными. Приближается время утренней тревоги.
* * *На этот раз Копец к ним не пришел. Хватило одного Васькова, который объявил тему занятий – химический наблюдательный пункт – и заставил каждое отделение оборудовать этот самый пункт по всем правилам. То есть с укрытием для машины и личного состава. Лопат не хватало, и подполковник решил расширить тему.
– Ну прямо дети малые! Лопаточку им найди! – Васьков влез на башню БРДМ и оттуда толкал речь, как Владимир Ильич с исторического броневичка «Остин-путиловский». Или, если кому-то ближе другие идеалы и новейшая история, как Борис Николаевич с танка «Т-72». – А хрен вам не лопата? Кто сказал «нет»?!! Сейчас найду и заставлю использовать!!! А не найду – все будете со связанными руками зарываться! Сопляки, салажня, мутанты, откуда вас только нашли на мою седую голову?! Волков, это и к вашим подчиненным относится, между прочим! Кто тут возмущался, что приходится ножами окоп для «УАЗа» копать? Кстати, я мог бы вам и БТР на это занятие выделить – у нас имеется, а вам привычнее. Ну-ка, кто, кроме офицеров, скажет мне, что можно использовать вместо лопаты?
– Хрен, – мрачно заметил кто-то из третьего взвода, где пошатывались от вечного недосыпа и постоянной задроченности двенадцать зомби из Чернодырья.
– Каску, ею удобнее, – тут же последовало возражение со стороны внутренних войск. – А еще, если грунт не слишком плотный, можно пряжкой от ремня рыхлить, а руками выгребать.
– Во-от, это уже лучше, слышу умного солдата, – благосклонно кивнул Васьков. – Дайте мне красную книжку, я впишу в нее этот вымирающий вид... Русский солдат, мать вашу, всегда славился своей смекалкой и использованием подручных средств. Вот если бы я вас пешим порядком сюда вывел, тогда еще приятно было бы послушать стоны волжских бурлаков, а так – машины под рукой! Машина, если правильно использовать, сама по себе шанцевый инструмент! Ладно, раздолбаи, копайтесь, как можете. Если завтра война, не мне на ней подыхать, я-то зарыться на два метра всегда успею. А теперь, раз такие изнеженные у нас бойцы пошли, будем воспитывать. Сдать лопаты! Кому не ясно? Я сказал, сдать лопаты! Все, что есть, положить вот сюда, два метра от колеса, и продолжаем занятие по плану!
– Товарищ подполковник, ну нельзя же так! – вступился за своих подчиненных измученный до потери дисциплины Мудрецкий. – Все-таки не стройбат тренируем, химиков же! И так ни времени, ни сил не осталось!
– Химиков, говоришь? – Глаза Васькова сощурились и прицельно уставились на обнаглевшего лейтенанта. – Ладно, сейчас будем тренировать химиков. В условиях, максимально приближенных к боевым. Лопаты оставить при себе, продолжать работу!
Подполковник в два прыжка спустился с броневика и направился к своей машине, залез на заднее сиденье, перегнулся через него и начал с грохотом расшвыривать какие-то железяки. Вокруг позвякивал инструмент – какой уж у кого оказался. Шуршала земля. Негромко и хрипло матерились землекопы. Самые усталые ничего не замечали, только вгрызались в суглинок. Самые умные внимательно следили за мелькающей под брезентовым тентом спиной Васькова.
Через пару минут поиски, очевидно, увенчались успехом. Подполковник задом вылез из машины, отряхнулся, сгреб с сиденья охапку толстых картонных трубок и начал распихивать их по многочисленным карманам камуфли. Достал пачку «Примы», закурил и стал ехидно посматривать на взмыленные спины и фонтаны летящей земли.
Подполковник в два прыжка спустился с броневика и направился к своей машине, залез на заднее сиденье, перегнулся через него и начал с грохотом расшвыривать какие-то железяки. Вокруг позвякивал инструмент – какой уж у кого оказался. Шуршала земля. Негромко и хрипло матерились землекопы. Самые усталые ничего не замечали, только вгрызались в суглинок. Самые умные внимательно следили за мелькающей под брезентовым тентом спиной Васькова.
Через пару минут поиски, очевидно, увенчались успехом. Подполковник задом вылез из машины, отряхнулся, сгреб с сиденья охапку толстых картонных трубок и начал распихивать их по многочисленным карманам камуфли. Достал пачку «Примы», закурил и стал ехидно посматривать на взмыленные спины и фонтаны летящей земли.
