- Герман...
- А что? Внук у меня родился! Ха-ха! Такой молодой, а уже дед!
- Герман! - Завьялов ахнул.
- Смешно? Ты, должно быть, Веру не помнишь. Она у нас в школе лаборанткой работала. Пришла, когда мы учились в девятом классе. Двадцать лет, а уже с двухгодовалым ребеночком. Она от какого-то курсанта забеременела и... Словом, их расписали. Курсант-училище закончил и уехал в часть, а ее в школу пристроили, подработать. Лаборанткой при химичке.
- Да-да... То-то я смотрю! Лицо будто знакомое! Верочка... Ну конечно! Лаборантка! И ведь никто ничего не знал!
- О дополнительных занятиях по химии? Я в десятом классе чуть не каждый день оставался. Помнишь маленькую комнатку, где хранились реактивы? Мы там запирались. Любовь к криминалистике — это у меня оттуда. С юности неравнодушен к пробиркам, - усмехнулся Герман. - Их там было столько! Звенели, черти, в самый неподходящий момент, а то и разбивались. Помнишь, как нам их не хватало на уроках химии? Меня благодари. Если бы кто-нибудь узнал, ее бы с работы выгнали. Тогда все и началось. А потом для меня стало уже привычным - скрывать. Она замужем, я еще никто. Ученик, потом студент. Вера забеременела, когда мне было восемнадцать. Так что второй ее ребенок от меня. Кстати, это единственный мой ребенок, что бы там ни говорили в городе. Ей теперь почти двадцать лет, Светланке моей, она замужем, и на днях родила. Мальчика назвали Германом.
- Но почему же ты на ней не женился?! На Вере.
- Когда? Тогда? Или сейчас? В восемнадцать? В двадцать пять? В тридцать? Когда мне надо было это сделать, по-твоему? А? Дочь записана не на меня. Она Светлана Владимировна, а не Германовна. Вера развелась только через, десять лет. Я еще нетвердо стоял на ногах. Сказал: «Давай подождем». Она согласилась. Она всегда со мной соглашалась. Во всем. Я ей, естественно, помогал. Материально. Потом... Потом мне стало как-то неловко. Жениться на разведенной женщине с двумя детьми, которая к тому же старше меня на четыре года. Что бы сказали люди? И я подумал: пройдет! Не может не пройти. Скажу, не хвастаясь, у меня было много женщин. Я пытался от нее оторваться. Но проходит время, чувствую: чего-то не хватает. Я привык возвращаться к Вере. Смешно! - Герман грустно рассмеялся.
- А... дочь? Она знает?
- Теперь знает. Мальчишка-то, Сашка! А? Мальчишка.— вылитый я! - с гордостью сказал Герман. - Представляешь? Пятьдесят пять сантиметров! Четыре килограмма весит! Великан!
Волосики на голове черные, а ручки махонькие-махонькие... И орет! Голосище - во!
- Ты тогда от Веры ко мне пришел? С бутылкой-то?
- От кого же? - Горанин тяжело вздохнул: -Не хорошо получается, У меня котедж двухэтажный, а они в двухкомнатной квартирке втроем. При матери Светланке легче с новорожденным, но муж-то у своих живет. Нехорошо. Что мне делать?
- Не знаю, — честно сказал Завьялов. — Делать надо было раньше. А ты и Вере жизнь сломал, и Веронике голову морочишь.
- Сломал? - удивился Герман. - Не-е-ет... Это ты врешь... Она счастлива. Думаешь, она не пыталась со всем этим покончить? Чуть за гаишника замуж не выскочила. За того начальника, у которого машину... - Герман запнулся. Потом все-таки договорил:
- Какой скандал он устроил у меня в кабинете! Это, мол, ты! Назло! Из-за бабы! Вера-то проговорилась. В постели чего не скажешь. Не любила его, хотела чтобы я почувствовал себя свободным. Пойми этих женщин, а? Я, мол, замуж выйду, хорошо устроюсь, и ты женись. Тоже с выгодой. А я как подумаю, что она мне изменила... - Герман скрипнул зубами. - Что мне оставалось? Пообещал этому гаишнику провести расследование.
- И это на Павла повесишь?
- Сашка, ну что ты заладил? О живых надо думать!
- А он что, уже мертвый?
- Нет: Жив пока. - Герман надолго замолчал. - Значит, Ника догадывается? Может, это и к лучшему. Пора все расставить по местам.
Александр внимательно посмотрел на него:
- Знаешь, добиваться своей цели - это у нее от матери. Хорошая, милая девушка, но с характером. Она тебя не отпустит.
- Почему? - удивился Горанин.
- Потому что любит.
- Гера, это что?
На пороге кухни появилась Евдокия Германовна. Лицо у нее было растерянное. В руках она держала какую-то тряпку. Приглядевшись, Завьялов определил: ткань серая, плотная, в мелкий рубчик.
- В столовой разбиралась и нашла. Гера, как же это? Хороший костюм! Почти новый! И глянь, как перепачкан!
Евдокия Германовна развернула пиджак, показав испачканные полы и рукава. Завьялов побледнел. Это был тот самый костюм. И следы на полах - засохшие бурые пятна. Кровь! Костюм Германа, про который тот сказал: «В Чистке». Закружилась голова. Как же это? Зачем? Он растерянно посмотрел на Германа.
- Мама, где?.. - тихо спросил тот. - Где ты это нашла?
- Да в столовой, Герочка! В серванте, где посуда. Какой же ты, сынок, бесхозяйственный! Грязную вещь сунуть к посуде, из которой люди едят... - покачала головой мать.
- Саша, ты не так все понял, - поспешно сказал Герман, увидев, что Завьялов поднимается из-за стола.
- Да так! Так!
- Сашка, стой! - Герман схватил его за рукав.
- Не смей! — Александр резко вырвал руку. Ну зачем все случилось так? Вот ведь внук
родился! Назвали Германом! Счастье у человека! И в этот момент на свет божий извлечена окровавленная тряпка!
Евдокия Германовна удивленно на них смотрела. Не мог он при ней сказать, что ее сын, ненаглядный Герман, свет в окошке - убийца. Самое лучшее сейчас - уйти. Убежать. И он кинулся к двери. Евдокия Германовна охнула и испуганно попятилась.
- Сашенька, погоди, — крикнула она, — я гостинцев тебе дам! Куда ж ты? Гера, что ж это?
- Зява, погоди!
- Убирайся к черту! - резко развернулся Завьялов. - Ты! Со своими детьми! Со своими проблемами! Для того, чтобы у меня не было детей, ты все сделал! Ненавижу!
- Да ты сам все сделал! - вырвалось у Горанина.
- За что?! - в отчаянии, будто не слыша его, воскликнул Завьялов.
- Саша! Гера! Да что же это вы затеяли?! Евдокия Германовна в ужасе замерла, глядя
на давно уже выросших детей, которых, как тогда, когда они еще были маленькими, не могла растащить по углам и отшлепать. Она только испуганно прижимала к себе перепачканный засохшей кровью костюм.
- Ненавижу! - отчетливо повторил Завьялов.
- Да и черт с тобой! - разозлился вдруг Герман. - Беги! Ты и так у меня с апреля месяца камнем на шее! Беги, звони по всему городу! Я для тебя же!.. А ты...
Александр вылетел на крыльцо, громко хлопнув дверью. Под вечер ударил мороз, и ноги на быстро образовавшейся ледяной корке разъезжались. Он поскользнулся, упал, больно ударившись коленом. Выругался, но боль отрезвила. Быстро шел по улице, уговаривая себя: «Успокойся, Завьялов, успокойся. Костюм - это еще не доказательство. Одного костюма мало. Ты ж бывший опер! Ты должен знать, что бывают совпадения. Но как?! Каким образом окровавленный костюм попал в дом Германа?!»