– Чего-то он затеял, – пробормотал старлей Волков, боком придвигаясь к Мудрецкому. – Юрец, ты не видел, что у него там? Похоже, дымшашки, а еще что? И на фига ему все это?
– Обстановку создавать будет. Приближенную к боевой. Не вижу я ничего, Сашка, у меня же минус три, блин... Что-то синее вроде бы мелькнуло. Помнится, на сборах у нас на ракетах СХТ такая изолента была, провода электрозапала ею примотаны. Не оно?
– Может быть, можеть быть. – Волков задумчиво поправил берет. – Слушай, у твоих противогазы в порядке? Давно проверял?
– Вчера, после кросса. У меня народ ученый, клапана не выдирают, – похвастался Мудрецкий. – У меня платки сворачивают и на щеку кладут. А что?
– Да вот думаю, что мои в этом деле не так много просекли, могли и свинтить чего. Вот ей-ей, седым волосом на жопе чую, сейчас нам подпол устроит. Будет нам сейчас обстановка...
Словно услышав эти слова, Васьков вытащил одну из дымовых шашек, сдернул картонную крышку, ткнул сигаретой и широко размахнулся. Желтый цилиндрик блеснул на солнце и шлепнулся в траву. Через секунду оттуда повалили клубы жирного черного дыма. Ветерок относил его в сторону от окопов.
– Я же говорю, имитация, – пожал плечами Мудрецкий.
– Может, и имитация, – согласился старлей. – Знаешь, пойду-ка я к своим поближе. И тебе то же самое советую. Ты на эту имитацию поглядывай и головой, головой работай. Только быстро!
Последние слова Волков договаривал уже на бегу. Невозмутимый подполковник сменил позицию, и следующая дымшашка легла точнее – белая дымная полоса протянулась так, что накрыла все три растянувшихся в линию взвода. Васьков отошел в сторону, вынул следующий цилиндрик, внимательно осмотрел. Поджег и быстро, словно ухваченную за хвост змею, отбросил подальше. Получилось не слишком ловко, и шашка упала довольно далеко от предыдущей. Подполковник торопливо подбежал, хотел нагнуться, поднять – и отшатнулся. Пнул ногой – несчастное имитационное средство взвилось в воздух и закувыркалось. Ближе к одному из краев блеснула синяя полоса.
– М-мать!!! – Мудрецкий сразу вспомнил, где он встречал такую маркировку. – Взво-од, га-азы-ы-ы!!!
– Взво-од... рота-а, газы-ы!!! – эхом откликнулся Волков. Команда прервалась надсадным кашлем.
Со стороны могло показаться, что дымшашка попалась какая-то бракованная – от нее потянулась только тоненькая синеватая струйка, быстро развеявшаяся в горячем дрожащем воздухе. Однако до первого взвода этот дымок докатился быстро и вполне ощутимо – бойцы старлея Волкова выскакивали из окопов и с надрывным обиженным матом бежали в степь. Некоторые сослепу помчались почти вдоль линии окопов – и, соответственно, по направлению ветра. Васьков добавил еще три шашки – веером, так, чтобы на всех хватило. Сам он предусмотрительно отошел против ветра и теперь посмеивался и покуривал, глядя на расползающуюся роту.
Второй взвод успел влезть в противогазы, но это мало кому помогло. Кто-то уже успел наглотаться едкой дряни, у кого-то попросту не хватало клапана или мембраны. Однако они хотя бы успели понять, что происходит, и соответственно сориентироваться на местности: надышавшиеся слезогонки разведчики дружно брели поперек отравленной полосы и сворачивали к подполковнику Васькову. Первым добрался здоровенный командир взвода, сержант Ваня Ромашко. Стащил противогаз и отрапортовал так, что слышно было по всему полигону:
– Товарищ подполковник, а мне тут неисправный противогаз выдали! Вот видите, мембрана порвана? Я и не заметил, честное слово. Хорошо, что сейчас выяснил, правда? Представляете, если бы в боевой обстановке!
– Не представляю... – Сигарета выпала из широко раскрытого рта подполковника. – Не представляю, чтобы на живого человека ЯДГ не подействовала!
Страдальцы, снимавшие рядом со своим взводным такие же искореженные противогазы, обернулись на эти слова с еще большим изумлением. Впрочем, глаза у них и без того были огромные. А еще – красные и мокрые. Из носов текло, как у детского сада после прогулки по осенней сырости. Из противогазов капало.