«Я помочь тебе хотел...» Вспомнил вдруг про рисунок. Герман - сумасшедший! Сам признался, что разбитая машина принадлежит сопернику. Ревновал любимую женщину. И чувствовал свою безнаказанность. Он, следователь прокуратуры. Все сходится. И ломик. Тот самый...
Александр шел, не замечая, что давно уже миновал дом, в котором живет, и теперь направляется к Пятачку. Думать на ходу было легче. Если бы остановился, мысли придавили бы, словно тяжелый груз. И, уже не подняться. Так и шел, пока его не окликнули:
- Александр Александрович!
- А? Что?
Опомнился: вечер, начало десятого, он стоит на Пятачке. Вокруг молодежь, шум, суета, пья-^ ная ругань. На освещенной автобусной остановке увидел смущенную рыжеволосую девушку. Роза. В новенькой модной курточке из искусственного меха, опушка под цвет волос - рыжая. Похорошевшая, румяная. Под руку с молодым человеком. Пригляделся: высокий, крепкий парень, широк в плечах, над губой темные усики. Для солидности, что ли?
- Вот. Леша приехал. - Роза кокетливо поправила меховой воротник.
- Здравствуйте, - протянул ему парень руку. Пожав ее, Завьялов, поинтересовался:
- Насовсем или как?
- Да вот, приехал уговаривать, чтоб со мной в Москву, - застеснялся тот. - На стройке работаю, платят неплохо. Бригада у нас хорошая подобралась. Когда гуртом, не обижают. А Москва сейчас строится.
- Леша, тебе ж в армию весной! - сказала Роза.
- А мы ребеночка родим. С твоим Илюшкой получается двое. И никуда меня не заберут.
- Да ну тебя! Он шутит! - счастливо рассмеялась молодая женщина. И напомнила: — Вы ведь его искали, Александр Александрович!
- Да теперь это уже не актуально, - отмахнулся Завьялов.
- Я могу пойти в прокуратуру, - твердо сказал Алексей. - Лишь бы Розу не трогали. Хотя мы ничего не слышали. Кроме того разговора по телефону. Но кто звонил, не знаем. Может, по делу? Она обращалась к нему на «вы».
- Как-как?
- Уважительно. Про какую-то вещь говорили. И про рисунки.
- Про мои рисунки. - уточнил Александр.
- А вы картины рисуете? - с уважением посмотрел на него парень. - Может, они выставку хотели устроить?
- Собрание маниакальных заблуждений, - усмехнулся Завьялов.
Теперь сомнений нет, той ночью Маша звонила Герману. Она его ждала. Не Павла. Но как соединить это? Выстрел, прогремевший в апреле месяце, уголовника Косого, странные рисунки, разбитую машину, поломанный манекен и таинственную смерть Маши? Германа и Машу? Все говорит о том, что любовниками они не были. Просто друзьями? И за это убивают?
- Александр Александрович, вам плохо? - испуганно спросила Роза.
- Нет, ничего. Сейчас пройдет.
- А вы как считаете? Надо мне ехать в Москву? - спросила ойа.
- А я здесь причем?
- Со стороны-то виднее.
- А как же муж? Ребенок? Родители? И город?
- Мы никогда сюда больше не вернемся! - весело тряхнул головой ее кавалер.
- А вот этого говорить нельзя. Зарекаться нельзя. Чего больше всего не хочешь, то и случается. Нет уж, милые дети, вы сами разбирайтесь. В конце концов, какие ваши годы? Вся жизнь впереди!
- Ой, автобус! Леш, автобус!
Когда двери подъехавшего автобуса открылись, Роза всплеснула руками:
- Народу-то сколько! И куда ж они все, на ночь глядя?
- Так суббота же! В город, на дискотеку. Может, и мы махнем? А? - с надеждой взглянул на молодую женщину кавалер.
- Ты что, ты что! Я отпросилась на часок, сказала к подруге, а уже три прошло! Мне за Илюшкой надо, к маме, а потом домой!
- Вот всегда ты так! - обиделся Леша. - То за ребенком, то к маме.
. - Ну и поищи себе другую! А я домой поеду! — И, вырвав у него руку, Роза побежала к автобусу.
- Роза! Погоди!
Александр с грустью смотрел вслед. Все-таки они уехали вместе. Парень еще не нагулялся, это очевидно, но тянется к взрослой жизни. Играет в любовь, потом будет играть в семью. Что из всего этого получится, непонятно. Может, хорошо, а может, и плохо. Герман... Похожая история, и погляди! За столько лет не остыло! Выдает любимую женщину, гражданскую жену, за домработницу! Вот уже двадцать лет Вера тайком к нему бегает! Может, было бы лучше, если бы они тогда бросили все и уехали в другой город? Но, увы! Никто не знает, как лучше!
Завьялов с удивлением оглянулся. Что он делает здесь, на Пятачке, в такое позднее время? Вокруг одна молодежь! Сходятся, расходятся, кочуют из одной группки в другую. Ночная жизнь города N вечером в субботу. Люди постарше сидят по домам с теми же проблемами. К кому-то пришли гости, кто-то сам пошел «на огонек». Ему вдруг стало тоскливо. Ну узнал он правду, и что теперь? К кому с этим? Надо бы с Верой Васильевной поговорить. Так сказать, поставить точку. Но теперь разговор этот хотелось оттянуть как можно дальше.
День четвертый
Он шел домой. Нехотя, но шел, чтобы погрузиться в мертвую тишину, символизирующую для него полное и безоговорочное одиночество. И с удивлением обнаружил у подъезда новенькую иномарку. Пригляделся - «Тойота». На такой машине ездит Аглая Серафимовна, всесильная хозяйка города. Аглая Серафимовна?! Он даже испугался смелости своего предположения. Надменная мэрша караулит его у дома, вечером, в половине десятого! Чушь! Невозможно! Но что тогда?
Он остановился, закурил, и в это время дверца «Тойоты» открылась, и из машины выскочил тот самый охранник, что вчера вечером едва не применил по отношению к нему чрезвычайные меры. Миша. Сюрприз!
- Привет, - буркнул парень.
- Ну, здравствуй, - усмехнулся Завьялов. -Чему обязан?
- Ты это... того... Два часа тя уже жду!
- Извиниться, что ли, хотел?
- Че? Ну, ты дал! Сама зовет. Ты ж мобилы не носишь. На звонки не отвечаешь. Послала: достань, где хошь. Из-под земли. Самого нет. В «Текстильщике» с избирателями встречался, теперь совещаются. До ночи будут совещаться. А сама не в духе.
- А Аглая Серафимовна когда-нибудь бывает в духе? - удивился Завьялов.
- Ну ты в машину сядешь, че ли?
- А если я не хочу?
- Слушай, кончай кобениться! Сама зовет! Я тя потом отвезу.
- Если не поеду, ты работу потеряешь? Миша набычился, сжал кулаки. Александр вдруг пожалел парня: собачья у него работа! Сколько бы ни платили, каждый день общаться с Аглаей Серафимовной даже стальных Мишиных нервов не хватит. Та перегрызает сталь без труда. Для Аглаи Серафимовны это своего рода хобби.
Без лишних слов он полез в машину. : Парень вел «Тойоту» молча, старательно объезжая кочки.
- Ты сам-то откуда? — поинтересовался Завьялов, глядя на Мишин курносый профиль.
- С Ольховки.
- Понятно.
(Говорок-то характерный! Парень тянет гласные, как все ольховские: «тя-а-а...»)
- А к ней как попал?
- Десантник, - коротко пояснил Миша. - В горячих точках служил. Из армии вернулся, надо бабки заколачивать. Поначалу к директору городского рынка приткнулся, да мэр меня сманил. Я КМС по дзюдо.
- Это модно. Уважаю.
- За город я выступаю, - сразу расслабился Миша. И разговорился: - Меня везде возят. До мастера хотят дотянуть - и на Россию. Квартиру дали. От города.
- Не женат еще?:
- Не. Некогда.
- А с мэршей как? Справляешься?
- А че она? Орать только. За область все одно кроме меня некому. Я самый сильный!