Васьков оглядел поле химической битвы и обнаружил уцелевшего противника. Третий взвод в полном составе продолжал работу, поблескивая резиновыми лысинами и стеклами противогазных очков. В сочетании с красными потными спинами позиция взвода напоминала место высадки инопланетных захватчиков.
В руке подполковника появился еще один картонный цилиндрик, но бросать он его не стал. Просто отвинтил крышку, поднял трубку вверх и резко дернул шнурок. В небо с пронзительным воем ввинтились пять красных звездочек.
– Ры-отта! Химическая тревога! Химзащиту надеть, ОЗК как комбинезон!
– Не, я уже убит! – простонал кто-то из разведчиков и в подтверждение своих слов рухнул на землю, подергался и затих. Его примеру последовали все, кто успел выбраться из пропитавшейся слезогонкой полосы. Потери личного состава в роте составили более половины. Первый взвод полег весь, за исключением своего командира. Волков умудрился все-таки надеть противогаз, отдышаться и теперь носился по полю, щедро раздавая подчиненным пинки и подзатыльники. Реанимация действовала не на всех.
Впрочем, и сам старлей выглядел скорее не добрым доктором, а ожившим мертвецом, персонажем фильма ужасов с явным милитаристским уклоном: над перечеркнутым ремнями камуфляжем возвышался сероватый череп, прямо поверх которого красовался лихо сползший на затылок красный берет.
Когда шашки догорели, а отрава рассеялась, подполковник Васьков направился к самым последним окопам. По пути он брезгливо морщился от исходившего от земли химического смрада. Видно было, что этот выворачивающий нутро аромат ему неприятен, однако вполне привычен. Из какой-то норы выскочил ошалевший от газа суслик, сослепу чуть не попал под офицерские ботинки и странным рыскающим зигзагом умчался в степь.
Третий взвод к тому времени успел совершить невозможное: все три окопа были отрыты точно на нужную глубину, ведущие в них ступеньки – подрублены и выстланы дерном, на брустверах для маскировки были воткнуты кустики. Химические наблюдательные посты были развернуты в точном соответствии с инструкцией, и даже бело-зеленые ленточки указателей ветра нигде не перепутались. Бойцы сосредоточенно возились с приборами.
Одна из затянутых в резину фигур отделилась от последнего окопа, подбежала к Васькову, козырнула и принялась что-то невнятно объяснять через мембрану противогаза. От остальных ее отличала застегнутая поверх химзащиты офицерская портупея с пистолетной кобурой.
– Вольно, лейтенант, вольно, я тебя все равно не понял! Та-ак, третий взвод! Отбой химической тревоги! Противогазы и химзащиту – снять!
Через минуту, оглядывая выстроившихся перед ним краснокожих воинов, подполковник задал только один, но мучительный для него вопрос:
– Ну ладно, мембраны у вас на месте и клапана не повыдирали – это я еще могу понять, вы ж как-никак химики. Что надеть успели, так у вас времени больше было, вы дальше всех оказались... ну, и командир вовремя сообразил. Что ха-эн-пэ у вас по правилам оказались – значит, не зря и лейтенанту звездочки на погоны выдали и я вас тут неделю дрючу. Все фигня, вы мне только одно скажите: как вы с тремя лопатами на всех и в химзащите умудрились закопаться втрое быстрее норматива? Как?!
– Да очень просто, товарищ подполковник, – устало ответил Мудрецкий. – Я первое отделение лопатами вооружил и по одному человеку на окоп распределил. Остальные только землю оттаскивали, в упаковочных ящиках от приборов.
– Первое отделение, это у тебя... – Васьков не договорил. Сам понял, какие три фамилии назовет лейтенант. – Штрафники, что ли?
– Так точно, Валетов, Простаков и Резинкин. – Тогда понятно. – Подполковник приподнял кепку и утер пот со лба. – С такой тренировкой, как у них была, можно в космос посылать. Без дополнительных проверок. К скафандрам они точно привыкли. Значит, так, третий взвод...
Химики напряглись, ожидая новой пакости.
– Завтра у нас воскресенье, я тоже человек. Вас я гонять не буду. Заслужили. Так что день отдыха вам обеспечен, за нынешнее старание. Лейтенант, особо отличившихся можете отправить в увольнение. Остальную роту я сейчас по второму разу вздрючу, они у меня еще все ямки засыпать будут, а для вас занятие окончено. На обед – и в баню! Если в городке какие вопросы будут, валите все на меня или прямо на Копца, я с ним сам поговорю.