- Уважаю; - повторил Завьялов. - А без мэра никак? Самому?
- Спонсор нужен, - вздохнул Миша. - Я первый раз приехал - все упакованы по самое не хочу. А у меня все еще до армии куплено! Старье! Однако, третье место. Приехал - мэр мне чуть на шею не кинулся. Прямо на вокзале. Ему как раз по шапке дали: спорт не развиваете, куда деньги дели? А тут я. Все дали. Меня особо не напрягают. Ем, пью хорошо, бабок много. Может, в Москву с собой возьмут.
- В Москве дзюдоистов много.
- Я самый сильный! Прорвемся!
- Приехали вроде. Чьи это окна светятся? На втором этаже?
- Ника там. - Миша коротко вздохнул.
- Ты что, к ней не равнодушен? - спросил Александр, вылезая из машины.
- Толку-то! Она ж со следователем крутит! Не. Не для меня. Мне с ней это... того.:. Говорить не о чем!
Миша занялся замком на воротах, чтобы загнать машину на территорию, а Завьялов, подавив смешок, направился к калитке. У входазамер: как поступить? Войти или дождаться Мишу? Подумал, что благоразумнее будет дождаться. В клетку с тигром страшно входить, тем €олее одному. Топтался на крыльце, кроша в пальцах сигарету. Закурить не решался, вдруг у Аглаи Серафимовны аллергия на табачный дым?
- Ты че стоишь? Заходи! -Гостеприимно предложил Миша и распахнул дверь. В предбаннике достал ключ.
- Смотри-ка! Тебе и ключи от дома доверяют! - восхитился Александр.
- Мне все доверяют. Ну, давай!
И он легонько подтолкнул в спину. Да уж. Легонько! Герман силен, но этот не уступит. Ростом пониже, но плечищи широченные! Тьфу ты, черт! Да с чего взялся сравнивать их силу?
- Добрый день! - раздался тоненький женский голосок. Хорошенькая светловолосая девушка в голубом костюмчике улыбнулась ему гостеприимно. - Давайте вашу куртку.
Прислуга? Широко живут! В таких богатых домах бывать в качестве гостя ему не приходилось.
- Аглая Серафимовна ждет вас в гостиной, -пропела девушка. - Пожалуйста, сюда.
Она указала на раздвижную дверь. Видел такую в центре, в фирменном магазине, и подивился цене. Дверь не открылась, а сложилась гармошкой. Он вошел. Колени дрожали. Зачем его пригласили? Еще вчера вечером был уверен - ни за что и никогда не переступит этого порога, что бы ни случилось. И вот он в гостиной. Сама позвала. Даже Мишу за ним послала.
Увидев его, хозяйка не шевельнулась. Своего нетерпения ничем не выдала. Она сидела на диване, изогнувшись, и в такой позе еще больше напоминала змею. Аглая Серафимовна была худа, причем чрезвычайно. На ней был блестящий домашний халат, а точнее, платье. Разве такое можно назвать халатом? Язык не повернется! Телевизор работал, хозяйка смотрела по видео модный фильм. Выдержала небольшую паузу, взяла пульт и нажала на кнопку. Потом поднялась, пересела к обеденному столу, огромному, овальной формы. На резных спинках стульев красовалось нечто похожее на вензеля. Все у нее было продумано, вплоть до того, какой величины должны быть узоры на мебели и какой - паузы в разговоре.
- Присаживайтесь к столу, Александр Александрович, - четко выговорила Аглая Серафимовна. И девушке в голубом: - Лена, чаю нам. Или кофе?
- Нет, нет. Чаю, пожалуйста.
Завьялов осторожно опустился на стул, стараясь ничего не задеть и не разбить. И вдруг почувствовал голод. Не считая фирменных пирожных, употребленных в ожидании Вероники в кафе
«Мечта», за весь день в желудке не было ни крошки. Забыл поесть, такое случается. Испугался, что заурчит в животе. Впрочем, он уже не знал, чего бояться. Сейчас Аглая Серафимовна будет кричать,